Текст книги "Политическое животное"

Я понимал, что, приехав сюда, должен тут же что-то решить, и это вопрос репутации шефа, а в первую очередь – моей. Если я обращусь к хозяевам магазина – они быстро договорятся с лидером, мы дискредитируем себя, а меня будут вспоминать недобрым словом. «Чужие» журналисты скажут, что мы заодно, а жители дома с радостью наговорят гадостей обо мне в своих интервью. Отложить решение на потом – тоже не дело, ведь неясно, как все повернется. И даже показывать этот материал на нашем канале нельзя – лидеру тотчас же позвонят владельцы магазина с просьбой убрать сюжет из эфира.

Решить необходимо сейчас же, и по возможности без лишнего шума.

– Смотрите, их всего двое там, у вас на руках – бумага. Вызывайте полицию и «ломайте» этих двоих. Все будет законно.

– Да как же, вызывали, – всплеснув руками, сказала она, – вызывали, да не едут они. А этих тронь – вагон приедет, было уже такое. Это все, что вы можете предложить? – грустно спросила она.

У меня созрело решение, и я предложил отойти немного в сторону, чтоб охранники нас не слышали. Стайка людей стремительно передвинулась на новое место.

– Я могу вам предложить. Только это потребует от вас усилий, мы не можем заменить собой полицию. Вы готовы к борьбе? – проникновенно спросил я.

– А что надо делать? – покладисто спросил невысокий крепкий мужик.

– А делать надо следующее – ломать тех двоих, заходить куда надо, хотите – ставить свой замок. А я обеспечу вам присутствие полиции и телевидения, затем информационный резонанс. Идет? Думайте.

После недолго самоопределения публика решила драться.

Я взял тайм-аут для нескольких звонков. Первый – начальнику участкового отдела.

– Здравия желаю, товарищ майор! – бодро начал я.

– Здоров, говори быстро, – сказал приглушенно хриплый голос, видимо отвлекшись от совещания. Я быстро описал ситуацию, назвал адрес.

– И понимаете, как нехорошо выходит – здесь уже куча камер, газетчики едут, будет даже центральный канал, а ваши все не едут и не едут, потом скажут, что вы договорились. А сейчас здесь будет ой-ой-ой – все свалите на хулиганское поведение людей.

– Ой… – вздохнул он, – эти мне вот уже где. – Скорее всего, на этих словах он ударил себя ребром ладони по горлу. – Сейчас приедет наряд.

– Благодарю, не отвлекаю!

Расчет оказался верным – опасаясь, что ситуация станет медийной, он решил нарушить договоренность с собственником магазина, а в том, что такая договоренность была, я не сомневался ни секунды. Телефон задергался у меня в руке – это была управляющая магазина медтехники.

– Привет, пропажа, – ласково сказала она.

– Привет. – Я в очередной раз поразился ее умению позвонить совсем не вовремя и старательно сохранял спокойный тон.

– Я тут подумала… Видела тебя на днях по телеку. Наверное, ты действительно зашиваешься со своей работой, и я напрасно решила, что это все отговорки. Хочешь – оставь мне ключи от дома, я приготовлю что-то, хоть поешь нормально.

В динамике запищала вторая линия. Я отнял телефон от уха – звонило мое томительно-сладкое предчувствие с обволакивающим голосом.

– Сейчас, я переключусь, подожди, – не дослушав собеседницу, прокричал я и переключил вызов на журналистку.

– Вы уже на месте? – понизив голос на слове «место», спросила она.

– Да, слушай, тут у людей забрали подъезд, частная охрана, ну, по сути бандиты, их не пускают. Там даже старики есть с инвалидными колясками. Я договорился, полицаи приедут, но нужен скандал. В наших СМИ я его не подниму, ты мне поможешь.

Мне было интересно, чему она больше удивилась – неожиданному переходу на «ты» или моей уверенности в том, что она поможет.

– Хорошо, но я не смогу сейчас приехать, только если ты потом…

– Да, я тебе дам фотографии и контакты людей, чтоб ты сама с ними поговорила! – перебил я ее. – Все, давай, буду звонить дальше, надо вызвать съемочную группу, чтоб все боялись!

– Хорошо, жду информации, – сказала она профессиональным тоном.

– Пока, до свидания!

– До свидания! – как-то теплее сказала она.

Я посмотрел на телефон – повелительница медтехники не стала дожидаться, пока я наговорюсь, и скинула вызов. Тем лучше – надо скорее звонить телевизионщикам. Я позвонил координатору, вызвал дежурную группу – здесь заминок не было, и вернулся к «новобранцам».

– Выбирайте: «каре» или «свиньей» пойдете? В общем, полиция обещала не принимать какую-либо из сторон и обеспечить охрану общественного порядка. Журналисты гарантируют фиксацию событий, но по большей части они будут пугалом для любых персонажей в форме – как для этих, – я показал на пацанов в «брониках», – так и для тех, кто еще не приехал.

– Да сейчас мы их быстро… – не дожидаясь сбора всех участников спектакля, пробормотал коренастый, повернулся к охранникам, и все пошли за ним…

Когда приехали журналисты и полиция, первым уже нечего было снимать, вторым – обеспечивать. Парней в форме снесло людским потоком, и они быстро куда-то ретировались без лишнего шума – скорее всего, это было следствием серии звонков друг другу незнакомых мне людей и одного знакомого майора. Парадный подъезд был вновь свободен, люди торжественно проходили через него в здание и обратно, словно проверяя, в самом ли деле это возможно. Я попросил журналистов нашего канала снимать все, что происходит, и бойкая девушка сразу принялась записывать интервью, подсовывая жителям микрофон со значком канала. Все с уважением смотрели на этот символ освобождения. Я пожалел ее, подошел и тихонько шепнул на ухо:

– Это в эфир не пойдет, не напрягайся, мне нужна картинка – основные планы.

Она кивнула и сразу принялась объяснять что-то оператору. Тот подхватил камеру и отбежал в сторонку – брать общие планы. Я задумался: а почему я сразу так доверился той журналистке? В конце концов, получив информацию, она может использовать ее против меня, ведь если она вела запись разговора, то запросто может спровоцировать очень неприятную ситуацию. Я машинально водил глазами за всеми героями сцены, и меня будто озарило: дело было в принципиальности ее тона. Когда она сказала, что не выдает своих источников, я сразу проникся к ней доверием, ведь она – «журналист с принципами», она в самом деле хочет помочь этим людям. Вряд ли она бездушный информационный киллер, а ее работа в этом издании, скорее всего, объясняется какой-то личной позицией – по крайней мере, так мне хотелось думать. От размышлений меня оторвал черный микроавтобус, лихо подкативший к зданию. Из него бодро десантировалось человек пятнадцать в масках, черной форме и защитных накладках. От группы приехавших отделились несколько человек.

– Заходите в здание и закрывайте дверь! – крикнул я предводительнице. Вновь прибывшие не спешили приступать к действиям, поэтому люди успели спрятаться за дверью. Журналисты снимали, бойцы недовольно косились на камеру. Проходя мимо нас, один проронил:

– Выключите камеру!

Журналистка принялась было спорить, но я успокоил ее и предложил вообще не обращать внимания.

Несколько человек из группы приехавших подошли к полиции. Я рванулся к двери и постучал:

– Дайте решение суда. Нет, не открывайте, просуньте под дверь!

По мраморной ступеньке выскользнула казенная бумажка. Я подхватил ее и направился в сторону переговорщиков. Подойдя к толстому капитану, я всунул ему в руки бумагу.

– Вот решение суда, читайте, – и, не дожидаясь ответа, пошел обратно.

Они говорили еще минуты две, кому-то звонили, капитан размахивал руками и громко что-то доказывал. Тройка бойцов развернулась и пошла обратно к микроавтобусу.

– Приезжайте еще! – радушно попрощался я. Они зыркнули искоса, погрузились в транспорт и быстро отъехали. Я повернулся к журналистке.

– Все, езжайте, сделай мне красивых скриншотов с основными моментами и кидай на почту. Да?

Она мотнула головой, дала команду оператору, и группа уехала в студию. Теперь для закрепления эффекта нужно было распространить материалы: дождаться, когда я получу фотографии, отправить их товарищу-газетчику, еще одному из информагентства и своей новой знакомой. Этого будет вполне достаточно, другие СМИ подхватят волну, хотя кто-то обязательно опубликует откровенное вранье. Я посмотрел на часы – можно было переходить к следующему пункту программы – автомойке. Я перебежал дорогу, сел в машину и закрыл центральный замок. На чьей-то визитке секретари записали номер пострадавших, я не успел переписать его в ежедневник, поэтому рылся в сумке. Несмотря на то, что они не раз звонили, я не утруждал себя записью подобных номеров – иначе моя книжка была бы заполнена контактами в духе «прорв. трубы. уже истерят», «отобрали жилье», «просит д. на операц. доч.» и т. д. Кому-то мое пренебрежение в некоторых вопросах казалось циничным, однако приходилось абстрагироваться от чужих проблем, иначе можно сойти с ума. Наконец я отыскал визитку и набрал номер. Трубку долго не брали, потом все же сняли, и я услышал множество голосов – группа людей оживленно переговаривалась на фоне далеких криков.

– Алло, вы едете к нам? – с волнением спросил мужской голос.

– Да, уже выехал. Что у вас за крики?

– Тут долго рассказывать, вы не подъезжайте прямо к дому, – и он назвал место в квартале от автомойки.

Я достал из бардачка кобуру с пистолетом и приладил за поясом сзади. Теперь со стороны могло показаться, что я стараюсь сидеть за рулем очень прямо, словно на уроке. К счастью, пользоваться оружием мне еще не приходилось, только один раз попугал на улице пьяных идиотов, тем не менее я тренировался быстро готовить его к выстрелу – к тому времени с десяток моих коллег успели побывать в крайне неприятных ситуациях.

В это время город был в пробках, не спасали даже укромные улочки – заторов на них было еще больше. Солнце припекало, и я с завистью смотрел на промчавшегося мотоциклиста. В детстве я ездил на мопеде – почему бы не попробовать мотоцикл? Наконец я приехал к названному месту. Во всем квартале не было ни души, дома стояли близко друг другу, и я слышал гул, знакомый мне по телефонному разговору. Мне очень хотелось увидеть, что там происходит, но я скромно ждал. Спустя пять минут я набрал тот же номер, трубку взяла женщина и без всяких приветствий быстро проговорила:

– Это его жена, минут пять как вышел к вам, – и звонок оборвался.

Я присел на машину и начал смотреть по сторонам, поглаживая щетину на затылке. Позвонила помощница:

– Новое интервью только что записали, сказали, завтра отправят на проверку, но с телевидением мы не успеваем. Что делать?

Краем глаза я уловил движение и повернул голову. Ко мне бежал мужчина лет сорока, в руках у него был белый конверт.

– Вот, держите, здесь все записано! – Он с разбегу протянул диск, ударив меня по руке. – Все, я бегу обратно, а вы в машину сразу и уезжайте, они за мной бежали! – Он понесся дальше. Я огляделся, никого не увидел, но поспешил сесть в авто. Двигатель завелся, я посмотрел в зеркало, проверяя дорогу, и заметил два силуэта, приближающихся ко мне. Один из них был мой знакомый: бородатый. Запищал телефон. Я не торопился трогаться, они пробежали мимо, а бородатый бросил быстрый взгляд в салон.

– Да, – сказал я в трубку.

– Фотографии у тебя на почте, – ответственно сказала журналистка. Я смотрел на дорогу и собирался тронуться, как только они окажутся за углом, но бородатый неожиданно схватил напарника выше локтя и обернулся. Сотрудница продолжала что-то говорить, но я понял, что мне пора. На узкой улице было не развернуться, поэтому я резко рванул вперед, чтоб у них не появилось идеи броситься под машину. Они припустили за мной. Я поднес телефон к уху.

– …а вот на второй, там четко вообще видно, что…

– Я все понял, спасибо большое!

Пока улица была чистой, я уверенно отрывался, проехал и на красный. Но как только я достиг оживленного движения, пришлось ехать медленнее. Я бросил взгляд в зеркало: мои преследователи были менее чем в двух кварталах, они неслись между машинами, поглядывая по сторонам. Зазвонил телефон. Медтехника. Я поднял трубку.

– Ну, что делаешь? – ласково начала она. – Даже не договорил со мной, да? – Наверное, в этот момент она сделала обиженное лицо, может, даже надула губки.

– Я … еду! – Я агрессивно перестраивался в левый ряд, чтоб уйти на примыкающую улицу. Двое приближались, я видел, как они заглядывали в машины.

– Ну это, конечно, тоже дело – ехать, – она рассмеялась, – давай так: сделаем вид, что прошлого разговора просто не было. Скажи, где встретимся, оставь ключи, я буду ждать тебя хоть всю ночь.

Меня, разумеется, восхищало и грело ее терпение, но куда больше внимания я уделял машине впереди, которая никак не могла проехать перекресток, а я из-за нее не мог уйти на боковую улицу.

– Да езжай давай! – Я нажал на сигнал, потому что ей было куда подвинуться.

– Ну-ну, а я и не думала, что ты такой нервный и ругаешься за рулем! – пожурила она меня. На второй линии запищал офисный номер – видимо, помощница все же хотела выяснить, что делать с телеинтервью.

– Секунду, я вернусь! – я переключился. – Да!

– Слушай, тут приехал канал, из столицы, помнишь, договаривались, а лидер передумал. Что мне им сказать?

– Что хочешь, то и скажи. – Машина впереди проехала перекресток, и я юркнул налево. Теперь они увидели машину и направились сразу ко мне.

– Хорошо, мне нужно было услышать это от тебя. И по расселению гостей конференции…

– Давай о конференции потом! – Я прижал как мог машину к обочине, схватил сумку, швырнул в нее диск и переключился на медтехнику.

– Алло! – уже на бегу выдохнул я.

– Что у тебя там происходит, что ты делаешь? – уже без иронии спросила она.

– Бегу! – проорал я в трубку и обернулся: они порядком устали, и у меня была отличная фора. Я нажал что было сил, увидел знакомый проходной двор и метнулся в него.

– Я перезвоню, – от диафрагмы прорычал я в трубку и кинул телефон в сумку.

Двор выходил на пешеходную улицу, и в ближайшем квартале было заведение моего приятеля – там всегда собирались знакомые и, что меня в этот момент интересовало больше всего, был черный ход. Здесь, во-первых, можно нормально подраться, во-вторых, черный ход выводил во внутренний двор, из которого можно было выйти на три разные улицы.

Я сбежал по лесенке вниз, в кафе, и, стараясь сбавить темп, проскочил во второй зал, где был единственный свободный стол с табличкой «забронировано». Стоя у стола, я часто дышал, откуда-то из развешанных по стенам афиш, шляпок и пенсне ко мне вышла высокая официантка с короткими вьющимися волосами и тонкими пальцами. Она очень органично смотрелась в обстановке этого декаданса.

– Привет! Давно тебя не было, – сказала она и чмокнула меня в щеку.

– Привет! Усади меня куда-нибудь.

Она убрала табличку «Резерв» и сказала:

– Вот!

Я плюхнулся на диван, она ушла за меню, а я достал телефон. Среди всех номеров я сразу нашел свою загадку.

– Привет! Бери компьютер, приезжай ко мне. Я дам фото по сегодняшнему и покажу интересную запись. – Я и сам не знал, что на диске, но был уверен, что заинтересую ее.

– Привет, но вообще-то я занята… А какая запись? – Она спрашивала с иронией, словно и сама смеялась над своим любопытством.

– Запись, добытая в результате битвы и погони. – Я рассказал ей все как было. Хотя нет – приукрасил как только мог.

– Как интересно! Буду через полчаса!

Расчет оказался верным – я чувствовал, что куда сильнее женского любопытства ее ведет профессиональный интерес.

Мы договорились, что я встречу ее на улице, и через полчаса я маячил перед входом. Прождав пятнадцать минут, я решил набрать ее.

– Я уже подъезжаю, не жди на улице!

– Да ладно уж, постою, – усмехнулся я.

Спустя десять минут я увидел, как из-за угла вышла девушка. Еще издали я отметил, что сумка с компьютером совсем не подходит к ее вечернему платью. «Не захотела, чтоб увидел машину», – понял я. Она подходила все ближе, а я смотрел на нее, не скрывая восхищения. Это была миниатюрная брюнетка, с рваной короткой стрижкой и бесцветно-голубыми глазами. Красное платье чуть выше колена и высокий каблук делали ее невыносимо яркой. Она была стройна, молода и уверенна в себе.

– Ты потрясающе выглядишь! Я и не думал, что у нас вот так сразу и свидание! – сказал я с улыбкой во все зубы.

– Это не свидание, – стараясь казаться серьезной и безуспешно скрывая улыбку, сказала она, – на вот, прими, – и подошла очень близко, толкнув меня сумкой.

Я поймал компьютер и взял ее под локоток.

– Нам сюда, давай я пойду вперед, здесь ступеньки вниз, можешь положить руку мне на плечо.

Она аккуратно ловила каблуком опору, держась за меня, а я опустил свою ладонь на ее руку, слегка захватив запястье. Она мотнула рукой.

– Не хватай меня так.

– А ты свободолюбивая, – заметил я и опустил руку ей на пальцы.

Я пропустил ее вперед и, пристально разглядывая сзади, заявил:

– Давай у нас все же будет свидание, в таких платьях на деловые встречи не ходят.

Она обернулась, не останавливаясь, словно знала, где наш стол:

– Просто у меня есть определенные планы на вечер!

Я встрепенулся:

– Что же ты не предупредила меня? Я бы оделся совсем иначе!

Она засмеялась и уже серьезно спросила:

– Нам сюда? Показывай.

Я подождал, пока она присядет, подал сумку и присел напротив. Она достала компьютер и, наморщив брови, что-то нажимала.

– А ты специально опоздала, чтобы мне было еще интересней тебя увидеть?

Она улыбалась, не отводя взгляда от монитора. Я положил голову на руки и смотрел в небесного цвета глаза. Она так странно улыбалась: смотрела в компьютер, но улыбка была для меня.

– Все, показывай, что ты там хотел показать. – Она резким движением крутанула компьютер ко мне, и я почувствовал себя игроком в быстрые шахматы.

– Сейчас! – Я поднялся со своего места, обогнул стол и подсел к ней вплотную, ощутимо толкнув бедром.

– Так, это что за фамильярность?

Я проигнорировал ее тон и занялся выуживанием фото из сети.

– Ты меня обманул! – громко сказала она. – Где запись?

– Да, я просто очень хотел тебя увидеть и понял, что только так можно заставить тебя приехать. – Я не отрывал взгляда от экрана и говорил очень серьезно.

– В таком случае мне нужно идти, я понапрасну теряю время. – Она попыталась встать из-за стола, но я не двинулся с места, и это смотрелось немного комично – она не могла распрямиться за столом, а стоять с согнутыми ножками ей было неудобно. Она и в самом деле начала злиться.

– Пожалуйста, дай мне пройти!

– Да есть запись – диск у меня, – не отрываясь от экрана и не поворачивая голову в ее сторону, сказал я, – садись, пожалуйста, я пошутил. – Эти слова прозвучали неожиданно нежно для меня самого.

Она послушалась и присела. Я начал с фотографий.

– Смотри, вот эти приехали на место, когда все закрутилось. – Я в трех словах рассказал ей, что за история произошла с заколоченной дверью. Она сделала нужные пометки в электронной книжке и записала телефонные номера. Я видел, что ее по-настоящему волнует эта несправедливость, и она с некоторым максимализмом, присущим ее возрасту, собирается искать справедливости.

– Слушая тебя, я думала, все будет куда любопытней. – Она широко открыла глаза и покачивала головой. Я смотрел на ее губы и косо выстриженную прядку волос, упавших на бровь.

– Сейчас будет премьера. – Я с неудовольствием отвлекся от девушки и, привстав, потянулся через стол к сумке.

– Давай хоть посмотрим, что там в новостях об этой автомойке. – Она повернула компьютер к себе.

Я искал диск в сумке, когда она удивленно протянула:

– Интересно…

– Что там? – Я плюхнулся на место с диском в руках.

– «Еще одно городское помещение захвачено этнической преступной группой – националисты вышли на протест».

– Интересно, а ну покажи фотки. – Мы склонились над компьютером, и я почувствовал ее запах.

– Знакомые все лица, – хмыкнула она, глядя на бородатого, стоящего среди флагов и лозунгов.

– Конечно, они тебе знакомы. – Я сказал это с необидной издевкой.

– Я думаю, что у тебя не совсем верное представление обо мне. – Она отодвинулась от компьютера и повернулась в мою сторону. Я повторил ее движение.

– Во-первых, когда-то я действительно была активным участником наци-движений, поэтому я знаю очень многих людей оттуда и до сих пор с ними общаюсь. Во-вторых, несмотря на то, что я давно разочаровалась в этой идее, я против того, чтобы твой шеф победил на выборах. И в-третьих, в нашем издании лучшие журналисты. Все понятно?

Я перестал ловить запах ее волос, чтоб ответить что-то вразумительное.

– Давай посмотрим запись. – Ничего лучше я не придумал и вставил диск.

Появились кадры, снятые небольшой ручной камерой. Съемку вели в неосвещенном помещении; что старался показать автор, было непонятно. В кадре попеременно возникали два окна, казавшиеся снопами света в темноте.

– Сделай громче, там говорят! – Она прислонилась ухом к клавиатуре, я поднял уровень. «Они уже подошли к забору, – говорил один женский голос, – стоят». – «И что он туда пошел? Сидел бы дома», – отвечал второй, постарше. Камера приблизилась к одному из окон, от перепада освещенности диафрагму дернуло, сноп света погас, и метрах в семи от окна мы увидели забор, через который перепрыгивал крепкий мужчина. Еще пятеро-шестеро уже стояли внутри; видимо, только что они так же преодолевали препятствие. Внизу кадра возникло движение, показалась спина мужчины.

– Это тот, который дал мне диск! – узнал я человека.

Он приближался к группе незваных посетителей и что-то им говорил, жестикулируя. Один из гостей достал молоток, и вся группа двинулась ему навстречу. «Что он достал? Что он достал…» – запричитал первый женский голос. Наш герой остановился, продолжая говорить. Его не стали слушать, было видно, его ударили, он упал, ему добавили. Тот, что держал молоток, взял пострадавшего широченной ладонью и отволок в сторону. Женский голос сорвался на крик, камера ушла куда-то вниз, вверх, появились щелчки. Второй голос сказал резко: «Снимай, снимай их!», потом, видимо, камера перешла в другие руки, сфокусировала кадр, и во весь экран показалось лицо с бородой, которое я ни с кем не спутаю.

– Моя ты рыба дорогая, – вырвалось у меня, – опять твой лучший друг! – засмеялся я.

– Знаешь его? – несколько недовольно уточнила она.

– А то.

Бородатый деловито инспектировал территорию, что-то говорил остальным, похоже отдавая распоряжения, те ходили вокруг небольшого флигеля, видимо фасадной стороной служившего частью забора. Дальше запись прерывалась.

– Видимо, это и есть помещение новой автомойки, – заключила она.

– Но зачем так, почему им просто не провести решение о передаче через сессию совета? – Я недоумевал, для чего так подставляться главному лидеру движения, которое все связывали с городской властью.

– Наверное, это его личное дельце. – Ее догадка была очевидна, я же воспринимал бородатого не так прагматично, поэтому такая версия мне в голову не пришла. – А потом он выводит на пикет своих наци, и сам же, как общественник, контролирует ход расследования и рассказывает сказки об этнических группах.

– Хорошая схема, – подтвердил я.

– Да, он может! – кокетливо подчеркнула девушка.

– Скопируй запись к себе, у меня только этот диск и все.

Она отправила файл в подходящую папку, сложила ладошки на коленях, сжала губы и растянула щеки в улыбке:

– Так что будем делать?

– С этой дверью я тебя попрошу просто сделать новость, товарищ из газеты поддержит, а дальше само пойдет. Это будет какой-то гарантией, что полиция не переменит позицию. Насчет захватов – попробую узнать в совете города, на кого официально оформляются помещения, вряд ли на бородатого… Это что-то даст для официальных разбирательств.

– Хорошо. Мне кажется, мы продуктивно поработали, мое время подходит к концу, – заявила она, выключая компьютер.

– Я уверен, что нам стоит продолжить столь тесное сотрудничество. – Я подтолкнул ее бедром.

– Мы оценим промежуточные результаты и рассмотрим такую возможность, – говоря это, она смотрела куда-то в пол, а закончив фразу, подняла взгляд на меня. Прозрачно-голубые глаза смотрели из-под ровных бровей и небрежно брошенной, хулиганской челки.

– У тебя очень красивые глаза, – сказал я.

– Знаешь, сколько раз в день мне это говорят? – Она будто расстроилась от этого комплимента. – Не провожай меня!

– Рад познакомиться, – серьезно сказал я.

– Взаимно! – Она рассмеялась и вышла из зала.

Я постоял секунду и сел, вполне осознанно наслаждаясь тем, как она меня обворожила. Не хотелось думать о чем-то кроме нее, но нужно было решить, что делать с записью и вообще этой информацией. Сейчас все зависело только от меня – никакая другая организация за это дело не возьмется, да и в нашей, кроме меня, никто из-за такого головы ломать не станет. Конечно, у меня был и личный мотив – рыжая. «Рыжая», – подумал я и улыбнулся, вспомнив о журналистке. «Не знаю, что не так в моем комплименте, но у тебя действительно потрясающие глаза, не видел таких, я просто сражен. А я, я хоть немного тебе понравился?» – Такое сообщение получила она через десять секунд после выхода из бара. «Да, в последнее время мне нравятся лысеющие мужчины». – За грубоватой иронией скрывалось то, что я хотел услышать. «Похоже, мой личный мотив уже не так личен», – с каким-то злорадством подумал я, но в любом случае мне совсем не хотелось, чтоб рыжая путалась с этим бородатым. Или, по крайней мере, я бы постарался объяснить, что он за птица, а уж решать ей: после телефонного разговора в ночном клубе мы снова созвонились и договорились встретиться, чтобы научиться разговаривать спокойно, если опять встретимся так же внезапно. Но сейчас я думал о получении официального ответа по захваченным помещениям – такую бумагу я мог бы использовать в публикациях, поэтому завтра я решил написать запрос в совет города и перед этим следовало все получше разузнать.

Мой одноклассник четыре года служил опером, потом участковым в этом районе, и, пока я редко передвигался на машине, я часто встречал его на улице. Каждый раз на нем была новая отметина – синяк ли под глазом, порез на щеке, перебитый нос. Как-то он пропал на полгода, я позвонил – оказалось, был ранен. Пока лечился, его сократили, затем приняли на какую-то пустяковую должность, поскольку бегать, драться и стрелять уже не получалось. Теперь он мог только пить и часто занимал на это деньги. Несколько месяцев назад одолжил и у меня, потому я опасался, что если он не располагает наличностью, то трубку не возьмет. Видимо, деньги у него водились.

– Да, я помню, есть должок, здоров, – неверным тоном пробормотал одноклассник.

– Привет, я не к тому. Слушай, тут была история сейчас, захватили помещение…

– Под автомойку. – Несмотря на запои, он всегда был в курсе событий. – Записаны помещения на одного дятла из совета, но это подставное лицо. Кому реально все принадлежит, сказать сложно. Ну это нормально, а есть вот странный момент… Всех, кто совался туда, «обламывали» прямым звонком из столицы. Так я к чему: бизнес-то – мелочь, а стоит за ним кто-то очень большой…

– Я-а-а-асно, – протянул я и понял, что ничего не ясно.

– Ничего не ясно! Говорят, что на самом деле это склады… Автомойки – просто какое-то прикрытие.

– Склады под что?

– Ну что хранят всякие там революционеры?

– Ну ясно что – бутылки с зажигательной смесью! – с наигранной радостью воскликнул я.

– Точно! Ну, ты звони, если что. – Похоже, он обрадовался, что сейчас не придется возвращать деньги.

– Давай. – Я положил трубку.

Это был след, но не разгадка – в любом случае мне нужна была официальная информация по этим автомойкам. Завтра я обращусь в совет, а пока нужно было забрать брошенную машину и хорошенько отдохнуть после полубезумного дня.

Обратная дорога от кафе до машины заняла теперь куда больше времени. Я обдумывал завтрашний день: от кого лучше оформить запрос, чтоб скорее получить ответ. На депутатский запрос отвечают куда быстрее, чем на журналистский – о подготовке к визиту оппонентов, о не вовремя назначенной конференции с участием гостей из Федерации. Я настороженно поглядывал по сторонам, хотя и не думал, что кто-то следит за мной или за машиной. Не дойдя до автомобиля десяти метров, я открыл его брелком, стремительно распахнул дверь, сел за руль и сразу закрыл центральный замок. Краем глаза я контролировал пространство за спиной, но на заднем сиденье никого не было – это я проверил еще перед тем, как сесть в машину. Я не слишком стеснялся своей осторожности, лучше быть целым и невредимым параноиком, чем жизнерадостным инвалидом.

На кухне телеканала был большой сбор: отмечали день рождения одного из сотрудников. Потом вся компания собиралась в ночной клуб: теперь охрана студии была усилена новым начальником безопасности и его людьми, которые ввели свои порядки: например, запрещали оставаться поздним вечером. Это было совсем непривычно творческому коллективу, да и мне самому: почти три года до того, как я стал пресс-секретарем собственника телекомпании, я регулярно участвовал в подобных попойках. А еще новые охранники не рекомендовали до окончания выборов выпивать в сомнительных заведениях и шататься по ночным улицам.

Меня же завтра ожидал ранний подъем, поэтому я решил отдохнуть. Машина прогрелась, я тронулся, проехал пять кварталов и припарковал ее через дорогу от металлических ворот своего дома. Я огляделся, взял сумку и вышел из машины. Привычно расставив пальцы, открыл кодовый замок. Дверь лязгнула за спиной, освещенная подворотня привела в темный двор. Внимание было напряжено, и я совсем не удивился, когда рассмотрел в темноте двоих людей. Один стоял ко мне лицом, второй, стоя боком, смотрел вполоборота. Они стояли рядом с пристройкой внутри двора, мне пришлось бы пройти совсем рядом с ними. Я почувствовал их интерес и достал пистолет. Не сбавляя скорости, я упер ствол и мушку в левую ладонь и резко рванул на себя. Возможно, в этот момент они еще не понимали, что у меня в руках, но лязг затвора не оставил никаких сомнений. Двойка слегка подалась назад, а я навскидку прицелился куда-то в булыжник под их ногами. Когда я почти вышел на одну линию с ними, я два раза нажал на курок. В тишине ночного колодца-двора выстрелы прозвучали очень громко, гильзы застучали пустым по камню, а двое незнакомцев в несколько прыжков оказались у другой стены двора. Уже заскакивая в парадный, я обернулся – они выбегали через ворота на улицу. Я быстро влетел по лестнице на второй этаж, по дороге нащупав ключи. Когда я отпер первый замок, открылась дальняя соседская дверь. Я не оборачивался.

– Это вы стреляли? – спросил немолодой мужской голос.

– Нет, не стрелял, – открывая второй замок, сказал я.

– А если я сейчас вызову…

– Вызывайте. – Я потянул дверь и, не заботясь о хозяине голоса, захлопнул ее. Не снимая обуви, я прошел на кухню и открыл холодильник. С нижней полки достал квадратную бутылку, в которой оставалось граммов сто пятьдесят виски. Я прочитал знаменитые имя и фамилию слишком сладкого на мой вкус напитка и обрадовался, что бутылка заканчивается – я не любил эту марку, но чаще всего дарили именно такой. Я присел за стол, стянул с себя майку, плеснул в стакан и обжег горло спиртом. Прокрутив сцену во дворе, я развеял свои сомнения в том, что это были посланцы от бородатого – слишком спокойны они были и слишком торопились покинуть место стрельбы. «Если б это были случайные гости или жители дома – они бы не стали без лишних разговоров бежать отсюда», – думал я. И даже если б это оказались посторонние, меня не слишком беспокоило, что я мог их напугать – в конце концов, все целы, а если кто-то особо впечатлителен, то нечего гулять ночью по темным дворам. Главная неприятность сейчас заключалась в том, что сосед мог вызвать наряд и несколько бессонных часов были бы мне обеспечены (я подумал выйти попозже и собрать гильзы), а завтра предстоял сложный день: утром нужно было отправить запрос насчет помещений, проконтролировать публикации нового заявления в СМИ и другую поточную работу, провести совещание по организации выборного штаба, а во второй половине дня лидер назначил встречу в совете ветеранов – нужно набросать тезисы по истории организации. Радовало, что было еще не слишком поздно, и утром для бодрости я решил сделать короткую пробежку в парке. Я взял стакан виски и протопал в кабинет – так я называл комнату, где напротив окна стоял стол, у стены несколько полок с книгами, небольшой шкаф со спортивными принадлежностями и сейф. Гостей я сюда не приглашал, даже женщин не пускал – они бывали только на кухне и в спальне. Это была только моя территория, поэтому здесь я мог собраться с мыслями и продуктивно поработать. Я ударил дном стакана о стол и присел в кресло. Окно выходило во внутренний двор, я смотрел на металлические ворота. В темноте желтым светил фонарь, и ничто не нарушало тишину ночи. Я открыл ящик стола и достал фотографию в рамке. Ближе к ночи жара отступила, но снимок заснеженного проспекта казался изображением другого мира, которого, скорее всего, уже не было. Допив холодный виски, я поднялся. Если б сосед вызывал наряд – то здесь уже были бы фуражки и протоколы, поэтому я решил, что меня уже не потревожат, и отправился умываться. Планирование завтрашнего дня увлекло меня настолько, что я делал все абсолютно машинально, и сам не заметил, как очутился в кровати под толстым одеялом, которым любил укрываться даже в жару. Засыпая, я вновь представил себе завтрашний день – определил даже завтрак, который съем перед пробежкой.