Текст книги "Четыре крыла Земли"

Прожигаемый насквозь подобными мыслями, Эван сидел на обитом синим бархатом стуле и рассеянно перелистывал «Огни» рава Кука, пытаясь не дать разваливающемуся на куски миру окончательно развалиться. И вдруг откуда-то свыше прозвучало с русским акцентом: «Тебе плохо, да? У тебя нет ответа на вопрос, который тебя мучит?»

Он с изумлением поднял глаза и увидел наверху, в полумраке эзрат нашим – галереи для женщин – силуэт курносой девушки с хвостиком на затылке.

– Откуда ты знаешь? – выдохнул он, ощущая некую нереальность этой феи. Право, вспорхни она сейчас под потолок или растай в воздухе, Эван бы не удивился.

– Да все очень просто, – ответила вполне земная девушка. – У меня тоже вопрос. Я порой прихожу в синагогу, смотрю на таких, как ты. Люблю смотреть, как вы молитесь. Я вижу – вы верите... А у меня почему-то не выходит. То есть я думаю, Он где-то есть, но какое Он имеет отношение ко мне – не знаю. Наверно, вот так же люди воспринимали сообщение о том, что Колумб открыл Америку. Вот приходит Колумб и говорит: «Я, ребята, Америку открыл!» А они ему говорят: «Ну и что?» А он: «Да не, вы не поняли! Я Америку открыл, понимаете, А-ме-ри-ку!» А они: «Ну, а мы-то здесь причем?»

– Может быть, я ошибаюсь, – перебил ее Эван, – но по-моему, Колумб не знал, что открыл Америку. Он думал, что приехал в Индию.

– Тем более... – начала девушка.

– Нет, не тем более! – настаивал Эван. – А в этом суть. Индия – это нечто знакомое, быть может, далекое, но вполне привычное и ничуть не загадочное. Индией даже пользовались – там пряности разные...

– Чай, – вставила со знанием дела иммигрантка из СНГ.

– Да-да, чай. Дальше... ну не знаю... драгоценности, благовония... Понимаешь, «Индия!!» А на самом деле никакая это не Индия, а Америка! Так и тут – за чем-то, что нам кажется привычным, кроется неведомое. Нам кажется – стечение обстоятельств, а это – Б-г!

– Слушай! – она вцепилась руками в барьер и перегнулась через него. Тусклые лучи светильника, освещавшего ковчег со свитком Торы, заскользили по ее гладкой коже и вспыхнули в светло-карих глазах. – Слушай! – возбужденно повторила она. – А почему нет чудес? Я хочу, чтобы были чудеса! Я прошу Его, пусть он сделает чудо, только настоящее чудо, не в духе всех этих вашенских вывертов, дескать, смотри, солнце взошло – ну разве это не чудо?! Или – «вот, двое предназначенных друг другу встретились – какое чудо!» (Эван при этих словах как-то странно вздрогнул). Нет, я прошу настоящего чуда! Чтобы почувствовать, что Он рядом! Вот у нас в конторе работает девчонка из поселения, здесь, неподалеку. Сегаль зовут. У нее парень, Шауль, – он в армии, парашютист. Звонит Вике на мобильный каждый день. Так вот когда у него дурное предчувствие, он ей ни слова – дескать, чтобы не расстраивать, не раскисать – Антонио Бандераса из себя корчит. Только она сама по телефону стопроцентно определяет. Голосочек-то дрожит! И она начинает молиться. А наутро он звонит – пуля в сантиметре прошла. Я вроде бы как верю, но почему же другим-то Он хотя бы вот таким способом показывается, а мне – ни разу!

Он подняла глаза к потолку:

– Ты, там, слышишь?! Я очень Тебя прошу... Ну пожалуйста!

В тот день Эван ушел из синагоги с твердым решением никогда больше не встречаться с этой девушкой и острым желанием ни на миг с ней не расставаться. Голос разума сначала орал, что брак между религиозным и светской – это готовый комплект проблем, потом слабо шептал о том же и, наконец, окончательно заткнулся. А Эван, предусмотрительно не взявший у русскоязычной девушки Вики номера телефона, вспомнил на следующий день, что неотложные дела требуют его срочного приезда в Ариэль. Исключительно религиозным рвением можно объяснить то, что ровно через сутки после встречи с Викой – минута в минуту – он влетел в Ариэльскую синагогу. Заглянул в эзрат нашим и увидел там ее, безмятежно посапывающую на мягком стуле, куда она плюхнулась ровно час назад в ожидании Эвана. Это к вопросу о чудесах.

При воспоминании об этом вечере лицо Эвана озарила счастливая улыбка. И напрасно, потому что ровно через секунду позвонил мобильник.

* * *

– Во имя Аллаха, ответьте, зачем я вдруг понадобился Мазузу?..

Губы Ахмеда дрожали, и вид у него был довольно жалкий. Даже роскошные усы, казалось, обвисли. Еще дома под аккомпанемент рыданий Афы ему было объявлено, что командир хочет кое-что выяснить. И теперь его спутник ничего не отвечал, лишь время от времени то направлял на него «люгер» со взведенным курком, то дулом указывал дорогу к дому Шихаби, которую Ахмед и без него прекрасно знал.

– Но почему, почему?!.. Рафик! Товарищ! – добавил он в надежде, что новоявленный конвоир хоть как-то отреагирует, но тот и бровью не повел.

Самые худшие его предположения, судя по всему, начали сбываться – невероятно, чтобы предстоящий допрос по странному совпадению не имел никакой связи с тем допросом, который четыре часа назад учинил ему еврейский офицер.

«Неужели Шихаби знает?» – стучало в его мозгу, когда они проходили мимо домов, увитых наружными лестницами и козыряющих друг другу арками.

«Неужели Шихаби знает?» – бормотал он, трепеща, когда они подошли к дому с надстройкой, напоминающей одновременно домик Карлсона и китайскую пагоду, увенчанную телеантенной в форме Эйфелевой башни. Несмотря на смешение стилей, получалось очень со вкусом. Все-таки Шихаби был интеллигент, сын интеллигента.

«Неужели он знает?» – просверкнуло в мозгу Ахмеда, входящего в кабинет Шихаби, прежде чем удар в живот свалил его наземь.

* * *

Автобус потряхивало на поворотах. Буква V на кипе Эвана, казалось, разваливается пополам, прислушиваясь к голосам – Викиному и Натана Изака, – которые с двух сторон неслись в его несчастные уши.

Вика не видела, что у левого уха ее возлюбленный держит мобильный телефон. Натан Изак не знал, что справа от Эвана сидит Вика.

– Доброе утро, – сказала Вика, окончательно проснувшись.

– Алло, Эван? – сказал Натан Изак.

– Hello, – сказал Эван обоим по-английски.

– Я тебя не шокирую тем, что использую твое плечо как подушку? – спросила Вика.

– Хочешь услышать потрясающую новость? – спросил Натан Изак.

– Нет, – ответил Эван Вике.

– Да, – ответил он Натану Изаку.

Оба ничего не поняли, но никого из них это не смутило.

– Когда мы поженимся, я всегда буду спать на твоем плече, – продолжала Вика. – А ты не будешь дергаться, потому что жене Тора это разрешает.

– Из проверенных источников стало известно, что два часа назад с Ариэлем Шароном случился новый инсульт, – продолжал Натан Изак. – Он находится в коме, и, даже если выйдет из нее, изменения в психике необратимы. Его карьера премьер-министра закончена.

– Если ты шестнадцатого обаяешь моих родителей, можно будет назначать день свадьбы, – развила свою мысль Вика.

– Теперь, с учетом того, какие амебы и импотенты придут ему на смену, можно не сомневаться в успехе операции шестнадцатого января, – развил свою мысль Натан Изак.

– Шестнадцатого января решается наша судьба, – торжественно закончила Вика.

– Теперь тебе ничто не мешает шестнадцатого отправиться в Канфей-Шомрон, – торжественно закончил Натан Изак.

– Хорошо, – отвечал обоим оторопевший Эван.

Натан, попрощавшись, отсоединился, а Вика продолжала тараторить:

– Представь – папа с мамой подходят ко мне и говорят: «Слушай, Вика, какой славный этот твой Эван! Это ничего, что он религиозный – у каждого свой прибабах, как сказал герой одного фильма с Мерилин Монро, когда невеста сообщила ему, что она – мужчина. Зато какой он интеллигентный, и какой остроумный, и как тебя любит!» А я им: «Мамочка-папочка! А знаете ли, мы собираемся пожениться!»

Автобус съехал с поросшей оливами горки и выбрался на перекресток Тапуах, где солдаты останавливали подъезжающие к блокпосту арабские машины и проверяли документы водителей и пассажиров. Иногда, если им что-то казалось подозрительным, устраивали обыск. Один солдат разглядывал оранжевое удостоверение жителя автономии, время от времени переводя взгляд с фотографии на лицо палестинца, другой держал палец на спусковом крючке автомата, в любую секунду готовый опередить потенциального террориста.

– Вика, – глухо произнес Эван. – Я не приду шестнадцатого. Мне только что позвонили... Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, обстоятельства изменились. Шестнадцатого числа я должен находиться в другом месте. Не спрашивай, в каком именно. Я не имею права говорить. Просто поверь.

Наступило молчание. Автобус двинулся в сторону Ариэля. Косые лучи фар заскользили по косым слоистым скалам.

– Мне чудится, я вижу дурной сон, – прошептала Вика. – Мне хочется ущипнуть себя, чтобы проснуться.

Эван, который всякий раз, как Вика брала его за руку, гладила по спине или клала ему голову на плечо, хотя и не отстранялся, но мучился, что ведет себя некошерно, вдруг сам впервые в жизни в нарушение закона попытался ее обнять.

Она отшатнулась. В глазах ее он не увидел ничего, кроме безмерного удивления.

– Ты что? – сказала она. – Неужели не ясно, что теперь между нами все кончено?

* * *

На лице Ахмеда не светилось ни одного синячка. Верхняя губа, правда, слегка была раскровянена, но это скрывалось под богатырскими усами. Да и тело было не сильно разукрашено. Командир однозначно приказал ничего ему не ломать. Били больно, но, как говорится в Талмуде, неисследимо. Причем так, чтобы не повлиять, скажем, на походку и прочее. Иными словами, надо было, чтобы вышел Ахмед от Мазуза, как новенький, и никто – ни израильский офицер, чей вагончик сегодня на глазах у Мазузового наблюдателя покидал Ахмед Хури, ни Юсеф Масри, несколько часов назад увязавшийся за Ахмедом и, подобно собаке или бедуину, шагавший по следам последнего, – не мог ничего заподозрить. Правда, это сильно связывало руки высокому рыжему Радже. Приходилось соразмерять с поставленными задачами удары, которые он наносил Ахмеду по затылку, поскольку ни сотрясение мозга, ни тем более перелом черепа не входили в планы начальства. Непривычно было и коротышке Аззаму, который так любил бить клиентов ногой по яйцам, а тут вдруг еле-еле выхлопотал разрешение ударить лишь один раз, да и то кулаком. В общем, вздумай Ахмед упираться в своей несознанке, непросто было бы с таким куцым ассортиментом средств его разговорить. Но Ахмед, несмотря на свой гордый вид, орлиный профиль и грозные усы, оказался словоохотливым собеседником. Одного удара в живот, одного по яйцам и серии не очень сильных по затылку хватило, чтобы он «запел». И спел он Мазузу обо всем, в подробностях – и как пришел на плато Иблиса, и как его схватили, и как пугали тем, что расстреляют, и как он выложил все, что знал....

– Тебя бы надо сейчас же расстрелять за предательство, – промурлыкал Мазуз, вытянувшись на оттоманке и снизу вверх глядя на связанного Ахмеда. Боль в сухожилии неожиданно прошла, и от этого жизнь вообще и разговор с Ахмедом в частности доставляли Мазузу особое удовольствие.

– Расст-т-треляйте, к-командир... – с безнадегой в голосе, опустив глаза, отвечал Ахмед, про себя отметивший, несмотря на отчаянность положения, единодушие еврейского и арабского начальников.

– И расстрелял бы, а ты что думаешь? – Мазуз с наслаждением выдержал полуминутную паузу. – Да вот беда, нужен ты мне еще. Короче, я могу тебя использовать для нашего дела, а ты тем самым можешь загладить свою вину перед нами и вновь обрести право на жизнь. Подходит?

Суть предложения сводилась к следующему. Ахмед Хури будет верно служить Мазузу Шихаби и передавать евреям только то, что тот велит ему передать. А в случае чего Раджа и Аззам могут выполнить работу и посерьезнее, чем сегодня. Или может быть, господин Хури рассчитывает скрыться и думает, что его трудно достать? Ну да, конечно, похищать его дело хлопотное, кто спорит? Так и не надо похищать! Пуля всегда найдется. А если он вдруг захочет перебежать к сионистам и зарыться в их города поглубже, так, что мы не достанем... Окей, возможен такой вариант. К счастью, у господина Хури имеется очаровательная жена по имени Афа, а также черноглазый малыш по имени Хусам и юная дочь, красавица Амаль. Всей семьей скрыться будет посложнее. Так что господину Хури лучше не глупить! Очень уж обидно будет, если бедному Хусамчику проломят голову, а Афочка с ее крутыми бедрами достанется Мазузовым молодцам, которые истомились в родной деревне с ее шариатными нравами. Что же касается Амаль... Пожалуй, Мазуз оградит ее от своих головорезов – возьмет себе лично. Сколько ей лет? Семнадцать? Ах, восемнадцать? Ну и слава Аллаху!..

Короче, быстро и легко обо всем договорились. И вот теперь Ахмеда увели, сейчас сунут под душ и после осмотра врача отпустят, а он, никому не исповедавшись, где был ночью, с завтрашнего дня начнет... да нет, пожалуй, продолжит ту двойную жизнь, которую фактически уже начал.

Взгляд Мазуза уперся в серое пятно на стене. Да, не забыть сказать Радже или Аззаму, чтобы дохлого паука убрали.

Итак, напрашивается вопрос – кто сообщил евреям, что на плато Иблиса должен появиться человек Мазуза? И ответ мог быть только один – Абдалла. Выходит, он специально потребовал, чтобы Мазуз отправил кого-нибудь в определенное время делать съемку на плато Иблиса, а сам каким-то образом предупредил об этом израильтян? Зачем? Израильским властям позарез нужно затишье, чтобы, не теряя лица, разыгрывать «Дорожную карту»{Навязанный Израилю Джорджем Бушем план мирного урегулирования.} и передавать палестинцам новые территории. Мазуз и его «Мученики» торчат у них костью в горле. Весьма вероятно, что никакие поселенцы вообще никуда не собираются идти. Просто где-нибудь в скалах над плато Иблиса засядут еврейские парашютисты, и, когда его бойцы на это плато поднимутся, тут-то их и перестреляют. Эх, взять бы и, воспользовавшись тем, что солдаты будут на плато Иблиса, захватить их военный лагерь, бывшую территорию Канфей-Шомрона. Вот шуму было бы! Мазуз Шихаби в одну ночь стал бы национальным героем, и тогда Таамри вместо того, чтобы использовать его и уничтожить (а дело пахнет именно этим), сам стал бы искать с ним и с его «Мучениками» равноправного союза. И еще неизвестно, кто предложил бы условия лучше – он или ХАМАС! К сожалению, пока у евреев вожаком это семя змеи, Ариэль Шарон, – да покарает его Аллах! – такое развитие событий нереально. Недаром даже сами евреи называют его Бульдозером! На Размежевание он пошел лишь потому, что убедил себя, что это он сам из Газы уходит – вот хочу и уйду! Но позволять арабам делать то, что они хотят? Не шутите! И вообще, захват арабами территории Канфей-Шомрона будет для него сущим подарком, чтобы оправдаться перед своими за Размежевание, показать, что он и сейчас не только с евреями, но и с арабами воевать может. Да он просто прикажет ЦАХАЛу смести Мазуза с его гвардией в одну секунду, так что от них и пылинки не останется! И ведь был же у него две недели назад микроинсульт. Взял бы да подох! Без него никто из сионистов ничего не осмелился бы сделать. Так нет, оклемался, порождение Шайтана!

Но вернемся к поселенцам. А вдруг они действительно пойдут в Канфей-Шомрон? Делаем так: отправляем на плато Иблиса человек двадцать для отвода глаз. Посылаем своего человека куда-нибудь, где поселенцы наверняка будут проходить. Пусть он затаится поближе к тому месту, откуда они предположительно выйдут. Как только засечет их, пусть следует за ними и сообщает об их передвижениях. Тогда ловушку мы все-таки устроим! Только не на плато Иблиса, а в другом месте. Но во-первых, об этом не должны знать ни друзья, ни ребята в штабе, ни Абдалла – особенно Абдалла! – а во-вторых, где же ее поставить?

Ближайшие поселения – Санур, Хомеш, Ганим и Кадим были также разрушены во время Размежевания. Получалось, что единственное место, откуда поселенцы могут дойти за ночь – Элон-Море.

* * *

Между тем Коби, не подозревавший, что усатый Ахмед уже побывал в лапах Мазуза Шихаби, старого и давно известного ему врага, стоял у такой же точно карты, только с надписями на иврите, и планировал свою собственную ловушку. По их с отцом плану, как и предположил Мазуз, сверху на скалах должны были расположиться стрелки, которым велено было позволить арабам дать лишь одну очередь по поселенцам, чтобы прижать их к земле – в темноте, издалека, практически вслепую... Отец, правда, закинул удочку, может, позволим дать две очереди, чтобы поселенцы глубже ощутили серьезность ситуации и потом еще сильнее прониклись любовью к своим избавителям. Здесь уже Коби встал на дыбы – одна очередь и ни выстрелом больше. Отец отступил. Но все равно – хотя шансы на то, что кто-то из поселенцев получит ранение, были малы, а на то, что будет убит – очень малы, Коби чувствовал, что не может на это пойти. И не пойти не может. Так вот и сидел он Буридановым ослом, втягивая сигаретный дым, а затем выпуская изо рта один нолик за другим, и цепочка этих нолей приковывала его к грубо побеленному потолку.

Ладно. Давайте подумаем, где расположить солдат. Ясно, что на скалах, но как лучше – напротив выхода из коридора, который тянется от Эль-Фандакумие, или по бокам?

Он задумчиво прикурил сигарету от сигареты. Какая все-таки пакость этот «Ноблесс». Привык он еще во времена, когда был рядовым, а папа денег не давал, воспитывал! Давно пора переходить на что-нибудь полегче типа «LM» или «Мальборо». Слава Б-гу, финансы позволяют.

И в этот исторический миг мудрому Коби, гениальному Коби, пришла, наконец, та самая блестящая идея, которую он так ждал – очередей будет не одна, а две, все как сказал папа. С криком «Аллах акбар!». И стрелять будут из «калашей». Трофейных. Первая очередь будет дана в воздух. Дадут ее с криком «Аллах акбар» не арабы, а кобины орлы. И когда ничего не понимающие, но перепуганные поселенцы, попадав наземь, начнут умолять Б-га совершить чудо и спасти их от верной арабской пули, тогда будет дана вторая очередь – по не успевшим опомниться террористам. После того как террористов добивают, гордые и отважные выученики свирепого рава Фельдмана, только что грозившие все смести на своей дороге, отрывают от грязной глинистой земли щеки, поросшие всем, чем положено у религиозного еврея, и с изумлением видят склонившихся над ними тех самых солдат, с которыми они еще две минуты назад готовы были вступить в крутую драку. Теперь эти несостоявшиеся враги ласково помогают им подняться, хлопают по плечу, поят чаем и усаживают в джипы, а также в случайно оказавшиеся наготове автобусы, которые отвезут незадачливых новоселов обратно в Элон-Море. И те не сопротивляются. А кому сопротивляться? Своим спасителям?

Да, все замечательно продумал Коби, устилая волнами табачного дыма узкое пространство между собственной кудлатой черной головой и небрежно выбеленным потолком. Не учел лишь один фактор. И фактор этот звался Мазуз Шихаби.

* * *

Явился Раджа с совком, чтобы унести наконец паука. С подогнутыми ногами тот выглядел куда менее внушительно, чем тогда на стене, в миг своей горькой кончины. Обнаружилось, что хладным трупом уже занялись набежавшие муравьи, так что, предав тело помойке, слуга вынужден был еще раз вернуться, чтобы протереть пол под оттоманкой мокрой тряпкой.

Мазуз выпустил колечко дыма. Так, а где же сделать настоящую засаду? Что нам скажет карта наша дорогая?..

Вот оно. Ущелье Летучих Мышей. Замечательное место. Помнится, он бывал там примерно год назад. Гладкая, ровная, широкая дорога; по правую сторону, если идти из Элон-Море, – скалы, по левую – кусты. В этих кустах и залягут ребятки. Вот от этого уголка – и вправо. Скалы светлые, известняковые. Фигуры поселенцев хорошо будут видны на их фоне. Когда первый до уголка дойдет и вся их шеренга будет как на ладони, можно по ним открывать огонь. В упор. Всех и положим. Как сказал Пророк, «Гавриил с тысячью ангелов обрушивается на врага». А ЦАХАЛ тем временем пусть в ожидании чешет себе задницу на плато Иблиса.

Жужжание телефона вплелось в слаженное пение ночных насекомых. Ну кто это еще? Почему всегда в тот момент, когда он приходит к какому-нибудь интересному решению, ему мешают? И Аззам с Раджой куда-то задевались. Дисциплинка в отряде та еще! Придется самому брать трубку.

Почти машинально Мазуз это сделал.

– Алло?

– Здравствуйте – говорит – Камаль – Халед – секретарь – сайида – Абдаллы – Таамри. Сайид – Таамри – вынужден был – оторваться – от собственной – свадьбы – чтобы поручить мне – срочно – связаться – с вами – и передать вам – важное – сообщение – которое – он только что – получил – из своих – источников – в израильских – околоправительственных – кругах – в Иерусалиме...

Мазуз попытался было сделать незнакомцу замечание о том, что нет никаких израильских кругов, а есть сионистские, нет Иерусалима, а есть Аль-Кудс, но тот, словно не слыша, продолжал ровным, как у робота, голосом:

– Два с половиной часа назад – премьер-министра Израиля – Ариэля – Шарона...

– Да покарает его Аллах! – успел вставить Мазуз.

– ...увезли – в больницу – в бессознательном – состоянии. Врачи – констатировали – тяжелый – инсульт...

Мазуз онемел.

– Сайид Таамри – просит – чтобы подготовка – к операции – на плато – Иблиса – и все – иные – действия – велись – с учетом – того – что, по его – мнению – в ближайшие – недели – будет не столько – смена – власти – сколько – в значительной – степени – безвластие. Что – передать – сайиду – Таамри?

– Передайте ему, что... что... что... что мы победим! – вдруг неожиданно для самого себя выкрикнул Мазуз.

– Мы победим, мы победим, мы победим, – взволнованно бормотал он еще долгое время после того, как трубка заняла свое законное место на рогатом телефонном рычаге, выполненном в стиле начала прошлого века.

Затем он затих. Схватил пачку «Ноблесса», увидел, что она пустая, резким движением скомкал и зашвырнул под столик, на котором стоял компьютер. Вытащил из ящика новую, вскрыл, достал сигарету, нервно чиркнул зажигалкой. Какая-то мысль шевельнулась в нем, какой-то взрывчатый, сумасшедший и одновременно с этим вполне реальный план, вернее, еще не план – набросок, просверк! Он еще не понимал, о чем речь, но ясно было одно – что-то, еще два с половиной часа назад казавшееся совершенно несбыточным, стало вполне осуществимым сейчас, когда Аллах – великий Аллах, всемогущий Аллах ПО-КА-РАЛ!!! Шарона.

Он схватил стоящую в углу палку, которой иногда лично пользовался при допросах, и начал плясать египетский тахтиб, из которого, как известно, вылупилась знаменитая асая. Плясал, как его когда-то учили в детстве, фехтуя с невидимым противником. А потом, усталый, опустился на край оттоманки, и все встало на свои места. Новый план – простой, ясный и сногсшибательный – раскрылся, как чашечка анемона. И, словно резко очерченные алые лепестки, засверкали детали предстоящей операции.

У него в Эль-Фандакумие триста бойцов. Еще двести в Наблусе. В Бурке и Мухайям-Фариа по сто сорок и наконец в Салеме – девяносто. Итого восемьсот семьдесят. Ну и человек двести в Газе и в Эль-Халиле. Практически весь клан Аль-Наджибов плюс сочувствующие. Незаметно подтянуть часть людей в Эль-Фандакумие и Бурку в течение двенадцати дней не слишком легко, но, в принципе, возможно. В свете потрясающей новости он будет действовать не двумя, а тремя отрядами. Один, как и предполагалось, уничтожает поселенцев. Другой отвлекает ЦАХАЛ на плато Иблиса. А третий... – тут Мазуз не мог сдержать рвущегося наружу шквала эмоций и выдохнул вслух. – Третий захватывает полупустой Канфей-Шомрон!

Да! Да! Сейчас, когда Абдалла Таамри ведет какую-то странную игру, единственный для Мазуза путь к спасению – это захват территории Канфей-Шомрона, но пока Шарон стоял у власти, это представлялось невероятным. И вот – Аллах милостив! – два часа назад это стало возможным. Только нужно действовать молниеносно – неожиданным ударом занять Канфей-Шомрон, тех, кто останется в лагере, взять заложниками и поставить новых правителей перед фактом. Тогда те не сунутся. И оправдание у них будет перед собственным народом – «мы не можем подвергать опасности жизнь наших бойцов!» Как же! Интересуют их чьи-то жизни! Их сейчас только выборы интересуют – у себя в Израиле и здесь, в Палестинской Автономии. Шарону было бы на все плевать, заложники – не заложники, он тотчас же передавил бы Мазуза и его команду, словно скорпионов. А те, кто придут после него, во-первых, побоятся провала на выборах, если по их вине арабы перебьют заложников, а во-вторых, свято верят – чтобы не пришел в Автономии на выборах к власти ХАМАС, надо проявить мягкость. Идиоты! Бесполые идиоты, которые не понимают, что арабы – это настоящие мужчины, и ценят то, что в мужчинах главное, – силу. А мягкость презирают.

Значит, армия будет нейтрализована. А вот поселенцы могут попытаться освободить заложников. Среди них и бывшие спецназовцы есть, а остальные – все служили в боевых частях. И правительство им не указ. Их необходимо уничтожить согласно прежнему плану.

И все же – как провести молниеносный захват военного лагеря прежде, чем к евреям прибудет помощь? Как не дать им связаться со своими и сообщить о нападении? В случаях, когда поиск решения заходил в тупик, у Мазуза было одно проверенное средство – отвлечься. Например, нырнуть в интернет, почитать последние новости, а затем вновь свежим взором окинуть ситуацию. Так Мазуз и поступил. Из различных фалнетовских сайтов он выбрал «Баласан» и сразу полез в новости. Про болячку Шарона пока ничего не сообщают. Ничего, сообщат с минуты на минуту. Пишут, что Газе двое ребят из «ХАМАСа» пытались выпустить по Израилю «кассам», но ЦАХАЛ их самих уничтожил с воздуха. Одновременно начальник сионистского Генштаба Дан Халуц, который так чудесно организовал ликвидацию еврейских поселений полгода назад, теперь торжественно объявил: «У нас нет решения вопроса безопасности юга страны». А левый журналист Феликс Фридман из газеты «Маарив» прокомментировал его слова, что мол, «из-за какого-то городишки по имени Сдерот ЦАХАЛ не будет поднимать планку ответной реакции», тем более что обстрелы ведутся террористами из густонаселенных районов Газы и могут пострадать мирные арабы. «И вообще, добавил он, от «кассамов» еще никто не погиб». Мазуз прочел и обиделся за своих. Как это никто? В одном Сдероте уже убито пять человек и ранены сотни, а сколько погибло в Гуш-Катифе? А вот другой журналист, Авраам Тальберг на страницах «Едиот Ахронот» вещает: «Именно Израиль виноват в том хаосе, который воцарился сейчас в Палестинской автономии. Поэтому сейчас мы должны резко увеличить экономическую помощь населению сектора Газы и тем самым уменьшить непонимание и направленную на нас ненависть. Палестинские родители ничуть не меньше нас с вами хотят видеть своих детей счастливыми». И это говорится о народе, где национальная героиня – мать, вырастившая пятерых шахидов{Здесь: террорист-самоубийца.}! Дебилы!

Ну хорошо. А что в мире творится? Все стоят на ушах из-за того, что в какой-то датской газетенке опубликовали карикатуру на пророка Мухаммада. Вон, уже и до Ливана докатилось!

«В Бейруте манифестанты пытаются прорваться к посольству Дании. Ливанская полиция применила слезоточивый газ. Из района инцидента следуют одна за другой кареты «скорой помощи».

Кареты скорой помощи... Кареты скорой помощи... Вот оно! Что же он сразу не сообразил? Минометы! Два американских «эм-тридцать», калибра 107,7 миллиметров, которые доставили ему с юга, из Омана! Как они эти две бандуры, пусть и в разобранном виде, в Израиль доставили – одному Аллаху известно. Только выложить «Мученикам» пришлось за них хорошие денежки. Зато свои собственные минометы – пусть устаревшие, но других-то нет! И даже с минами. Они тогда здорово промучились с переправкой этого хозяйства в Самарию через израильские КПП! Он уже почти отчаялся получить все это добро! К счастью, в этот момент мировая общественность и еврейские правозащитники вроде дурачков из «Махсом Вотч»{Левоэкстремистская группа, пытающаяся парализовать работу израильских КПП.} подняли вой на весь мир по поводу произвола оккупантов и страданий мирных жителей на дорогах – и сионистское правительство сдрейфило, половину постов сняло! И то провезли еле-еле – в этих самых «каретах скорой помощи», почему он сейчас и вспомнил... Как же ругался потом Мазуз, когда обнаружилось, что сволочи-оманцы его надули и вместо нормальных мин подсунули никому не нужные, газовые, и ладно бы маркированные двумя-тремя зелеными кольцами, а то всего одним и красным!{Химические боеприпасы, снаряженные нервно-паралитическими и общеотравляющими веществами смертельного действия маркируются соответственно двумя или тремя зелеными кольцами, а содержмщие лишь раздражающие вещества – одним красным кольцом.} А вот сейчас именно такие – в самый раз!