Текст книги "Регистан где-то рядом (сборник)"

– Ну, откуда я знаю, Владимирович! – Нотки отчаяния прозвучали в голосе подполковника Гладкова. – Я же не специалист по вооружению.

– Так, слушай мой боевой приказ! – майор Борисов произнес это без тени шутки. – Сейчас объявляется перерыв в работе. Хорошо, что не переложили с каталки, цените мудрость своего начальника! Хорошо, что не успели подключить к аппарату дыхания. Если рванет, то надо оценить масштаб разрушения. У нас здесь стены капитальные? Никогда не задумывался над этим. Жора, срочно подойди к стенам и простукай их кулаком, а мы послушаем, – он обратился к санитару.

Тот мгновенно понял задачу, толково простукал все стены – везде глухой звук.

– Это уже хорошо. Раненый остается здесь вместе со мной, все остальные потихоньку выходят из комнаты. Я до стаю гранату один! Только, Алла, покажи мне сейчас весь на бор приготовленных инструментов для операции, я выберу подходящий, чем можно удержать и извлечь гранату.

Анна и Олеся приподняли стерильные простыни, укрывающие весь приготовленный инструментарий для операции. Чего тут только не было! Невский некоторые инструменты видел впервые, даже не представлял, как ими пользуются. Он до сих пор ассистировал в операции на легких. Иван Владимирович внимательно присматривался, потом выбрал три разных инструмента из набора. Легочный зажим с широким основанием в зубцах, прибор, напоминающий плоскогубцы на длинной ножке и даже бельевой зажим «цапку». Отложил их на приставной операционный столик. Туда же он попросил сестер отложить все, что может понадобиться для остановки кровотечения.

Пока это происходило никто в операционной не тронулся с места. Все с тревогой в глазах следили за начальником.

– А почему никто не выходит, как я приказал?

Первым заговорил анестезиолог, сделав шаг вперед:

– Так не годится, Иван Владимирович! Я веду больного, уже ввел все необходимые для наркоза препараты, хорошо не успел отключить его «дыхалку». Я не могу его покинуть. Вдруг потребуется мое срочное вмешательство. Тем более что вам ведь нужно будет, чтобы я ввел миорелаксанты (препараты, расслабляющие мышцы. – Прим. авт.).

– Я тоже должен вам помогать, ведь я ваш ассистент. Надо и крючки развести, чтобы рану расширить, наложить кровоостанавливающие зажимы, кровь, наверняка, потечет после удаления гранаты. – Невский произнес это тихим, но твердым голосом.

– Хорошо, – после минутной паузы произнес Борисов. – Мы трое остаемся, остальные выходят и готовят все для операции во второй операционной, там будем основные дела делать, туда и больного перекатим после удаления гранаты. Забирайте весь основной инструментарий и прочее. Игорь Николаевич, докладываешь начальнику госпиталя ситуацию, или начмеду, кого первым найдешь. Расшибитесь в лепешку, но найдите специалиста по вооружению, сапера-минера, не знаю, хоть черта лысого, но быстрее. Жора, не стой столбом, помогай женщинам, будешь у них главным помощником.

– Еще можно поискать офицера, что привез раненого, он вроде разбирается в вооружении, – подсказал Невский, уступая дорогу выходящим.

– Точно, вот его первого сюда! Да, а какие у вас группы крови? – обратился Борисов к офицерам. Выслушав ответы, он крикнул старшей операционной сестре: «И приготовьте запас крови на всех нас. У всех вторая группа, резус „плюс“ (ВII Rh+), это добрый знак». Медсестра кивнула выходя.

Операционная постепенно освобождалась. Трое и раненый остались одни. Все молчали.

Спустя минут десять в дверь осторожно постучали. Вошел человек в белом халате, зеленых бахилах, в белой шапочке, низко надвинутой на глаза и в белой марлевой повязке. Он прикрыл дверь и остановился у порога, опустив руки.

– Т-т-ты кто? – Борисов опять начал заикаться. Сказывалось напряжение последних минут.

– Лейтенант Олег Жигач, командир взвода. Это мой раненый гранатометчик.

– Ладно, иди сюда, посмотри на снимок. Покажи ему, Сергей.

Анестезиолог взял рамку с все еще мокрым снимком протянул лейтенанту, тот смотрел пару минут.

– Да, это наша граната. Она ведь на боевом взводе, – добавил он чуть позже.

– Чего же она не взорвалась?

– Трудно сказать… Может быть, ее мышцами зажало. Парень-то у нас крепкий, видите, какие у него мышцы? При каждом удобном случае мышцы качал, все «пальцами» от танка пытался жонглировать, гусеничные траки, связанные в несколько штук, поднимал по многу раз. Циркач, одним словом. У него и прозвище такое было. После армии собирался силовым жонглированием заниматься, в училище хотел поступать цирковое.

Все невольно посмотрели на безмолвного раненого, словно видели впервые. Действительно, сложен он был, как богатырь.

– Теперь посмотри с-с-сюда. Смогу я этим, так сказать, э-э-э, удержать и извлечь гранату. Как я вообще должен себя с ней в-в-вести?

Лейтенант внимательно осмотрел приборы, показал на «цапку» и легочной зажим: «Этими можно, только вместе их надо использовать, в комплекте, разными руками. А главное, вы не должны делать резких движений, особенно по оси „вперед-назад“. Все очень плавно делать. Тогда получится».

– Хорошо, извлеку я гранату, а что дальше? Мне ее ведь куда-то надо положить, как с ней дальше поступить?

– Хорошо бы ее на песок положить, чтобы не могла двигаться. Можно строительные носилки с бортиками наполнить песком, для надежности еще обложить по краям мешочками с песком, в центре получится углубление, как сруб колодца, туда ее и положить, голубушку. Сверху укрыть бронежилетом. Да, надо и на вас на всех бронежилеты одеть. Правда, головы и руки все равно без защиты остаются… А гранату надо подальше от госпиталя подорвать, я видел там недалеко овражек, строительный котлован там роют. А чтобы взорвать, хватит одного запала от любой гранаты, хоть Ф-1, хоть РГД-5.

Выслушав столь ценные советы, Борисов произнес: «Добре! Сможешь здесь задержаться, чтобы организовать эту работу?»

Лейтенант кивнул головой. В этот момент дверь операционной вновь отворилась, вошли вернувшийся старший ординатор Копытов и начальник госпиталя подполковник Файзуллин. Даже с марлевыми повязками на лицах было заметно, как они встревожены. Начальник отделения кратко доложил обстановку, предполагаемые действия и свои просьбы по организации уничтожения гранаты. Руководитель госпиталя молча слушал, кивая головой, задал несколько вопросов, быстро ушел, пригласив с собой в качестве помощника лейтенанта Жигача. Копытов тоже молча выслушал, ушел готовиться к предстоящей операции. Вот только кого придется оперировать: имеющегося раненого или уже пострадавших коллег? Об этом никто не заговорил…

7

Потекли томительные минуты ожидания. Приходилось подчиняться сложившимся обстоятельствам. Опять открылась дверь, всем предлагалось одеть бронежилеты. Оставив пока анестезиолога, хирурги вышли в соседнюю предоперационную. С помощью постовых сестер сначала сняли операционные халаты, стараясь не запачкать руки в перчатках, на голое тело надели бронежилеты, а сверху снова надели халаты. Сразу стало непривычно тяжело и неуютно. Приходилось мириться и с этим. Хирурги вернулись в операционную. Теперь анестезиолог вышел повторить их действия, впрочем, ему было легче – не надо опасаться за стерильность своих рук.

– Сашка, ты никогда не жалел о выбранной специальности хирурга? – Иван Владимирович пытливо заглянул в глаза.

– Нет, а что?

– Я тоже не жалел, вот уже много лет как прошло… Ничего, Саш, прорвемся! Не горюй! Все будет хорошо, я уверен.

– Я знаю.

– Слушай, а что это за «Тоник» такой у вас в 70-й бригаде появился? Все о нем только и говорят. Почему нам не привезли, зажали?

– Завтра же попрошу, чтобы вам доставили пару коробок. Хорошо взбадривает, силы прибавляются.

– Да, нам бы с тобой он сейчас не помешал. Ловлю на слове! Чтобы завтра же я попробовал!

– Будет исполнено, шеф!

– Как там у нашего любимого Владимира Семеновича:

 
Жил я с матерью и батей
На Арбате – здесь бы так!
А теперь я в медсанбате —
На кровати, весь в бинтах…
Что нам слава, что нам Клава —
Медсестра – и белый свет!..
Помер мой сосед, что справа,
Тот, что слева, – еще нет.
 

Вернулся анестезиолог. Сразу за ним вошли закутанные в белое две фигуры, они внесли строительные носилки, тоже завернутые в белые простыни (!) – для «чистоты», все пространство в носилках заполнено мешочками с песком (быстро управились!), в центре имелось углубление. Носилки поставили на четыре приготовленные табуретки, ближе к правой руке раненого. Рядом на другую табуретку положили еще бронежилет – им надо прикрыть «колодец». Фигуры молча удалились. Все было готово. Наступал ответственный момент. Борисов и Невский одновременно глянули на настольные часы – они показывали 18:15. Пора.

По команде Ивана Владимировича, Гренц ввел необходимый состав медикаментов, затем уложил очень осторожно правую руку раненого на откидной столик, зафиксировал ее ремнями, проверил надежность – не дай Бог, раненый начнет дергать ею, затем срезал окровавленные бинты, обнажив рваную рану в средней части плеча, размером 7 на 5 см, заполненную сгустками черной крови. Большого кровотечения не возникло, к счастью, крупная артерия была не повреждена. Невский занял пока место операционной сестры, подавая все необходимое своему коллеге. Очень осторожно хирург обработал кожу йодом, спиртом, промыл рану перекисью водорода, очистил от кусочков одежды.

Гранаты видно не было. Невский шагнул поближе, развел края раны острыми трезубыми крючками. В глубине раны что-то металлически блеснуло. Есть! Вот она.

Иван Владимирович взял оба инструмента, как советовал лейтенант, и стал приближать их к смертоносному металлу. Зафиксировал один – «цапка» надежно обхватила предмет, но теперь она сама не могла защелкнуться, тут-то и пригодился легочный зажим – он зафиксировался теперь уже на ручках «цапки». «Конструкция» была готова. Очень медленно доктор стал вынимать гранату, она упорно не желала сдвигаться с места. Чуть сильнее потянул на себя, низко наклонившись лицом, сразу же фонтанчик крови ударил из раны, залив лицо хирурга.

– Глаза! – закричал Борисов, ни на мгновение, не выпуская из рук инструменты.

Его моментально понял Сергей, подскочил, стал салфеткой промокать глаза, вытер лоб. Невский в это время, чудом удерживая одной рукой оба крючка, второй промокал кровь в ране, пытаясь увидеть кровоточащий сосуд. Отбросил тампон в сторону, освободив зажим, захватил им сосуд. Кровотечение прекратилось. Вторым тампоном ассистент снова осушил рану, открыв гранату. Как хорошо, что операционная сестра оставила много таких тампонов. Вот что значит опыт!

Иван Владимирович вновь потянул на себя гранату. Очень медленно, но она стала сдвигаться. Еще усилие – и вся «конструкция» в руках хирурга. Он стал понемногу распрямляться во весь свой высокий рост, держа на вытянутых руках гранату, очень-очень медленно, как на кадрах замедленного кино, развернулся вокруг своей оси, опустил гранату в приготовленное отверстие в «колодце», расцепил руки. Граната вместе с инструментами опустилась на песок, зафиксировавшись в стенках сооружения. Сергей тут же накрыл носилки сверху бронежилетом. Невский в это время старательно останавливал опять появившееся кровотечение из другого сосуда. Справился.

Гренц снял каталку с тормозов, открыл дверь. Сразу вбежал санитар Жора, вместе они выкатили раненого. Не имея сил говорить, Борисов лишь показал на дверь. Оба направились к выходу. Невский не чувствовал под собой ног, спиной он напряженно ждал взрыва. Видимо, такие же чувства были и у начальника отделения. Несколько метров показались нестерпимо далекими. Почти касаясь друг друга плечами, они подошли к распахнутой двери. Но, все-таки, начальник пропустил подчиненного вперед. Сам вышел, как и подобает «капитану тонущего корабля», последним.

Их внимание привлекли две закутанные в белое мощные фигуры в закутанных шлемах с закрытыми стеклом лицами. Как представители внеземной цивилизации, они вошли в операционную, но вскоре вышли с тяжеленными носилками, направляясь к запасной двери хирургического отделения. Впрочем, этого уже никто видеть не мог – всех удалили из «зоны возможного поражения».

Но расслабляться было рано. Впереди ждала главная работа по спасению раненого. Поспешно избавившись от бронежилетов, вновь облачившись в привычную легкую операционную одежду, Борисов и Невский перешли во вторую операционную.

Все уже было готово. Анестезиолог заканчивал подключение к аппарату искусственного дыхания. Копытов подготовил операционное поле, обложив его стерильными простынями. Рана на руке пока была укрыта стерильными салфетками. Даже настольные часы уже стояли в углу на заметном месте.

Иван Владимирович привычно бросил на них взгляд, бодро произнес:

– Продолжаем работать, дамы и господа! Время 19:00. Прохлаждаться некогда.

Надо ли говорить, с каким восхищением и обожанием смотрели на него все обитатели операционной. Человек только что совершил настоящий подвиг. С таким руководителем можно было трудиться хоть по 24 часа в сутки…

8

Последующие почти три часа операции пролетели незаметно. Весь коллектив в операционной трудился, как единый организм. Всем хотелось, чтобы раненый получил надлежащую помощь. Слишком многое пришлось пережить и преодолеть, прежде чем началась сама операция. Слышались лишь отдельные слова, изредка – резкие командные окрики. Люди понимали друг друга без лишних слов.

Через 15–20 минут после начала операции на улице прозвучал приглушенный, взрыв. На несколько секунд работа замерла. Стало ясно, что это прекратила существование злополучная граната. Чуть позже вошла постовая сестра и тихо сообщила, что уничтожение прошло без происшествий, офицеры-техники, те, что были в шлемах и уносили носилки, справились с задачей отлично. Общий единый вздох облегчения раздался в помещении.

Невский исполнял роль второго ассистента, поэтому в основном «держал крючки», расширяя рану, всю основную работу выполняли его старшие товарищи. Ему в подобной операции приходилось участвовать впервые, смотрел «во все глаза», учился, запоминал. Наибольшие повреждения, как и ожидалось, выявились в правом легком. Пришлось удалить особенно поврежденные доли легкого. При ушивании легочной ткани использовались замысловатые инструменты, накладывающие металлические скобки, остающиеся потом на всю жизнь – это напоминало принцип работы степлера. Быстро и надежно. В связи с наличием здесь гемоторакса (кровотечения из самого легкого), плевральную полость дренировали широкопросветными трубками, провели ряд мероприятий по расправлению правого легкого. Зияющие раны грудной стенки ушили. Впрочем, Невский не во всех нюансах операции разобрался – не хватало опыта.

Проще оказалась работа со вторым легким – к счастью, здесь не было больших повреждений. Затем наступила очередь обеих рук. Провели первичную хирургическую обработку раны правого плеча, пришлось иссякать размозженные, омертвевшие ткани, в полость раны также вставили трубки для промывания и орошения лекарствами. Совсем немного времени заняло и левое плечо. В заключение были наложены швы с резиновыми выпускниками на кожу обеих рук. Уже когда оставалось немного работы, все услышали, наконец, так ожидаемое пение. Иван Владимирович разрядил обстановку – все самое тяжелое было позади:

 
И крики «Ура!» застывали во рту,
Когда мы пули глотали.
Семь раз занимали мы ту высоту,
Семь раз мы ее оставляли.
 

Не преминул он напомнить и свои знаменитые «Правила от ШЕФА». Извинившись за ряд резких выкриков сегодня во время операции в адрес операционных сестер, он важно изрек: «Шеф не кричит – шеф убедительно высказывает свою точку зрения».

Затем попросил Олесю почесать ему любым не нужным уже зажимом затылок. От удовольствия он постанывал. Совсем развеселил всех, когда опять изрек: «Шеф не почесывает затылок – шеф обдумывает решение».

– Слухай все сюды! Сейчас вызываем перевязочную сестру, накладываем парню гипс на руки, его передаем в реанимацию под круглосуточное наблюдение. А сами идем все праздновать наши успешные действия в течение сегодняшнего дня. Возражения не принимаются!

На левую руку наложили сплошной гипс с «окошечком» для зашитой раны, на правое плечо – лонгету, пока гипсовую (предстояли еще регулярные перевязки, промывание раны и т. д.).

– Всем спасибо! – закончил операцию начальник от деления.

Все загалдели, стали расправлять затекшие руки – ноги. Анестезиолог, не отключая бойца от аппарата, вместе с санитарами переместил каталку с раненым в палату реанимации, выкатив и свой дыхательный агрегат. Операционная постепенно освобождалась. Дело было сделано…

9

Когда, спустя несколько минут, умывшись и переодевшись, плотной группой участники операции вошли в ординаторскую, то невольно ахнули: в комнате был накрыт «шикарный стол». Начальник госпиталя встретил их широкой улыбкой, обнял каждого, поблагодарил. Он уже сообщил об операции в Кабул. Обещали пособствовать быстрой переправке прооперированного в Союз.

Подполковник широким жестом пригласил всех рассаживаться за «скромным» столом. Но руководитель явно лукавил. Было от чего прийти в изумление: всевозможные колбасы, рыбные и мясные консервы, соки, овощи, фрукты, включая громадные гранаты, жареная свежая рыба («китайские» разноцветные караси, размером с ладонь, рыба маринка и др.). Главным же украшением стола было огромное блюдо с настоящей жареной картошкой, еще дымящейся. Первым нарушил изумленное молчание Борисов:

– Хамид, откуда все это?

– Это все летчики вам передали. Классные ребята! Я ведь сразу к ним за помощью обратился. До 70-й бригады далеко. Они и здоровых ребят выделили, чтобы вынести гранату. Шутка ли, носилки под 50 кг весили. А нести далеко пришлось, не останавливаясь. Они с лейтенантом Жигачом организовали уничтожение. Лейтенант, кстати, обещал точно такую гранату, но учебную, позже привести, чтобы вы на стенд поместили. Очень ему этот стенд понравился. Так что, угощайтесь на здоровье!

Просить дважды никого не пришлось. Старшая операционная сестра по команде Ивана Владимировича извлекла бутылку с чистым медицинским спиртом (где она ее до этого прятала, непонятно). Вообще, это являлось еще одной своеобразной традицией – после тяжелой операции в конце рабочего дня выпить по пятьдесят грамм (а кто и больше) за здоровье раненого. Старшая операционная сестра всегда безропотно выделяла спирт из своих запасов. Однако присутствие начальника госпиталя немного смущало.

Но Борисов взял управление в свои руки. Всем налили в стаканы, чокнулись. Странно, но Невский даже не почувствовал крепости «огненной воды», выпил как воду, даже не запивая. Видимо, слишком велик оказался выброс адреналина в кровь за сегодняшний день, сразу нейтрализовав алкоголь. Подобное было и у остальных. Набросились на еду. Кажется, не приходилось раньше есть ничего вкуснее.

Вскоре подполковник Файзуллин, сославшись на неотложные дела, ушел. Без него ужин продолжился уже свободнее. Борисов сразу включил магнитофон. И опять полились песни Владимира Семеновича Высоцкого, начальник, размахивая ложкой, начал подпевать, ему вторил женский хор:

 
Мерцал закат, как блеск клинка.
Свою добычу смерть считала.
Взвод зарывался в облака
И уходил по перевалу.
Отставить разговоры!
Вперед и вверх, а там…
Ведь это наши горы,
Они помогут нам.
Они
Помогут нам!
 

Уже ближе к полночи все отправились проведать Юрского. В реанимации горел дежурный свет. Медсестра внимательно изучала содержимое, выделяющееся по трубкам, записывала в журнал цифры. Нисколько не дивясь позднему визиту большой компании, она кратко и толково доложила Ивану Владимировичу о состоянии прооперированного. Начальник отделения остался доволен. Сам все осмотрел, проверил. Сергей Юрский лежал на спине, за него по-прежнему дышал аппарат (решили пару дней подержать таким образом), множество трубок разных диаметров выходило из груди, из рук, из других «естественных отверстий». Начальник остался доволен количеством выделившейся мочи. Почки работают! Дав еще несколько наставлений, он пошел к выходу, уводя и всю компанию.

В коридоре Борисов устало улыбнулся, произнес:

– А сейчас всем «по матрешкам», срочно спать. Завтра снова понадобитесь для работы!

Люди разошлись на отдых. Уже в комнате, засыпая на кровати, Невский пытался охватить в палате события сегодняшнего дня. Никак не верилось, что все это произошло в один день…

10

Спустя два дня Сергея Юрского перевели на самостоятельное дыхание. А еще через пять дней его можно было транспортировать в Союз – он уже очнулся, состояние улучшилось, можно было даже поговорить с ним. Сергей хорошо помнил все обстоятельства ранения. Очень просил медсестру записать в свою записную книжку (все его личные вещи привез еще пару дней назад лейтенант Олег Жигач, как и обещанную учебную гранату – ее тут же поместили на стенд, снабдив пояснительной надписью) всех, кто оперировал его. «Чтобы знать, за кого Богу молиться». Сестра исполнила его просьбу.

Через час все в хирургическом отделении прощались с Юрским. За ним прилетел специально оборудованный самолет АН-26М «Спасатель», на нем Сергей был переправлен в Ташкент. А позднее, как сообщил Борисов, «нашего Серегу» перевезли уже на санитарном самолете ИЛ-76 «Скальпель» прямо в его родной город Ленинград в Военно-медицинскую Академию им. Кирова, в отделение ВТО (военной травматологии и ортопедии). Все верили: теперь все страшное для него закончилось.

А потом появился корреспондент одной из центральных газет. Начальник отделения, сославшись на необходимость подготовки к операции, переправил его к своему старшему ординатору. Михаил Васильевич Копытов и в жизни-то был человек не разговорчивый (Невский редко от него слышал подряд десяток слов), тут же «отфутболил» визитера к Невскому, подмигнув ему при этом, мол, выкручивайся, как хочешь. Пришлось выкручиваться.

Стараясь быть предельно точным, Александр обстоятельно описал всю проделанную операцию с раненым Юрским.

Корреспондент недоверчиво кивал головой. Было видно – не верит совсем. Он придирчиво изучал гранату на стенде. Сфотографировал весь стенд, потом отдельно гранату, опять весь стенд. Потом радостно объявил, что граната учебная. Невский этого и не скрывал, тем более что все было написано под данным экспонатом, в том числе и причина «подмены». Москвич требовал предъявить ему настоящую. Таковой не было. Задав еще несколько малозначащих вопросов, «высокий гость» удалился.

Статья так и не вышла. Это никого в хирургическом отделении не расстроило. Не до этого. Работы по-прежнему было много, поток раненых не иссякал…

11

…В начале мая следующего года Невский по делам заехал в госпиталь. К тому времени госпиталь уже перебрался в новый медицинский городок, отстроенный поближе к расположению 70-й отдельной мотострелковой бригады, но подальше от аэропорта Ариана. Столкнулся в коридоре административного корпуса с начальником медицинской части госпиталя, который являлся и начальником стоматологического отделения, подполковником Долгушиным Алексом Михайловичем. Тот, прижимая руку к распухшей щеке – сильно болел зуб («сапожник без сапог»), остановил старшего лейтенанта, попросил зайти за ним в кабинет.

– Вот, держи, – он протянул топтавшемуся у порога Невскому конверт. – Неделю как получил, уже не знал куда девать. Адресовано было начальнику госпиталя, а в письме уже – Борисову, Копытову, Гренцу и тебе. Иван Владимирович недавно укатил в «ридную» Белоруссию, а следом и Михаил Васильевич заменился в Южное Поволжье. Гренц еще раньше уехал, вроде за границу. Один ты остался. Владей. Да, не робей. Не ругают там, а хвалят. Солдатик пишет, что вы оперировали еще в декабре. Ну, бывай, а мне надо еще идти зуб лечить, – он протянул руку, крепко пожал.

На улице Невский нашел свободное место на лавочке в тени. Достал листочек из распечатанного конверта. Это писал сам Сергей Юрский, о чем он с гордостью сообщал в начале. Правда, пишет пока левой, которая срослась, гипс уже сняли. Правая рука еще в гипсе, но врачи говорят, что скоро и здесь срастется. А грудь совсем уже не болит. «Регулярно тренируюсь надувать шарики, чтобы разрабатывать правое легкое. В палате прямо под потолком уже целая связка шариков висит – потолки высокие, никто и допрыгнуть не может. Но никому не мешает. Меня так и прозвали в палате – «Продавец шаров». Далее Сергей сообщал, что принял решение после выписки из Военно-медицинской академии уже этим летом поступать в эту академию, чтобы выучиться на военного хирурга, ему уже и учебники в палату родители принесли, одобрили выбор. Приходят и друзья, с кем учился в школе, обещают тоже помочь с подготовкой к экзаменам. «Сам мой лечащий врач обещал похлопотать». В заключение, Юрский писал, что занятия силовым жонглированием тоже не оставит. «Ведь может же военный хирург в свободное время заниматься и цирком!»

Невский улыбнулся, представив, как мощный Сергей, сидя на кровати, старательно надувает разноцветные воздушные шарики. На душе было легко и радостно…

P.S. В сентябре 1986 года газета «Комсомольская правда» опубликовала статью Ю. Гейко и В. Некрасова «Операция». Речь шла об уникальной и исключительной по смелости хирургической операции по извлечению неразорвавшейся гранаты из верхней части грудной клетки раненого. Оперировали в одном из госпиталей Союза. Были собраны первоклассные врачи, в том числе из Москвы. На подготовку к операции ушло трое суток (состояние больного позволяло). На заводе(!) был изготовлен специальный зажим для удержания и извлечения гранаты. Наконец, оперирующая бригада вся была одета в противоминные костюмы, защищающие и лица хирургов. Правда, чтобы извлечь гранату, пришлось разрезать кожу, это создавало дополнительные трудности. Операция прошла успешно! Мое искреннее восхищение подвигом этих врачей! Но я посчитал, что будет справедливо, если опишу подобную историю, случившуюся на 4(!) года раньше. Операция проводилась в экстренном порядке, «промедление было смерти подобно» для раненого…

Медицинская терминология:

– лапаротомия – разрез живота по средней линии (бывает верхняя, срединная и нижняя лапаротомия);

– реинфузия крови – обратное переливание крови, скопившейся в полостях раненого (кровь пропускается через фильтры для удаления сгустков);

– санация брюшной полости – промывание органов живота дезинфицирующим раствором (чаще фурацилином) с последующим удалением электроотсосом;

– интубация трахеи – введение в трахею трубки, по которой в дальнейшем пойдет дыхание аппаратом искусственной вентиляции легких;

– гемоторакс – истечение крови из разрушенной ткани легкого (в отличие от пневмоторакса, когда воздух засасывается через рану в груди. Бывает и гемопневмоторакс);

– плевральная полость – легкое окружено своеобразной защитной пленкой. В этой полости и скапливается при повреждениях кровь, сдавливая нежную ткань легкого;

– привратник желудка – заключительный отдел желудка;

– катетеризация подключичной вены – при больших операциях предпочтение отдается введению растворов в крупную вену, расположенную под обеими ключицами, особенно, когда есть повреждение рук раненого;

 – перкуссия брюшной полости – прием, позволяющий постукиванием выявить наличие свободной жидкости в полости.