Текст книги "Солдатский крест"

Это было неожиданно. Бойцы напряглись. Немецкий танк продолжал ползти вперед, разбрасывая вперед-назад гусеницами комья мерзлого чернозема. Его пушка снова смотрела в направлении безмолвно застывшего на месте Т-34, который, казалось, получил смертельное ранение и не может дать сейчас ответа. По телу Валентина пробежал холодок. Глаза парня начали наполняться влагой из-за потери советского танка, как вдруг танк огрызнулся, выстрелив по врагу.

Грохот пушки тридцатьчетверки и поражение бронебойным снарядом корпуса немецкого танка почти совпали по времени и слились в единый удар сталью по стали. Солдатам на кромке леса даже показалось, что вражеская машина была прошита метким выстрелом насквозь – от ее кормы что-то с грохотом отлетело назад. С бортов отскочили и попадали на землю висевшие на броне солдатские ранцы, канистры и какие-то ящики, роль которых никому не была известна. И почти сразу, едва ли не секунда в секунду, внутри немецкого танка что-то взорвалось, да так сильно, что его массивная башня с громким треском отделилась от корпуса, подлетела над ним примерно на метр и рухнула возле борта, обдаваемая ярким и жарким пламенем и густым черным дымом. От того места на крыше боевого отделения, где она только что находилась, в небо взметнулся яркий стремительный огонь.

Валентин и бойцы рядом с ним ошалело смотрели на происходящее перед ними. На их глазах, перед их восхищенными взорами, ставшая родной до боли тридцатьчетверка победно расправилась с двумя немецкими танками, сделав по ним три метких пушечных выстрела. На широкой и вытянутой поляне полыхали огнем немецкие танки. А невозмутимый и непобежденный Т-34, только что повергнувший в дикий страх и смертельный ужас своими действиями гитлеровцев, громко урча мотором, подминая сломанные деревья, развернулся и через полминуты скрылся где-то в лесном массиве.

– Видели! – радостно закричал пулеметчик, обращаясь к своим товарищам.

Валентин обернулся в его сторону. Широкая улыбка возникла в эту секунду на его лице.

– Отходим! – прервал общую радость сержант и поднялся.

Подгоняя всех остальных жестами, он побежал в глубь леса, удаляясь как можно дальше от места боестолкновения танков. Бойцы направились за ним. Метров через триста, преодолев лесные заросли, они остановились, чтобы отдышаться. Еще одной причиной остановки было обнаружение ими раненого красноармейца-артиллериста, голова которого была замотана окровавленным бинтом. Тот брел, шатаясь, опираясь на стволы деревьев, и ничего не понимающим взглядом озирался по сторонам.

– Контузия, – заключил сержант, остановившись прямо перед ним.

Красноармеец протянул к нему руку и что-то невнятно произнес. Потом приподнял глаза и сказал уже более отчетливо:

– Все погибли! Весь взвод! Накрыло нас!

– Это с позиций сорокапяток, товарищ сержант! – прокомментировал слова бойца Валентин. – Слева от нас огонь вели по танкам и бронемашинам!

– Да, геройски сражались ребята! – добавил к сказанному пулеметчик, разглядывая обнаруженного в лесу артиллериста.

– И пали все смертью храбрых, – тихо произнес сержант, сразу после этого громко выкрикнув, обращаясь к Валентину: – Сафронов!

– Я! – отозвался тот.

– Доставь бойца к нам на позиции и передай санитарам. Сам оставайся там же. Возвращаться к нам не нужно.

– Есть! – немного уныло ответил ему молодой солдат.

Уходить назад, оставлять группу, отправленную взводным в разведку, ему никак сейчас не хотелось. Он поймал боевой кураж. Завелся как воин от вида победоносного сражения танкистов, которое воочию наблюдал всего пять-семь минут назад. А за час до того сам уничтожил не менее пяти гитлеровцев, ведя огонь из своей винтовки с оптическим прицелом, чем открыл свой личный снайперский счет.

Взяв бойца под локоть, он повел его рядом с собой, ориентируясь в лесу по ярко светящему солнцу, лучи которого отчетливо пробивались через кроны почти голых, по сезону лишенных листвы деревьев. Слева, издалека, довольно глухо из-за плотности зарослей, он услышал звук сильного взрыва. Направление его он определил как то самое место, где должны были догорать поверженные огнем тридцатьчетверки немецкие танки.

– Снаряды внутри, видать, рванули! – с улыбкой произнес он, обращаясь к послушно бредущему рядом артиллеристу.

Тот из-за контузии никак не реагировал на его слова и просто следовал вперед рядом с ним, ведомый под руку, опустив голову вниз.

Справа, не так далеко от них, тоже что-то сильно ударило, напомнив Валентину уже знакомый ему выстрел орудия танка Т-34. Он тут же стал искать глазами источник его появления. Увидел просвет между деревьями, очевидно, ведший в направлении к шоссе, которое сегодня утром обороняла его рота, погибший взвод противотанковых пушек и несколько тридцатьчетверок, что вели огонь скрытно, из засады. Он тут же двинулся туда, отклоняясь от намеченного направления движения, рискуя не выполнить приказ сержанта и не довести контуженного артиллериста до санитаров.

– Мы только поглядим, – в оправдание своих действий произнес он солдату.

Но тому было все равно. Он послушно переставлял ноги и полностью подчинялся Валентину, не в силах сопротивляться.

В это время еще раз ударил раскат пушечного выстрела. Ему тут же дважды ответили с интервалом в пару секунд. Потом еще и еще. Спустя короткий промежуток времени снова ударило первое орудие. Ответы прогремели незамедлительно.

Бойцы миновали просвет между деревьями, прошли еще около сотни метров и наконец увидели полосу шоссе. Открывшаяся им картина подтвердила догадки Валентина. На противоположной стороне широкой дороги действительно мелькала тридцатьчетверка. Она стремительно появлялась в одном месте, выныривая из леса, и замирала на доли секунды. При этом ее башня делала поворот в нужном направлении, ориентируясь на цель. Потом гремел выстрел. Танк немного подбрасывала громадная сила отдачи орудия, и он сразу же уползал задним ходом куда-то в лесные заросли, оставляя на месте себя клубы дыма отработанного моторного топлива. Потом, спустя минуту-другую, тридцатьчетверка выскакивала из-за деревьев в совершенно другом районе, метрах в ста от прежнего. Резко останавливалась на месте. Ее башня снова поворачивалась в нужную сторону, и снова гремел оглушающим раскатом выстрел ее пушки. Не проходило и нескольких секунд, как она исчезала в той стороне, откуда появилась, а ее краткосрочная стоянка завершалась формированием новых многометровых объемных клубов серо-белого дыма.

Валентин перевел взгляд вправо, в том направлении, куда прицельно вел огонь из своего орудия активный и шустрый танк Т-34, стремительно появлявшийся то в одном месте, то в другом.

Глаза парня моментально округлились от увиденного. Над шоссе поднимались несколько массивных, черных и плотных столбов дыма. Чтобы лучше их рассмотреть, молодой солдат прошел немного вперед, поднялся на пригорок и только тогда смог увидеть картину происходящего. Его взгляду открылись несколько горящих немецких танков и один бронетранспортер. Последний не горел. Но весь его вид говорил о том, что стальной корпус и ходовая часть были подвержены разрушающему воздействию снаряда, метко выпущенного из пушки танка Т-34, стрелявшего из грамотно организованной активной засады. Бронированные двери были распахнуты настежь. Разбитая гусеничная лента на одном борту была перебита и растянулась по земле. Под днищем зияло огромное черное пятно пролитого масла. А рядом лежали тела гитлеровцев, скорбный боевой путь которых блестяще завершили храбрые танкисты тридцатьчетверки.

На шоссе горели, испуская в небо черный дым и пламя, три немецких танка. Два из них стояли прямо на дороге, один за другим. Люки на корпусе и башне были распахнуты настежь только у одного. Членов экипажа рядом видно не было. Они успели скрыться в лесных зарослях за пределами шоссе, чтобы не повторить печальную судьбу своих коллег из бронетранспортера. Танкисты другой стальной машины покинуть ее не смогли – горели вместе с ней. Видимо, там их общее движение в бронированной колонне и было остановлено снарядами, выпущенными из засады пушкой Т-34.

На правой обочине, съехав с дорожного полотна, пылал ярким огнем третий танк. Обе его гусеницы слетели с катков и протянулись по земле по бортам от корпуса. Башня была повернута в сторону, а пушка уныло смотрела вниз, словно объявляла о своей капитуляции перед сильным, смелым и умелым врагом.

Немного поодаль, в паре сотен метров от горящих боевых машин, стояли на шоссе еще два немецких танка. Они вели огонь из пушек по внезапно выезжавшему каждый раз в новом месте из-за деревьев Т-34. Ловили момент его выхода из леса. Пытались предугадать маневр советских танкистов. Но никак не могли это вовремя сделать. Тридцатьчетверка все время опережала их на секунды и стреляла первой. Один из таких выстрелов оказался результативным. Валентин успел заметить, как сноп искр, сопровождаемый громким звуком удара металлом по металлу, отлетел от брони одного из вражеских танков. Ответить тот не успел. А через несколько секунд запылал. От его кормы повалил дым, а потом вспыхнуло яркое пламя. Люки бронированной машины моментально распахнулись. Экипаж пытался спастись бегством из облизываемого огнем корпуса.

– Видал?! – громко и радостно крикнул Валентин артиллеристу.

Но, обернувшись, увидел того сидящим рядом с ним на земле и крепко сжимавшим руками голову.

– Потерпи, браток, – произнес молодой солдат, – такое нельзя никак пропустить. Я тебя обязательно доставлю нашим санитарам. А сейчас просто очень нужно самому увидеть, как врага кто-то так хорошо бьет. Пойми меня.

Артиллерист промолчал в ответ, испытывая сильные муки от контузии. Видя его страдания, Валентин не стал дожидаться конечного результата боя маневренной тридцатьчетверки с немецкими танками. Он поднял солдата и повел в предполагаемом направлении расположения своей роты, чтобы передать его санитарам.

– А ты комиссара видел? – не удержался и спросил он артиллериста, когда они далеко отошли от места сражения бронетехники и до них перестали отчетливо доноситься звуки орудийных выстрелов. – Пожилой такой старший политрук. Лет пятидесяти, с пышными усами.

Он продолжал вести контуженного солдата и пытался выведать у того хоть какую-то информацию о судьбе политработника, опекавшего его в последнее время и находившегося рядом во время боя.

Уже не молодой, но довольно опытный военный, как человек, немало повидавший и познавший на своем веку, даже внешне напомнивший молодому солдату облик покойного отца, запал ему в душу. Поистине отеческая забота, неформальные разговоры с ним, основанные не на воинской тематике, а больше на жизненном опыте и наблюдениях, запали в душу парня.

– Неужели не видел? Он к вам должен был прийти в расположение, когда вас первый раз огнем накрыло, – пытался он выяснить у артиллериста хоть какую-то информацию об интересующем его человеке.

Солдат посмотрел измученным и уставшим взглядом на Валентина. Он явно ничего не знал о политработнике.

– Понятно, – последовал ответ бойца.

Он продолжил вести артиллериста в направлении позиций своей роты и по пути сожалел о том, что не попросил, не уговорил сержанта, назначенного старшим в разведку, пойти к тому месту на краю леса, где начиналось огромное пахотное поле и где состоялся бой взвода сорокапяток. Он хотел найти старшего политрука, увидеть того, надеялся застать живым, питал надежду на то, что тот вышел из боя, не погиб, не ранен, не попал в плен к врагу. Верил в то, что еще увидит пожилого политработника, что встретит того, когда вернутся в роту и сможет снова пообщаться с ним, поговорить, поделиться пережитым и увиденным.

Глава 2

– Соблюдать маскировку, никому не высовываться, отставить курение, огня без приказа не открывать! – пригнувшись и придерживая полы шинели, говорил быстро шедший по траншее командир стрелковой роты.

За ним поспевали ротный политрук и младший лейтенант – командир того самого взвода, позиции которого обходил в данный момент старший по званию.

Валентин проводил их взглядом. Он медленно повернул голову к оптическому прицелу своей винтовки, который тщательно замаскировал, прикрыв сверху ветками с желтыми, под окрас местности, сухими листьями. Отблеска оптики, по его мнению, не должно было быть. Ярко светившее несколько дней назад солнце скрылось за плотными серыми и низкими октябрьскими облаками. Немного потеплело. Только взамен с северо-запада подул холодный ветер, стало сыро, воздух наполнился влагой, а потому ночами солдаты мерзли, грелись у костров на передовой или посменно уходили для короткого отдыха и сна в крайние избы местных жителей, что были оставлены ими по приказу воинского начальства и распоряжению властей.

Оптика молодого солдата не подводила. Уже несколько минут он наблюдал вдалеке, у края того самого леса, с противоположной стороны которого состоялось несколько дней назад его боевое крещение, остановившуюся группу немецких мотоциклистов. Те достигли редких в том месте деревьев и начинавшегося широкого поля с уходящей по нему дорогой и не смогли дальше по нему двигаться из-за непролазной для их техники осенней грязи. Распутица, сырость и вязкий, липкий чернозем сделали свое дело. Вдобавок проселочные дороги были сильно разбиты гусеницами активно передвигавшихся по ним танков Т-34 и БТ-7, что несколько дней назад прибыли на ближайшую железнодорожную станцию, были сгружены там с платформ и уже успели провести несколько результативных и успешных боев.

Валентин с наслаждением вспоминал сражения с их участием, что воочию наблюдал сам трижды всего за один день или даже за пару часов. Два десятка единиц вражеской техники уничтожили храбрые танкисты и артиллеристы прямо на его глазах. Орудийные выстрелы, рев моторов, удары снарядами по броне, взрывы, всплески языков пламени четко запечатлелись в его памяти. Он охотно делился своими впечатлениями с товарищами, рассказывал в деталях, как ловко и быстро крутилась на краю леса возле шоссе тридцатьчетверка, то и дело метко и результативно стреляя по врагу из пушки. Рассказывал, сопровождая свои слова жестами, о том, как взрывались и горели немецкие танки и бронетранспортеры, как охватывало их пламя и окутывал черный смолящий дым.

Многие его товарищи не видели всего того, что довелось наблюдать Валентину лично. Кто-то из-за страха в первом бою не поднимал головы из укрытия, вжимался всем телом в землю и ждал, когда все закончится. Не всем пришлось пойти по приказу командира взвода в разведку с ним и сержантом, которым выпало стать свидетелями огненной схватки тридцатьчетверки в одиночку сразу против двух немецких танков и выйти из боя с победой. Только ему одному по стечению обстоятельств довелось видеть сражение на шоссе, где была остановлена и почти полностью уничтожена вражеская бронированная колонна.

Сейчас Валентин наблюдал с помощью оптики прицела своей винтовки за действиями немецких мотоциклистов, техника которых не одолела осенней распутицы и завязла в дорожной грязи. Оставив свои трехколесные машины, гитлеровцы перебрались на окраину леса и в бинокли рассматривали подступы к открывшемуся их взорам населенному пункту, окраина которого начиналась с противоположной стороны разделенного неглубоким оврагом поля перед ними. Не менее получаса они бороздили взглядами открывшуюся картину, разместившись за деревьями, где развернули походную рацию и, по всей видимости, сообщали данные разведки своему командованию.

Именно по этой причине, как только было доложено о появлении вражеской передовой команды на мотоциклах, командиры на местах объявили о мерах соблюдения маскировки, запретили все перемещения, разведение костров и курение. Из окопов за противником вели наблюдение только дежурные передовые посты и снайперы.

Немного дальше, в просвете между деревьями, за которыми стояли вражеские мотоциклисты, Валентин заметил еле видимое вдалеке движение техники. Его глаза сумели поймать мелькнувший у горизонта вражеский танк.

– Товарищ младший лейтенант, – позвал он к себе командира взвода, который, судя по доносившемуся до бойца голосу, находился где-то рядом.

Взводный отреагировал на жест солдата и прильнул глазами к биноклю, осторожно выглядывая из укрытия.

– Молодец Сафронов, – похвалил он Валентина. – Сразу видно, что охотником был до призыва. Заметил врага на дальних подступах.

– Это прицел оптический, товарищ младший лейтенант, – ответил взводному молодой солдат. – Невооруженным взглядом так далеко не достать.

– Раз, два, три, – вполголоса считал тот, не отрывая глаз от окуляров бинокля, – кажется, четыре вижу. Танки подходят.

Он взглянул направо, туда, где позиции стрелковой роты огибал далеко растянувшийся овраг. С той стороны его пересекала по невысокой насыпи дорога, что соединяла окрестные деревни и села, а также земли и угодья близлежащих колхозов с районным центром, оборона которого и являлась главной боевой задачей собранных в этом районе воинских подразделений.

– Дорога их цель, – пробормотал взводный. – Перед нами овраг. За нашими спинами деревенька, а в семи километрах дальше уже начинается город. Овраг минуют, деревню возьмут, а там им прямой бросок по шоссе останется сделать. В этом случае придется драться в уличных боях. И если не сдюжим, то для врага откроется прямой путь на Тулу, а там и до Москвы рукой подать. Понял, Сафронов?

– Так точно, – с грустью в голосе выдавил из себя Валентин, осознавая, какая ответственность ложится на него и его товарищей в боях за тот рубеж, оборону которого они сейчас осуществляют.

– Продолжай наблюдение, а я к ротному, – опустил бинокль командир взвода, повернулся и, хлюпая сапогами по жиже, наполнившей дно траншеи из-за промозглой погоды, направился в сторону ротного командного пункта.

– Есть! – негромко ответил Валентин и снова прильнул глазом к прицелу своей снайперской винтовки, стараясь уловить движение техники противника, которая разворачивалась в эту минуту где-то близко к видимому горизонту, далеко за пределами широкого оврага, что растянулся в обе стороны перед позициями его стрелковой роты.

Через некоторое время возле него снова появился командир взвода.

– Докладывай, Сафронов, – коротко произнес он.

– Пять танков и до трех бронемашин. В полутора километрах от нас остановились. За деревьями их не видно, товарищ младший лейтенант. Но справа от них я заметил в воздухе дымок от выхлопных газов. Кажется, что противник на технике сейчас движется в нашу сторону. Только количество машин я определить пока не могу.

– Молодец, боец Сафронов, – нахмурился, но все равно похвалил взводный Валентина и прильнул, как и раньше к биноклю, стараясь отыскать с его помощью увиденный молодым солдатом танк или бронетранспортер, отделившийся от основной группы немецкой бронетехники и предположительно следовавший в направлении позиций бойцов Красной армии.

Звук приближающейся к оврагу машины и вскоре ее появление не заставило себя долго ждать. На дороге появился вражеский танк. Пехоты на его броне видно не было. Была только открыта крышка люка на командирской башенке, из-за которой виднелись голова и плечи немецкого танкиста.

– Разведку немцы выслали вперед, – пробормотал взводный. – Только не мотоциклистов или бронетранспортер отправили, и не легкий танк, а средний. Вон, видно, пушка короткая, ствол толстый. Семьдесят пять миллиметров калибр. Броня толстая. Боятся нас. Дали им наши танкисты с артиллеристами прикурить на шоссе пару дней назад. Нажгли техники.

Валентин все то время, что говорил командир его взвода, внимательно смотрел в прицел. Он прикинул в уме расстояние, быстро просчитал упреждение и моментально завелся от возможности сделать именно сейчас меткий выстрел по врагу.

– Товарищ младший лейтенант, – обратился он к взводному, – разрешите танкиста на башне…

– Отставить, Сафронов! – перебил парня взводный. – У нас приказ! А это едет разведка. Пусть себе катится по дороге. Там дальше танк встретят как надо.

Валентин от досады плотно сжал губы. Он был уверен в метком прицельном выстреле, который мог сделать. В его силах было достать из винтовки немецкого танкиста. Но приказ нарушать было никак нельзя. Взводный осек его и не дал вмешаться в планы командования.

– У тебя, Сафронов, возможности набить гадов фашистских еще много будет. Бой предстоит жаркий, – произнес младший лейтенант. – Тебе, как снайперу, нужно в первую очередь выбивать офицеров, пулеметчиков, связистов. Сейчас их сюда много набежит.

Валентин и его командир встретились глазами.

– Вот и работай, – продолжил тот. – Только старайся каждый раз менять позицию. Не забывай о маскировке. Побольше перемещайся по траншее. И не робей. Тебя товарищ старший политрук многому успел научить. Два дня назад ты уже открыл свой счет. Вот и продолжай так же.

Валентин снова плотно сжал от досады губы. Он вспомнил своего наставника – пожилого политработника, о судьбе которого никто в подразделении ничего не знал. А сам он видел того в последний раз уходящим по краю леса в сторону расстреливаемого врагом взвода противотанковых пушек, что вел бой с немецкой бронетехникой слева от них, в том самом бою, когда была разгромлена на шоссе большая наступающая фашистская колонна.

Свист в воздухе привел его в чувство. Молодой солдат поднял голову, и в этот момент позади него что-то ударило о землю. Тут же раздался взрыв. Валентин машинально вдавил голову в плечи. Потом обернулся и увидел падение осыпающихся комьев земли, зависшую в воздухе пелену дыма и зияющие своей пустотой окна в близлежащей деревенской избе, рамы которых были только что выбиты взрывной волной и осколками.

– Началось! – прошипел командир взвода. – Или немцы обнаружили нас, или заранее прощупывают очаги возможной обороны. На психику давят. Сейчас точно по дороге пустят небольшое подразделение из танков, бронемашин и мотопехоты. Будут избегать тех ошибок, что сделали два дня назад на шоссе. Если те проскочат, то идти дальше можно. Если завязнут, то опять молотить начнут, а потом широким фронтом развернутся.

Валентин попытался наглядно представить себе со слов командира картину предстоящего боя, сопоставляя слова взводного и уже увиденное им самим пару дней назад движение врага по шоссе и на пахотном поле. И в этот момент где-то сзади прогремел выстрел, очень похожий по звуку на те, что издавали орудия танков Т-34, работу которых ему уже пришлось видеть воочию. Еще через несколько секунд застучал пулемет, что-то загремело. До траншей долетели звуки работающего на предельных оборотах двигателя. Снова ударил пушечный выстрел.

– Разведку немецкую накрыли! – прокомментировал взводный происходящее где-то позади, за пределами небольшой деревни, обороной которой занималась их стрелковая рота.

Его слова были прерваны новым свистом снаряда в воздухе. На этот раз его удар пришелся точно на ту самую избу, возле которой прогремел первый взрыв, выбивший на ее фасадной стене все оконные рамы. Крыша строения разлетелась в стороны, одну стену вывернуло наружу, отчего поломанные концы изуродованных бревен стали торчать в разные стороны.

– Строили люди, строили! – громко произнес кто-то из солдат в траншее.

Слева от позиций стрелковой роты, на дороге, идущей от деревни через овраг и далее в поля и леса, появился тот самый немецкий танк, который около пяти минут назад ехал в другом направлении, предположительно с целью ведения разведки. Теперь он возвращался назад, но делал это не так гордо и уверенно, как при первом своем появлении. На этот раз скорость его была намного выше. Люк на крыше башни не был открыт, а из него не виднелись плечи и голова танкиста. Танк ехал не то по дороге, не то по обочине, метался из стороны в сторону. А от кормы его валил густой серо-белый дым. Едва танк с грохотом и лязгом миновал дно оврага и начал карабкаться по склону, как позади него снова прогремел пушечный выстрел, результат которого тут же дал о себе знать. От кормы вражеской машины отлетел во все стороны сноп ярких искр и брызнуло пламя. Он съехал вниз, прополз несколько метров по дну оврага и замер, не справившись со скопившейся в этом месте черноземной жижей. Люки его распахнулись, из них появился, стараясь быстро выбраться наружу из разгоравшегося корпуса машины, экипаж.

– Сафронов! – крикнул в сторону бойца младший лейтенант.

Боец ничего не ответил. Руководствуясь наукой, преподанной недавно ему старшим политруком, он навел прицел своей винтовки на горящий немецкий танк, поймал в него человека в форменной одежде, появившегося из люка на крыше башни, и плавно нажал на спусковой крючок.

– Снял! Молодец! – прокомментировал действия молодого солдата его командир.

Валентин быстро перезарядил винтовку. Поймал в прицел убегающего и карабкающегося наверх, на край оврага, танкиста и снова надавил пальцем на спуск.

– Есть! Снял! Молодец, красноармеец Сафронов! – уже более спокойным голосом произнес взводный.

Его слова были прерваны новым взрывом где-то позади, куда упали первые два снаряда и разрушили крестьянскую бревенчатую избу. На этот раз немецкий артиллерийский снаряд упал левее нее, под самую стену хозяйственной постройки, опрокинув ту и сложив набок, отчего она стала похожа на кучу грубо сваленных бревен.

Валентин успел лишь мельком взглянуть на результат работы гитлеровцев позади себя, как его внимание переключилось на появление впереди, за оврагом, нескольких боевых машин противника. На дороге показались три немецких танка, сопровождаемые полугусеничными бронетранспортерами.

– Судя по очертаниям, это легкие машины, – произнес, глядя в бинокль командир взвода. – Значит, усиливают разведку.

Услышав это, Валентин тут же вспомнил сказанные всего две минуты назад слова младшего лейтенанта, предвидевшего действия противника. Но все могло сейчас начать развиваться иначе. В дело вмешалась та самая сила, что прервала разведывательный рейд первого немецкого танка, разворотив его корму точным пушечным выстрелом.

Колонна из трех легких танков на дороге и шедшие за ними бронетранспортеры остановились. Люки передних машин, из которых виднелись головы и плечи танкистов, начали закрываться. Из-за бортов бронемашин перестали выглядывать пехотинцы в касках. Что-то или кто-то мешал им двигаться вперед.

– Команды ждут, – глядя в бинокль, произнес командир взвода.

Валентин снова прильнул к прицелу снайперской винтовки, ствол которой навел сейчас на корпус головной немецкой машины.

Прошло не меньше минуты. Картина впереди не менялась. Вражеская колонна как будто замерла на месте. Двигатели бронированных машин работали, выпуская клубы дыма. Все это стремительно начало дополняться свистом одного за другим падающих снарядов на небольшое селение, что расстилалось позади позиций роты красноармейцев. Взрывы гремели с интервалом в две-три секунды. Ввысь и в стороны взлетали комья земли, падали срезанные горячим металлом деревья. Воздух над бревенчатыми домами раскалялся. Их стены сотрясались от попадания осколков и стремительно разносящихся во все стороны взрывных волн. Несколько десятков снарядов превратили все постройки в руины. Кое-где начались пожары. Языки пламени взметнулись в небо на окраине деревни. Показался первый, сначала размытый, а потом густой и высокий столб дыма – запылала крестьянская изба.

– Сволочи! – прозвучал в траншее голос.

Видимо, получив сигнал к действию, немецкие танки тронулись с места и начали движение через овраг. Скорость их была небольшой. Башни начали поворачиваться на несколько градусов то влево, то вправо, будто выискивали цель для открытия огня.

– Ну вот, началось! Все как по писаному! – пробормотал себе под нос младший лейтенант.

Валентин услышал его слова и снова удивился прозорливости человека, не являвшегося профессиональным военным, призванным на войну из запаса, по сути являвшимся сугубо гражданским человеком, занимавшимся мирным трудом до мобилизации.

– Огня без приказа не открывать! – прокричал младший лейтенант бойцам в траншее.

Он снова прильнул глазами к биноклю и добавил к уже сказанному, только намного тише, обращаясь к Валентину:

– Сафронов, держи на прицеле стрелков на броне. Но стреляй, только когда я скажу!

– Есть! – ответил боец, беря в оптический прицел пулеметчика на первом в колонне бронетранспортере.

– Немного осталось, – шипел взводный, держа бинокль у глаз. – У нас на флангах сорокапятки стоят. Сейчас они по ним вдарят. А потом пожгут то, что останется в овраге да на подъеме в горку.

Но все пошло абсолютно не так, как предсказывал командир. Откуда-то сзади до Валентина отчетливо донеслось уже знакомое рычание дизельного мотора танка Т-34, лязг его гусениц, характерный грохот, который молодой солдат уже не мог ни с чем перепутать. Слышимые перемены в оборотах двигателя, даже не глядя назад, на боевую машину, дали ему понять, что танк маневрирует между разбитыми гитлеровской артиллерией деревенскими постройками. Еще секунды – и раздался выстрел его пушки. Шедший последним в колонне и едва появившийся на дороге немецкий бронетранспортер будто бы наехал на мощный пороховой заряд. Из-под его правой гусеницы взметнулись во все стороны комья грунта, сверкнула вспышка пламени, отлетели осколки брони, подвески и трансмиссии. Машину сначала подбросило вверх и в сторону, а потом она просела на один борт.

– Огонь, Сафронов! – не отрывая глаз от бинокля, произнес младший лейтенант.

Валентин уже держал на прицеле пулеметчика, сидящего за листом лобовой брони боевой машины. Еще секунда, другая, и, когда немного рассеялся дым от разрыва снаряда, выпущенного орудием тридцатьчетверки, молодой солдат нажал на спусковой крючок.

Результата своей работы он не видел. Винтовку подбросило энергией выстрела. Цель потерялась из вида.

– Держи пехоту! – прозвучала новая команда от взводного.

Валентин прильнул к прицелу, отыскивая с его помощью очередную мишень – немецкого солдата, покидающего поверженный бронетранспортер, получивший попадание в ходовую часть. Едва он смог поймать его в оптику, как где-то позади снова ударила танковая пушка тридцатьчетверки, заставляя вздрогнуть все живое в радиусе десятков метров от себя. И снова ее снаряд поразил цель. Но на этот раз удар был более точным. Его автор своевременно учел и внес поправки во время прицеливания. Носовая часть вражеского бронетранспортера словно разлетелась на части в результате поражения ее танковым снарядом.

Сделавший свое дело Т-34 громко и надрывно взревел дизельным мотором. Гремя стальными гусеницами, он начал быстро откатываться куда-то назад, в укрытие, стараясь как можно скорее уйти из зоны возможного поражения ответной работой вражеской артиллерии и стоящих где-то вдали немецких танков.