Текст книги "Культура и психология управления в баснях И.А. Крылова"

Александр Владленович Каменец
Культура и психология управления в баснях И.А. Крылова

© Каменец А.В., 2022

© Оформление.

ООО «Квант Медиа», 2022

Белка

 
В деревне, в праздник, под окном
Помещичьих хором,
Народ толпился.
На Белку в колесе зевал он и дивился.
Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд:
Так бегала она, что лапки лишь мелькали
И раздувался пышный хвост.
«Землячка старая, – спросил тут Дрозд, – нельзя ли
Сказать, что делаешь ты здесь?» —
«Ох, милый друг! тружусь день весь:
Я по делам гонцом у барина большого;
Ну, некогда ни пить, ни есть,
Ни даже духу перевесть». —
И Белка в колесе бежать пустилась снова.
«Да, – улетая, Дрозд сказал, – то ясно мне,
Что ты бежишь, а всё на том же ты окне».
_______
Посмотришь на дельца иного:
Хлопочет, мечется, ему дивятся все:
Он, кажется, из кожи рвется,
Да только всё вперед не подается,
Как Белка в колесе.
 

Комментарий

В этой басне главные персонажи играют непривычные для себя роли. Обычно белка представляет собой зверька, который живет в лесу и постоянно ищет корм, особенно стараясь не привлекать к себе внимания. Дрозд же, как певчая птица наоборот – своим пением заставляет окружающих слушать себя, периодически отвлекаясь от поиска корма. Для дрозда пение самоценно и не связано непосредственно с необходимостью поиска пищи. Представляя же собой определенные человеческие типы, эти герои басни меняют кардинально свое существование. Белка в басне бегает пленницей в колесе, воплощая тип людей, которые демонстрируют всем свое трудолюбие («крутятся как белка в колесе»). Дрозд же остается вольной птицей, но среди зрителей, которые не столько демонстрируют себя, сколько наблюдают за белкой.

В результате мы имеем дело с мутантами, приобретающими новое качество, чье поведение делает их непохожими в полной мере ни на людей, ни на животных или птиц. Крутящаяся в колесе белка есть воплощение бесплодного труда, тогда как в реальности, человек, который «крутится как белка в колесе», часто действительно получает множество реальных результатов и не имеет из-за этого достаточно отдыха. Если всё же принять во внимание, что многие люди действительно бесплодно трудятся, считая себя великими тружениками, то и эта аналогия здесь не совсем уместна т. к. в данном случае белка является пленницей колеса, в котором она оказалась.

Таким образом, не белка выбирает дела в колесе, а «колесо дел» заставляет крутиться белку. Причем заведомо бесплодных дел. Если всё же продолжать искать аналогии такого поведения в человеческом обществе, то одним из распространенных вариантов оказывается жизнь бюрократа, который в круговороте наваленных на него дел даже не успевает задуматься о реальной пользе своей деловой активности.

Здесь важно отметить, что сам «человек-белка» убежден в необходимости своей деловой активности, которую охотно демонстрирует окружающим. Здесь мы имеем дело с определенным видом социального безумия, при котором движение – всё, а конечная цель – ничто. Если бы речь шла о творческой или научной деятельности, то такая установка всё же имела бы свою внутреннюю целесообразность т. к. включала бы в себя множество промежуточных результатов (отдельных творческих или научных достижений). Здесь же в функциональном отношении «беличья» активность является однообразной и отчужденной от ее субъекта, которого заставляют обстоятельства («плен колеса») осуществлять постоянную активность.

То, что эта деятельность выставлена на всеобщее обозрение, придает ей черты театральности, а в бюрократическом мире – это т. н. «показуха». Таким образом, развитый бюрократизм есть своего рода театр, где главное казаться трудолюбивым, а не быть им. Здесь любят не сам труд, а демонстрацию своего труда окружающим, чтобы получить за это свое вознаграждение («корм»). Белку, которая крутит колесо, кормят, и она не сама добывает себе корм, оставаясь, по сути дела, на содержании хозяев «колеса».

Для чего это нужно «хозяину» колеса? Для того, чтобы привлечь побольше зрителей к активности белки. Проводя параллель с человеческим обществом, можно предположить, что нанятый «человек-белка» обязан в первую очередь имитировать реальную деятельность, чтобы хозяин колеса ничего не предпринимал для реальной пользы для людей, если он в этом не заинтересован и сохранял те свои блага, которые он уже имеет. Это также хороший способ уйти от ответственности за свои дела т. к., если нет реальных дел, то нет и реальной ответственности.

Крутящаяся же на виду «белка в колесе» является своего рода прикрытием отсутствия реального дела, как и демонстрирующие свою деловитость бюрократы. Таким образом. создается общество спектакля, в котором главное суметь показать свою нужность людям, ничего при этом реально не создавая.

Здесь надо также обратить внимание на местоположение белки (под окном помещичьих хором). Белку ее хозяин не считает своим домочадцем. Ее удел развлекать толпу, отвлекая ее от созерцания помещичьего дома. Таким образом, «бюрократов‐белок» кто-то нанимает для того, чтобы переключить внимание народа от реальных дел.

Сама же белка считает себя достаточно значимой фигурой, служа «большому барину». Тем самым даже у мелкого деловитого чиновника формируется чувство собственной значимости как своеобразной проекции на себя значительности его хозяина. Служение «лицам, а не делу» становится необходимым элементом чиновничьего существования.

Теперь имеет смысл сделать более подробный текстуальный анализ басни. Басня начинается следующими словами:

 
«В деревне, в праздник, под окном
Помещичьих хором,
Народ толпился.
На Белку в колесе зевал он и дивился».
 

Белка осуществляет своеобразный «пиар» своему хозяину, который организует развлечения «для толпы», показывая свою любовь к народу вместо того, чтобы держать белку в колесе дома для развлечения себя и своих близких. Это тот же механизм, которым «пиарят» себя многие «хозяева жизни», чтобы вызвать к себе симпатию и уважение, даже ценой чрезвычайных усилий своих подданных. К такой же ситуации можно отнести мобилизацию армии чиновников, которые призваны поддерживать интерес массового зрителя к своей деятельности через выступления перед массовой аудиторией, причем здесь важен не столько смысл выступления, а виртуозное владение общими, бессодержательными фразами, поддерживающими у народа чувство праздничного оптимизма. Сама же реальная жизнь «господ», скрыта в «хоромах» и не является предметом для общего обозрения. Для того, чтобы расположить народ к себе, «господа» и выставляют подчиненных им кривляющихся чиновников, чтобы обычные люди ощутили чувство признательности за внимание к ним в виде этого кривляния.

Периодическая демонстрация чиновниками своих талантов, не связанная непосредственно с их основной деятельностью (например, чиновник, который поет, танцует, играет на барабане и т. д.) также должна вызвать любовь к ним со стороны народа, которые должны увидеть в них интересных людей. Ведь не всякий чиновник может демонстрировать необычные трюки в виде «белки, крутящей колесо».

Далее в басне мы видим следующий текст:

 
«Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд:
Так бегала она, что лапки лишь мелькали
И раздувался пышный хвост».
 

Для Дрозда, привыкшего к вольной жизни, активность белки есть диво. Причем его поражает именно усердие, с которым белка демонстрирует свой бег. Продолжая аналогию с «самопиарищимися» чиновниками, отметим, что развлекательство других через демонстрацию своих «хобби» (танцев, песен, сочинительства) сами чиновники оценивают даже более серьезно, чем основную деятельность, что свидетельствует об их неспособности отличать дело от досуга. Для них досуг становится делом, а дело – досугом, наполненным пустыми делами. Они, таким образом существуют в виртуальной реальности, в своем замкнутом мире, превращая себя и свою активность в симулякр, который становится нормой в современном информационном обществе. Следующий текст басни:

 
«Землячка старая, – спросил тут Дрозд, —
нельзя ли
Сказать, что делаешь ты здесь?» —
«Ох, милый друг! тружусь день весь:
Я по делам гонцом у барина большого;
Ну, некогда ни пить, ни есть,
Ни даже духу перевесть». —
И Белка в колесе бежать пустилась снова.
«Да, – улетая, Дрозд сказал, – то ясно мне,
Что ты бежишь, а всё на том же ты
окне».
 

Обращаясь к белке как к землячке, дрозд показывает, что белка по своей природе лесной обитатель, как и он. Значит, когда-то она жила на свободе, которую теперь потеряла, чтобы услужить «хозяину». Здесь просматривается намек на то, что раболепство перед «сильными мира сего» есть, по сути дела, отказ от своей подлинной природы и истинной свободы, которую заменяют показной деловитостью и соответствующим мелким тщеславием. Белка при этом не потеряла своего внутреннего родства с обитателями леса, обращаясь к дрозду «милый друг». При этом она охотно жалуется на свою трудную жизнь, оправдывая свои лишения исполнением службы у «барина большого».

Характерно, что в своем движении белка бегает по кругу, не продвигаясь вперед, на что обращает внимание дрозд. Эта судьба любого чиновника, включенного в колесо бюрократической машины, которая способна только имитировать любое продвижение к новым результатам.

Бумажный змей

 
Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька,
«Поверишь ли! – кричит, – чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полет». —
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о себе ты много так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далеко;
А я, хоть, правда, невысоко,
Зато лечу
Куда хочу;
Да я же так, как ты, в забаву для другого,
Пустого
Век целый не трещу».
 

Комментарий

Здесь мы видим несоответствие высоты социального положения, высокого социального статуса и свободы. Обратимся к тексту басни:

 
«Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька…»
 

Изначально достигнутая Бумажным Змеем высота имеет искусственное происхождение. Здесь сразу возникает проблема зависимости от тех, кто сделал этого Змея и запустил его так высоко. Иллюзия свободы здесь возникает благодаря высоте достигнутого таким способом положения. На самом деле этот персонаж басни всё время находится на привязи. Те же, кто его запустил, просто испытывают удовольствие от того, что могут манипулировать полетом Змея по своему усмотрению. Причем здесь происходит двойной самообман – тех, кто запустил Змея и самого Змея, возомнившего себя летящим. Запустившие Змея думают, что им удалось создать все условия для полета Змея, которым они могут рулить как хочется. На самом деле полета нет, а есть различные перемещения на большой высоте под влиянием ветра и рук управляющих змеем. Это не полет, а его имитация. И степень высоты здесь уже роли не играет. В любом случае остается зависимость от тех, кто дергает за веревочку. Самообман Змея состоит в том, что он попал в двойную зависимость от попутного ветра и от тех, кто его дергает за веревочку.

Те, кто управляют Змеем, символизируют искусственные обстоятельства подъема Змея. Ветер – естественные обстоятельства. У Змея нет выбора – он может только покорно следовать всему, что с ним происходит. У него нет и своей самостоятельности и воли.

Ирония состоит в том, что и сам Змей, рожденный ползать, искусственно поднимается его владельцами в небо. Тем самым создается несоответствие его змеиной сущности вынужденному полету («рожденный ползать, летать не может»). Да и сам Змей есть искусственно созданная бумажная конструкция. Он не имеет собственной сущности, будучи изделием, имитирующим движения летящего объекта. Тем самым его подъем (как и подъем многих карьеристов) есть иллюзия. Змей изначально есть неодушевленный объект – без собственных ощущений, движений, восприятий. Если провести и далее аналогию воздушного Змея с карьеристом, то можно сделать заключение, что искусственно сделанная с помощью хозяев карьериста карьера последнего есть одновременно лишение его права вообще на какое-либо естественное существование. «Бумажный змей» также может ассоциироваться с «утонувшим» в бумагах чиновником, превратившимся в само бумажное изделие.

Следующий текст басни:

 
«Поверишь ли! – кричит, – чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полет». —
 

Чтобы уйти от осознания собственного ничтожества, бумажный Змей (например, он же чиновник) осуществляет проекцию своей собственной зависти самостоятельным людям в виде провозглашаемого торжества над теми, кто не смог подняться также высоко. Это для него единственный способ самоутверждения – сравнивать себя с теми, кто находится ниже его на социальной лестнице. Тех, кто ниже его, он почти не видит, находясь в эйфории от собственного жизненного успеха. Этим и исчерпывается самосознание карьериста – сравнивание себя с теми, кто не сумел также преуспеть, как он.

Следующий текст:

 
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о себе ты много так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далеко;
А я, хоть, правда, невысоко,
Зато лечу
Куда хочу;
Да я же так, как ты, в забаву для другого,
Пустого
Век целый не трещу».
 

Это ответ мотылька, преимущество которого состоит в том, что он самостоятельно достигает той высоты, которая ему необходима. Причем эта высота не является для него показателем престижа. Ту или иную высоту полета он выбирает исходя из целесообразности, имеющей для него самого жизненную значимость. Здесь видится ответ на известный вопрос: «Что лучше – быть первым на деревне или последним в городе?». Город в данном случае можно рассматривать с его «искусственной» стороны, с ложным престижем, тщеславием, искусственностью существования. Деревня – это природная среда обитания, где существует возможность свободного и независимого существования.

В городе, изобилующем «бумажными змеями», при этом процветают самопрезентации, демонстрируемые «резюме» и «портфолио», призванные показывать как можно большему числу людей собственные успехи. Но в основном чаще всего это демонстрация воли тех, кто реально управляет такими «успешными» людьми, но не реальная заслуга последних. В распространенном в современном социуме публичном самовосхвалении видится тщательно скрываемый комплекс неполноценности, вызванный постоянно ощущаемой зависимостью от «хозяев» хвастуна.

Те же, кто запускает бумажного Змея, вынуждены изначально приспосабливаться к меняющимся природным условиям (ветру), чтобы такой полет состоялся. В человеческом обществе ожидание «попутного ветра» есть ожидание благоприятных случайных обстоятельств для возгонки вверх того или иного индивида его хозяевами. Тем самым хозяева и не являются подлинными хозяевами бумажного Змея. Подлинным его хозяином является ветер т. е. случайность, к которой приспосабливаются владельцы Змея.

Следовательно ни о каком-либо торжестве над обстоятельствами успешных людей речь не идет т. к. в любой момент может произойти катастрофа (например, безветрие) в виде отсутствия «попутного ветра» и тот, кто поднялся высоко, неизбежно рухнет на землю.

Волк и Волчонок

 
Волчонка Волк, начав помалу приучать
Отцовским промыслом питаться,
Послал его опушкой прогуляться;
А между тем велел прилежней примечать,
Нельзя ль где счастья им отведать,
Хоть, захватя греха,
На счет бы пастуха
Позавтракать иль пообедать!
Приходит ученик домой
И говорит: «Пойдем скорей со мной!
Обед готов; ничто не может быть вернее:
Там под горой
Пасут овец, одна другой жирнее;
Любую стоит лишь унесть
И съесть;
А стадо таково, что трудно перечесть». —
«Постой-ка», Волк сказал: «сперва мне ведать надо,
Каков пастух у стада?» —
«Хоть говорят, что он
Не плох, заботлив и умен,
Однако стадо я обшел со всех сторон
И высмотрел собак: они совсем не жирны,
И плохи, кажется, и смирны». —
«Меня так этот слух»,
Волк старый говорит: «не очень к стаду манит;
Коль подлинно не плох пастух,
Так он плохих собак держать не станет.
Тут тотчас попадешь в беду!
Пойдем-ка, я тебя на стадо наведу,
Где сбережем верней мы наши шкуры:
Хотя при стаде том и множество собак,
Да сам пастух дурак;
А где пастух дурак, там и собаки дуры».
 

Комментарий

Мораль этой басни прочитывается достаточно ясно. Можно сослаться на известное высказывание, что в России две беды – дураки и дороги. К этому еще добавляют указание на наличие третьей беды – «дураков, которые указывают дорогу». Тем самым признается важным наличие умного руководства любым сообществом.

Это утверждение противоречит распространенному мнению, что может быть хорошим «царь» при плохих «боярах». Если опираться на прямые ассоциации образов басни с реальностью в человеческом обществе, то можно сделать вывод, что хороший руководитель («пастух») должен нести прямую ответственность за сохранение благополучия ведомых (физического, социального, психологического и т. д.). И в этом состоит главный признак его как умного руководителя. Если же он не может уберечь своих подданных от внешних опасностей (военных, информационных, экономических и т. д.), то прямая ответственность лежит на нем. И тут уже ничем не могут помочь те, кто охраняет его «стадо».

В басне указывается, что, при глупом пастухе стадо никогда не будет в безопасности. Умный же пастух это тот, который вовремя замечает опасность и может ее предотвратить. Значит, умный начальник должен обладать прогностическим мышлением, направленным на такое предвидение. Если же начальник глуп, то и те, кому он доверяет охрану своего «стада», также глупы (например, правоохранительные органы). Таким образом, никакие реформы, изменения в обществе не могут признаны необходимыми, если руководители в этом обществе не заботятся о самосохранении своих граждан и не умеют замечать те или иные угрозы для каждого члена общества.

Нельзя не отметить, что умные пастухи должны знать повадки волков, их сильные стороны, чтобы обеспечить защиту своего стада. Так и начальники обязаны изучать угрозы для своих подданных, повадки врагов, их приемы и т. д. Поэтому надо ценить соответствующие службы внутренних и внешних органов, способных собирать соответствующую информацию об этих угрозах и врагах общества.

Еще один важный момент связан с тем, что враги «стада» собирают информацию, прежде всего, о пастухе. В человеческом обществе – о его руководителях. И этого им достаточно, чтобы знать о степени защищенности общества. Глупость же пастуха проявляется в его беспечности и неспособности видеть угрозы его стаду. Поэтому все претензии о том, что службы, обеспечивающие безопасность общества недостаточно профессиональны, недостаточно усердны и т. д., являются необоснованными т. к. эти службы выполняют те приказы, которые им дает руководство. Сила же этих спецслужб состоит не в их мощи, а в их «глазах» и «ушах», т. е. в разведке и контрразведке.

Может возникнуть вопрос – «Откуда берутся такие глупые пастухи?» Судя по всему, они появляются при условии достаточного долгого затишья, в ситуации отсутствия явных внешних угроз. Но это не значит, что вокруг не рыскают волки, готовые сожрать всё стадо. Здесь надо понимать, что Россия, обладая огромной территорией и огромными природными ресурсами, всегда будет лакомым куском для тех или иных хищников. Поэтому попытки задобрить «волков», пытаться им понравиться является проявлением глупости соответствующих руководителей.

Важно также отметить, что волки ищут в любом стаде наименее защищенные места. Поэтому и пастух должен знать об этих местах и защищать их в первую очередь. В этой связи было бы крайне интересно и поучительно изучить те уязвимые места, которые на протяжении всей истории России проявлялись у нее при тех или иных внешних угрозах. Такие уязвимые места тщательно изучают «волки» и нападают в соответствии с этим знанием.

Когда овец (населения) достаточно много, то волчьи нападения не так заметны. Но когда стадо всё время уменьшается, то необходима особая тщательность при его охране. Поголовье овец чаще всего уменьшается без явных внешних угроз при условии отсутствия достаточного количества корма и болезней. В человеческом обществе соответственно необходимо в первую очередь быть озабоченным тем, чтобы все люди имели достаточное материальное благополучие и охрану здоровья. Если же пастух проявляет заботу только об отдельных жиреющих овцах (например, олигархах), то всё остальное стадо хиреет. И тогда он не будет постоянно думать о том, как защитить всё стадо. И это и будет глупый пастух, т. е. тот, который заботится только об отдельных овцах. В перспективе волки доберутся и до жирных овец (например, экономические санкции). Еще одна угроза стаду состоит в том, что волки изобрели много ухищрений, как внедриться в стадо в образе овец («овцы в овечьей шкуре»), чтобы безнаказанно пожирать других овец.

Поэтому в задачи пастуха входит своевременное распознавание таких овец и их уничтожение. Если же он дружит с «волками в овечьей шкуре», значит, они сумели его убедить в своей нужности и важности для всего стада. Значит, пастух, действительно, является глупым, прежде всего, благодаря своему тщеславию и самомнению.

Но бывает и обратный процесс – перерождение некоторых прежних овец в волков. Ошибка таких «волков в овечьей шкуре» состоит в том, что у них возникает иллюзия, что они способны обойтись без пастуха, т. к. могут самостоятельно добывать корм как волки. Но они забывают, что они стали т. н. «волками» в овечьем стаде и, хотя до поры до времени, они могут безнаказанно пожирать овец при глупом пастухе, рано или поздно, овец для них станет слишком мало (например, при ситуации, когда всё больше овец захотят обрести свободу от любой пастушьей власти, предпочитая жить за счет реальных овец в стаде в качестве свободолюбивых волков).

Реальные же волки живут не в стаде, пытаясь стать свободными волками внутри стада, а в собственных популяциях. Поэтому они гораздо хитрей, безжалостней, умней потому что их популяция изначально была вне пастуха и поэтому они умеют находить всё новые овечьи стада, обладая соответствующими натренированными способностями (быстротой, ловкостью, реакциями и т. д.). Волки же, выращенные в «собственном» овечьем стаде, слишком изнежены и зависят от своего стада (в другие стада их могут пустить только в роли настоящих овец, с которых можно стричь шерсть).

Еще раз стоит напомнить, что, чем меньше явных военных угроз (угроз «стаду»), тем тщательней надо охранять всё общество. Особенно, если оно по своей природе не является агрессивным (а именно такова Россия). Потому что волки особенно охотно нападают на тех, кто не является по своей природе хищником, т. е. волком. Таким образом, наиболее оптимальной организацией общества является сохранение у большинства его членов мирного нрава (тогда оно будет больше давать «овечьей шерсти» всем, кто в ней нуждается, в том числе и самим пастухам) при умном и прозорливом руководителе, озабоченном постоянно, каждую минуту (!) сохранением своего «стада».