Текст книги "Елена прекрасная"

Глава двенадцатая

В то же утро Елена позвонила Амирану и сказала лишь одно слово: «Приезжай». Григорию позвонить долго не решалась. Наконец, как бы с размаху, набрала его номер, произнесла: «Останемся друзьями» и быстро положила трубку. Очень боялась, что он сразу перезвонит, лихорадочно подбирала слова, что ему говорить, как объясняться, но телефон молчал.

Через час с огромным букетом белых роз ворвался Амиран.

– Я так счастлив! Я оглушён радостью!.. Я буду тебя всю жизнь любить!.. Я на всё готов ради тебя. Я даже выпивать перестану… – испугавшись, что она воспримет это всерьёз, добавил: –… почти!.. Господи! Я всё ещё не верю своему счастью!

Он привлёк её к себе и начал страстно целовать. Она выскользнула из его рук.

– Не спеши. Вы же с Гришей дали клятву не добиваться близости со мной за спиной друг у друга.

– Но ты ведь уже выбрала меня.

– Да. Но подожди ещё совсем немного. До свадьбы.

– Это не современно, но ладно, подожду… Кстати, я уже заказал ресторан на это воскресенье.

– Воскресенье? Это же через шесть дней?!

– Да. А чего тянуть. Во-первых, я могу не выдержать и нарушу клятву, а во-вторых, если всё уже свершится, Грише будет легче.

– Как он?

– Просил дать ему несколько дней, чтоб прийти в себя. Наверное, пьёт с горя. Знаешь, как бы я напился, если бы ты выбрала не меня!.. Я к нему завтра заеду, приглашу на свадьбу.

– Но это мало – всего шесть дней… Положено ведь месяц ждать.

– Срок ожидания зависит от суммы денег, которые сунешь директрисе Загса. А там такая сексуальная дама, с томными коровьими глазами, два вымени, затянутые в лифчик. Когда она спрятала туда деньги, то с благодарностью замычала.

– А свадебное платье? Я же не успею ни сшить, ни купить!

– Уже.

– Что уже?

– После твоего звонка семья была поднята по тревоге. Мама отыскала какой-то супер-магазин, где торгуют свадебными платьями из Парижа. Она дала аванс и отложила три платья, на выбор. Если тебе понравятся, купим все три, будешь и дома ходить невестой! Ты у меня будешь вечной невестой!

Он снова привлёк её к себе. Она опять вывернулась из его объятий.

– Мы же договорились.

Вздохнув, он произнёс:

– Хорошо. Я подожду первой брачной ночи. Но тогда медовый месяц проведём в Якутии.

– Чего это вдруг?

– Я увёзу тебя в тундру, чтоб наша первая брачная ночь была полярной и продолжалась шесть месяцев.

И он запел, подражая исполнителям этой песни:

 
Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам!
Белой шкурою медвежьей брошу их к твоим ногам.
Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю…
 

Он пел, а она смеялась и постепенно оттаивала.

Назавтра пришёл Григорий. Не здороваясь, протянул Елене маленькую самодельную куклу, сшитую из разных лоскутков. Глаза и рот её были нарисованы, пришитый сверху кучек меха заменял волосы. Кукла была одета в выцветшее самодельное платье.

– Это бабушкина, – пояснил он. – Война забрала у неё детство, ни кукол, ни игрушек не было. Прабабушка сшила ей эту куклу, набила ватой, одела в платье. Когда после войны уже появились игрушки, бабушка с этой куклой всё равно не расставалась – она считала её талисманом нашей семьи, подарила её моей маме, а мама мне. В нашей семье считалось, что эта кукла приносит счастье, поэтому я дарю её тебе. – Елена что-то хотела ответить, но он жестом остановил её. – Я пришёл, чтоб ты не подумала, что я затаил обиду. Не надо ничего объяснять. Говорить буду я, а ты слушай.

Мой папа – стоматолог. После развода с мамой, у него было несколько жён, в основном, беззубых. То есть, они приходили к нему без зубов, он им ремонтировал челюсти, они становились зубастыми и покидали его. Появлялись следующие беззубые, у которых не было денег на врача. Обретя новые челюсти, они тоже исчезали. Так повторялось неоднократно. Но папа не унывал. У него есть любимая поговорка: «Пусть будет плохо, лишь бы хуже не было»… – помолчал и добавил: – А вот мне уже хуже быть не может.

– Пожалуйста, не исчезай из моей жизни, я не хочу тебя терять, – тихо попросила Елена.

Он грустно улыбнулся и процитировал:

– «Твоя умная голова всегда должна быть рядом со мной» сказал султан, когда ему подали на блюде голову любимого визиря»… – и после паузы произнёс: – Куда я денусь? Я всегда буду рядом, – снова помолчал и добавил: – В любом качестве.

Поднялся и пошёл к выходу. Она проводила его до входных дверей.

– Езжай осторожно: бюро прогнозов предупредило об урагане, он уже должен был дойти до нас. Чего-то опаздывает.

– Наверное, застрял в пробках, – предположил Григорий и вышел за дверь.

Глава тринадцатая

Семья Амирана была очень колоритна. Папа-бизнесмен, Георгий Живидзе, в годы перестройки вместе со всей семьёй переехал из Тбилиси в Москву, открыл фирму по переработке фруктов и овощей: соки, маринады, варения, компоты… Сырьё поставлялось из Грузии, дела шли хорошо, папа расширял производство, уже не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге, в Калуге, Брянске…

Шумный, горячий, вспыльчивый, он состоял из сплошных эмоций: увлекался, рисковал, совершал ошибки, исправлял их и снова шёл на рискованные авантюры. Мама, Натела, учительница географии, наоборот, была сдержана, осторожна, прагматична и всё время поучала папу: не то, не туда, не так… Папа обожал маму, поэтому терпел её замечания. Но когда она доводила его до точки кипения, он вскакивал и с глазами убийцы угрожающе кричал:

– Мне надоело! Сколько можно терпеть! Я убью тебя! Убью!.. – И нежно завершал. – Солнышко.

Потом долго извинялся и признавал, что она, конечно, права, но вокруг него сплошные мудаки, и он не может за всеми ими уследить.

– Исключи из своей жизни всех мудаков, – требовала мама.

– Тогда я останусь в одиночестве, – объяснял папа. – Вот Амиран завершит учёбу, будет мне помогать, мы с ним такие дела закрутим!..

На Амирана папа Живидзе возлагал большие надежды. Амиран был поздним ребёнком в семье, до него родились три дочки. Живидзе предупредил жену, что она будет рожать до тех пор, пока не выдаст на гора мальчика.

– Мне нужен продолжатель рода, помощник и наследник, кому передать своё дело!

Амираном новорожденного назвали в честь дяди, известного художника-карикатуриста.

Когда Елена была у них в гостях, папа Георгий протянул ей толстый альбом брата.

– Здесь его карикатуры. Он – такой талант! А как трудолюбив! У него даже в спальне стоит мольберт, рядом с кроватью: немного поспит, потом немного порисует. Жену немного полюбит, потом вскочит и опять порисует… Чтобы впечатления были свежими. – Потом добавил. – Правда, он не очень красивый – вся красота нашей семьи ушла к Амирану!

Папа имел основание это утверждать: Амиран был пронзительно красив: тёмные вьющиеся волосы, точёный нос, огромные серо-голубые глаза, которые радостно смотрели на мир и как бы взывали: любите меня, люди! И его любили.

… Елена, просмотрев альбом дядиных карикатур, вернула его папе.

– Ну, как? Понравились? – поинтересовался тот.

– Очень. Все понравились. Но самая лучшая карикатура на обложке.

– Это не карикатура, – уточнил папа, – это его фотография.

Свадебный банкет заказали в грузинском ресторане. Готовясь к нему, Георгий Живидзе замучил хозяина своими требованиями:

– Посуда должна быть протёрта до блеска; бокалы, рюмки, фужеры – хрустальные; баранину покупать рано утром на рынке, чтоб была свежая. Будет много гостей из Грузии, а грузины в баранине разбираются!

Хозяин ресторана пытался его успокоить:

– Мы мясо всегда покупаем на рынке, и овощи, и зелень, и…

Живидзе прервал его:

– Зелень не надо! В Москве – это не зелень! Все травы привезут родичи из Тбилиси, настоящие, грузинские травы: и черемшу, и цицмати, и экала, и тархун, и кондари!..

Глава четырнадцатая

Воскресным утром, когда Елена завтракала вместе с соседкой по даче, сквозь дыру в заборе протиснулась маленькая собачонка в красном ошейнике. Увидев её, соседка испугалась:

– Леночка! Посмотрите! Она может быть бешеной!

Елена рассмеялась.

– Что вы! Она очаровательна! Мы с ней знакомы. Она уже неделю навещает меня, каждый день пролазит сквозь эту дыру, просит кушать, наестся, отоспится и убегает.

Собачка подбежала к столу и стала вертеть хвостом в ожидании угощения. Проглотив несколько ломтиков ветчины, выбрала тенистое место, легла и сразу заснула.

Соседка всё ещё с опаской произнесла.

– Наверное, бродячая?

– Не думаю: посмотрите, какой у неё красивый ошейник. Я сейчас пошлю записку её хозяевам.

Она вырвала листок из лежащего на столе блокнота и написала: «Ваша собака каждый день прибегает к нам, чтобы поспать. Что это значит?» Сложила листок, разбудила собачку, прикрепила листок к ошейнику и, угостив собачку ещё куском ветчины, через ту же дырку в заборе вытолкала её на улицу.

– Будем ждать ответа.

Соседка не успокоилась.

– Леночка, вы очень рискуете: берёте её на руки – она может вас укусить – она же дикая.

– Что вы, Анна Петровна! Она очень симпатичная. – Елена улыбнулась. – Гораздо симпатичнее председательницы нашего дачного кооператива, а мы же её впускаем!.. Давайте подождём ответа.

Ждать пришлось не долго. Минут через двадцать, пока соседка выражала свои опасения, а Елена её успокаивала, собачка снова появилась. В её ошейник была втиснута ответная записка. Елена вытащила её и прочла вслух: «У нас в доме четверо детей, от новорожденных до двухлетних. Можно, я тоже приду к Вам поспать?».

Елена рассмеялась:

– Ценю юмор автора!

Вырвала из блокнота ещё один листок и стала что-то писать. На удивлённый взгляд соседки, пояснила:

– Пишу приглашение!

– Не опасно? А вдруг это какой-то бандит?

– С таким чувством юмора?.. Вряд ли!

И прицепила своё приглашение к ошейнику собачонки.

В полдень, когда соседка уже возилась в своём огороде, в калитку постучали, там стоял Борис Пахомов, рядом – собачонка, которая и привела его сюда. С улыбкой поздоровался.

– Добрый день.

Елена в ответ тоже улыбнулась.

– Здравствуйте!

– Это наша собака, её зовут Долли.

– Мы с ней уже знакомы.

– Да, конечно… А я – автор записки, меня зовут Борис Пахомов, я – следователь прокуратуры, но к вам пришёл без ордера на арест.

Елена снова улыбнулась.

– Тогда будьте гостем, проходите к столу, ваша собачка уже там.

– Спасибо… Я сейчас всё объясню.

Они прошли в сад, он сел на стул и продолжил:

– Моя жена Тина родила дочку Дашеньку. А у жены Тины есть сестра Ольга, её дача на соседней улице. У сестры тоже дочка, годовалая, и двое пацанов-близнецов, им по два годика. Сестра пригласила нас на дачу, оздоравливать Дашеньку. Тина обрадовалась, мол, ребёнку необходим свежий воздух. – Он виновато развёл руками. – Я всё понимаю, но… Домик небольшой, стены тонкие, постоянный плач девочек, который тут же дуэтом подхватывают близнецы. Я убегаю в сарай, но и там слышно. Ни я, ни Долли, спать не можем. Поэтому она и удрала к вам, а я уже к ней примазался…

– А почему ваша Долли всё время голодная?

– В нашем доме сейчас все заняты только детьми, она ест только то, что отнимает у хозяек. Кстати, я тоже.

Елена рассмеялась.

– Вот теперь всё ясно, садитесь за стол. – Она поставила ему прибор, затем раздвинула зелёный шатёр из гибких ветвей раскидистой ивы и указала на стоящую там раскладушку. – Покушаете – ложитесь. Это любимое место вашей собаки.

– Спасибо!.. Вы очень гостеприимны. Тогда уж позвольте, вечером, когда дочурка заснёт, я вас с женой познакомлю, чтоб она знала, где мы с Долли проводим время?

– Конечно, я буду очень рада.

Вечером дачу покидали уже трое: Пахомов, собачка Долли и жена Тина. Елена проводила их до калитки. Прощаясь, Тина сказала:

– Ваша дача, Леночка, стала для Долли – рестораном, а для Бориса – домом отдыха.

Елена искренне пригласила:

– И вы приходите, вместе с дочуркой. Мы её укачаем, а сами чай попьём, с наливкой. Моя соседка её сама делает, из ягод.

Когда они отошли от дачи Борис удивлённо произнёс:

– Сказать честно, я знакомил тебя с Леной с большой опаской: зная тебя, я ожидал взрыва ревности, а ты впервые не ревнуешь! Даже обидно за неё: она ведь красивая!

– Очень! Но, повидав её, я успокоилась: к таким женщинам опытные мужчины не подходят, понимая, что это пустой номер, потому что глаза такой женщины говорят: «Стоп! Я уже занята, не трать время даром». А ты у меня чересчур опытный, уверена, ты это сразу понял. – Немного помолчала, потом грустно добавила: – Наверное, поэтому и ко мне уже давно не подходят, не пристают, не цепляются. Цени это, цени, но помни: вакуум уличного внимания надо заполнять дома!

В ответ Борис решительно заявил:

– Сегодня же!

– Что сегодня? – не поняла Тина.

– Остаюсь на ночь и буду заполнять вакуум!

Тина расхохоталась.

– Дурак ты, и хулиган! – обняла его и расцеловала. – Наверное, за это я тебя так люблю!

Глава пятнадцатая

В квартире у Георгия Живидзе, за накрытым столом, сидели первые гости, прилетевшие на свадьбу: брат хозяина, карикатурист, именем которого назвали Амирана, его жена Циала и самые почётные гости – глава семьи, семидесятилетний Зураби, и его жена Софико – дедушка и бабушка Амирана.

Хозяйка дома, Натела, каждые несколько минут вносила из кухни и ставила на стол всё новые и новые блюда.

Хозяин наполнил всем бокалы.

– Папа, спасибо за «Цинандали» – оно настоящее, у нас такое не купишь.

– Сейчас все вина из Грузии на экспорт идут из одной бочки, – пояснил Зураби и гордо добавил. – А это «Цинандали» – прямо с винзавода. Взял два ящика, чтобы украсить стол – племянники завтра привезут.

– А почему не все вместе прилетели – номера в гостинице со вчерашнего дня на всех заказаны.

– Билетов не достали, – объяснил дядя-карикатурист, – поздно спохватились, не думали, что такой ажиотаж будет.

Бабушка Софико с гордостью добавила:

– Половина Тбилиси к тебе летит!

Довольный услышанным, Георгий перехватил жену с очередным блюдом.

– Посиди с нами, солнышко, выпьем за дорогих гостей!

– Подожди, сын. Сперва позволь мне. У меня есть тост. – Под одобрительные возгласы присутствующих старый Зураби поднялся и произнёс:

– В океане потерпел крушение корабль. Только один человек смог спастись – он ухватился за плавающую доску. Через полчаса, неизвестно откуда, вынырнул второй потерпевший и ухватился за другой конец этой доски. Первый начал плакать. Второй спросил: «Ты почему плачешь?» Первый ответил: «Вах! Такой гость, а угостить нечем!» Так выпьем за хозяев этого дома, которые всегда находят, чем угостить гостей!

Компания шумно отреагировала.

– Спасибо, отец, за добрые слова! Можно к тебе алаверды?

– Говори, сынок, говори!

Получив отцовское согласие, Георгий встал:

– Папа, я хочу выпить за твой гроб, сделанный из дерева столетнего дуба, который я только завтра посажу у нас на даче.

Тост понравился патриарху.

– Красиво сказано! Молодец!

Все чокнулись и выпили.

Не скрывая нетерпения, бабушка Софико спросила:

– Где же молодые? Я хочу видеть невесту!

Георгий с улыбкой успокоил:

– У них производственное совещание перед свадьбой. Волнуются. Всё ещё решают: что, где, когда… С минуты на минуту явятся!

В это время Циала, жена дяди-карикатуриста, увидев, что он что-то рисует на салфетке, тихонько спросила:

– Что ты делаешь?

– Набросок брата. Завтра подарю ему его портрет.

– Не надо его огорчать в день свадьбы сына.

– Я сделаю красивый портрет.

– У тебя всё равно получится карикатура. Прекрати!

Видно, дядя привык прислушиваться к мнению жены – он послушно спрятал салфетку. В это время в передней зазвучал звонок.

– Вот и они! – обрадовался Георгий.

Все гости повернули головы к дверям.

Вошла Елена. Не здороваясь, прошла в комнату, села на диван.

– Здравствуй, невестушка! – так же радостно приветствовал её Георгий. – Это наши первые гости, сейчас я тебя с ними познакомлю. А где Амиран?

Не поднимая голову и не повышая голоса, монотонно, как под гипнозом, Елена произнесла:

– Мне позвонил следователь Пахомов и сообщил: час назад Амирана убили… убили… убили… убили…

Глава шестнадцатая

Вести расследование было поручено майору Пахомову, и Борис сразу помчался на место преступления. Там уже были два эксперта и капитан Рябой, помощник Пахомова, с большим рыжим чубом, рыжими бровями и ресницами, весь в веснушках – наверное, это после встречи с ним появилась песенка «Рыжий, рыжий, конопатый». Он доложил, что ни малейших следов преступления они не нашли, только на столе лежал разводной гаечный ключ, очевидно, орудие убийства.

Первый эксперт сообщил:

– Замок не взломан. Окно закрыто изнутри. Очевидно, что покойный сам впустил убийцу.

– Убит ударом по голове, – добавил второй эксперт. – Преступник опытный: ни следов, ни отпечатков пальцев нигде не обнаружено…

– А на разводном ключе?

– Тоже ничего.

– Когда совершено убийство?

– В районе пяти часов. Более точно скажу вечером.

– Кто обнаружил? – спросил Борис у капитана Рябого.

– Пацан лет восьми. Бежал вниз по ступенькам, дверь в квартиру была приоткрыта, ну, он и загляул. потом вопить стал, соседей позвал, они и позвонили.

– Может, кто-нибудь из них видел незнакомцев, которые в это время входили в дом?

– Две пенсионерки говорят, что видели.

– Где они?

– Внизу, во дворе.

Старушки-пенсионерки, сидящие на скамейке у подъезда, охотно отвечали на вопросы.

– Входил, входил такой, с чёрною гривой, – сообщила первая, сухая и высушенная, как будто её запекали в духовке.

– И с чёрными усами, как у Бармалея, – уточнила вторая, в отличие от подруги, пышная и расплывшаяся, похожая на круглую буханку, – с чёрной бородою, в чёрных очках…

– И бакенбарды у него длинные-длинные, аж до подбородка, – подхватила старушка-запеканка, – и причёска мохнатая, с косичкой сзади.

– Вот времена настали! Бабы штаны носят, а мужики – косички заплетают! – прокомментировала соседка-буханка и добавила: – И куртка у него была тоже бабья: жёлтая, как канарейка.

– А когда он вышел из подъезда? – спросил Пахомов.

– А он ещё не выходил, – ответила высушенная соседка, – наверное, к кому-то в гости пришёл, гуляют – суббота ведь.

– Может, вы его не заметили?

– Да мы тут, как на посту сидим – такого волосатика трудно не углядеть.

– А кто выходил?

– Разные, но другие. Дом ведь большой, шестнадцать этажей – тут всех жильцов не упомнишь, а их гостей, тем более!

Поблагодарив бдительных старушек, Пахомов направился к машине и, подозвав капитана Рябого, подвёл итоги:

– Если это преступник, то очень хитрый: внешность экстравагантная, специально, чтоб на него обратили внимание. Совершив убийство, снял бутафорию, стёр грим, вывернул куртку на изнанку и вышел неузнанным и незамеченным… Значит так: сделайте его фоторобот по описанию этих бабушек. И выясните, с кем последнее время общался убитый. И, срочно, проверьте все последние звонки его друга Григория.

– Но они ведь…

Борис не дал капитану договорить:

– Знаю, знаю, что они многолетние друзья, но они оба ухаживали за Еленой. Григорий главный подозреваемый!

Глава семнадцатая

Пахомов пришёл на похороны Амирана. У могилы сына, вмиг постаревший Георгий Живидзе, обнимая жену, повторял:

– Прости меня, солнышко, что я его не уберёг! Прости!..

Подождав, когда все стали рассаживаться по машинам, чтобы ехать на поминки, Борис подошёл к Живидзе, представился:

– Я – следователь прокуратуры, майор Пахомов. Расследую убийство вашего сына. У меня вопрос: вы кого-нибудь подозреваете? Простите, что задаю его здесь, в такие минуты, но для меня это очень важно.

Георгий повернул к нему перекошенное от горя лицо.

– У него не было врагов. Он ни с кем не ссорился, никого не обижал.

– А в Тбилиси?

– Там его обожали! И соседи, и учителя, и одноклассники! Его все любили, все!.. Приходите его помянуть, сами в этом убедитесь!

– Приду. А куда?

– В ресторан «Казбек», там, где должны были свадьбу праздновать.

Живидзе отвернулся от Бориса и снова обнял жену.

– Прости меня, солнышко, прости!

В ресторане всё было так, как планировалось: хороший оркестр, богатая сервировка, изысканная еда и, главное, чего так хотел Георгий Живидзе, было много свежей зелени, доставленной прямо из Грузии: и цицмати, и экала, и тархун, и киндза, и черемша, и кондари… Были родственники Амирана, друзья Амирана, невеста Амирана… Не было только самого Амирана. Вместо него на эстраде, в чёрной деревянной раме, стоял его большой портрет, на котором он улыбался, красивый и радостный.

Весь вечер звучали любимые мелодии Амирана. Гости поднимались, поминали его и плакали.

Из-за стола вышел Григорий. Подошёл к музыкантам, пошептался, и они заиграли лезгинку. Но эта огненная, искромётная мелодия вдруг зазвучала в грустном, заторможенном ритме, и Григорий, прощаясь с другом, как в замедленном кинокадре, печально-похоронно станцевал эту обещанную ему лезгинку.