Текст книги "Солдатский крест"

Валентин обернулся. Т-34 на его глазах исчез в клубах серо-белого дыма собственных выхлопных газов. Выбрасывая из-под днища и гусениц чернозем и порыжевшую растительность, танк развернулся и скрылся за деревенскими постройками.

– Колонну заблокировал! – прокричал с улыбкой на лице командир взвода. – Теперь немцам деваться некуда.

Едва он это произнес, как на расположенное позади позиций красноармейцев селение снова начали падать артиллерийские снаряды, целью которых являлся теперь еще и проворный Т-34.

Валентин присел в траншее, прикрыв прицел и затвор винтовки своим телом, как учили его в запасном полку. Комья земли, куски дерева, камни и осколки свистели над его головой и падали где-то рядом. Воздух начал пропитываться гарью.

Не прошло и полминуты, как он заметил появившийся на дороге справа от себя корпус первого в колонне легкого немецкого танка. Тот взбирался наверх, выезжал из оврага. Как только он достиг начала селения, где начинался забор крайнего участка, застрочил его башенный пулемет. Куда немецкие танкисты вели огонь – было непонятно. Сделав несколько длинных очередей, они выдержали паузу и ударили из пушки. В это же мгновение в борт стрелявшего танка что-то очень сильно ударило, будто на излете. В стороны стремительно полетели снопы искр. Танк дернулся, качнувшись с боку на бок, проехал еще с десяток метров, потом начал трястись и наконец остановился. Едва это произошло, как в его борт, почти в то же место, снова ударил снаряд. Сноп огня и черного дыма взметнулся вверх. За ним задрало и вывернуло покореженный фрагмент кормовой решетки над моторным отсеком. Из-под него показалось пламя. Оно начало стремительно разгораться. Потом раздался взрыв, подбросив ввысь части корпуса машины и элементы ее внутренностей. Объемный клубок огня и черного дыма закрутился и начал подниматься вверх над немецким танком.

Второй вражеский танк, следовавший по следам первого, что уже горел на дороге, выстрелил сначала из пушки, а потом застрочил из пулемета по тому месту, откуда били по первой машине. Началась открытая, лоб в лоб, дуэль между артиллеристами батареи противотанковых пушек и легкой немецкой бронированной машиной. Ответного выстрела долго ждать не пришлось. Замаскированная за деревянными сельскими постройками сорокапятка ударила уже через пару секунд после того, как по ней выстрелили вражеские танкисты. Ее снаряд ударил по башне танка и, брызнув искрами, отлетел куда-то в сторону.

– Рикошет! – с досадой в голосе выкрикнул наблюдавший за боестолкновением командир стрелкового взвода.

После его выкрика Валентин бегло провел глазами по видневшемуся фрагменту дороги, протянувшейся через овраг, оценил близость перемещавшейся по ней в сторону деревни вражеской бронетехники. Потом перевел взгляд на расположенное по другую сторону оврага поле и заметил приближение еще как минимум десятка единиц немецких боевых машин.

– Товарищ младший лейтенант! – крикнул он командиру и кивнул в направлении поля за оврагом.

Взводный отреагировал на его слова и прильнул к окулярам бинокля, чтобы оценить масштаб предстоящего действия.

– Товарищ сержант! – прокричал он куда-то в коридор траншеи. – Немедленно вестового к ротному. Враг на подходе. Передать: не менее двенадцати танков и бронемашин с пехотой.

Что он говорил дальше, Валентин уже не слышал. Грохот идущего боя заглушил слова взводного. На глазах молодого солдата продолжалась дуэль между немецким танком и расчетом сорокапятки. Шел обмен выпущенными друг по другу снарядами. От борта вражеской машины с грохотом отлетело в сторону прикрученное к броне бревно, видимо, служившее самодельным усилением защиты. Потом сверкнули искры от снаряда, ударившего в лоб корпуса танка, где роль дополнительного бронирования сыграли прикрученные спереди гусеничные траки.

– Ну! Давай же! – вырвалось из груди парня, горячо переживавшего сейчас за результаты боевой работы и судьбу артиллеристов.

Наконец меткий выстрел солдат расчета сорокапятки поставил точку в дуэльной схватке с вражеским танком. Бронебойный снаряд угодил точно в гусеничную ленту и в ведущий каток немецкой машины. Раздался громкий звон металла, заглушивший все остальные звуки. Бронированная машина дернулась, качнулась, а работавшая вторая гусеница заставила повернуться танк к фронту боком.

– Сейчас наши добьют его! Отвоевался, гад! – радостно прокричал командир взвода, предсказывая судьбу немецкого танка.

Будто вопреки его словам, воздух прорезал свист падающего снаряда. Где-то позади ударил взрыв. Потом еще один и еще. Вражеская артиллерия ответно работала по расчету сорокапятки, поддерживая в бою своих танкистов и всю наступающую группу бронетехники. Земля сотрясалась от новых разрывов тяжелых зарядов. Воздух снова и снова пропитывался гарью. Повсюду стелился дым от горящих деревенских построек. Сверху на позиции стрелковой роты сыпались осколки металла, дерева, камни и комья земли.

В это время третий легкий танк набирал обороты и полз по дороге вперед. Он уже объехал двух стоящих своих коллег, один из которых горел ярким пламенем. От него отлетали огненные куски металла, а внутри корпуса с грохотом взрывались снаряды в боеукладках. Люки второго танка распахнулись. Его экипаж пытался стремительно покинуть поврежденную снарядами машину. Валентин отреагировал на это действие и вскинул перед собой винтовку в готовности вести огонь по врагу. Но не успел. Немецкие танкисты оказались проворнее и быстро скрылись от возможной прицельной стрельбы по ним.

Вступающий в бой немецкий танк уверенно шел вперед, время от времени ведя огонь из пушки, чередуя его с пулеметными очередями. В тот момент, когда он поравнялся с прилегающими к дороге и хорошо замаскированными линиями траншей, заранее подготовленными бойцами Красной армии, в него полетели ручные гранаты. Одна, вторая, третья. Резко показывались из-за брустверов руки солдат, выбрасывавшие вперед смертельные подарки для врага. Две первые гаранты, брошенные почти одновременно, отлетели от брони танка и взорвались за его кормой. Третья угодила под днище, но не нанесла вреда боевой машине противника – не хватило мощности ее заряда. Враг упорно продолжал двигаться вперед по дороге.

Валентин выглянул из траншеи. На его глазах два полугусеничных бронетранспортера выползли из оврага и, набирая скорость, двигались по следам впереди идущего танка. Пулеметы на их броне поливали огнем траншеи с красноармейцами. Гитлеровцы обнаружили замаскированные позиции стрелковой роты и упорно стреляли по ним, не давая отвечать тем же. Отдельные отчаянные смельчаки попытались атаковать бронетехнику противника. Одна за другой полетели в немецкие машины гранаты, брошенные руками храбрых бойцов. Но спешка не принесла должного результата. Враг не остановился. Второй бронетранспортер съехал с дороги и направился вдоль линии земляных укреплений красноармейцев. Пулеметы на его лобовой броне и на корме строчили почти без остановки.

Валентин подгадал момент. Видя, что он сам пока не находится на линии огня противника, парень установил цевье винтовки на бруствер, прицелился и выстрелил по немецкому пулеметчику, голову и плечи которого отчетливо видел за бронированным щитком.

– Второго тоже сними! – крикнул ему командир взвода.

Молодой солдат перезарядил свое оружие и уже начал ловить в прицел второго стрелка, как увидел краем глаза идущего по траншее младшего лейтенанта. Тот, сжимая в руках две гранаты, пробирался вперед, поближе к ползущему неподалеку вражескому бронетранспортеру. Следом за командиром взвода двигался тот самый боец, который все время давал свои комментарии, когда они с Валентином были в разведке. Он тоже твердо сжимал пальцами гранаты, а его решительный, без капли страха взгляд говорил о намерениях храброго солдата.

Приняв действия товарищей за сигнал, молодой солдат прицелился, поймал в оптической прицел голову немецкого пулеметчика на броне и, затаив дыхание, плавно нажал на спусковой крючок. Еще не видя результата своей боевой работы, Валентин понял, что его пуля настигла врага. Стрельба бронетранспортера внезапно прекратилась, что было принято за ответный сигнал к атаке младшим лейтенантом и следовавшим за ним бойцом. Одна за другой гранаты, брошенные ими, полетели во вражескую боевую машину. Две из них угодили прямо внутрь стального корпуса, не прикрытого ничем сверху. Еще две залетели под днище машины. С короткими интервалами прогремели их разрывы. Валентин предвидел их и с чувством ликования резко спрятался за бруствер, машинально закрыв собой оптический прицел и затвор винтовки.

Еще через несколько секунд командир его взвода появился рядом. Где-то вдалеке начинали греметь взрывы. Услышав их, он приподнял голову и посмотрел в ту сторону. Потом нахмурился, провел взглядом вправо и влево и с досадой и отчаянием произнес:

– На второй батальон наваливаются. Немцы свою пехоту через лес пустили. Хотели к нам в тыл и во фланг зайти, да на позиции наших ребят напоролись. Сейчас там бой идет. Пытались прорваться и не смогли. Минометами бьют.

Валентин поднял голову, чтобы посмотреть на происходящее там, где гремят взрывы падающих мин и что смог увидеть его командир. Но тот резко ударил его по каске ладонью сверху, произнеся:

– Не высовывайся!

Его голос был прерван треском пулеметной стрельбы. Немецкие пули рвали землю с противоположной стороны траншей, заставляя пригнуть головы и не высовываться.

– Пристрелялись! – проворчал младший лейтенант.

– Товарищ командир, – обратился к нему внезапно появившийся боец, только что сопровождавший его с гранатами в руках, – танк с броневиком по дороге в глубь деревни ушли. Там сейчас воюют.

– Ничего! – оборвал его, крикнув в ответ, взводный, стараясь заглушить голосом грохот боя. – Их там встретят. Далеко не уйдут. Там еще сорокапятки стоят. Встретят как надо.

– Так вот! – кивнул куда-то в сторону оврага боец и присел, когда на него сверху посыпались куски земли от разрыва снаряда где-то рядом.

Взводный осторожно выглянул в указанном солдатом направлении. Валентин сделал то же самое. Их глазам предстала следующая картина. Противоположная сторона оврага, в сотнях метров от них, постепенно заполнялась вражескими танками. Некоторые из них не спеша двигались в колонне по дороге. Другие, в количестве четырех-пяти штук, что мельком успели заметить из траншеи Валентин и его командир, выстроились в линию и приближались к краю оврага.

– Сейчас бить начнут по нам. Засекли всю линию траншей, – зашипел младший лейтенант. – Те, что на дороге, прямо пойдут. Атакуют и возьмут проезд под свой контроль. Окружат деревню и перекроют все пути отхода. А эти, что перед нами, пушками и пулеметами прикрывать тех будут. Пехота, которая слева на второй батальон навалилась, минами себе путь проложит и к нам во фланг ударит. Жить нам не более десяти-пятнадцати минут осталось. А приказа на отход нет! И похоже, не будет!

Валентин, услышав слова своего командира, вздернул в отчаянии брови. Глаза его начали наполняться влагой. Умирать в восемнадцать лет ему никак не хотелось. В его короткой жизни сейчас шел его второй бой. Еще недавно он окончил школу-десятилетку. Это был первый выпуск сельского учебного заведения, недавно построенного взамен старой семилетки. Впереди открывалась перспектива длинной, интересной жизни. В планах были учеба в сельскохозяйственном институте и много еще чего. Были мечты. Но началась война. Деревенские мужчины со всей округи стали уходить на фронт. Дошла очередь до молодежи. И в первый набор из тех, кому уже исполнилось по восемнадцать лет, попал и он – вчерашний выпускник местной школы. И он шел в армию с огромным желанием послужить своей стране, с намерением бить врага, освободить страну от фашистов. Еще пару месяцев назад Валентин и представить себе не мог, что примет первый бой всего в трехстах километрах от столицы, что враг доберется и до этих рубежей, обильно полив кровью свой путь.

– Лейтенант, уводи своих людей на запасные позиции! – прокричал командир роты, внезапно появившийся из коридоров траншеи.

– Что, деревню оставляем? – повернулся к нему взводный. – А приказ был, товарищ старший лейтенант?

– Это мой тебе приказ! Под мою ответственность! – хлопнул его по плечу ротный. – Сам видишь, какими силами на нас немец наваливается. Минут через десять тут все с землей будет перемешано. Выставляй заслон и отходи!

Что ответил взводный ротному, Валентин не услышал. Разрывы снарядов заглушили его слова. Земля задрожала. Сверху посыпались куски земли и раскаленного металла.

– Быков, Сафронов, Иванов! – прокричал младший лейтенант. – Остаетесь с сержантом и прикрываете наш отход. Как людей отведу, вернусь к вам.

Валентин поднял голову. Командира рядом уже не было. Вместо него появился, выйдя из траншеи, сержант с ручным пулеметом в руках. Грязный, с закопченным лицом, в бушлате с пятнами крови, с парой гранат, заткнутых спереди за ремень, – таким Валентин увидел его перед собой.

– Давай со своей винтовкой назад. Как дойдешь до КП роты, там останавливайся и жди нас. Напрасно не высовывайся, но всегда контролируй глазами фронт и фланги. В случае чего – бей! – сержант смотрел молодому солдату прямо в глаза, громко и четко ставя ему боевую задачу.

По своей неопытности и молодости Валентин не сразу сообразил, что от него требует и чего добивается сержант. В чувство его привел очередной разрыв немецкого снаряда где-то за пределами траншеи, но довольно близко, чтобы сполна обсыпать землей тех, кто в ней находился. Едва открыв глаза, молодой солдат, пригнувшись, почти бегом, насколько это позволял сделать петляющий земляной коридор, двинулся в сторону КП роты, куда ему приказал идти сержант.

Все то время, что шел вокруг бой, Валентин не покидал своей позиции, оставался на одном месте. Из-за этого он почти не задумывался о том и не ведал, что творится вокруг него, в других частях линии обороны его роты. Все заранее подготовленные укрепления оставались в его памяти с ровными стенками, кое-где подшитыми найденными в деревне досками и бревнами. Проникавшая внутрь сырость и постоянно накапливавшаяся вода, создававшая почти непролазную грязь под ногами, компенсировалась деревянным настилом для ходьбы.

Сейчас перед ним открылась совершенно другая картина. Стенки траншеи во многих местах обвалились. Деревянные подпорки вывернуло. То и дело под ногами попадались брошенные и оставленные солдатами каски, вещмешки, подсумки. Попался ватник, обильно залитый чьей-то кровью, а рядом с ним грязный размотанный бинт и разорванный индивидуальный перевязочный пакет.

Валентин двигался быстро, постоянно пригибался при очередном разрыве снаряда где-то позади себя. Знакомый ему по виду КП роты вот-вот должен был показаться за очередным поворотом траншеи. Вдруг перед ним открылась неприглядная картина в виде искореженной и оттого пришедшей в негодность винтовки и фрагмента оторванной ноги в солдатском ботинке с торчащей наружу костью. Молодого солдата качнуло от увиденного, к горлу подступил ком. Он отпрянул в сторону, попытался обойти жуткое зрелище, но тут же от нахлынувшей взрывной волны влип всем телом в сырую земляную стенку траншеи.

Выбравшись из-под легкого завала и в испуге закрыв глаза, Валентин устремился дальше. Блиндаж ротного командного пункта был перед ним. Открытое, хорошо замаскированное место, с которого все вокруг отчетливо просматривалось. Следов поражения огнем противника видно не было, что могло означать лишь то, что гитлеровцы еще не обнаружили место его нахождения. Быстро ориентируясь, Валентин выбрал себе позицию. По фронту перед его глазами виднелись пять стоящих недалеко от противоположного края оврага немецких танков, что прицельно вели огонь по линии укреплений его роты, обнаруживая очаги сопротивления на ней. Слева, где-то вдали, шел бой, и уже мелькали фигурки отходящих и отстреливавшихся солдат второго батальона его стрелкового полка и преследующих их гитлеровцев. Справа по дороге двигались вперед несколько немецких танков и бронетранспортеров, на ходу поливавших огнем все то, что могло представлять для них опасность. По сторонам от них шли в шинелях, касках и с карабинами в руках вражеские пехотинцы.

– Сафронов! – услышал он позади себя голос взводного. – Правый фланг. По стрелкам на броне!

Валентин обернулся. Его командир, шатаясь, шел по траншее, на ходу заматывая бинтом окровавленную кисть руки.

– Ранены, товарищ младший лейтенант? – спросил молодой солдат, не ожидавший его увидеть таким.

– Ничего. Давай бегом направо! – ответил ему взводный, будто не обращая внимания на свою рану и обилие крови.

Валентин кинулся в стрелковую ячейку в паре десятков метров от ротного командного пункта. Обзор из нее был отличный. С фронта, с тыла и противоположного фланга она была хорошо спрятана от посторонних глаз. А прямо перед ней открывался вид на дорогу, по которой сейчас двигался в глубь деревни немецкий полугусеничный бронетранспортер. Пулеметчик на его броне перезаряжал оружие и готовил к бою новую патронную ленту. Молодой солдат поймал его в оптический прицел своей винтовки, сосредоточился на стрельбе, начал дышать ровнее, замер на доли секунды и нажал на спусковой крючок.

Не видя поражения своей цели, он интуитивно почувствовал, что попал в нее, уничтожил гитлеровца метким выстрелом. Такое всегда происходило с Валентином, когда он подростком ходил с отцом на охоту. Легкое ощущение тепла в груди, непонятная ему удовлетворенность от проделанной работы, вера в собственное чутье, в удачу – все всегда говорило о том, что его меткий и зоркий глаз и твердая рука не подводили парня во время стрельбы. Так произошло и сейчас. Гитлеровцы засуетились за броневыми листами боевой машины. Замелькали их каски. Со стороны было понятно, что они пытаются оттащить тело только что застреленного пулеметчика и на его место поставить следующего по очереди стрелка, чтобы продолжать вести губительный огонь. Не дожидаясь этого, молодой боец снова нажал на спусковой крючок винтовки. И опять его обуяло чувство удовлетворения от проделанной работы. За пулеметом на броне нет никого, стрельба не ведется. Второй стрелок повержен метким выстрелом.

Чей-то голос донесся до Валентина между разрывами мин и скорострельной стрельбой танковых пулеметов. Он осмотрелся вокруг, осторожно высовываясь через бруствер. Потом окинул взглядом коридор траншеи. По ней в его сторону быстро двигался командир его взвода, прижимавший к себе окровавленную и наспех перебинтованную кисть руки. За ним шел солдат с коробкой для патронных дисков к ручному пулемету, потом еще два бойца, один за другим, по виду оба раненные. Один из них сильно хромал и опирался на винтовку, которую использовал как посох и опору при ходьбе. У второго была замотана бинтом голова. Замыкал группу сержант с пулеметом в руках. Он постоянно оборачивался, бросал взгляды поверх траншеи.

Проходя мимо Валентина, взводный глянул в его сторону и произнес, задыхаясь от интенсивных перемещений:

– Прикрывайте нас по очереди с сержантом. Сначала он отходит, потом ты. И наоборот. Бейте прицельно. Друг друга не бросайте.

Молодой солдат не смог что-либо ответить сейчас своему командиру. У него горло пересохло. Страшно хотелось пить. Он лишь кивнул в знак понимания того, что сказал ему сейчас командир, слова которого были восприняты им как приказ.

Как только воинская процессия из младшего лейтенанта и трех солдат миновала стрелковую ячейку Валентина, справа очень близко ударил, дав пару коротких очередей, ручной пулемет. Сержант вел огонь поверх бруствера в сторону дороги. Потом он пригнулся, сделал еще с десяток шагов по траншее, подкинул пулемет перед собой и, почти не целясь, дал две очереди в том направлении, что и ранее.

– Прикрывай! Я остановлюсь, где начинался забор. Сделай пару прицельных и быстро отходи назад. Немцы со стороны дороги подбираются. Сейчас охват делают. Не успеем убраться – окружат и накроют. Я такое уже в самом начале войны проходил. Это они умеют! – прокричал он, пытаясь заглушить голосом звуки боя.

Сержант повернулся и побежал в ту сторону, где еще день назад действительно стоял покосившийся забор, когда-то заботливо установленный кем-то из местных крестьян, а потом сломанный советскими бойцами под материал для строительства укреплений, для изготовления подпорок стен траншеи.

В той ситуации, в которой он сейчас оказался, Валентин еще никогда не был. Один среди множества вооруженных врагов, стремящихся уничтожить все живое вокруг, в том числе и его самого. Дыхание у него сбилось от невероятного волнения, от страха за себя, а еще за раненого командира взвода, за солдат, что уходили вслед за ним, за сержанта, руководившего сейчас боевым прикрытием всех тех, кто мог отойти на вторую линию укреплений, протянувшуюся по улицам деревни, среди домов и хозяйственных построек.

Выкрик на немецком языке, хриплый и громкий, заставил молодого солдата встряхнуться. Между комьями земли поверх бруствера траншеи он видел мелькание касок приближающихся к нему гитлеровцев. Валентин в страхе обернулся в ту сторону, куда ушел с пулеметом сержант. Окутанный дымом коридор траншеи был молчалив и пуст. А вокруг только шум идущего боя, треск пулеметов, доносящиеся разрывы мин и снарядов там, куда по дороге шла вперед немецкая бронетехника.

Боец крепко сжал цевье винтовки. Несколько раз глубоко вздохнул, посмотрел вперед и сделал шаг в сторону той самой стрелковой ячейки, из которой так удачно и результативно пару минут назад выстрелил в пулеметчиков на броне вражеской боевой машины. За пределами траншеи короткими перебежками перемещались немецкие пехотинцы. Один за другим они прыгали в оставленную красноармейцами траншею, занимали ее и уже вскоре по ее коридорам могли настигнуть позицию Валентина.

Выход у молодого солдата был только один. Другого пути он сейчас для себя не видел и не представлял. Взяв себя в руки, сосредоточившись на стрельбе, он прицельно послал пулю в того немецкого солдата, который вот-вот должен был скрыться в земляных укреплениях. Выстрел был удачным. Тело в каске и серой мышиного цвета шинели распласталось на бруствере, раскинув в стороны руки и ноги. Валентин перезарядил винтовку и начал ловить в прицел нового противника. Но быстро двигавшиеся немецкие солдаты никак не попадали в оптику. Тогда он бросился в траншею. Именно в ней через какое-то время можно будет увидеть врага, столкнуться с ним лицом к лицу, рассмотреть его глаза, сойтись в смертельной схватке один на один. Узкое пространство не позволяло действовать иначе большему количеству людей.

Одна за другой мелькнули поверх земли облаченные в грязные матерчатые чехлы солдатские каски. Гитлеровцы приближались. Еще с полминуты, и они покажутся в траншее, выйдут прямо на Валентина, столкнутся с ним лицом к лицу. Дистанция не превысит семи-восьми метров. Ему предстоит вести кинжальный огонь, почти в упор, с кратчайшего расстояния. Но опытного немецкого солдата так просто не подловить. Он острожен, опытен, научен множеством сражений. Валентин знает это. В запасном полку такую науку ему передали те, кто успел сполна хлебнуть лиха в первые дни войны.

Гранаты! Как он о них забыл! В подсумке их две. Запалы в них уже установлены. Молодой солдат отошел назад в свою стрелковую ячейку и на ходу достал одну. Ее холодное тело непривычно на ощупь. Опыта работы с ней у парня не было. В тылу прицельно бросать доводилось лишь учебные болванки. Но те почти ничем не отличались на вид от настоящих, от боевых. Нужно только правильно, по военной науке, приготовить гранату к бою. Этому его учили, это он знает. А еще именно сейчас в нем проснулся воин, в крови заиграл боевой азарт, который притупил страх, оживил молодое сильное тело, заставил его работать в тех условиях, где царствует смерть. И выживет сейчас тот, кто обуздает, победит ее, сконцентрируется на результате, на победе.

Валентин мельком выглянул из траншеи. Немецкие каски рядом. Их видно. Их обладатели двигались в его сторону и вот-вот будут рядом. Он ждал их, готовый к этой встрече, к схватке, к драке. Шаг в сторону. Он в траншее, враг за углом. Граната полетела вверх и вперед. Ее траектория полета была угадана солдатом точно. Ударившись о бруствер, она упала именно туда, где должны были сейчас оказаться ненавистные фашисты.

Не дожидаясь громкого звука взрыва, Валентин стремительно отошел назад по траншее, в ту строну, куда направились его командир, бойцы и сержант. Позади себя он услышал хриплый гортанный выкрик на чужом языке, потом, сразу за ним, хлопок боевой работы смертельного подарка гитлеровцам. Еще через секунду с той стороны кто-то громко заорал от боли. Валентин ликовал. В эту самую минуту он переродился из обычного юноши в воина – бесстрашного, расчетливого, хладнокровного.

– Сафронов! – остановил парня на повороте траншеи крик сержанта.

Тот готовил пулемет к очередной встрече с врагом, устанавливал его на край бруствера в том самом месте, где открывался хороший обзор, были видны все подходы и отлично и скрытно просматривались фланги.

– Двигай туда, направо, и бери на себя поле со стороны второго батальона. Немец нас с той стороны сейчас обходит. А я здесь подожду тех, которые по траншеям идут, – бегло произнес сержант, указывая Валентину место для его предстоящей боевой работы.

Ничего не обсуждая с ним, не уточняя подробностей, молодой солдат свернул вправо, в обход снесенного около получаса назад гаубичным снарядом бревенчатого сарая. Один из неглубоких ходов сообщения, соединявший блиндажи и траншеи первой линии обороны его роты, был прорыт сразу за ним. Поворот заканчивался выступом к фронту и открывал хороший сектор для обзора подступов со стороны соседнего подразделения полка. Только что гитлеровцы прорвались через его окопы на стыке флангов двух батальонов и уверенно шли к постройкам в деревне, где сейчас занимали оборону лишь те немногие, как Валентин и сержант, кто прикрывал отход своих товарищей.

Молодой солдат начал осматриваться вокруг, оценивая обстановку впереди, с той стороны, куда ему сейчас предстояло вести огонь из винтовки. На его глазах немецкие солдаты, только что успешно миновавшие укрепления второго батальона его полка, перешли с бега на шаг, уверенные в своей победе. Они расправили плечи, выпрямили спины, вскинули головы. Стволы их карабинов не смотрели вперед в выборе приоритетной цели. Крайняя степень опасности для них миновала. Не видя очагов сопротивления, они шли вперед без видимого напряжения.

Валентин отдышался. Аккуратно положил цевье винтовки на бруствер, сдул пыль с оптики прицела, проверил его, бегло осмотрев. Потом начал выбирать цель. Солдаты противника приближались к нему. Оставалось не более сотни метров до тех, кто шел на него в первых рядах. Уже отчетливо были видны их лица, улыбки, мимика, злой оскал. Кто-то закурил, расслабляясь, испытывая удовлетворение от ощущения легкой победы.

Первый же выстрел уложил на землю одного из них. Остальные дернулись от неожиданности, дрогнули и попытались бежать. Но вокруг не имелось ни кустика, ни деревца, ни ямки. Упасть и спрятаться было негде. Только стремительное бегство назад к ближайшему укрытию могло стать спасением. Некоторые так и поступили, но немногие. Остальные залегли на земле, вскинули вперед карабины в готовности ответить прицельным огнем. Но только Валентин оказался быстрее. Он не стал ждать. Вторую по приоритетности цель он выбрал заранее. Еще один немецкий солдат рухнул на землю и громко взвыл от боли, от меткого выстрела парня.

Но его позицию засекли. Один за другим прогремели ответные хлопки немецких карабинов. Прозвучал громкий выкрик команды старшего. Два солдата тут же начали отползать в сторону, собираясь по его приказу двинуться во фланг. Еще двое, с другой стороны, резко встали и побежали в противоположном направлении. Где-то позади, пользуясь естественными преградами как защитой, начали готовиться к бою пулеметчики. Их Валентин тоже успел заметить еще перед первым выстрелом.

– Сафронов! – услышал он позади себя громкий крик сержанта. – Смотри, чтобы с флангов не начали обходить. Они всегда так делают.

В ответ на его совет молодой солдат переместился на несколько метров в сторону, занял другую позицию. Начал взглядом скрытно и осторожно контролировать подходы к траншеям, оставленным его ротой. Где-то рядом просвистела пуля – гитлеровцы вели огонь из карабинов, пытаясь прикрыть огнем тех своих товарищей, кто выдвинулся во фланги к сержанту и Валентину, который уже целился в немецкого пулеметчика.

Меткий выстрел не заставил себя долго ждать. Закрытая чехлом каска отлетела в сторону. Ее владелец замер возле своего скорострельного оружия. Его помощник спрятался в укрытии. Гитлеровцы, поняв потерю основного огневого прикрытия, начали быстро ретироваться, кто перебежками, а кто ползком.

Сзади ударил несколькими короткими очередями ручной пулемет сержанта. Одновременно с ним еще раз выстрелил по новой цели Валентин, пытаясь сразить на отходе назад еще одного гитлеровца. Попал он в него или нет, солдат не видел. Свист пули заставил его снова задуматься о смене позиции.

– Отходи, Сафронов! – неожиданно прорезал воздух громкий выкрик сержанта.

Боец дернулся назад, но тут же остановился. На его глазах те самые немецкие солдаты, что шли в обход, во фланг, в полный рост, почти не пригибаясь, бежали вперед. Вот-вот они должны будут запрыгнуть в траншею и скрытно выйти по ней прямо на него и в тыл отстреливающемуся сержанту. Валентин остановился, вскинул винтовку. Его взору предстал фрагмент поворота хода сообщения. В этом месте он совсем неглубокий, спрятаться там негде. Расчет парня оказался верным. Гитлеровец был застрелен им сразу после того, как появился в прицеле. Пуля легла точно, откинув тело в серой шинели на бруствер.

– Отходи! – закричал в сторону Валентина сержант, пулемет которого замолчал – кончились патроны в диске.

Сам он, пригнувшись, быстро пятился, пытаясь укрыться от огня противника за поворотом хода сообщения. Земля за ним, на бруствере, в это время была сбита пулей. Еще одна расщепила на куски край торчащего бревна в стене деревянной постройки, служившей сейчас слабым укрытием для них обоих.

Молодой солдат бегло осмотрелся. О том, чтобы уйти одному по приказу сержанта, он и думать не хотел. Не хотел оставлять его одного. Если и покидать свой крохотный участок обороны, то исключительно вдвоем, попеременно отстреливаясь, прикрывая друг друга. Но открывшаяся ему картина моментально нарушила все его планы.