Текст книги "Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии"

5. Региональные экскурсы: данные этнографии, археологии и истории

Очевидно, что Африка является одним из районов первоначальной экспансии левантийских неолитических земледельцев (а за ними и скотоводов). Можно было бы рассмотреть вначале зону распространения матрилинейности в Африке, географически наименее удаленную от Леванта (это Нубия и прилегающие области). Но я, в целях усиления своей аргументации, поступлю по-другому. Начну с культурологических свидетельств широкого распространения (в прошлом) матрилинейности у народов банту, расселенных к югу от Сахары, и с важной для меня полемики с Дж. П. Мердоком.

Обсуждая эту проблему, Мердок приходит к следующему общему выводу: «Двадцать три племени банту, довольно неожиданно для столь вызывающе патриархального региона, дают совершенно очевидные свидетельства схождения к прототипу матрилинейной структуры, возможно ирокезского типа. Только чева, ила, конго, ламба, мбунду и яо матрилинейны и поныне с полным отсутствием указаний на существование в прошлом структур иных, чем ирокезская или кроу. У гереро, венда… тсвана… бена, ганда, хенга, педи и свази, однако, есть ясные свидетельства в современной социальной структуре, указывающие на происхождение от того же прототипа, а структуры типа омаха у китара и ленге имеют сходные отклонения в матрилинейном направлении» (Murdock 1959: 348).

В обзоре социальных структур Дарфура (запад Республики Судан) Мердок (ibid.: 134–135) не упомянул о хорошо известной матрилинейности народа фур. Зато про нубийцев Мердок пишет «Это явно свидетельствует в пользу того, что все нуба были первоначально матрилинейны и что переход к патрилинейной организации произошел у них относительно недавно под воздействием соседних народов, предоставивших модели иной социальной организации» (idid: 167–168).

Заметим, что Дж. П. Мердок относился крайне негативно к диффузионистским моделям объяснения этнологических фактов и, собственно говоря, цитируемую здесь книгу «Африка, ее народы и их культурная история», так же как и книгу «Социальная структура», посвятил тому, чтобы показать, что типы социальной структуры возникали чересполосно и независимо друг от друга. Он писал: «Британские диффузионисты выводят матрилинейные структуры из единого центра в Древнем Египте на столь слабых основаниях, что эта теория ныне совершенно отвергнута… В том, что они (культурные распространения в форме диффузии. – А. К.) являются нормой в истории, не приходится теперь сомневаться. Но одно из наиболее неожиданных заключений, к которому приводят результаты данного исследования, это то, что черты социальной организации практически не показывают ареального распределения этого типа)… и правда, они редко выходят за пределы одной культурной зоны или малой части племен одной лингвистической семьи» (ibid: 192).

Это заключение (за исключением тезиса о Египте), как мы покажем, было совершенно неверным, и надо сказать, что собственные материалы Мердока по Африке (например, только что представленные выше) его опровергают. Народы становятся матри– или патрилинейными главным образом не потому, что в настоящий момент или в недавнем прошлом этому способствуют какие-либо «факторы», а потому, что их предки имели в прошлом эти типы социальной организации; а матрилинейный социальный тип, возможно, возникал в социальной истории Старого Света (на ее «земледельческом»/ «производящем» отрезке) только один раз. Дальше он только распространялся – из Ближнего Востока в Европу, Африку, Восточную и Юго-Восточную Азию и Океанию. Материалы по сравнительной мифологии и лингвистике подтверждают, как мы постараемся показать, именно такой сценарий.

Задача исследования истории матрилинейности на Гвинейском побережье, или в Северной Африке (в неолите Сахары), или даже в южной Аравии – это обширная и особая тема, но я нисколько не сомневаюсь, что такое исследование (или серии исследований) принесут точно такие же результаты, как и социальный экскурс Мердока в историю банту. Что на это указывает? Характер расположения «современных» ареалов распространения матрилинейных и матрицентричных обществ. Слово «современный» я здесь и в сходных контекстах употребляю в качестве синонима выражению «известный по этнографическим источникам».

Рассмотрим теперь более подробно характер распространения указанных черт социальной организации в северной части Африки (включая Сахару, Эритрею и Эфиопию).

Начнем обзор с востока и будем продвигаться на запад.

В Древнем Египте начиная с династических эпох матрилинейности не было (о ней нет никаких данных). Есть, правда, любопытный факт того, что женский статус сравнительно плавно снижался за весь период существования древнеегипетского государства – от древнего царства через Средний Египет к Египту Птолемеев (А. А. Банщикова, личное сообщение).

Совсем другая картина у ближайших южных соседей Египта – нубийцев (см. выше вывод Дж. П. Мердока). К тому, что реконструируемая социальная матрица нубийцев была матрилинейной, можно добавить факты типично матрилинейного наследования власти в древненубийских государствах (Мероэ и Напата) – от правителя к старшему сыну его старшей сестры – и длинную серию великих правительниц Нубии – кандаке (Кацнельсон 1970: 341; Ancient Nubia: 2). В переводе это слово означает «Великая женщина» (Fluehr-Lobban: 1). В период с 260 г. до н. э. по 320 г. н. э. в Мероэ правили по меньшей мере десять кандаке и не менее шести – в период с 60 г. до н. э. по 80 г. н. э. (Adams 1994: 5, 9). Мероитские правительницы изображались на стелах одетыми в царские регалии, в то время как Хатшепсут, самая знаменитая женщина-фараон Древнего Египта, изображена на стелах как мужчина.

Согласно Страбону, одной из знаменитых цариц Куша была Аманиренас. В 24 г. до н. э. она лично вела в бой своих воинов, которые нанесли поражение трем римским когортам (Египет был тогда под властью Рима и подвергался набегам нубийских отрядов). В этой битве Аманиренас потеряла один глаз, но это только сделало ее еще более воинственной. Ее называли «одноглазая кандаке» (Страбон, География; Nubia: 4). Подвиги Аманиренас перекликаются с похожим поведением легендарной предводительницы туарегов… а также берберской воительницы Аль-Каины (Al-Kahina), «королевы берберов», которая возглавляла оборону родного Магриба от арабов в 693–698 гг. н. э. и сложила жизнь в этой борьбе (Fluehr-Lobban 1998: 1).

Беджа (народ на северо-востоке Судана и на западе Эритреи) тоже были матрилинейны в XV веке н. э. (Берзина, Куббель 1979: 302–303).

Итак, можно сделать вывод, что нубийцы с начала своего этногенеза были матрилинейны. Это преимущественно земледельческий народ. Тот факт, что большая часть современных нубийцев патрилинейна (кенузи, например) нисколько не должен смущать того исследователя, который знаком с длительной и болезненной историей постепенной исламизации нубийцев Египта и Судана, когда оставаться «язычником» значило быть объектом безудержной и безжалостной охоты за рабами. Сейчас те нубийцы, которые остаются матрилинейными, живут в наиболее труднодоступной и наиболее отдаленной от исламских центров Северного Судана южной части Нубийского нагорья. Они, естественно, в наиболее полной мере, по сравнению с остальными нубийскими группами, сохранили традиционную, относительно неисламизированную культуру (Manger 1994). Социальная организация и обычаи нубийцев южной части одноименного нагорья были такими же, как у их соседей, говоривших на кордофанских языках. Для лафофа, которых Л. Мангер называет «одной из матрилинейных нубийских групп», эти обычаи могут быть вкратце описаны нижеследующим образом.

«Женитьба в прошлом не входила в число главных церемониальных событий. Молодые люди улаживали свои любовные дела, и если они хотели жениться, то говорили об этом своим родителям, которые обычно давали согласие. Связь между женихом и семейством невесты устанавливалась посредством института отработки за невесту. Свадьба сама по себе была незначительным событием, хотя она, конечно, сопровождалась празднеством, в котором потребление пива играло важную роль» (Manger 1994: 4). В жизни молодых людей и девушек племени лафофа важную роль играли сообщества сверстников, церемонии ритуального «уединения» (seclusion), которые совершались по достижении ими половой зрелости. Юноши проводили сезон дождей в краалях, ухаживая за скотом (ведущую роль в хозяйстве горных «нубийцев» играло земледелие). По окончании этого периода они возвращались в деревню, где по этому поводу устраивалась особая церемония. Аналог этих обрядов для девушек заключался в заточении их в хранилищах для зерна, что ясно показывало символическую связь между наступлением менструаций и общим принципом фертильности.

В деревнях лафофа существовали особые эксперты в различных областях деятельности, главным из них был специалист по вызыванию дождя – куджур (kujūr). Этот человек держался с особым достоинством, поскольку считалось, что от предков он был наделен способностью вызывать дождь – ключевой фактор успешности земледелия. За его заслуги либо расплачивались пивом, либо обрабатывали его участок земли. Кроме того, были и другие эксперты – лекари, кузнецы, специалисты по земледельческим культурам. В качестве обычной меры расчета за их услуги служило пиво. Вертикальная организация власти вне пределов автономных деревень отсутствовала (ibidem), что делало горных «нубийцев» (язык лафофа, напоминаю, принадлежит к кордофанской семье нигеро-сахарской макросемьи) удобным объектом для набегов арабских работорговцев.

Западные соседи нубийцев Кордофана – фур. В позднем Средневековье у них сложилось государственное объединение – Дарфурский султанат, поэтому они могли защищать себя от набегов работорговцев более эффективно, чем нубийцы (последнее нубийское государство – Донгола, которое, кстати, было христианским, рухнуло под ударами турок-мамлюков в середине XVI века н. э.).

Фур – это древний земледельческий народ; все группы фур матрилинейны.

На восток от Дарфура, в смежных районах Судана и Эфиопии, проживают представители крупного культурного блока удук, социальная организация которых преимущественно матрилинейна.

На запад от Дарфура, уже в Сахаре (нагорье Тибести), проживают теда. Они патрилинейны, хотя женщины занимают в их обществе значительно более высокое положение, чем у арабов баггара. Баггара (или шоа) – это кочевые арабы Восточного и Центрального Судана. Они, в частности, занимают к северу от фур экологическую нишу, подобную занимаемой теда. В нагорье Тибести теда сочетают скотоводство и земледелие, хотя они в большей степени скотоводы (разводят коз и верблюдов), чем земледельцы.

Далее, к западу от теда, бескрайние просторы Центральной Сахары занимают туареги (самоназвание кель тамашек, кель тамахак и т. п., то есть «люди, говорящие на языке тамашек»). В отличие от теда, туареги – специализированные скотоводы. Согласно их традиционным представлениям, «ковыряться в земле» – позорно. Земледелием начали заниматься освобожденные рабы туарегов – бэлла. Бэлла – это сонгайское (правильнее – сонрайское, «р» – «картавое») слово. Северные туареги называют рабов иклан, то есть «люди без матери». По данным XIX – начала XX в. прошлого тысячелетия в большинстве туарегских конфедераций в базовой социальной организации были представлены обе формы унилинейности. Говоря короче, туареги имели двойной десцент. Родственные группы у туарегов ассоциируются с частями человеческого тела (человек, как известно, мерило всех вещей): арури (aruri), «спина», – родственные группы мужчин, связанных патрилинейно, теса (tèsa), «живот», – группы родственников, связанных матрилинейно и, в некоторых племенах, – тегехе, «печень», – люди, ведущие свое происхождение по материнским линиям от женских предков-ортокузенов (tèGehè). Особенностью номенклатуры родства (система терминов, употребляемых для обозначения родственников, она всегда предназначена для индивидуального употребления и описывается в этнографии с позиций условного индивида, называемого эго) является то, что термин, которым обозначается отец эго, часто применяется (метафорически) и к его дяде со стороны матери, и этого родственника – брата матери – «боятся» (Nicolaisen Bernus 1984: 617, 657).

По данным «Этнографического атласа» Дж. П. Мердока, из всех кель тамашек матрилокальны лишь удалан – наиболее южная группа туарегов, живущая в северной части Буркина-Фасо.

Туареги стали формальными мусульманами с XVI в. н. э., но до сих пор они являются очень поверхностными мусульманами, поскольку значительная часть их обычаев прямо противоположна нормам шариата. Только сравнительно недавно в результате усиления исламизации некоторые группы стали переходить к патрилинейности. Про себя они говорят: «Мы не белые и не арабы». В числе их обычаев, противоположных нормам шариата, есть ахал – обычай свободного сексуального общения между представителями разных полов молодежи.

Почему даже у ярко выраженных кочевников в этой части Африки сложилась матрилинейная организация, хотя в целом скотоводство как социальный фактор имеет сильную положительную корреляцию с патрицентрическим комплексом культурных черт?

Вероятно, дело в том, что значительную роль в этногенезе туарегов сыграли земледельческо-скотоводческие общества (гараманты Феццана), предки которых в свою очередь имели тесные культурные связи с матрицентрическим эгейским миром (Поплинский 1978). Кроме того, реконструкция протоберберского языка показывает, что исходная матрица берберских (а туареги – это южные берберы) культур была матрилинейной.

Мавры Мавритании и Мали – это в недавнем прошлом (до XVI в. н. э.) санхаджа, кочевые берберы. Их мир в социально-бытовом отношении являлся продолжением туарегской Сахары на запад (их мужчины, в частности, также закрывали свои лица литамом – синим покрывалом, как и кель тамашек). Кстати, одна из гипотез относительно причин, по которым мужчины туарегов стали закрывать лица, сводится к тому, что это делалось в подражание манерам древних правительниц. Среди ливийских стел имеется изображение правителя, одетого в женские наряды. Подобная традиция до сих пор сохранилась в Японии, где император во время коронации переодевается в женское платье. Согласно синтоистской религии, считается, что все японцы – и в первую очередь император – ведут свое происхождение от солнечной богини Аматерасу.

Итак, что мы находим в Северной Африке?

От Атлантического океана до границ Египта протянулся сплошной пояс либо современной, либо реконструируемой матрилинейности, пояс, который разрывают в двух местах теда и древние египтяне. Теда – это одно исключение, подтверждающее, подобно каренам Бирмы (см. ниже), общее правило статистического характера закономерностей в социальной антропологии. Египтяне же – семиты Африки, им в эпоху складывания государственности «положено» быть патрилинейными.

Южнее Египта гигантская зона матрилинейности охватывает Кордофан и смежные районы Дарфура (к западу от Кордофана) и западной Эфиопии (к востоку от Кордофана). На значительном удалении от этого гигантского центра матрилинейности проживают матрилинейные народы Эритреи: нара и кунама. Многочисленные нубийские группы, народы группы удук, этнические группы фур, кунама и нара – все они говорят на языках нило-сахарской макросемьи. Немногочисленные группы населения, говорящего на кордофанских языках, принадлежащих к нигеро-кордофанской макросемье, островками разбросаны по Кордофанскому нагорью; они имеют такую же социальную организацию, как и окружающие их племена горных нубийцев.

Теперь переходим к Гвинейскому побережью и народам вольтийской (гур) семьи нигеро-кордофанской макросемьи.

В Этнографическом атласе Дж. П. Мердока таблица с перечнем матрилокальных народов Африки выглядит следующим образом. (Мы приводим ее для того, чтобы эти данные стали доступны читателям, не привыкшим работать с базами данных, которые к тому же надо либо покупать, либо доставать из Интернета или у знакомых ученых.) Перечень народов организован по регионам проживания, а внутри регионов – по алфавиту названий народов.

Добавим к перечислению список матрилинейных, но не матрилокальных народов Африки. Это:

Итак, что мы видим?

С народами банту все ясно. Дж. П. Мердок, как уже говорилось, доказал, что исходная матрица их социальной организации была матрилинейной. В наибольшей степени она сохранилась у центральных банту, вследствие того, что они живут преимущественно в районах, зараженных мухой цеце и непригодных для разведения крупного рогатого скота. Еще раз напоминаю выражение Дейвида Аберле, что корова, говоря метафорически, была «главным врагом матрилинейности в Африке» (Aberle 1961: 680). Недавно этот образный тезис был подтвержден с помощью метода формальных кросскультурных исследований (Holden, Mace 2005).

Показательно, что именно центральные банту наиболее стойко сохранили матрилокальный тип поселения, что говорит о том, что и этот показатель характеризовал исходную социальную матрицу банту. Народы, говорящие на языках восточнобантиоидной группы, тоже исходно были матрилинейными, учитывая матрилинейность протобанту, значительное число матрилинейных восточнобантоидных этнических групп Нигерийского плато (дака, гуре, джибу, лонгуда, ндоро) и реконструируемую матрилинейность протоиджо.

Напоминаю читателям, что все языки банту являются слабодифференцированной частью восточнобантоидной группы, отколовшейся от последней примерно пять тысяч лет назад. Это выделение как раз и произошло в связи с овладением протобантуским населением навыками производящего хозяйства. Можно предположить, что они не были одиноки в этом процессе, а разделили его с прочими восточнобантоидными группами, оставшимися в Нигерии.

Так же ясна матрилинейность исходной социальной организации гур, несмотря на то что в настоящее время большинство этих народов не матрилинейны и не матрилокальны, а у значительной их части – двойной десцент.

У народов атлантической группы также была наверняка матрилинейная исходная матрица, значительное число их и сейчас матрилинейно: шербро, бассери, биджого и др., а некоторые – даже вопреки исламу и государственности (волоф, серер).

Народы коньяги и бассари, живущие в районах Гвинеи, прилегающих к Сенегалу, стойко сопротивлялись исламизации, исходившей от фульбе. Они наиболее архаичны в Гвинее – как в отношении одежды (ходили почти нагими), так и в отношении религии («язычники») и социальной организации (акефальные матрилинейные общества) (Сюрэ-Каналь 1973: 66). То, что коньяги и бассари матрилинейны, заставляет предположить, что первоначальная социальная матрица всех западнобантоидных (атлантических) народов была матрилинейна.

В дополнение к этому ярко выраженный скотоводческий народ – кочевые фульбе-вудаабе, говорящие на языке атлантической семьи, имеют странный (для патрилинейного народа, каковыми они являются) обычай парада красоты мужчин (гееревол), победителя которого определяют женщины. Данный обычай, вызывающий в памяти ахал туарегов, посиделки нганасанов и малых народов Юго-Восточной Азии, снова свидетельствует в пользу предположения о том, что он и подобные ему культурные явления могут (или должны), в конечном счете, восходить к прототипу, матрице матрилинейной культуры, существовавшей, возможно, уже в ранненеолитических культурах Леванта.

Вудаабе в переводе – люди табу. Общий экзоэтноним кочевых фульбе – бороро, то есть «кочевник» на языке хауса. Вудаабе – это небольшая часть многомиллионного народа фульбе, расселенного в семнадцати странах Западной Африки. Вудаабе считают, что фульбе, оставляющие кочевой образ жизни и соответствующие культурные традиции, перестают быть настоящими фульбе. Они заключают браки почти исключительно внутри своего народа. Они патрилинейны, и суровая природа сахеля позволяет лишь раз в году собираться вместе всем рассредоточенным большую часть года патрикланам. Тогда и проводится большая часть их ритуалов, сопровождаемая пением и танцами. Эти собрания, кстати, вызывают у меня ассоциации с «обрядами знакомств» у народов Китая и Юго-Восточной Азии (группа мяо-яо) и у нганасанов (см. Чеглова 2008).

Для вудаабе самый важный праздник сезона дождей – «фестиваль» ворсо (worso), во время которого проводится знаменитый обряд гееревол (geerewol). Гееревол продолжается примерно неделю; осевым элементом этого празднества являются знаменитые марафонские состязания мужчин в красоте (марафонские парады красоты). Два главных танца в празднестве гееревол – это собственно гееревол, по имени которого и называется праздник, и танец яаке (yaake). Гееревол – это наиболее престижный и регламентированный танец вудаабе; к участию в нем допускаются только самые красивые с точки зрения старейшин юноши.

В течение недели раскрашенные и украшенные мужчины периодически выстраиваются в два ряда и часами поют, ритмично двигаясь. Одновременно они гримасничают, выпучивают глаза и быстро двигают челюстями (два часа и более экстатического напряжения, и с каждым следующим этапом гееревола интенсивность движений нарастает!). Таким образом мужчины демонстрируют свою красоту, сексуальный магнетизм, выносливость и привлекают молодых незамужних женщин. Все это сопровождается свободным хоровым полифоническим пением. На первый «взгляд» (слух) оно кажется совершенно аритмичным, но это не совсем так. В этом пении имеются волны нарастания пентатонических мелодических импровизаций, накладывающихся на стабильное звучание фона их октав, квинт, кварт и терций. Эти волны мелодических импровизаций медленно нарастают и спадают, а юноши поочередно поют то мелодии, то стабильные звуки, составляющие фон хора. Поют, естественно, все участники гееревола, для тех, у кого нет музыкального слуха, участие в этом состязании совершенно бессмысленно. Я думаю, что таких мужчин среди кочевых фульбе мало, не говоря уже о женщинах.

Вудаабе считают себя самыми красивыми людьми на планете. Гееревол предоставляет возможность знакомиться друг с другом молодым юношам и девушкам. «Жюри», определяющее победителя «парада красоты», – это три молодые незамужние женщины.

Добрачные половые отношения у вудаабе свободны (как и у туарегов), несмотря на то что обе группы номинально – мусульмане. Брачные нормы у вудаабе допускают полигинию. Женщины, недовольные своей семейной жизнью, могут во время гееревола перейти к другому мужчине, но дети при этом остаются с бывшим мужем. Браки по любви, а не по расчету называются теегал (teegal). Они могут заключаться после бегства пары ночью – вслед за очередным туром мужского «парада красоты». Если бежавшим влюбленным удается зарезать овцу, зажарить ее мясо и отведать его до того, как их схватят родственники бежавшей женщины или ее муж, то новый брак считается заключенным и более не оспаривается.

Добрачная половая свобода вудаабе и туарегов (напоминаю, что номинально они – мусульмане) является одним из многочисленных элементов аргументации в пользу того, что вся родовая организация у них была когда-то матрилинейной. В Сенегале есть еще один мусульманский народ – волоф, который сохранил и матрилинейность, и свободу добрачных половых отношений.

Итак, социальная организация всех бантоидных групп восходит, по моему убеждению, к матрилинейной матрице. То же самое можно сказать про народы ква и кру. В пределах нигеро-кордофанской макросемьи остаются вне моего рассмотрения только народы, говорящие на языках подгрупп манде и убанги-адамауа. Как уже отмечалось, народы, говорящие на языках кордофанской подгруппы нигеро-кордофанской макросемьи, имеют общую историю с нубийцами одноименного нагорья Восточного Судана. Их в Кордофане люди, несведущие в лингвистике, называют просто нубийцами, не подозревая того, что кордофанские языки относятся не к нубийской группе нилосахарских языков, а к нигеро-кордофанской макросемье. В результате матрилинейные кордофанцы лафофа, например, характеризуются этнографами как нубийцы (Manger 1994: 4).

Итак, среди народов, говорящих на языках нигеро-кордофанской макросемьи, «остаточная» (residual) матрилинейность на первый взгляд отсутствует у тех, чьи языки относятся к семьям манде и убанги-адамауа. Можно предположить, что у манде она отсутствует по причине действия государственно-исламского фактора. В истории же народов убанги-адамауа, так же как у соседней нило-сахарской группы – центрально-суданской, возможно, сыграл роль тот же фактор, что и у нилотов, – действие сильного патрицентрического социального паттерна, проникшего в Африку из Передней Азии.

У нилотов, напомним, матрилинейной организации нет и в помине. Почему? Рассмотрим возможный сценарий действия гипотетического переднеазиатского фактора, упомянутого выше. Родина нилотов – области, прилегающие к среднему течению Нила. Но долина Нила была, как я говорил выше, оплотом матрилинейной организации земледельческих народов нубийской группы. Равнины же Судана, более пригодные для земледелия, чем скотоводства, стали ареной формирования социальной матрицы-антитезы нубийского образца. Возможно, что с ней охотничье-собирательских предков нилотов познакомили мигранты из Передней Азии, семиты или кушиты по языку (о миграциях протокушитских и протоомотских групп населения в Африку см. Blažek 2013: 1; Militarev 2005). Растворившись физико-антропологически среди протонилотского населения, они дали ему европеоидную примесь, которая в самой разной степени присутствует у всех нилотских групп и отличает их тем самым морфологически от типичных негроидов – нубийцев (и кордофанцев) Нубийского и Кордофанского нагорий. Данному сценарию соответствует слабая дифференцированность вариантов нилотской культуры и резкая конт растность их системы возрастных классов типу социальной организации матрилинейных нубийцев и кордофанцев.

Все перечисленные выше народы и этнические группы объединяют не какие-то мифические социальные или экологические факторы, способствующие развитию матрилинейности, а общая архаичность культуры, вызванная их географическим расположением по отношению к центрам проникновения патрилинейности в Африку, или экологические и культурные факторы, способствовавшие сохранению, выживанию матрилинейной организации на общем фоне смены ее патрилинейной организацией. Не приходится сомневаться в том, что исходная социальная матрица ранних (неолитических) земледельцев в Африке была матрилинейной и матрилокальной – с какой бы лингвистической принадлежностью она ни была связана в эпоху своего проникновения в Африку. Этот вывод справедлив по отношению к представителям следующих языковых семей: бенуэ-конголезская (включая банту), берберская (ливийско-гуанчская), ква, кру, атлантическая, гур, нубийская, кордофанская. Относительно народов ква (йоруба или бини, например) ясно, что у них вряд ли была матрилинейность в период складывания государственности. Йоруба при этом – народ смешанного происхождения, а с бини придется разбираться специально.

Исходно патрилинейной была социальная матрица нилотов. Относительно кушитов вопрос открыт. Относительно нило-сахарцев на момент их перехода к производящим формам хозяйства вероятность матрилинейности их социальных моделей весьма велика. Разумеется, этот вывод не относится к периоду, в течение которого народы нило-сахарской макросемьи были охотниками-собирателями, а время распадения этой макросемьи на различные семьи оценивается как (примерно) 18 кн. Что же касается нило-сахарских земледельцев, то из них матрилинейны нубийцы, фур и удук (последние живут на границе Эфиопии и Судана – Davies 1995: 65–70; James 1979: 112) и два народа Эритреи (нара и кунама).

Проведем логический анализ. Из нило-сахарских народов только скотоводы являются патрилинейными. Дисперсно распределенные земледельцы разных групп – матрилинейны. Смежные районы – Кордофан и Дарфур – сплошь матрилинейны. Остаточные охотники-собиратели Эфиопии, как правило, нило-сахарцы по языку.

Предварительный вывод: нило-сахарцы ко времени попадания в Африку – охотники-собиратели (18 кн.). Кто же принес а Африку земледелие? Омотские народы. Следовательно, они-то и были (протоомотцы) первоначально матрилинейными. Сейчас у них матрилинейность не сохранилась, но сохранилась как ареальный рудимент у нило-сахарских земледельцев нара и кунама (у нара есть шаманки-женщины). Учитывая то, что Кордофан занимает центральное место в классификации языков нигеро-кордофанской макросемьи, а также наличие нило-сахарского субстрата в древнеегипетском языке, следует предположить, что омотские народы двигались вначале (в северной части своих миграций) между Красным морем и долиной Нила (в самой долине к югу от Египта жили предки нубийцев) и передали навыки земледелия как местным нило-сахарским этническим группам, так и представителям нигеро-кордофанской макросемьи (проживавшим в Кордофане). Общий вывод: все проникавшие в Африку группы неолитических земледельцев были матрилинейными (это очевидно также и для берберов). Если бы чадцы (народы, говорящие на языках чадской семьи афразийской макросемьи) были исключением в этом ряду, это выглядело бы крайне странно и нелогично. Поэтому следует предположить, что свидетельства былой матрилинейности (или хотя бы матрилокальности) чадских народов (в эпоху сложения этой языковой семьи) будут в будущем найдены.

Из всего этого следует, что патрилинейность нилотов имеет, скорее всего, своим истоком какой-то переднеазиатский по происхождению социальный образец. Надо думать, что и у народов группы манде доисламская матрица социальной организации была матрилинейной. Народы, говорящие на языках чадской семьи, требуют отдельного рассмотрения, но нельзя исключить, что их исходная социальная матрица также могла быть матрилинейной.

Таким образом, агентами распространения патрилинейности в Африке могли быть (кроме исламизированных народов) нилоты, семиты (в Эфиопии) и кушиты. Нилоты – вторичные агенты.

Почему кушиты могли быть «агентами патрилинейности»? Потому что у них есть и мужское, и женское обрезания, а женское обрезание изобрели именно они, а не земледельческие семитские народы, которые сплошь и рядом были матрилинейными (см. Dostal 1990). В доисламский период эти «агенты патрилинейности», безусловно, должны были быть скотоводами.