Текст книги "Вычислитель (сборник)"

Глава 5
Воспитание

– Как может быть, что на этих островах вообще никто не живет?! – бушевал и не верил Иванов. – Видел я вашу Хлябь, видел материк. Дерьмо планета. Дерьмо материк. Тут же лучше! Во, гляди, какая красота! Сознайся: врешь ведь, а?

Примитивный разум всегда основывается на здравом смысле. Мол, люди всегда ищут местечко получше, так почему же архипелаг не населен? Быть такого не может!

– Я побывал на всех островах, – убеждал Эрвин. – На самом северном когда-то был полигон, теперь там все насквозь проржавело. Людей нет. Людей здесь вообще нет, только мы. Скажу больше: других людей здесь и не будет.

– Врешь ведь…

– Больше пятидесяти лет назад группа геофизиков на службе правительства доказала геологическую нестабильность этой островной гряды, – ленивым голосом просвещал Эрвин. – Будут большие катаклизмы, цепная реакция вулканических извержений и мощных землетрясений. Когда – никто не знает, может, в следующем столетии, может, завтра. Одно извержение я сам видел. Думал – начинается… Правительство не только не намерено осваивать Счастливые острова, но даже собирается мало-помалу эвакуировать прибрежные поселки. Точнее, собиралось при прежнем президенте; теперь – не знаю. Когда жахнет, тут не останется ничего живого. Возможна волна, этакое болотное цунами. Никто не знает, на что это будет похоже, но лучше бы этого не видеть. Впрочем, тут и без волны проблем хватит… Некоторые острова, если не все, погрузятся в море. На что годится такой архипелаг? Только служить приманкой для приговоренных к изгнанию, чтобы они шли на восток, а не слонялись у кордона, заставляя охрану тратить время на их отстрел… Понятно?

Иванов ему надоел, но тут уж ничего нельзя было поделать. Целую неделю он то бушевал, то ныл, то вновь принимался упрашивать Эрвина приняться за постройку плота. Плот ему, как же… Эрвин скрыл главную причину своего отказа. Вообще-то шанс достичь на плоту материкового мыса не был нулевым, он даже был довольно заметным, и если что смущало, так это напарник. Все это уже было – полынья, переправа на плавучем острове, голод и безделье, которое подчас хуже голода… Валентин был тряпкой, его долго можно было держать в повиновении простым давлением, но и он не выдержал. Иванов столь же глуп, но менее зависим, он впадет в буйство раньше. Просто от ничегонеделания. И тогда течение уж точно пронесет плот мимо мыса, потому что одному не справиться…

Нет. Только болото. Следовало лишь добиться, чтобы инициатива исходила от Иванова. Как раз выдалось несколько погожих деньков подряд. Эрвин напоказ купался в полосе прибоя, с деланым удовольствием загорал на теплых скалах и каждый день изобретал новые способы готовить жаркое. Много спал или делал вид, что спит. С увлечением чинил одежду и обувь. Ну просто человек, смирившийся с отшельничеством и даже в нем нашедший приятные стороны!.. Он отлично видел, что раздражает Иванова.

Однажды приснился кошмар: Эрвин находился на неведомой планете в неведомом городе, наполненном миллионами людей, каждый из которых рассчитывал свои действия точнее, чем он. Разумеется, он тут же попал впросак, затем был облапошен и, проснувшись, обрадовался, что в яви все иначе. Со снами Эрвин ничего не мог поделать.

– Ну а зимой тут как, не холодно? – спрашивал Иванов, и Эрвин понимал, что он спрашивает на всякий случай. – Не мерзнешь?

– Один раз снег шел, но недолго, – припомнил Эрвин. – Можно спать и у костра. Настоящих зим тут не бывает, разве что далеко на севере…

– Слышь, Густав… А за что тебя приговорили?

– За то, что хорошо считаю.

– Не понял.

– Чего тут не понять? Лучше расскажи, что там делается на Большой земле. Прай все еще у власти?

– Прай? Кто это?

– Ну, ты и собеседник… Президент Хляби!

– А-а… – протянул Иванов. – Вроде да. Да какая мне разница, кто тут у вас президент! Я с президентом веду дела, что ли?

– Логично. – Эрвин подбросил еще дровишек в костер и перевернул жарящуюся на палке тушку «зайца». Если это тупоумное животное – не «заяц», а Иванов – не слыхало об Алоизе Прае, то где уж ему знать об Эрвине Канне! Тем лучше. – Полагаю, о судьбе Сукхадарьяна ты тоже ничего не слыхал?

– Кто он, этот твой Дарьян?

– Неважно… А ты чего насвинячил перед шалашом? Приберись.

– Когда захочу, тогда и приберусь, – был ответ.

– Правильно. Только так и надо. Но захочешь ты прямо сейчас. Веришь?

Иванов посмотрел на Эрвина, подумал и угрюмо кивнул.

С этого дня Эрвин шпынял его за малейшую небрежность. Заставил перестроить шалаш и сменить подстилку. Из-за брошенной в кусты кости случилась короткая драка. Эрвин отделался ссадиной на скуле, а сбитый с ног Иванов запросил пощады, ощутив кожей шеи холод обсидианового ножа.

– Не делай больше так, – душевно посоветовал ему Эрвин. – Меня многие пытались убить. Куда тебе до них. Уж поверь, я знаю.

– И где они? – просипел отпущенный с миром Иванов.

– Почти все умерли. Один жив.

Прошло больше времени, чем рассчитывал Эрвин, прежде чем Иванов вернулся к теме:

– И кто он, тот, который жив?

– Какая теперь разница? – пожал плечами Эрвин. – Он на материке.

– Неужели не хочешь посчитаться с гадом?

Не нужно было быть большим психологом, чтобы понять: Иванов охотнее назвал бы гадом Эрвина.

– Хочу или не хочу – тебя не касается. Сгоняй-ка за водой, да и дровишек заодно принеси. А не нравятся мои порядки – седлай бревно и плыви на соседний остров.

Но Иванов не хотел на соседний остров. Он хотел на Большую землю.

Правда, еще недостаточно хотел.

Эрвин стал избегать разговоров. Он охотился, готовил еду, увлеченно мездрил и дубил «заячьи» шкурки, кроил себе новые мокасины и вообще имел вид хозяйственного домоседа. Сумасшествие больше не грозило ему, а некоторое отупение вполне вписывалось в образ.

– Ты странный, – сказал однажды Иванов. – Сколько, говоришь, времени ты провел тут один? Другой бы на твоем месте весь на словесный понос изошел, а ты молчишь. Поболтать с тобой невозможно.

– Зачем и о чем? – осведомился Эрвин.

– Да так, – Иванов несколько растерялся, – о всяком. Да хоть бы и ни о чем – все равно удовольствие.

– Ни о чем лучше молчать.

Каждый день Эрвин ходил к болоту. Удушенные газом «зайцы» и крылатая тварь исчезли, но язычник больше не появлялся. Не появлялось и новых надписей на песке. Когда Иванов осторожно выразился в том смысле, что готов попытаться дойти до материка по болоту, Эрвин взял его на экскурсию, прихватив с собой бич. Все четыре луны сияли в небе бледными серпиками, начинался прилив, и болото ползло на сушу. Иванов прошел по зыбуну шагов пятьдесят, прежде чем провалился по пояс и забарахтался с воплями о помощи. Эрвин вытянул его и довел до острова, у самого берега искрошив бичом в лапшу очень кстати выскользнувшую из зыбуна небольшую змею. Первая экскурсия прошла успешно: Иванов перепугался, но не настолько, чтобы смириться, а как раз в той степени, чтобы отнестись к болоту с уважением.

– Мокроступы на ноги, – раз, – внушал Эрвин. – Плюс несколько пар в запас. Чем больше, тем лучше. Длинный шест – два. Есть еще много нужных мелочей, в Саргассовом болоте ни одна мелочь не бывает лишней, но эти две – основные. Твой вес – главная проблема. Будем сгонять.

– Начнем прямо завтра?

– Прямо сегодня. Ну-ка бери ноги в руки и бегом на ту гору.

Иванов повиновался беспрекословно – видно, рад был, что Эрвин поддается.

До темноты Эрвин гонял его на гору еще трижды; погнал бы и в четвертый раз, но у Иванова уже заплетались ноги, а глаза лезли прочь из орбит. Не хватало еще, чтобы он покалечился на спуске… Зато на следующий день Эрвин загонял Иванова так, что у того не осталось сил даже поужинать – завалился в шалаш и тут же захрапел с присвистом.

Утром Эрвин растолкал его ни свет ни заря.

– Поднимайся. На гору – марш! Два раза до завтрака.

Иванов вылез из шалаша со стенаниями, перешедшими в проклятия.

– Мышцы болят? – участливо осведомился Эрвин.

– А то не болят, что ли?

– Это еще не боль. Бегом на гору.

В качестве завтрака Иванов получил горсть ягод и сколько угодно воды, в то время как Эрвин уписывал холодную «зайчатину». Затем отправились в «кругосветку», обойдя остров по периметру. Эрвин шел быстро и привалов не делал. Иванов бурчал, но старался не отставать. Перед обедом Эрвин снова и снова гонял его на гору и обратно. И на обед Иванов получил те же ягоды.

– Давай еще, – кивнул Эрвин в сторону горы, когда последняя ягода канула в ивановский желудок.

– Погоди… Я не отдохнул…

– Если тебе надо отдыхать, то тебе не надо на Большую землю. Либо – либо.

Иванов, кряхтя, подчинился. На сей раз Эрвин побежал трусцой рядом с ним, в начале подъема стремительно ушел вперед и, не сильно запыхавшись, был на вершине задолго до грузного напарника.

– Дней через десять еще раз попробуем. Если сумеешь не отстать от меня, толк, может, и будет.

– Через десять дне-е-ей?! – возопил Иванов.

– Я слишком щедр, – вслух укорил себя Эрвин и даже головой покачал. – Куда тебе через десять. Живот болтается, по коленям бьет. Через двадцать.

К вечеру Иванов едва передвигался и с трудом сжевал маленький кусочек мяса, предложенный ему Эрвином сверх скудной порции ягод. Ночью Эрвина будили вопли и проклятия: Иванов то и дело выскакивал из шалаша и плясал, борясь с судорогой икроножных мышц. Утром Эрвин вновь погнал его на гору.

– Не хитрить! Увижу, что перешел на шаг, – сбегаешь туда и обратно лишних три раза.

С каждым днем Иванов все больше превращался в отупевшее животное. Тропа к вершине горы, когда-то едва заметная, теперь резко выделялась на зеленом фоне. Эрвин удвоил бдительность: от животных с человеческим мозгом рано или поздно жди беды.

На шестой день тренировок Иванов споткнулся на спуске, покатился кубарем и сильно рассадил колено. Эрвин помог ему добраться до минеральных ванн.

– Отмокай, отдыхай. Ты неплохо поработал.

Он лгал. Кой черт неплохо! Но разве можно требовать невозможного?

Все равно пора было сделать паузу: еще день-два – и спортсмен набросился бы на своего тренера с первым подвернувшимся под руку камнем.

Минеральные ванны, горячая целебная грязь и некоторое увеличение рациона пошли болящему на пользу: опухоль на колене спала. На третий день Иванов уже передвигался самостоятельно, хоть и прихрамывал.

– Завтра продолжим, – сказал ему Эрвин.

– Ты чего? – обиделся Иванов. – Нога же болит!

– Потерпишь.

– Издеваешься, да?

– Издеваться над тобой болото будет, да и надо мной тоже. Учти, лето кончается, скоро погода начнет портиться. Станет довольно прохладно, а мы к тому же пойдем на север. Конечно, холод можно и потерпеть, это наименьшая наша проблема, но зачем добавлять малую проблему к большой?

– Что еще за большая проблема? Трясина?

– Зверье, – сказал Эрвин. – От донных моллюсков до хищных грибов. С некоторыми видами я знаком, а некоторых еще и в глаза не видел. Что ты знаешь о мускулозубых?

– Как?..

– Мускулозубые, – повторил Эрвин. – Один скелет и одно чучело есть в столичном зоомузее. Болотные хищники, перепонки на пальцах. Челюсти длинные, зубы острые, как бритва, и сходятся-расходятся наподобие ножниц. Могут отстричь тебе ползадницы, прежде чем ты почувствуешь боль.

– Но тебе они не попадались?

– Нет. Они водятся севернее. Вроде бы. Сведения не очень точны, но я склонен им верить.

– Тогда, может, пойдем на юг?

– Там свои проблемы. Вообще чем теплее, тем больше в природе экологических ниш для всякого зверья и тем меньше наши шансы. Предпочитаю северный маршрут.

Иванов понурился и некоторое время скверно ругался. Немного успокоившись, спросил:

– А что самое худшее на болоте?

– Усталость. Она накапливается, и ты перестаешь замечать опасность, устаешь поминутно бояться… и болото это терпит. До тех пор, пока тебе не покажется, что ты дойдешь. Тогда оно наносит удар. Если мимо – нанесет второй. Только обычно оно не промахивается.

– Ты так говоришь, как будто болото – живое существо, – хмыкнул Иванов.

– Я этого не сказал, – молвил Эрвин, помедлив с ответом. – Скорее нет, чем да, хотя, по правде говоря, это никому не известно. Но тебе лучше считать его живым хотя бы из психологических соображений, понятно?

– Нет.

– Потом поймешь. Молиться умеешь?

– Да.

– Это хорошо. Некоторым помогает.

– Тебе помогло?

– Мне не надо.

Назавтра Эрвин, погнав Иванова на гору, занялся снаряжением. Свой шест он нашел еще вполне пригодным, а для напарника выстрогал другой, потратив на это больше времени, чем думал. Остаток дня ушел на обработку обсидиана – следовало вооружить напарника хоть чем-нибудь. Вечером Эрвин наведался к песчаному пляжику у болота.

Пусто. Добыв трех «зайцев» и наскоро ободрав тушки, Эрвин положил их на прежнее место и крупно начертал на песке: «Кто ты?» Шкурки унес для поделок. Иванов ныл и держался за колено.

– Сколько раз поднялся на гору? – грозно спросил Эрвин.

– Пять…

– Не надо мне врать, я же предупреждал. Не дошло?

– Ну, три…

– Точнее, два. С завтрашнего дня начнем бегать вместе. И в гору, и с горы, и вокруг острова.

– Подгонять меня будешь? – окрысился Иванов.

– Обязательно. Дрыном. Специально для тебя найду дрын с колючками. А кроме того, мне тоже надо тренироваться. Заплыл я тут жирком…

– Ха! Каким же ты был раньше?

– Каким был, таким уже не буду, – отрезал Эрвин. – А буду жилистым, невкусным – и живым.

По-видимому, именно последнее слово подействовало на Иванова как надо: три дня подряд он стонал, рычал, ругался, отплевывался, обливался потом, но бегал в гору и с горы как заведенный. Дрын получил отставку и полетел в кусты.

Тушки «зайцев» исчезли на следующий же день. Эрвин постоял у болота, глядя на ответную надпись. В ней было четыре буквы. Только четыре.

Глава 6
Спасайся, кто может!

Иванов делал успехи. Колено зажило. Конечно, он все еще отставал от Эрвина как на равнине, так и при подъеме в гору, но отставал уже не так безнадежно. Все еще выпирающий животик уменьшился в объеме, и теперь Эрвин уже не острил, что он бьет-де по коленям. Шесты-пики, бурдюки для воды с лямками для ношения на спине, по две пары запасных мокроступов – все это было готово. Оставалось лишь добрать физическую форму. Поджимала близящаяся осень: пусть зимы на Хляби мягкие, но на болоте и летом-то совсем не жарко…

Пять-семь дней тренировок – во столько времени оценивал Эрвин минимально необходимую работу. Затем сутки отдыха – и вперед.

– Гляди, – указывал он рукой с вершины горы. – Вон тот остров видишь? Да-да, который в дымке. Для этого времени года сегодня неплохая видимость. Тот остров – наша первая цель. В прошлый раз я переплыл туда на пироге, теперь мы пойдем пешком. Углубимся в болото, сделаем крюк. Если нам очень повезет, дойдем за сутки, а только я бы на везение не рассчитывал. Суток двое-трое. Кстати, начнешь понимать, что такое Саргассово болото. На том острове мы отдыхаем, пополняем запасы провизии и точно таким же манером движемся к следующему. И так далее. От предпоследнего острова забираем к северо-западу и рвем напрямик к материку. Что скажешь?

– Тебе виднее, – уклончиво отвечал Иванов.

– Мне-то виднее, но если у тебя есть возражения, я хочу услышать их сейчас… Нет возражений? Гляди, как бы я не напомнил тебе, что у тебя была возможность поспорить… Все-таки нет? Тогда за мной, и не зевай на спуске!

– А вон там что такое? – спросил вдруг Иванов.

– Где?

– Вон там. – Иванов указал на темное облачко в небе над болотом. – Птицы?

Вначале Эрвин фыркнул: этот контрабандист даже не знал, что птиц на Хляби не существует – их место в небе занимают крылатые твари, отчасти похожие на доисторических земных птерозавров. Тоже, кстати, умеющие по-птичьи собираться в стаи. Но, приглядевшись, он ощутил укол досады: Иванов раньше него заметил то, на что следовало обратить внимание.

Да, стая. Крылатые твари. Если не серые, а черные, с режущими кромками крыльев, то со стороны людей очень опрометчиво маячить двумя столбами на голой вершине…

Но почему стая? Откуда, куда, зачем?

На Хляби не существовало перелетных видов летающих позвоночных. Были лишь кочующие насекомые, и во время своих скитаний по островной дуге Эрвин попал один раз в огромную стаю хрупких созданий с прозрачными крылышками, щекочущими усиками и изумрудными глазами. Целый день продолжалась насекомая метель, пока не расточилась без остатка. Стая унеслась на юг. Но то были насекомые… строго говоря, даже не насекомые в изначальном, земном биологическом определении, а малые автохтоны Хляби, закованные в хитин, безвредные и бессмысленные. Может, опять они?..

Иванов что-то бубнил – Эрвин не слушал его. Рыхлое темное облачко приближалось, росло, в нем различалось суматошное движение, и было уже ясно, что это не насекомые. Значит, черные крылатые твари… Самое время было уйти вниз под защиту деревьев, и Эрвин уже сделал движение, чтобы начать спуск с горы, как вдруг в облачке сверкнуло, что-то мелкое выпало из него, и облачко распалось.

Только на мгновение. Чтобы собраться вновь. Сверкнуло еще раз.

– Вниз! – закричал Эрвин. – Бегом!

Он понял, что это такое.

Зато не понял Иванов – пришлось, обернувшись на бегу, рявкнуть на непонятливого. Но и тогда тот не слишком поспешил – берег, как видно, ногу. Придурок. Какая может быть нога, когда голова на кону!

– Сюда! – позвал Эрвин из густых зарослей, когда Иванов трусил мимо. – Сюда давай, живо! Да прячься же!

С этим увальнем зла не хватало. Можно заставить его сбросить живот и нарастить мускулы, но и жилистый увалень все равно останется увальнем.

Иванов грузно вломился в кусты.

– Ты чего?

– На болоте ты тоже будешь так себя вести? – зло спросил Эрвин. – Валяй. Хищники будут рады.

– Нет, а чего?..

– «Чего»! – передразнил Эрвин. – Того, что это дрон – знаешь, надеюсь, что это такое? Наше счастье, что на него набросились эти крылатые бестии. Дали ему занятие – отбиваться от них, а нам дали шанс удрать. Теперь не шевелись, сиди тихо. Может, и пронесет.

Иванов замолчал – наверное, осмысливал информацию.

– Тебя, что ли, ищут? – спросил он минут через пять с некоторым уважением в голосе.

– Хотел бы я знать… Может, и меня. Очень вероятно. Зачем – вопрос второй, но рисковать попусту я не желаю.

– Ха. А зачем? Ты важная персона?

– Был ею. Возможно, одному гаду кажется, что он еще не свел со мной счеты. Ставлю три к одному, что это так. Он не думает, что я дошел до Счастливых островов, но на всякий случай решил проверить. Или кто-то из его окружения. Тебя как ненужного свидетеля тоже не оставят в живых. Молчи…

Медленно текли минуты. Человек, наученный болотом бесконечному терпению, мог не шевелиться часами. Иванов был сработан из иного теста: крутил головой, чесался, шумно вздыхал. Не самый лучший человеческий материал, хотя спасибо и за такой. Эрвин сознавал, что есть в этом и плюс: не так жалко будет жертвовать ущербным материалом…

Сквозь листву Эрвин мог видеть несколько малых кусочков неба. Дрона не наблюдалось, но дрон был где-то здесь. Наверняка он уже обнаружил тропинку, протоптанную к вершине горы, и теперь соображал своим электронным интеллектом, кем могла быть протоптана эта тропинка. А чего тут соображать? И ребенок разобрался бы. Зверье имеет привычку протаптывать тропинки к водопою, а не к вершинам.

Наверху шваркнуло – наверное, дрон продолжал отбиваться от настырных «птеродактилей». Смолкло. Лишь качались тонкие ветви и шуршала листва под морским бризом. Затем сверху послышалось слабое гудение – дрон завис над вершиной. Еще несколько мгновений – и гудение усилилось.

Дрон летел над тропинкой.

Казалось, сердце колотится чересчур громко. А еще громче дышал Иванов, но хоть перестал шевелиться, и на том спасибо.

Гудение остановилось прямо над головой. Нет, сместилось чуть ниже по склону… Опять остановилось…

Что-то прошуршало в кустах – наверное, один из вездесущих «зайцев». И сейчас же шваркнуло – дрон выбросил молнию. Полетели комья земли и камешки, завоняло дымом. Дрон промелькнул разлапистой каракатицей в кусочке неба среди листвы и ушел ниже. Гудение понемногу смолкло.

Эрвин на четвереньках выбрался из кустов. Пригибаясь, стараясь держаться в полосе дыма от горящего куста, помчался к вершине, перевалил ее и устремился в лес на склоне с той стороны. Он не оглядывался на Иванова и ничего не командовал ему, но слышал, что тот держится позади и даже не очень сопит. Ну и ладно…

Спустившись с горы, они бежали к северо-западной оконечности острова. Нужно было спешить, пока дрон не вернулся. Добравшись до дикого хаоса остроконечных скал и валунов, скрытых под древесными кронами, Эрвин указал Иванову на щель под наклонной скалой и первым нырнул в нее.

Под скалой открылась обширная темная полость.

Отдышались.

– Мое убежище, – пояснил Эрвин, не дожидаясь вопроса. – Хороша пещерка? Как раз на такой случай.

– А за тобой и правда охотятся, – сказал Иванов с уважением.

– Я думал, ты не заметишь…

– Чего тут не заметить – как дрон зверушку прикончил ни за что ни про что? Слепой бы заметил…

– Не обижайся, – сказал Эрвин. – Лучше уясни: теперь мы с тобой уже точно в одной связке, охота идет за обоими. Ситуация типа «спасайся, кто может». Дрон, он такой – сначала убьет, а потом уже посмотрит, кого поджарил. Наше счастье, что тепловизор у него никакой… я думаю, «птеродактили» повредили его. И от них, оказывается, бывает польза. Значит, ночью этот дрон мало на что годен…

– Дождемся ночи, – согласился Иванов

– А потом что?

– Вернемся в лагерь.

Эрвин посмотрел на него как на слабоумного.

– Ты самоубийца? Я – нет.

– А что? Если потихоньку…

– Наши шалаши уже обнаружены, будь спокоен. Обнаружены и идентифицированы как творения человеческих рук. Сейчас дрон начнет прочесывать остров – думаю, по спирали и сначала не очень тщательно. Не сглупим, так не заметит. А на ночь он вернется к шалашам и станет ждать нас.

– Так что же нам делать?

– Уходить с началом ночи.

– В болото?! – Глаза Иванова расширились.

– Если больше некуда, то зачем спрашивать?

– Без снаряжения?

Эрвин вздохнул.

– Придется бросить. Шесты – не проблема, вырубим здесь. Бурдюков жаль, но обойдемся. Будем пить болотную воду, не подохнем. Один нож у меня всегда с собой. – Эрвин показал заостренный обломок обсидиана. – Бич тоже. Мокроступы сплетем здесь, пока не стемнело. Тут недалеко растет хорошая лоза. Ты не ходи, шумишь очень, я сам схожу…

Но он никуда не пошел. И час, и два он ждал, требуя от Иванова не шуметь, а если разговаривать, то поменьше и только шепотом, – и дождался. Тихое гудение возникло как бы ниоткуда, приблизилось, покружилось, удалилось, вновь приблизилось и наконец унеслось куда-то.

Эрвин вздохнул и пополз вон из пещеры.

Он вернулся через час, таща два нетолстых древесных ствола, охапку прутьев и кусок черного обсидиана. Бросил стволики перед Ивановым, сунул ему в руку каменный нож.

– Сними кору.

Сам занялся мокроступами. Прутьев хватило на три пары. Сделанные наскоро, безобразные, скрепленные полосками кожи, отрезанными от куртки Эрвина, полосками ткани от штанов Иванова и лыком, они вызвали бы скепсис у любого, кто не знаком с Саргассовым болотом.

Кто слишком высокомерен, чтобы понять: лучше хоть что-то, чем ничего…

Впрочем, мокроступы получились не хуже тех, что когда-то плелись осужденными на берегу возле кордона. Даже лучше. Опыт – незаменимая вещь.

Ударяя куском диабаза по обсидиану, Эрвин прислушивался в промежутках между ударами: не уловит ли слух приближающееся гудение дрона? Слух ничего не улавливал, что подтверждало расчеты. Зато Иванов выразил недовольство:

– Тебе, значит, можно шуметь, да?

– По необходимости, – объяснил Эрвин, откладывая в сторону длинный острый осколок. – Технология такая. Ашельская культура. До мустьерской мне никогда не подняться, а ашельская – вот она.

– Чего? – спросил Иванов.

– От теоретических знаний бывает польза, вот чего. Правда, мастерить каменные наконечники теория не очень помогает… Ты заметил форму дрона?

– Чего? – повторил Иванов. – А, нет.

– Центральный шар с четырьмя штангами и малыми шарами на концах штанг. Похоже на школьную модель молекулы метана. Это автономный дрон модели «умник», корявая местная разработка. Но для поиска таких, как мы, он годится лучше всего. Искусственный интеллект, да… Но обмануть его можно.

– Стуча по камню? – съязвил Иванов.

– Что дрон делает сейчас? – спросил Эрвин.

– А я почем знаю?

– Тут нечего знать. Он не обнаружил меня, зато обнаружил наш лагерь. По двум однотипным шалашам он понял, что нас двое. По чадящему костерку он понял, что мы где-то неподалеку, во всяком случае на острове. Беглый поиск не принес результатов. Тут возможны две тактики. Первая – немедленно начать более тщательное исследование острова; вторая – затаиться возле лагеря и ждать нашего возвращения. Остров довольно велик, поэтому дрон выбрал вторую тактику. Очень вероятно, что перед закатом он еще раз облетит остров по периметру, держась над болотом, чтобы уничтожить нас, если мы удрали с острова засветло, или напугать, если мы собираемся это сделать. Может, постреляет по болоту для острастки. С человеческой психологией он знаком, будь уверен.

– Думаешь, он уверен, что мы испугаемся? – спросил Иванов.

– Многие бы испугались. Но он не уверен. И тем не менее ставлю десять к одному, что ночью дрон не станет летать над болотом. Тепловизор у него поврежден, спасибо тем милым пташкам, а ночь нас ждет довольно темная: до полуночи будет светить только одна луна, причем самая тусклая. Потом… потом станет светлее. Но дрон знает, что за одну ночь мы не доберемся ни до острова на севере, ни до острова на юге. С рассветом он начнет поиск по спирали и найдет нас.

– Почему по спирали?

– Я так думаю. Может, ошибаюсь. Если дрон достаточно умен, чтобы просчитать наши действия, то он поймет наш путь. Разумных вариантов всего два: к южному соседнему острову или к северному. Если он возьмет в расчет и безумные варианты, то в этом наше счастье. Если нет, то первым делом проверит оба маршрута. Если начнет с нашего, то шансов у нас нет. Если не с нашего… то их тоже немного. Но есть. Будем надеяться на нашу скорость, на туман, на чудо.

Иванов поежился.

– Может, лучше остаться? Спрячемся, а?.. Или все равно найдет?

– Если не найдет, но заподозрит, что мы все еще на острове, то сообщит на материк. И тогда с материка прилетит ракета. Выжжет тут все до последней козявки. Оставайся, я не против.

– Но я не готов… – пробормотал Иванов.

– Боишься болота? Правильно, бойся.

– Я не боюсь, но… ты не ошибся?

– Я редко ошибаюсь.

Иванов умолк. Хмурился, думал. Ясно было, что с ним еще будут проблемы, но не раньше, чем он испугается болота сильнее, чем дрона. Но ночью… ночью лучше, чем днем. Не видно этого бескрайнего ужаса – вот и не так страшно. Не страшнее, чем пробираться ощупью через большую незнакомую комнату, разве что сыро и прохладно. Работают иллюзии, и человек тешится ими. К тому же придется почти бежать, а бег – это работа. Кто работает так, что пар валит, тот слишком занят, чтобы струсить до оцепенения.

– И все-таки кто ты? – спросил Иванов.

– Не видишь? – усмехнулся Эрвин. – Пещерный человек. Как стемнеет, стану удирающим пещерным человеком.

– Может, хватит болтать? – возмутился Иванов. – Ты все понял. Я спросил, кем ты был на материке до того, как схлопотал «вышку». Ты сказал: важной шишкой. А точнее? Может, скажешь, наконец?

– Не скажу.

Иванов помолчал.

– Мне не надо знать, так ты считаешь?

– Это знание тебе не поможет.

– Трудно доверять человеку, который что-то скрывает, – высказал мнение Иванов.

– А ты не доверяй, – посоветовал Эрвин. – Разве я сказал, что мне можно доверять? Можешь вообще отделиться. Разве мы обязаны идти парой? Все равно у нас нет веревки… Что ж не уходишь? Страшно?

– Не без этого, – согласился Иванов.

– Тогда слушай и запоминай. Пойдем вдвоем. Как начнет темнеть, так и выйдем. Не шуметь, не сопеть, не топать, не ломать ветки, смотреть под ноги, дышать через раз. Рискнем. Первые полчаса будет еще достаточно светло – осмотришься на болоте, только не ори, если провалишься, а раскидывай руки и ложись животом на шест. Вытяну. Я иду первым, потому что я легче, ты идешь вторым, дистанция пять шагов. Двигаться строго за мной, но по возможности не след в след. Все, что я велю, выполнять беспрекословно, не спрашивая, почему да зачем. Причина понятна?

– Да, но…

– Значит, непонятна. Объясняю главную причину: ты не знаешь Саргассова болота, а я прошел его целиком с запада на восток. Мне оно не в новинку. Что-нибудь еще непонятно?

Иванов помолчал, повздыхал, пожевал губами и решился:

– Только одно: зачем я тебе нужен, если ты такой опытный и легкий?

– Дурья голова! Один проваливается – другой вытягивает его из топи. Вдвоем безопаснее. Имей это в виду на случай, если я провалюсь. Но ты провалишься первым. Вот тогда наглядно увидишь, как надо вытягивать.

– Почему это я обязательно провалюсь первым? – с ноткой обиды в голосе спросил Иванов.

– Потому что так и будет, – отрезал Эрвин.

Он почти закончил приматывать ко второму шесту обсидиановый наконечник, как вдруг замер, уставив к потолку пещерки указательный палец. Сделал Иванову знак не шуметь.

Сквозь шум листвы на вечернем ветерке донеслось слабое гудение. Дрон летал над болотом. Шваркнуло раз и другой. Затем еще раз, но уже дальше.

Иванов с уважением посмотрел на Эрвина. Тот легонько усмехнулся.

В пещерке заметно темнело. Выждав еще немного, Эрвин пополз к выходу, прихватив мокроступы и осторожно волоча шест. Иванов двинулся следом, очень стараясь не производить шума. Получалось так себе.

До края болота добрались без происшествий. Усевшись на камень, Эрвин привязал к своим ступням плетенки так, чтобы Иванов видел и учился.

– А если завязка порвется? – с опаской спросил Иванов, дергая ремешки.

– Не должна.

– А если провалишься – потеряешь мокроступ?

– Бывало, что и теряли.

– Тогда как же…

– Потеря мокроступа – это только потеря мокроступа, – терпеливо объяснил Эрвин. – У нас есть запасная пара. Одну пару можно и потерять. Уверяю тебя, потеря жизни гораздо неприятнее.

– Да я догадываюсь, – буркнул Иванов.

– Тогда не болтай зря. Готов?.. Ну, двинулись. Не отставать и на пятки не наступать. Повторяю: держись за мной в пяти шагах, след в след не иди, но в общем делай то же, что и я, если не поступит особой команды. Все понял?

– Чего тут не понять, – глухо пробасил Иванов.

Эрвин посмотрел на него с сомнением.