Книга: Алые паруса. Повесть-феерия - Александр Грин

Итак. В школе мне эта повесть не понравилась. Я выросла – и мне она тоже не понравилась. Я искренне думала влепить 2 звезды, но оставила нейтральную оценку, ибо какие могут быть ожидания от романтической и абсолютно безжизненной мечты?

Книга проста и отношение к «Алым парусам» такое же: либо вам близка мечтающая, но ничего не делающая Ассоль, либо вас тошнит от подобного рода людей, тогда повесть Грина вызовет такое же отторжение.

Я принадлежу к тем людям, которые если не сами проактивны (к моему сожалению), то хотя бы стараюсь таковой быть и люди мне нравятся такие же. «Алые Паруса» абсолютно другая история из другой Вселенной. Честно говоря, я бы назвала ее опасной для юных и наивных девушек, которые верят, что такое возможно. Мои юные птички, Грин за кадром оставил брачную драму Льва Николаевича Толстого, уж поверьте.

Кто хочет быть очарован мечтой из розовых облаков – милости просим. Все остальные – просто идут мимо.

Грэй, храбрый и честный капитан с пылким сердцем, тот самый принц, ради чуда готовый превратить свой корабль в цвет любви, чтобы завоевать сердце возлюбленной.

Я уже не помню, когда читала что-то настолько простое, сказочное и доброе. Этот рассказ окунул меня в детство, заставил мир вокруг светиться ярче. Мне, конечно, уже меньше вериться в такие чудеса, но как будто бы это был добрый знак не забывать верить а у вас есть любимые сказки детства?)

Много описаний, мало действия. История не захватывает. Захватывающие порой описания, но в целом для меня скучно.

Как итог, я осталась разочарованна. Поставила галочку прочитано и не более.

На этот раз перечитал. С внучкой. Эта книга в её летнем списке перед 7-м классом. Предложил ей написать отзыв, помог отредактировать. Здесь хочу рассказать о том, на что сам обратил внимание при этом чтении.

Язык повести. Назвал бы его, используя слово, которое, судя по частоте использования, любит автор - блистающий.

Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, подняв голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты. Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы. Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного. ... В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени. Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата. Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: — «Я жду, я вижу, я скоро узнаю...» — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла. В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения.

Первый фрагмент - пример того как автор создает образ того, что находится вне героя. Этот внешний мир живет и взаимодействует с ним: звезды дремлют, воздух - теплый как щека. Во втором фрагменте - образ мира чувств человека, мира сложного и переплетённого множеством связей с внешним миром. Такой текст требует медленного и внимательного чтения для того, чтобы уловить все те чувства, которыми автор его наполнил. Это еще один оттенок того мощного языка ранней советской прозы, о котором я писал уже не раз.