Текст книги "Игемон"

Глава 2
Вещий инок

«В зале был разлит мягкий свет.[7]7
  Историческое сказание «Вещий инок».


[Закрыть] В лучах догоравшего заката, казалось, оживали библейские мотивы на расшитых золотом и серебром гобеленах. Великолепный паркет Гваренги блестел своими изящными линиями. Вокруг царили тишина и торжественность.

Пристальный взор Императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоявшего перед ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада. Императору сразу полюбился этот весь овеянный смирением, постом и молитвою загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. К его келии в Александро-Невской Лавре шёл и простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения и пророческого совета. Ведомо было Императору Павлу Петровичу и то, как Авель точно предрёк день кончины его Августейшей Родительницы, ныне в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны.

И вчерашнего дня, когда речь зашла о вещем Авеле, Его Величество повелеть соизволил завтра же нарочито доставить провидца в Гатчинский дворец, в коем имел пребывание Двор.

Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он принял постриг и в каких монастырях был.

– Честной отец! – промолвил Император. – О тебе говорят, да я и сам вижу, что на тебе явно почиет благодать Божия. Что скажешь ты о моём царствовании и судьбе моей? Что ты зришь прозорливыми очами о Роде моём во мгле веков и о Державе Российской? Назови поимённо преемников моих на Престоле Российском, предреки и их судьбу.

– Эх, батюшка-Царь! – покачал головой Авель. – Почто себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твоё, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг жидовствующих мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царствующей груди своей. В Страстную Субботу погребут тебя…

Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою…

Но народ русский правдивой душой своей поймёт и оценит тебя и к гробнице твоей понесёт скорби свои, прося твоего заступничества и умягчения сердец неправедных и жестоких.

Число лет твоих подобно счёту букв изречения на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном Доме твоём:

«Дому сему подобает твердыня Господня в долготу дней…».

– О сем ты прав, – изрёк Император Павел Петрович, – девиз сей я получил в особом откровении, совместно с повелением воздвигнуть Собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок. Вождю небесных Воинств посвятил я и замок, и церковь…

– Зрю в нём преждевременную гробницу твою, Благоверный Государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет. О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трёх лютых игах: татарском, польском и грядущим ещё – жидовском.

– Что?! – поперхнулся Государь. – Святая Русь под игом жидовским? Не быть сему во веки веком, – гневно нахмурился Император Павел Петрович, – пустое болтаешь, черноризец!..

– Пусть так, – пожал плечами инок, токмо ты сам изрёк «во веки веком», а так говорят только старообрядцы. Прапрадед твой Алексей Михайлович по наущению патриарха Никона учинил расправу над святым православием, привезённым на Русь Святым апостолом Андреем Первозванным. Утверждение новодельной религии значится декабрём 1666 года и по сю пору Крестный ход на Пасху совершается противусолонь,[8]8
  Противусолонь (слав.) – против солнца.


[Закрыть] значит, против Отца Небесного. Кому народ молится, от того и благословение нисходит. Что же касаемо недругов…, а где татары, Ваше Величество? Где поляки? И с игом жидовским то же будет. О том не печалься, батюшка-Царь: христоубийцы понесут своё… Только народ покаяться должен…

Император Павел Петрович посмотрел на инока долгим изучающим взглядом:

– Что ждёт преемника моего, Цесаревича Александра?

– Француз Москву при нём спалит, а он Париж у него заберёт и Благословенным наречётся, – уверенно ответил инок, будто всё видел собственными глазами. – Но тяжек покажется ему венец царский и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы, и праведным будет в очах Божьих…

– А кто наследует Императору Александру?

– Сын твой Николай.

– Как? – удивился Император. – У Александра не будет сына? Тогда Цесаревич Константин…

– Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою, – невежливо перебил Государя предсказатель. – Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнётся, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для Государства Российского, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая. Через сто лет после того оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

– После сына моего Николая на Престоле Всероссийском кто будет?

– Внук твой, Александр Вторый, Царём-Освободителем преднаречённый. Твой замысел исполнит – крестьян освободит, а потом турок побьёт и славянам тоже свободу даст от ига невольничьего.

Инок на мгновение прервался, но продолжил:

– Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною…

– Тогда-то и начнётся тобою реченное иго жидовское?

– Нет ещё, – покачал головой Авель. – Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сыне его, а твой правнук Александр Третий. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, жидовствующих прижмёт, мир и порядок наведёт он.

– Кому же этот Государь передаст наследие царское? – нетерпеливо спросил Император.

– Николаю Второму – Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. По завещанию своего батюшки должен он будет царский престол передать брату Михаилу, но не восхочет обрекать родственника на муку незаслуженную. Война будет, великая война, мировая…

По воздуху люди, как птицы, летать станут, под водою, как рыбы, плавать. Серою зловонною друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножатся. Накануне победы рухнет Трон Царский по наветам жидовским. Кровь и слёзы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская…

Горько зарыдал после этих слов вещий Авель, но через какое-то время сквозь слёзы тихо продолжил:

– А потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за распятие Миропомазанника Божия, за отречение народа российского от Святого Царя. О нём свидетельствует Писание. Псалмы девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мне всю судьбу его:

«Ныне познах, яко спасе Господь Христа Своего, услышит Его с Небесе Святаго Своего, в силах спасение десницы Его».

«Велия слава его спасением Твоим, славу и велелепие возложиши на него».

«С ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое».[9]9
  (ПС. 19:7; 20:6; 90:15–16)


[Закрыть]

Живый в помощи Вышняго, Возсядет Он на Престоле Славы. А брат Его царственный – сей есть тот, о котором открыто пророку Даниилу:

«И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего…».[10]10
  (Дан. 12:1)


[Закрыть]

«Свершатся надежды русские. На Софии, в Царьграде, воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв наполнится Святая Русь и процветёт, аки крин небесный…».

Но паки отыщется посреди жидовствующих ушкуйник со товарищи и начнёт наступать он на хвост нечисти поганой. Только много её натечёт в землю русскую, так что многие годы понадобятся для очищения. Сии тати создадут щит для страны и народа славянского…

В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество его вставало в непреложной истине.

Император Павел Петрович глубоко задумался. Неподвижно стоял Авель. Между монархом и иноком протянулись молчаливые незримые нити. Государь поднял голову и в глазах его, устремлённых вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.

– Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто? – переспросил Павел Петрович. – Прадед мой, Пётр Великий, о судьбе моей рёк то же, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорёк мне о потомке моём Николае Втором предварить его, дабы перед ним открылась Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего…

Запечатай же, преподобный отец, реченное тобою, изложи всё письменно. Я же вложу предсказание твоё в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твоё будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моём и счастье нашей Державы.

И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:

«Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины».

12 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.

Умилительна была панихида. В Петропавловском соборе молящихся собралось множество. Не только сверкало здесь шитьё мундиров, присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича уставлена вся свечами и украшена живыми цветами.

Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание Вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.

Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального. Знал, как много ему придётся вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот проклятый чёрный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми…».

«Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревне Акулово, в лето от Адама семь тысяч и двести пятьдесят и пять годов (7255), а от Бога Слова в одна тысяча и семьсот пятьдесят и семь годов.

Зачатие ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число; а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие: и дано имя ему, яко же и всем человекам, марта седьмаго числа. Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца; а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится, яко Ангел и яко Архангел».

«…В семье хлебопашца и коновала Василия и жены его Ксении родился сын – Василий, один из девятерых детей». Даты рождения указаны самим Авелем по юлианскому календарю. По григорианскому – он родился 18 марта, – почти «в самое равноденствие». Дату своей смерти он предсказал практически точно – умер провидец 29 ноября 1841 года, прожив 84 года и восемь месяцев.

Крестьянскому сыну хватало работы по дому, и потому грамоте он стал приобщаться поздно, в 17 лет, работая на отходном промысле плотником в Кременчуге и Херсоне. Хотя «по специальности» он коновал, но как сам писал: «о сём мало внимаше». Впрочем, его постоянным длительным отлучкам на заработки есть и другая причина. О ней он сам позже поведал на допросах в тайной канцелярии: родители женили Василия против его воли на девице Анастасии, потому он и старался не жить в селении.

В юные годы он переносит тяжёлую болезнь. Во время болезни с ним что-то происходит: то ли было какое-то виденье, то ли он дал обет в случае выздоровления посвятить себя служению Богу, но, чудом выздоровев, он обращается к родителям с просьбой благословить его на уход в монастырь.

Вероятно, он и ранее был склонен к другой жизни, опять же, не случайно по его собственным словам он «человек был простой, без всякого научения, и видом угрюмый».

Престарелые родители кормильца отпустить не пожелали, благословения своего Василию не дали. Но юноша уже не принадлежал себе, и в 1785 году тайно уходит из деревни, оставив жену и троих детей. Пешком, кормясь подаянием, добирается до Петербурга, падает в ноги своему барину – действительному камергеру Льву Нарышкину, служившего при дворе самого Государя обершталмейстером. Какими словами увещевал беглый крестьянин своего господина, неведомо, но вольную получил, перекрестился и отправился в путь. Будущий предсказатель проходит пешком по Руси и добирается до Валаамского монастыря. Там он принимает постриг с именем Адама. Прожив год в монастыре, он «взем от игумена благословение и отыде в пустыню». Несколько лет живёт он в одиночестве, в борьбе с искушениями. «Попусти Господь Бог на него искусы великие и превеликие. Множество тёмных духов нападаше нань».

И в марте 1787 года было ему видение: два ангела вознесли его и сказали ему: «Буди ты новый Адам и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси; и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным Моим и святым Моим; тем напиши, кои могут вместить Наши словеса и Наша наказания. Тем и скажи и напиши. И прочая таковая многая к нему глаголаша».[11]11
  Цитата из текста «Жития», журнал «Русская Старина», 1875 год.


[Закрыть]

А в ночь на 1 ноября 1787 года (…в лето от Адама 7295) было ему ещё одно «дивное видение и предивное», длившееся «не менее тридесяти часов». Поведал ему Господь о тайнах будущего, велев донести предсказания эти народу:

«Господь же… рече к нему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что будет всему миру».

И от того время отец Авель стал вся познавать и вся разуметь и пророчествовать».

Покинул он пустынь и монастырь, и пошёл странником по земле православной. Так начал вещий монах Авель путь пророка и предсказателя.

«Ходил он тако по разным монастырям и пустыням девять годов», пока не остановился в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии. Вот там, в крохотной монастырской келье, и написал он первую пророческую книгу, в которой предсказал, что царствующая Императрица Екатерина II скончается через восемь месяцев. Показал эту книгу настоятелю новоявленный предсказатель в феврале 1796 года. И поехал вместе с книгой к епископу Костромскому и Галицкому Павлу, поскольку настоятель решил, что у того сан поболе и лоб повыше, пускай разбирается.

Епископ прочитал и постучал по лбу посохом. Конечно же, Авелю, дополнив своё мнение выразительной фразой, которая в подлиннике до нас не дошла. Видимо, никто такое количество бранных слов записать не решился. Епископ Павел посоветовал провидцу забыть о написанном и возвращаться в монастырь – грехи замаливать, а перед тем указать на того, кто научил его такому святотатству.

Но «Авель говорил епископу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения; ибо, будучи на Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищён был на небо и там видел две книги, и что видел, то самое и писал…».

Епископа перекосило от такого святотатства – надо же, пророк сиволапый, на небо он был «восхищен», с пророком Павлом себя сравнивает!

Не решившись просто уничтожить книгу, в которой были «различные царские секреты», епископ накричал на Авеля:

– Сия книга написана смертною казнию!

Но и это не образумило упрямца. Вздохнул епископ. Сплюнул. Чертыхнулся сгоряча. Перекрестился и вспомнил об указе от 19 октября 1762 года, который за подобные писания предусматривал расстриг из монахов и заключение под стражу. Но тут же всплыло в голове епископа, что «темна вода в облацех», кто его знает этого пророка. Вдруг и впрямь ему что-то тайное ведомо, всё же пророчествовал не кому-то, самой Императрице! Епископ Костромской и Галицкий ответственности не любил, поэтому сплавил упрямого пророка с рук на руки губернатору.

Губернатор, ознакомившись с книгой, не пригласил автора к обеду, а дал ему по физиономии и посадил в острог, откуда бедолагу под строгим караулом, чтобы по дороге речами неразумными и предсказаниями бредовыми людей не смущал, доставили в Петербург.

В Петербурге нашлись люди, искренне заинтересовавшиеся его предсказаниями. Они служили в Тайной Экспедиции и старательно записывали всё сказанное монахом в протоколы допросов. Во время допросов следователем Александром Макаровым простодушный Авель ни от одного своего слова не отказался, утверждая, что мучился совестью девять лет, с 1787 года, со дня видения. Он желал и боялся об одном гласе сказать Ея Величеству. И вот в Бабаевском монастыре всё же записал свои видения.

Если бы не царская фамилия, скорее всего, запороли бы провидца или сгноили в глухих монастырях. Но поскольку пророчество касалось царственной особы, суть дела доложили графу Самойлову, генерал-прокурору. Насколько важно было всё, касающееся коронованных особ, следует из того, что граф сам прибыл в Тайную Экспедицию, долго беседовал с провидцем, склоняясь к тому, что перед ним юродивый. Он беседовал с Авелем «на высоких тонах», ударил по лицу, кричал на него:

– Как ты, злая собака, смел писать такие слова на земного бога?

– Меня учил секреты составлять Господь Бог, – бубнил Авель, утирая разбитый нос.

После долгих сомнений решили всё же доложить о предсказателе царице. Екатерине II, услышавшей дату собственной кончины, стало дурно, что, впрочем, в данной ситуации не удивительно. Кому бы при таком известии хорошо стало? Поначалу она «за сие дерзновение и буйственность» хотела казнить монаха, как и предусматривалось законом. Но всё же решила проявить великодушие и указом от 17 марта 1796 года: «Ея Императорское Величество… указать соизволила оного Василия Васильева… посадить в Шлиссельбургскую крепость… А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции».

В сырых шлиссельбургских казематах пробыл Авель десять месяцев и десять дней. В каземате он узнал потрясшую Россию новость, о которой ему давно было ведомо: 6 ноября 1796 года, в 9 часов утра скоропостижно скончалась Императрица Екатерина II. Скончалась точно в тот день и час, согласно предсказанию вещего монаха.

На трон взошёл Павел Петрович. Как всегда по смене власти менялись и чиновники. Сменился и генерал-прокурор Сената. Этот пост занял князь Куракин. Разбирая в первую очередь особо секретные бумаги, он натолкнулся на пакет, запечатанный личной печатью генерал-прокурора графа Самойлова. Вскрыв этот пакет, Куракин обнаружил в нём ужасным почерком записанные предсказания, от которых у него волосы встали дыбом. Более всего его поразило сбывшееся роковое предсказание о смерти Императрицы.

Хитрый и опытный царедворец князь Куракин хорошо знал склонность Павла Петровича к мистицизму, потому «книгу» сидевшего в каземате пророка он первым делом преподнёс Императору. Немало удивлённый сбывшимся предсказанием Павел, скорый на решения, отдал приказ и 12 декабря 1796 года поразивший воображение монарха, пахнущий плесенью шлиссельбургского каземата предсказатель, предстал пред царственные очи…

Одним из первых, встречавших Авеля, оставил об этом письменное свидетельство не кто иной, как А.П.Ермолов. Да, да, тот самый Ермолов, будущий герой Бородина и грозный усмиритель мятежного Кавказа. Но это потом. А пока… Опальный будущий герой, отсидевший по ложному навету три месяца в Петропавловской крепости, был сослан в Кострому. Там и встретился Алексей Петрович с таинственным монахом. Встреча эта, к счастью, сохранилась не только в памяти Ермолова, но была запечатлена им на бумаге.

«…Проживал в Костроме некто Авель, который был одарён способностью верно предсказывать будущее. Однажды за столом у костромского губернатора Лумпа Авель во всеуслышание предсказал день и ночь кончины Императрицы Екатерины II. Причём, с такой поразительной, как потом оказалось, точностью, что это было похоже на предсказание пророка. В предсказании говорилось, что Императрица узрит своего двойника, пришедшего за ней, что в утренний час и случилось. А двойника Екатерины II видели несколько камер-фрейлин и дворецкий. Вещий Авель объявил, что намерен поговорить с престолонаследником Павлом Петровичем, но был посажен за свою дерзость в крепость…

Возвратившись в Кострому, Авель предсказал день и час кончины нового Императора Павла I. Всё, предсказанное Авелем, буквально сбылось…».

Как уже говорилось, наследник престола Павел I был склонен к мистике и не мог пройти мимо страшного предсказания, сбывшегося с ужасающей точностью. 12 декабря князь А.Б.Куракин объявил коменданту Шлиссельбургской крепости Колюбякину прислать в Петербург арестанта Васильева.

Аудиенция была длительной, но проходила с глазу на глаз, и потому точных свидетельств о содержании беседы не сохранилось. Многие утверждают, что именно тогда Авель со свойственной ему прямотой назвал дату смерти самого Павла и предсказал судьбы Империи на двести лет вперёд. Тогда же, якобы, и появилось знаменитое завещание ПавлаI. Но Император милостиво отнёсся к Вещему Авелю и даже издал 14 декабря 1796 года Высочайший рескрипт, повелевавший расстригу Адама по его желанию вновь постричь в монахи. Тогда-то он и принимает имя Авель.

Некоторое время монах Авель жил в Невской Лавре. В столице пророку оказалось скучно, он отправился на Валаам. Потом неожиданно вечный затворник появляется в Москве, где проповедует и прорицает за деньги всем желающим. Потом также неожиданно возвращается на Валаам. Оказавшись в более привычной среде обитания, Авель тут же берётся за перо. Он пишет новую книгу, в которой публично предсказывает дату смерти приласкавшего его Императора. Как и в прошлый раз, предсказание прятать он не стал, ознакомив с ним монастырских пастырей, которые по прочтении перепугались и отослали рукопись Петербургскому митрополиту Амвросию.

Следствие, проведённое митрополитом, выдаёт заключение, что книга «написана тайная и безвестная и ничто же ему непонятна».

Сам митрополит Амвросий, не осиливший расшифровку предсказаний вещего монаха, в отчёте обер-прокурору Святейшего Синода доложил:

«Монах Авель по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение Ваше при сем прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашёл, кроме открывающегося в нём помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть».

Митрополит переправляет ужасное предсказание в секретную палату…

Книга ложится на стол Павлу I. В ней содержится точное описание о скорой насильственной смерти Павла Петровича, о которой при личном свидании монах либо просто промолчал, либо ему ещё не было точного откровения, либо сам Император попросил это не разглашать. Указывается даже точный срок смерти Императора, – якобы смерть ему будет в наказание за невыполненное обещание построить церковь и посвятить её архистратигу Михаилу, а прожить Государю осталось столько, сколько букв должно быть в надписи над воротами Михайловского замка, строящегося вместо обещанной церкви.

Впечатлительный Павел в гневе отдаёт приказ засадить прорицателя в каземат. 12 мая 1800 года Авель заключён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

Но сидеть ему там недолго – тучи вокруг венценосной головы Павла Петровича сгущаются. Юродивая Ксения Петербуржская, предсказавшая, как и Авель, смерть Екатерины II, пророчествует по всему городу то же, что и Авель, – срок жизни отпущен Павлу I в количестве годов, совпадающем с количеством букв в библейской надписи над воротами.

Народ валом валил к замку, – считать буквы. Их оказалось всего сорок семь.

Обет, нарушенный Павлом I, опять же был связан с мистикой и видением. Караульному в старом Летнем дворце елизаветинской постройки, явился архистратиг Михаил и повелел построить на месте старого дворца, новый, посвящённый ему, архистратигу. Так говорят легенды. Авель же, провидевший все тайные явления, упрекал Павла в том, что архистратиг Михаил повелел строить не замок, а храм. Таким образом, Павел, построивший Михайловский замок, возвёл вместо храма дворец для себя. Известно и явление Павлу его прадеда – Петра Великого, дважды повторившего ставшую легендарной фразу:

«Бедный, бедный Павел!».

Все предсказания сбылись в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. «Бедный, бедный Павел» скончался от «апоплексического удара», нанесённого в висок золотой табакеркой. Царствовал «русский Гамлет» четыре года, четыре месяца и четыре дня, не дожив даже до сорока семи лет, родился он 20 сентября 1754 года.

Как говорят, в ночь убийства с крыши сорвалась огромная стая ворон, огласив вселяющим в сердца ужас криками окрестности замка. Утверждают, что так происходит каждый год в ночь с 11 на 12 марта.