Текст книги "Проблемы формирования духовно-нравственной культуры в произведениях русской художественной литературы"

Глава 3. Духовно-нравственные основы семьи как социально-культурного института

3.1. А. Н. Островский. «Гроза»

Жалко Катерину. Очень трагичен финал этой драмы. И все же зададимся вопросом: «Можно было бы спасти Катерину?» Проведем мысленный эксперимент: Катерина все же осталась жива, и с ней встретился психолог.

Психолог (Катерине): «Зачем ты это сделала? Ты могла бы еще жить, да жить, а не пытаться покончить с собой».

Катерина: «Да я же грешна! Кабаниха, моя свекровь, правильно меня осудила. Ведь грех на мне большой».

Психолог: «А вот давай вспомним один из диалогов с Кабанихой, и ты поймешь, что Кабаниха на самом деле в бога не верует и потому не ей судить тебя. Слушай!».

Кабанова: «Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала».

Кабанов: «Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!».

Кабанова: «Не очень-то нынче старших уважают».

Варвара (про себя): «Не уважишь тебя, как же!».

Кабанов: «Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг».

Кабанова: «Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят».

Кабанов: «Я, маменька.».

Кабанова: «Если родительница, что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А! Как ты думаешь?».

Кабанов: «Да когда же я, маменька, не переносил от вас?».

Кабанова: «Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскать».

Кабанов (вздыхая в сторону): «Ах ты, Господи! (Матери). Да смеем ли мы, маменька, подумать!».

Кабанова: «Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А сохрани Господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, – ну, и пошел разговор, что свекровь заела совсем».

Кабанов: «Нешто, маменька, кто говорит про вас?».

Кабанова: «Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает). Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут».

Кабанов: «Да отсохни язык.».

Кабанова: «Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу».

Кабанов: «В чем же вы, маменька, это видите?».

Кабанова: «Да во всем, мой друг! Мать чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит от меня, уж не знаю».

Кабанов: «Да нет, маменька! Что вы, помилуйте!».

Катерина: «Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит».

Кабанова: «Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу, небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь».

Варвара (про себя): «Нашла место наставления читать».

Катерина: «Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего из себя не доказываю».

Кабанова: «Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось».

Катерина: «Да хоть и к слову, за что ж ты меня обижаешь?».

Кабанова: «Эка важная птица! Уж и обиделась сейчас».

Катерина: «Напраслину-то терпеть кому ж приятно!».

Кабанова: «Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется. Ну, что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте что хотите, не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете».

Кабанов: «Да мы об вас, маменька, денно и нощно Бога молим, чтобы вам, маменька, Бог дал здоровья и всякого благополучия и в делах успеху».

Кабанова: «Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может быть, ты и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе – у тебя жена молодая».

Кабанов: «Одно другому не мешает: жена само по себе, а к родительнице я само по себе почтение имею».

Кабанова: «Так променяешь ты жену на мать? Ни в жизнь я этому не поверю».

Кабанов: «Да для чего же мне менять-с? Я обеих люблю».

Кабанова: «Ну да, так и есть, размазывай! Уж я вижу, что я вам помеха».

Кабанов: «Думайте, как хотите, на все есть ваша воля; только я не знаю, что я за несчастный такой человек на свет рожден, что не могу вам угодить ничем».

Кабанова: «Что ты сиротой прикидываешься! Что ты нюни-то распустил? Ну какой ты муж? Посмотри ты на себя! Станет ли тебя жена бояться после этого?».

Кабанов: «Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит».

Кабанова: «Как зачем бояться! Как зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь. Али, по-вашему, закон ничего не значит? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку. Видишь ты, какой еще ум-то у тебя, а ты еще хочешь своей волей жить».

Кабанов: «Да я, маменька, и не хочу своей волей жить. Где уж мне своей волей жить!».

Кабанова: «Так, по-твоему, нужно все лаской с женой? Уж и прикрикнуть на нее, и не пригрозить?».

Кабанов: «Да я, маменька.».

Кабанова (горячо): «Хоть любовника заводи! А? И это, может быть, по-твоему, ничего? А? Ну, говори!».

Кабанов: «Да ей-богу, маменька.».

Кабанова (совершенно хладнокровно): «Дурак! (вздыхает) Что с дураком и говорить! Только грех один».

Психолог: «Видишь, Кабаниха больше всего любит собственную персону. Она ни минуты не сомневается в своем праве судить ближних и считать себя праведницей. Все это сочетается иногда с показным юродством – мнимым занижением себя, которое выглядит как издевательство над окружающими.

Кабаниха к тому же любит выглядеть обиженной за то, что на нее могут обижаться. Она таким образом сама же и издевается над собственным спектаклем. Кабаниха подозрительна, не верит в искренность ближних. Принцип Кабанихи – разделяй и властвуй. Она пытается стравить сына с женой под личиной святости. Больше всего Кабаниха ненавидит своеволие, свободный выбор людей. Ей важно быть всегда первой среди людей: в глазах сына главней его жены. Для жены – главным ее судьей. Домостроевское мировоззрение Кабанихи предпочитает страх жены перед мужем любви. Вера в бога для Кабанихи важней живых людей. Это мертвящая вера, убивающая людей. Кабаниха – потенциальный убийца Катерины. Но самое главное!!! Кабаниха пророчит невольно тебе любовника, так как она хорошо понимает слабость, греховность человеческой натуры. Кабаниха в реальной земной жизни всегда будет победительницей, ведь людей без грехов нет. Она ловит человеческие слабости, чтобы зарабатывать себе моральный капитал праведницы. Кабаниху (и этот тип религиозной веры) победить нельзя. От нее можно только убежать».

Катерина: «Ну вот, я и убежала – прыгнула с обрыва».

Психолог: «Ты убежала еще и потому, что поверила в то, что ты грешница. А ведь ты в отличие от Кабаниха действительно веришь в бога и это тебя может спасти».

Катерина: «С чего это Вы взяли?».

Психолог: «А это из твоих воспоминаний. Вспомним твой монолог в пьесе:

«Катерина: Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много, много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, – у нас полон дом был странниц да богомолок. А приедем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!

Варвара: Да ведь и у нас то же самое.

Катерина: Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно, как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану, – у нас тоже везде лампадки горели, – да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко всходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего я просила, не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то».

Психолог: «Теперь я расскажу о тебе, настоящей Катерине нашим читателям. А ты слушай. Религиозность Катерины это – любовь к природе, забота о природе; любовь к труду, украшающему жизнь людей, любовь к духовной музыке, стихам, рассказам. Катерина переполнена любовью. Церковь для нее не пугало, а родной дом, место умиления, «рай на земле». Даже сны ее наполнены полетом души (астральные сны), видением рая. Катерина – наземная натура, глубоко чувствующая красоту любви и веры. Катерину постигают искушения, мечты о любимом. Они усиливаются от постылой жизни. Катерина из-за этого глубоко переживает. Она не может делить себя между двумя мужчинами: «Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете».

У Катерины действительно есть истинный страх божий: «Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то, – вот что страшно».

Рассуждения Катерины после отъезда мужа показывают неискушенность, искренность, чистоту ее сердца и помыслов: «…Люблю очень с детьми разговаривать, – ангелы ведь это. (Молчание). Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала бы с василька на василек по ветру, как бабочка. (Задумывается). А я вот что сделаю: я начну работу какую-нибудь по обещанию; пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным. Они за меня Бога помолят».

Катерина живет духом, подсознательно стремится преодолеть земное «притяжение», «тварный» мир. Катерина никак не может приспособиться к земной жизни. Она «не от мира сего». В мире Кабаних, наоборот, все «схвачено», посажено на цепь, одни люди властвуют над другими домашними (Кулигин: «И что слез льется за этими запорами, невидимых и неслышимых. И что. за этими замками разврату темного да пьянства! И все шито да крыто – никто ничего не видит и не знает, видит только один Бог!»).

Катерина – человек цельный и искренний. Она интуитивно чувствует волю божью:

Катерина (Борису): «…Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься».

Своеобразным откликом на эту веру в Божье милосердие, мудрость Творца звучат слова естествоиспытателя Кулигина, смеющегося над страхом обывателей перед грозой.

Кулигин: «Ну чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать!.. А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет! Изо всего-то вы себе пугал наделали!».

Таким образом, в пьесе столкнулись религиозность Кабанихи (божий суд, вера в бога выше земной любви, которая всегда греховна) и религиозность Катерины (попытка примирить земную любовь и любовь к Богу). Отрицая значимость и ценность земной любви, прикрываясь именем Бога, мы неизбежно становимся убийцами всего живого (изуверство, мертвечина). Отрицая значимость любви к Богу (милосердие, справедливость) во имя земной любви мы даем козырь этим убийцам, становимся их пособниками.

Бог для истинно религиозного человека во всем (в том числе и в земной любви). Но это возможно увидеть и почувствовать тогда, когда человек умеет любить и радоваться окружающей жизни на основе свободного выбора своего сердца. Любовь и радость – естественные состояния человека, а не ненависть и страх. Иди в мир с открытым сердцем, не любя по принуждению. Если веришь в бога, то чувствуй его присутствие во всем живом, что тебя окружает. Главная ошибка Катерины в том, что она поверила в религиозность Кабанихи и призналась ей во всем! Кому поверила? КАБАНихе.

3.2. М. Ю. Лермонтов. «Маскарад»

Одной из острейших и «вечных» проблем многих семей является предотвращение разводов в результате потери доверия и любви друг к другу в супружеской жизни. Современный социум, переполненный соблазнами и возможностями супружеской измены, является одной из серьезных предпосылок возникновения этой проблемы. В этой связи драма М. Ю. Лермонтова «Маскарад» не потеряла своей актуальности.

На первый взгляд содержание произведения исчерпывается историей о ревнивом муже, убившем свою жену из-за подозрения в измене. Этот сюжет сам по себе достаточно банален. Но мы забываем об этом, когда читаем творения гениальных художников, описывающих муки очередного ревнивца. Но и сам феномен ревности с психологической точки зрения чрезвычайно интересен, имеет множество вариаций. Гениальное высказывание А. С. Пушкина «Отелло – не ревнив, он доверчив» позволяет совсем по-новому оценить многие случаи ревности.

В драме М. Ю. Лермонтова мы имеем ревность, если так можно выразиться в рафинированном, «натуральном» варианте: Арбенин изначально видит в жене свою собственность, которую готов стеречь денно и нощно; ставит свою жизнь в прямую зависимость от отношения к нему Нины.

Нас же, как и при комментировании других произведений, интересует все же главный вопрос: «Можно ли было избежать трагедии, предотвратить убийство Арбениным Нины?». Как ни тяжело Арбенину «ворошить прошлое», но попросим нашего педагога поговорить с этим героем.

Педагог (Арбенину): «Я понимаю, Вам тяжело вспоминать этот кошмар. Но Вы хотели бы все же разобраться с этой ситуацией, выяснить, почему это произошло?».

Арбенин: «Хотел бы. Мне надо, прежде всего, самому понять, почему я совершил убийство. Жену не вернешь, но это нужно хотя бы в назидание другим».

Педагог: «Тогда ответьте, пожалуйста, на странный может быть для Вас вопрос: «Вы любили Нину?».

Арбенин: «Лучше самого Лермонтова о моей любви никто не скажет. Цитирую из «Маскарада»:

 
«И я нашел жену, покорное создание,
Она была прекрасна и нежна,
Как агнец божий на закланье,
Мной к алтарю она приведена.
И вдруг во мне забытый звук проснулся:
Я в душу мертвую свою
Взглянул. и увидал, что я ее люблю;
И, стыдно молвить. ужаснулся!..
Опять мечты, опять любовь
В пустой груди бушуют на просторе;
Изломанный челнок, я снова брошен в море:
Вернусь ли к пристани я вновь?»
 

Педагог: «А вы обратили внимание, как Вы называете жену? «Покорное создание», «агнец божий на закланье». Вам это ни о чем не говорит?».

Арбенин (усмехнувшись): «Вы хотите сказать, что я изначально видел в ней жертву, а себя мучителем?».

Педагог: «Делайте выводы сами. Вернемся к Вашему монологу. Вы говорите о том, что до женитьбы Ваша душа была мертва и вдруг Вы ожили, полюбив собственную жену.».

Арбенин: «Понимаю, что Вы хотите сказать. Я женился на психотерапевте, она меня вылечила от бесчувствия. Пусть даже и так. Это мое право».

Педагог: «Никто Ваших прав не отнимает. И не мое дело судить Вас. Мы с Вами пока пытаемся просто разобраться в случившемся. Вы в своем монологе произносите интересные слова. Поняв, что Вы любите свою жену, вы говорите: «И, стыдно молвить. ужаснулся!» Вам стыдно Вашей любви».

Арбенин: «По-моему, Вы копаетесь в каких-то несущественных мелочах. Мало ли что может сказать человек непроизвольно, в каком-то монологе!».

Педагог: «Работа у меня такая – видеть существенное в несущественном. Если позволите, я продолжу».

Арбенин: «Продолжайте! Мне интересно».

Педагог: «Примечательны последние две строчки в Вашем монологе: «Изломанный челнок, я снова брошен в море: Вернусь ли к пристани я вновь?». Заметьте, это говорит человек о своей семейной жизни, которую чаще всего принято воспринимать наоборот: как тихую гавань, приют, блаженный покой и т. д.».

Арбенин: «Здесь, пожалуй, можно согласиться с тем, что брак для меня стал рискованным экспериментом, а мое добрачное существование было более спокойным».

Педагог: «Попробую немного прокомментировать этот парадокс. В своей холостой жизни Вы были хозяином положения. Вы строили свою жизнь по законам светской игры, маскарада условностей. Будучи опытным игроком, играющим на человеческих слабостях, Вы всегда выигрывали – деньги, женщин, положение в обществе. Полюбив жену, Вы сами оказались в зависимом положении, стали зависеть от отношения к Вам вашей жены. Отсюда и Ваша внутренняя тревога».

Арбенин: «Могу с Вами согласиться, но это еще не объясняет до конца, почему я совершил убийство».

Педагог: «Для Вас прежде всего важна репутация, как и другим светским людям. Как только возникла угроза этой репутации, Вы убили самого близкого Вам человека».

Арбенин: «Вы упрощаете. Я любил Нину и не мог смириться с ее изменой именно поэтому».

Педагог: «Ну что ж, вернемся к нашему первому вопросу: «Любили ли Вы Нину?» Ведь это вообще-то дико выглядит – я убиваю того, кого люблю».

Арбенин: «А что, разве не убивают за поруганную любовь? Можно ведь поставить вопрос и другим образом: «Если ты смирился с тем, что тебя разлюбили, значит ты не любил».

Педагог: «А разве Вам Нина говорила, что она Вас разлюбила?».

Арбенин: «Нет. Я знаю теперь, что она невинна, но тогда я этого не знал».

Педагог: «Удивляет другое – почему Вы охотней поверили другим, чем своей жене».

Арбенин: «Просто я знаю искушения светской жизни, ее лживость, а Нина соприкасалась с этим миром».

Педагог: «Давайте пойдем «от противного». Вы имели дело с ситуацией, которую невозможно было полностью проверить. Но вдруг Вы бы оказались правы – Нина Вам изменила. Вы и сейчас бы отравили ее?».

Арбенин: «Тяжелый вопрос. Я думаю, что сейчас уже нет».

Педагог: «Почему?».

Арбенин: «Слишком жестоко – убивать юное создание!».

Педагог»: «Только поэтому Вы бы не убили?».

Арбенин: «А какая еще могла бы быть причина?».

Педагог: «Давайте попробуем зайти с другой стороны. Что такое, на Ваш взгляд, супружеская измена?».

Арбенин: «Вы задаете вопрос, на который давно дан ответ: это интимное сближение жены с другим мужчиной».

Педагог: «Это юридическая, но не моральная постановка вопроса».

Арбенин: «?..».

Педагог: «Можете Вы допустить, что Нина все же была небезгрешна!».

Арбенин: «Ну, если считать грехом ее любовь к маскараду, балам, которые она иногда тайком от меня посещала».

Педагог: «А теперь смотрите – Нина появляется на балу без Вас. Вы сидите дома, а она флиртует, находится в атмосфере искушений, утонченного разврата, волокитства. Ведь это нехорошо!».

Арбенин: «Здесь вы слишком строги к Нине. Хотя мне это и не нравилось, но я понимал, что молодой женщине нужны развлечения. Хотя я и переживал ее отсутствие, сидя дома, но не видел до поры до времени в этом ничего предосудительного».

Педагог: «А вот это уже интересно! Вы миритесь с тем, что Ваша жена погружается в мир соблазнов, не пытаясь защитить ее от этого мира».

Арбенин: «Ну что мне сторожем при ней быть прикажете?».

Педагог: «Вот видите, как Вы ставите вопрос! Вы видите себя только в роли сторожа, а не кажется ли Вам, что Вы сами Нине могли быть настолько интересны, что ей и не надо было бы искать развлечений на стороне?».

Арбенин: «Угождать, потакать жене, развлекать ее? Я на это уже не способен».

Педагог: «Тогда остается вечный страх в любой момент потерять жену. Ваша ревность и оказалась этим страхом. А между тем, этого страха можно было бы избежать».

Арбенин: «Как?».

Педагог: «За все надо платить. Вы хотели быть уверенными в любви Нины? Погрузиться надо было вместе с ней в светскую жизнь. Надо делать это изредка. Лучше, если приглашать друзей, гостей к себе в дом. Нина Вам была бы только благодарна».

Арбенин: «Но ведь это так утомительно! Шум, показное веселье! Устал я от этого. Да и Нине дома было бы скучно».

Педагог: «А вспомните, что Вам сказала Нина на ваши упреки по поводу ее позднего возвращения с бала:

 
«Кинь свет, я буду жить с тобой
И для тебя; зачем другой мужчина,
Какой-нибудь бездушный и пустой,
Бульварный франт, затянутый в корсете,
С утра до вечера тебя встречает в свете,
А я лишь час какой-нибудь на дню
Могу сказать тебе два слова?
Скажи мне это. я готова,
В деревне молодость свою я схороню,
Оставлю балы, пышность, моду
И эту скучную свободу.
Скажи лишь просто мне, как другу.
Но к чему
Меня воображение умчало.
Положим, ты меня и любишь, но так мало,
Что даже не ревнуешь ни к кому!»
И Ваш ответ:
«Как быть? Я жить привык беспечно,
И ревновать смешно.».
 

Арбенин: «Да, забавно! На деле-то все оказалось наоборот. Нина готова была для меня отказаться от светской жизни, а я нет. Она даже ждала моей ревности, но только как доказательства любви».

Педагог: «Вот и ответ Вам. Вы слишком дорожили светскими развлечениями, своими удобствами. Игра в жизнь, но не реальная жизнь Вас интересовала. Вот Вы и поплатились за это».

Арбенин: «Но если бы я отказался ради Нины от своего привычного образа жизни, то это уже был бы не я».

Педагог: «Вот видите, Вы сами ничем не хотите жертвовать ради любимой жены и требуете от нее супружеской верности».

Арбенин: «Пожалуй, Вы правы».

Ситуация, описанная в драме М. Ю. Лермонтова «Маскарад», интересна тем, что в ней вскрыты глубинные истоки ревности и супружеской измены, которым подвержены многие семьи. Ревность есть результат нежелания кого-либо из супругов менять модели добрачного поведения. Арбенин сам не захотел менять эту модель и принудил к ней свою супругу. По сути дела ревнивцы являются настоящими провокаторами в создании ситуаций ревности, компенсируя тем самым свою несостоятельность как супругов. В этом стремлении переложить с «больной головы на здоровую», спроецировать на другого супруга свои собственные личностные качества и видится одна из главных причин супружеских измен как причины распада семей.

В донесении до многих людей этой мысли состоит одна из задач формирования духовно-нравственной культуры в сфере супружеских взаимоотношений. В этом отношении драма М. Ю. Лермонтова «Маскарад» является классической моделью психологического механизма возникновения ревности и ее социально-нравственных предпосылок. Чтобы избежать прямой критики клиентов-ревнивцев, пытающихся «перевести стрелки» на тех, кого они ревнуют, этически оправданным приемом может быть обращение к характеристике таких людей, данных в драме М. Ю. Лермонтова одним из его героев:

 
«Ты! Бесхарактерный, безнравственный, безбожный,
Самолюбивый, злой, но слабый человек;
В тебе одном весь отразился век,
Век нынешний, блестящий, но ничтожный.
Наполнить хочешь жизнь, а бегаешь страстей.
Все хочешь ты иметь, а жертвовать не знаешь;
Людей без гордости и сердца презираешь,
А сам игрушка тех людей».
 

Преодоление эгоизма в супружеской жизни возможно через опыт общения друг с другом супругов через совместный досуг, в социально и культурно значимой деятельности, в общественной жизни. В организации такого опыта заключается одно из желательных направлений формирования духовно-нравственной культуры семей. Это формирование не должно ограничиваться семейным консультированием, беседами (вербальная информация), но и в создании условий каждому члену общества в развитии его социальных и нравственных качеств, значимых для социального благополучия семьи в виде соответствующего реального социального и положительного духовно-нравственного опыта.