Текст книги "Внешняя разведка СССР – России. 1946–2020 годы. История, структура и кадры"

Старший сын Валоушека, Питер Херрман, 1957 года рождения, прекрасно учился в школе, и ожидалось, что у него будут возможности осуществлять вербовку в американских университетах, каких не было у его родителей. В 1972 году «Дуглас» признался сыну, что он разведчик-нелегал, и завербовал его. Москва согласилась оплачивать обучение Питера в университете. Летом 1975 года, вскоре после поступления в Университет Макгилл в Монреале, Питер на непродолжительное время тайно приехал в Советский Союз, где прошел спецподготовку. Отныне он стал разведчиком-нелегалом «Наследник». В 1976 году он перешел из Университета Макгилл в Джорджтаунский университет, где ему было поручено сообщать о студентах, чьи отцы работали в правительстве (особенно если имели пороки в характере, которые можно было использовать), а также о «прогрессивных» студентах и преподавателях, настроенных оппозиционно по отношению к империалистической политике Соединенных Штатов. Ему также было приказано попытаться найти почасовую работу в Джорджтаунском центре стратегических и международных исследований, подружиться с китайскими студентами и собрать о них максимум информации.

К концу учебного года короткая карьера Питера Херрмана в качестве разведчика-нелегала внезапно закончилась. В начале мая 1977 года «Дуглас» был арестован ФБР и поставлен перед выбором: быть обвиненным в шпионаже вместе со своей женой и сыном или работать в качестве двойного агента. Он выбрал второй вариант и в течение двух лет «активно» сотрудничал с американскими спецслужбами, не забыв предупредить Центр о смене своего статуса.

В течение более чем одного года после своего ареста «Дуглас» регулярно и специально делал ошибки и помещал предупреждающие знаки в свои сообщения в Центр в качестве указания на то, что он работает под контролем ФБР. По непонятной причине в Москве не замечали или игнорировали эти сигналы. В начале октября 1978 года советский агент не сообщил, что «Дуглас» перевербован. Вскоре после этого Центр вызвал его на встречу в Мехико с заместителем резидента в Вашингтоне, Юрием Константиновичем Линьковым («Буров»). ФБР приказало «Дугласу» пойти на встречу, чтобы продолжать работу двойного агента. Разведчик-нелегал сразу же сообщил «Бурову», что он и его семья находились под контролем ФБР с весны предыдущего года. Он подозревал, что его предал «Лютцен», сбежавший в Западную Германию в 1969 году. Вероятно, что под этим псевдонимом скрывался перебежчик Руперт Сиглом, который сотрудничал с советской разведкой с 1957 по 1969 год.

«Дуглас» жаловался, что приложил все усилия, чтобы предупредить Центр, но никто не обратил внимания на его предупреждения. Последовавшее расследование обнаружило поразительную историю некомпетентности. Целый ряд предупреждений и намеренных ошибок в сообщениях Валоушека начиная с мая 1977 года остался незамеченным, а сообщения, которые он отправлял в резидентуры в Вене и Мехико, были просто проигнорированы.

В конце сентября 1979 года «Дуглас» вместе с семьей исчез. ФБР помогло им начать новую жизнь где-то под новыми именами простых американских граждан[154]154
  Ch. Andrew, V. Мitrokhin. The Мitrokhin Archive. The KGB in Europe and the West. С 257–259; Шлаен А. Шпион-идеалист. // Зеркало недели.2002 год.23–29 ноября.


[Закрыть].

В 1967 году в США прибыл разведчик-нелегал Анатолий Иванович Руденко («Рыбаков»). Он родился в 1924 году, жил в Москве. В процессе подготовки он прожил несколько лет в Восточной Европе. «Рыбакову» были оформлены документы на имя Хайнца Федора, родившегося в Калише 6 ноября 1927 года. Находясь в Восточной Германии, он прошел обучение как настройщик и наладчик пианино. Перебравшись в Западную Германию в апреле 1961 года, выдавая себя за беженца от коммунизма, он нашел работу во всемирно известной фирме по производству пианино «Стейнвей» в Гамбурге. Хотя Руденко говорили, что его конечной целью являются Соединенные Штаты, в 1964 году он был направлен на работу в компанию по производству музыкальных инструментов в Лондоне, вероятно, для того чтобы освоиться в англоязычной обстановке.

Пребывание «Рыбакова» в Лондоне едва не закончилось крахом. Однажды, возвращаясь из Брюсселя, где он получил свое денежное содержание от сотрудника легальной резидентуры, он был задержан в Хитроу, и у него было обнаружено 500 фунтов стерлингов, которые он не продекларировал. К счастью для разведчика-нелегала, ему попался сочувственно отнесшийся к нему таможенник. Деньги, как он клялся, были его кровными накоплениями, результатом множества лишений в течение многих лет. Ему было позволено оставить у себя 500 фунтов, и против него не было предпринято никаких санкций.

В 1966 году он отправился в Нью-Йорк по туристической визе, и посетил там манхэттенские салоны «Стейнвей энд санз» на 57-й западной улице, где ему была предложена работа с окладом в 80 долларов в неделю. С помощью фирмы «Стейнвей» он получил разрешение на работу и отправился в США по своему немецкому паспорту в июле 1967 года. В Нью-Йорке Руденко стал настройщиком пианино у ряда знаменитостей – среди них был Нельсон Рокфеллер, губернатор Нью-Йорка, потерпевший неудачу кандидат на пост главы Республиканской партии в 1964 году, и будущий вице-президент США.

Проникновение в дома сильных мира сего, кажется, стало для Руденко почти самоцелью. При этом доступ к некоторым из наиболее выдающихся фортепиано Нью-Йорка не давал ему доступа к разведывательной информации.

Находясь под чрезмерным впечатлением от доступа «Рыбакова» к музыкальным инструментам знаменитостей Нью-Йорка, Центр строил подробные планы о назначении его главой новой нелегальной резидентуры, главными целями которой должны были стать миссия США при ООН и интеллектуальный центр Нью-Йорка, делая акцент на сотрудниках, занимающих относительно небольшие должности и имеющих доступ к секретной информации – особенно на одиноких женщинах, чье одиночество делало их уязвимыми в сексуальном плане, и на низкооплачиваемых служащих с большими семьями, открытых для финансового соблазна.

Как раз в тот момент, когда создание новой резидентуры в Нью-Йорке должно было состояться, Центр заметил что-то неладное в его деятельности и поспешил вызвать на родину. В апреле 1970 года разведчик-нелегал прибыл в Москву. В ходе бесед выяснилось следующее. Вскоре после прибытия в Гамбург в 1961 году Руденко познакомился с 32-летней парикмахершей Бертой, которую он предложил завербовать как советского агента. Центр отказался и приказал ему прекратить с ней всякие отношения.

В 1970 году разведчик-нелегал признался, что он не только тайно нарушил инструкции, женился на Берте и взял ее с собой в Нью-Йорк, но и… записывал радиосообщения Центра и занимался их расшифровкой в ее присутствии. Ее родители обнаружили, что он шпион, но считали, что он работает на Восточную Германию. Руденко также признался, что у него была любовная связь с кассиршей Мирой в Пенсильвании.

В качестве составной части операций Центра по ликвидации нанесенного ущерба, Центр приказал ему написать письма Берте и Мире, целью которых было убедить обеих, и в случае необходимости ФБР, что он покинул США из-за краха своего брака. Он сообщал Берте, что считает более невозможным жить с ней вместе, и призывал ее не тратить попусту время, разыскивая его, потому что она никогда его не найдет. В письме к Мире Руденко было разрешено выразить свою любовь к ней и боль от их расставания. Но он объяснил весьма неубедительно, что его неожиданный отъезд из США был единственным способом сбежать от своей жены. Оба письма были опущены в почтовые ящики на территории Австрии, что не давало никаких указаний на то, где находится написавший их человек[155]155
  Ch. Andrew, V. Мitrokhin. The Мitrokhin Archive. The KGB in Europe and the West. C.253–255.


[Закрыть].

С 1961 году в Канаде работал Николай Николаевич Битнов («Альберт»). В качестве «личины» он использовал сфабрикованную версию биографии Леопольда Делбрука, родившегося в Бельгии в 1899 году, эмигрировавшего в Россию вместе со своей семьей в возрасте восьми лет и умершего там в 1946 году. Однако по выдуманной версии карьеры Делбрука, разработанной Центром, он женился на румынке, поселился с ней в Гляйвице в Германии (теперь – Гливице на территории Польши), а затем переехал в Румынию, где умер в 1931 году. Предполагалось, что в Гляйвице у супружеской пары родился сын, Жан Делбрук, чье имя и взял «Альберт». Его супруга Нина Битнова («Гера») взяла в качестве легенды имя мертвого двойника Янины Батаровской, родившейся во Франции в 1928 году и умершей в Литве в 1956 году. В начале 1956 года супруги переехали в Румынию, чтобы легализоваться с помощью разведслужбы Румынии – Главного департамента общественной безопасности (DGSP). В апреле 1957 года, используя удостоверяющие личность документы, сфабрикованные Центром, им удалось получить паспорта в бельгийском дипломатическом представительстве в Бухаресте. Через шесть месяцев они переехали в Женеву, чтобы «Альберт» смог поступить в школу бизнеса и научиться, как действовать в качестве бизнесмена на Западе. С конца 1958 года до лета 1961 года супружеская пара жила в Льеже, легализуя свое бельгийское происхождение, получая новые паспорта, в которых, в отличие от паспортов, полученных в Бухаресте, не было отметки об их проживании в Румынии и которые, соответственно, должны были вызвать меньше подозрений в Северной Америке. В июле 1961 года вместе со своим малолетним сыном, родившимся в Льеже в марте 1960 года, супруги эмигрировали в Канаду.

Центр, вероятно, планировал, что «Альберт» всего через несколько лет должен переехать на территорию Главного противника. Первоначально, однако, ему было приказано, так же как «Харту» десятью годами ранее, закрепиться в Канаде под прикрытием бизнесмена. Несмотря на свою учебу в Женеве, разведчик-нелегал, тем не менее, оказался бизнесменом-неудачником. Вначале он вложил 2000 долларов в предприятие по покупке земель с правом разработки их полезных ископаемых и продавал их горнодобывающим компаниям. Через два года предприятие обанкротилось. Затем он потратил еще 2000 долларов на приобретение директорских прав в автомобильной дилерской сети, ликвидация которой была произведена уже через два месяца. Не желая больше бессмысленно тратить деньги на его планы инвестиций, Центр приказал ему искать место наемного служащего. Просуществовав определенный период времени на пособие по безработице, «Альберт» нашел низкооплачиваемую работу в качестве бухгалтера, которая, как он жаловался, почти не оставляла ему времени для разведывательной работы. Так и не сделав ничего существенного в качестве разведчика-нелегала, он был отозван в Москву в 1969 году. На этом его карьера в советской разведке закончилась.

В мае 1962 года в Канаду прибыл третий советский разведчик-нелегал, Геннадий Петрович Бляблин («Богун»).38-летний москвич, взявший в качестве легенды имя Питера Фишера, родившегося в Софии в 1929 году, отцом которого был немец, а мать – болгаркой. Подобно «Дугласу», он отшлифовывал свою немецкую легенду, живя в Восточной Германии, затем перебрался на Запад в 1959 году, выступая в роли беженца. Центр дал ему три года, чтобы закрепиться, легализовать свой статус и найти работу в Западной Германии, прежде чем отправить его в Канаду.9 марта 1961 года в Ганновере «Богун» женился. Имя супруги и ее оперативный псевдоним неизвестны.

Разведчик-нелегал легализовался как свободный фотокорреспондент – это профессия, которая предоставляла многочисленные возможности и поводы для поездок по всей Канаде и в соседние страны. В феврале 1965 года, следуя инструкциям Центра, супруги переехали в США по иммиграционным визам. Его главной задачей в течение следующих трех лет было фотографирование и добывание разведывательной информации в отношении крупных военных, научных и промышленных объектов на всей территории США.

Однако в 1968 году «Богун» привлек внимание ФБР, и Центр был вынужден спешно отозвать его вместе с женой в Москву. Позднее было обнаружено, что часть его переписки с Центром, переправлявшейся через агента Каро Хусейнджана («Скифа»), была несанкционированно прочитана последним. Этот человек жил в Бейруте, владел ювелирным магазином и выступал в качестве «почтового ящика». В результате проведенного Центром расследования было обнаружено, что письма от «Богуна», датированные 7 апреля и 27 июля 1968 года и направленные через «Скифа», были вскрыты с помощью пара[156]156
  Ch. Andrew, V. Мitrokhin. The Мitrokhin Archive. The KGB in Europe and the West. С 251.


[Закрыть].

Одна из причин «провала» советских разведчиков-нелегалов в годы «холодной войны» была связана с переходом на сторону противника их коллег из Центра. Так, предательство Олега Гордиевского стало причиной задержания как минимум трех разведчиков-нелегалов. Супругов Вадима Михайловича и Ларисы Васильевны Мартыновых («Вест» и «Веста») и будущего Героя РФ Алексея Михайловича Козлова.

В 1960 году в Аргентину прибыл «Вест». Предполагалось, что через несколько лет он вместе с супругой сможет перебраться в США и создать там нелегальную резидентуру. В 1963 году он на несколько месяцев уехал в Западную Европу, где к нему присоединилась «Веста». Новый, 1964 год они встретили в Уругвае. Оттуда перебрались в Аргентину, где и проработали до 9 октября 1970 года – времени своего ареста местной контрразведкой. Через какое-то время власти Аргентины передали их представителям ЦРУ – советские разведчики-нелегалы «согласились» на сотрудничество. На самом деле они готовили свой побег. В январе 1971 года им удалось сбежать и благополучно добраться до советского посольства. В феврале 1972 года они вылетели в Москву. Правда, на родине их ждал неприятный сюрприз. В Центре были уверены, что провал произошел по вине разведчиков-нелегалов. Они же доказывали, что их кто-то предал. Финал этой истории такой. Супругов Мартыновых исключили из партии (по тем временам очень суровое наказание), лишили наград и направили на постоянное место жительства в Калугу. Фактически в ссылку. И только в 1990 году все обвинения с них были сняты[157]157
  Антонов B. C., Карпов В. Н. Нелегальная разведка. М., 2007. С.300–315.


[Закрыть].

«Нелегалы Центра»

В 2014 году в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга известного российского журналиста и исследователя истории спецслужб Николая Михайловича Долгополова «Вартанян». Жизнеописание знаменитых разведчиков Вартанянов по понятным причинам рассказано без лишних подробностей – не обо всем еще можно рассказать. Однако в ней приводится очень интересное интервью с генерал-майором Юрием Ивановичем Дроздовым, многолетним начальником нелегальной разведки.

«– После того как Геворку Андреевичу присвоили звание героя, мне стоило большого труда уговорить нашего руководителя разрешить ему и супруге продолжить работу в особых условиях, – продолжает рассказ Юрий Иванович. – Обычно сотрудников разведки, имевших звание героев, – как мы говорили, за военные подвиги, за кордоном старались не использовать. Просто-напросто сознательно берегли, потому что понимали все превратности жизни нелегала.

К тому времени Вартаняны находились в одной стране, где вели большую работу. Подготовили там очередное вербовочное мероприятие по приобретению агентуры. Но мы сказали: завершаешь эту операцию, сворачиваешь потихоньку всё дело и возвращайся домой. Хватит! Уже сколько лет в таком напряжении. И можете, собственно говоря, на активной нелегальной работе поставить точку, для того чтобы передать весь опыт, который есть, своим товарищам.

Тогда, во время их отпуска, мы встретились – Вартанян, Гоар, я и начальник их отдела, который, жаль, рано ушел из жизни…

Супруги Гоар и Геворк Вартанян

– А фамилия начальника?

– Фамилия его К. – он не рассекречен и вряд ли его имя когда-нибудь станет известно, открытым – мы его никогда не называли. Однако о некоторых мероприятиях, в которых он принимал участие, рассказывалось. В этих материалах К. проходит как «полковник». Вот кто по-настоящему понимал Вартанянов!

– И что – о нем ничего?

– К. сам испытал то, что пришлось преодолеть Вартанянам. Он был и документирован соответствующим образом… Однажды было сделано немыслимое: слепая женщина из чужого и далекого высокогорного селения признала его своим сыном. Теперь у него была «настоящая мать» с арабского Востока.

– А как это получилось? Ведь, судя по фамилии, полковник К. был русским – или наполовину русским?

– Нет, не был он русским. Осетин. Жалко, что таких теперь нет! Когда у К. возникли трудности с проверкой некоторых моментов его легенды, он вступил в переписку со своими легендированными родственниками. Тут учитывался промежуток времени, который был заложен в его истории: больше полутора десятков лет К. не приезжал домой. Выяснили, что «мать» его ослепла. К. убеждал: не будет большого риска, если он встретится с «родственниками», чтобы подкрепить свою легенду…»

Юрий Иванович Дроздов уже ушел из жизни, когда имя «полковника К» все-таки стало достоянием общественности. Это был Владимир Иосифович Лохов, который в 1979–1991 годах занимал должность начальника 1-го отдела Управления «С», руководившего нелегалами Центра.

– Ну хоть намекните, что он успел.

– Боюсь, никто и никогда деталей не приведет. А намекнуть… К. первым из наших, задолго до других, сообщил в Центр о проекте «звездных войн».

– Вы имеете в виду «стратегическую оборонную инициативу» президента Рейгана?

– Именно.

– Полковник К. был начальником Вартаняна?

– Да. Потом, когда «Анри» вернулся окончательно, то работал у него. Готовил, к примеру, нелегала А. Собственно говоря, даже был в определенном смысле руководителем А., решал большую часть задач. Все вопросы, которые надо было решать, они обсуждали. У нелегала А. в то время уже была закончена подготовительная работа, он создал серьезные заделы, участвовал в очень серьезных мероприятиях, был у него хороший багаж…

– Чем же они с Геворком Андреевичем занимались?

– Вам опять подробности? Это была очень серьезная работа, связанная с четким знанием особенностей своего прикрытия. Потому что выбрать в разведке прикрытие – не так просто. Вартанянам это удалось. Именно такая армянская пара в очень трудное время вжилась в среду, где пустили свои корни еще их родители. Они своей работой смогли завести большие, реальные связи. А заведение круга связей еще сложнее, чем кажется. Те выходки авантюрного характера, которыми иногда я занимался, не для них…

– Вот, Вартанян приехал сюда, у него богатейший опыт, огромный. Люди, которые с ним «там» общались, могли массу всего приобрести… Его общение с А. – это было обучение? Или просто такие встречи, с передачей опыта, так сказать?

– Знаете, разведчик-нелегал – это штучная работа, и это человек очень яркой индивидуальности. То, что они сошлись с А. и поняли друг друга, в этом очень большая заслуга Геворка Андреевича. А. уже работал, делал свои шаги, так что Вартанян стал наставником действующего нелегала. У нас таких случаев было за всю нашу историю, насколько я знаю, еще два. Это жена Зарубина…

– Елизавета Горская? Потом получилась знаменитая ныне семейная пара нелегалов.

– Да. И вторая – Африка де Лас Эрас.

– Полковник внешней разведки. Была еще радисткой у Николая Кузнецова в отряде Дмитрия Медведева. Об Африке очень трогательно рассказывала ее ученица – Тамара Ивановна.

– Полковник Африка де Лас Эрас большую часть жизни провела за границей. Ей туда подсылали людей, она их готовила там.

– Юрий Иванович, а еще можно чего-то о Вартанянах, какие-то мелкие детали?

– Стараюсь рассказывать то, что можно, а вот в мелких деталях очень уж много подробностей. Нет, оставим их на потом. Это пускай попозже!

.

– Вы пишете, что Вартаняны общались с адмиралом Тернером, будущим начальником ЦРУ, тогда командующим американскими войсками. Они были близко знакомы?

Еще одна семья нелегалов: Африка де лас Эрас Гавилан и Джованни Бертони

– Однажды, когда мы решали сложную комбинацию, то за сутки «Анри» вылетел на самолете адмирала в США.

– На самолете Тернера?

– Было такое. Командующий американской группировкой на юге Европы в кратчайшие сроки обеспечивал визовыми документами. Надо же было это делать каким-то образом.

Или если у нас кто-то пропадал, или серьезный разведчик оказывался в трудных обстоятельствах, мы иногда обращались к «Анри» для того, чтобы помочь найти этого человека. Например, тех, кто уходил из нашего поля деятельности, из числа американцев. Просили «Анри»: давайте, найдите. И была пара случаев, когда он ставил в тупик скрывавшегося завербованного американца…

– Завербованные не хотели работать, а он их возвращал?

– Несколько по-иному Мы находили человека, выясняли всё, что с ним происходило и как происходило. В результате ставили точки над «i». У нас был случай, когда в одной стране проходила серьезная операция по пресечению вербовки американцами нашего сотрудника путем оказания давления на американца, его разрабатывавшего. Этого американца мы убедили, что он – нужный нам человек. Тот согласился, но потом не выдержал и сбежал. Мы убедились: вилла, на который жил американец, заросла травой. Ясно стало, что он раскрылся перед своими… Начали искать и нашли. Ему нужно было просто сказать, что раз уж ты согласился, то не надо уходить от взаимодействия. Ничего тогда, конечно, не получилось.

– Почему?

– Потому что вся дальнейшая работа должны была проводиться на глазах у американцев, непосредственно там, в Штатах. Но не стал он работать и на американцев, хотя сам был американским гражданином. Скоро нам пришлось это дело закрыть. Но мы всё равно отыскали, где он находился. Мелочь, собственно говоря. Вы о ней сейчас напишете, и там, далеко, конечно, заволнуются, им придется всё это искать, думать, как всё было. Так что страну указывать не надо. Но это была красивая, интересная операция. Наш сотрудник, с которым всё это дело происходило, на пенсии сейчас. Фамилию уж, допустим, не припоминаю.

– Он действовал, как и Вартанян, с женой?

– Нет, здесь пары не было – один. А у Вартаняна потом в основном были разного рода разовые задания. При этом менялись страны, в которых им приходилось бывать. Хотя они очень трудно расставались с обжитым местом…

– Трудно? Но Геворк Андреевич говорил мне о почти ста странах.

– Это неудивительно, ибо иногда для того, чтобы оказаться в нужном месте, надо было улететь совсем в противоположную сторону, а потом оттуда прилететь к месту выполнения задания. Так бывало. Я вспоминаю последнюю такую рабочую встречу, мы сидели на даче, разговаривали.

– У них на даче?

– Нет, не у них, у нас на объекте, где мы с ними всегда встречались.

– В России?

– В России. Обсуждали все эти вопросы. Потом он на меня посмотрел и говорит: «Да, мы должны хорошо всё это обдумать». И Гоар включилась в беседу: «Мы подумаем, проработаем этот вопрос». Они советовались – всегда…

– Может, вопрос несколько смелый: вопросы немирного атома в их интересы входили?

– Ядерной тематикой они непосредственно не занимались, это делали другие. Больше они были привязаны к своей реальной профессии – коммерческой торговле коврами. На этих, собственно, коврах и связи с этими высокими американскими личностями у них и завелись.

…Есть еще один человек, который, может быть, с ними встречался. Это В.

– Человек известный и интересный.

– Он был начальником этого отдела до полковника К. Потом работал в Германии. А сейчас где-то…

– Юрий Иванович, позвольте, так он же был связан с Героем России Козловым?

– Был. Он Козлова из плена выручал. Козлов его хорошо знал, он когда-то его туда провожал. Летал за ним в Германию, чтобы отсидевший несколько лет в юаровской тюрьме Козлов не оказался в трудном положении.

А когда Вартаняны уезжали в последнюю командировку, сказал им, что разработку… ну, определенного объекта… надо завершить и постараться сделать так, чтобы этот завербованный, приобретенный человек продолжил ваши дела.

Через некоторое время я ушел на пенсию. Они вернулись оттуда, хорошо закончили дело. Смогли свернуть большую работу за рубежом, которая до сегодняшнего дня никем не раскрыта. «Анри» исчез. И все те лица, которые проходят у него из числа американцев, других предпринимателей, не могут сказать о том, что они его знали. В душе-то они понимают, а раскрыть то, что они с ним знакомы, не в состоянии. Ведь это повлечет за собой серьезное расследование.

Ну а Вартанянов, как мы знаем, стали активно использовать в работе с молодежью, которая к нам приходила на службу…».

Алексея Михайловича Козлова вместе с супругой Центр предполагал использовать в Алжире. По крайней мере, в этой стране они жили в шестидесятые годы прошлого века. Затем они работали какое-то время в ФРГ, а потом поселились в одной из стран Западной Европы. Возможно, что это Бельгия. Супруга преподавала немецкий язык в школе, которая была аккредитована при НАТО, там учились дети натовских сотрудников. А сам разведчик стал генеральным директором одной крупной химчистки. В 1970 году его жена тяжело заболела и была отозвана на Родину. Через несколько лет она умерла. А он стал работать в одиночку. Ездил по тем странам, с которыми у Советского Союза не было дипломатических отношений и где регулярно возникали кризисные ситуации – в семидесятые годы прошлого века – Ближний и Средний Восток, Израиль и арабские государства. Легализовался он в Италии, где договорился с одной из фирм, что он будет продавать ее продукцию – оборудование для химчисток – по всему миру. За достигнутые успехи был награжден орденом Красной Звезды.

С 1974 года регулярно посещал Иран. В 1977 году он впервые посетил ЮАР. Тогда страна вела работы по созданию атомной бомбы, и Москву очень интересовали достигнутые Кейптауном результаты. Когда разведчик-нелегал сообщил в Центр, что в декабре 1976 года в ЮАР был произведен ядерный взрыв, то ему сначала не поверили. Потом информация была подтверждена.

В 1980 году Алексей Козлов снова посетил ЮАР. И был задержан местными контрразведчиками. Два года он провел в тюрьме, пока его не обменяли на десятерых немцев и одного офицера армии ЮАР, попавшего в плен во время рейда в Анголу[158]158
  Долгополов Н. «По пятницам меня водили на казни…». // Труд.2005 год.20 декабря.


[Закрыть].

По линии 1-го отдела работали и Юрий Анатольевич Шевченко, в будущем Герой России и его жена. Впервые они вышли «в поле» в 1969 году. По легенде Шевченко был художником, проживающим в Париже, но часто путешествующим по всей Европе. В первой половине 70-х его заданием было изучение обстановки в Испании и Португалии. В этих странах в то время царили тоталитарные режимы, не поддерживающие дипломатических отношений с СССР, поэтому разведка с легальных позиций была бессильной. Вот как об этом этапе своей работы рассказывает сам разведчик:

«…Поездки в Испанию и Португалию были по сути боевыми, ведь в начале 1970-х годов у нас с этими странами, где доживали свой век диктаторские режимы, не было дипломатических отношений. Что будет после Франко? Над этой темой я и работал по заданию из Москвы. Информация была крайне нужна, а нужных людей для работы на легальных основаниях там не было.

Как взяться за дело? Ведь я – художник, с чего мне задавать кому бы то ни было вопросы о политической, экономической ситуации? Ответ пришёл сам собой: любой иностранец, приезжающий в новое место, оценивает, прежде всего, можно ли здесь сделать деньги, открыть своё архитектурное бюро, к примеру. И при этом, вкладывая деньги, как обезопасить свой капитал. А у меня – по легенде – был печальный юношеский опыт: ведь я же начинал свою профессиональную деятельность в Бельгийском Конго и застал период революции, а мой отчим, опять же по легенде, открыв там предприятие, потерял из-за политических катаклизмов почти весь наш капитал. И эту историю я с горечью, проникновенно рассказывал своим тамошним коллегам. Поэтому-то и просил сведения о том, как будут развиваться события после ухода Франко. А для этого надо было посещать министерства финансов, экономики, торгово-промышленные палаты, заводить связи среди архитекторов.

Вообще-то разведчик силён не столько своими знаниями, сколько своими связями. Нужно всё время работать над приобретением и развитием связей с носителями секретной информации. И это особый труд. Ты пропускаешь «через себя» сотни людей, а обнаруживаешь при этом только одного более или менее пригодного для своих целей человека. Вот и тогда информация добывалась с трудом. Я задался вопросом: где проводят досуг, где отдыхают носители информации? Решение пришло: надо было записаться в элитный клуб, что не просто. Я выбрал клуб с шахматной секцией, поскольку неплохо играю в шахматы. Для этого требовались две рекомендации от членов клуба со стажем не менее года. Потом эти рекомендации ещё должны были рассматриваться клубом. Но мне такой долгий путь не подходил. И тут – везение! Человек, с которым велись переговоры о вступлении в клуб, оказался руководителем именно шахматной секции, и мы сразу сели играть. Полтора часа пролетели, как пять минут. Я ему понравился, и он принял меня в клуб, а для соблюдения формальностей подписал две рекомендации у случайно оказавшихся рядом членов клуба.

И тут – снова крупное везение: в шахматной секции состояли посол Испании в ООН, крупнейший журналист-международник, отставной генерал, личный друг Франко, который чуть ли не каждую неделю пил у него чай. Я стал постепенно расспрашивать об интересующих меня вопросах, то есть занимался получением информации «втёмную». Центр это одобрял.

Прояснением ситуации в Испании я занимался и на натовской военной базе на одной из тогдашних испанских территорий. Для выполнения задания нужно было познакомиться с военными, служившими на базе. По традиции стал выходить с мольбертом на улицу, по которой шли на службу военные. С двумя из них завязался разговор. Пригласили выпить вина, хорошо провели время, подружились, выходные начали проводить вместе.

А я всё ждал, когда поступит приглашение поехать на саму базу, где точно состоялся бы доверительный разговор. Так и случилось! У меня уже была заготовлена тема: мол, все газеты пишут, что продления срока присутствия базы не будет, Франко против этого. Военные с базы рассказали, что за пять дней перед моим визитом приезжал сам Александр Хэйг и проводил секретное заседание о будущем базы. Я начал задавать уточняющие вопросы и получил совершенно секретную информацию из первых рук, противоречащую публикуемой в СМИ. Мне рассказали об условиях аренды, на сколько лет будет её продление, как предполагается задействовать эту базу. Узнал всё, что говорил Хэйг на секретном совещании о продлении американского присутствия, о том, как планируется ситуация «после Франко». Эту информацию я быстро направил в Центр, после чего сам отправился в Москву – мне объявили благодарность и вручили личный подарок от Юрия Владимировича Андропова, председателя КГБ СССР, за хорошо проведённую работу. И. выговор в личное дело за проникновение на базу. (Надо сказать, что у меня за годы службы было два выговора, каждый из которых сопровождался подарком от Андропова.)