Текст книги "ГРУ в Великой Отечественной войне"

Советская разведка была в курсе того, что Великобритания начала работу над созданием нового оружия на основе расщепления ядра урана. Эту информацию в сентябре 1941 г. получила лондонская резидентура внешней разведки НКВД от своего агента Дональда Маклина («Гомер»). А коллеги из военной разведки, опередив конкурентов, узнали об этом еще 3 августа 1941 г. Сведения о начале работ по созданию атомной бомбы в Англии и США сотрудник легальной лондонской резидентуры ГРУ полковник Семен Кремер («Барч») получил от немецкого физика Клауса Фукса, одного из ценнейших агентов, связанных с атомным шпионажем.

После нападения фашистской Германии на Советский Союз Фукс принимает решение помочь стране социализма. Помочь он мог только одним способом, тем более что разделял возмущение простых англичан тем, как их страна выполняет свои союзнические обязательства. Осенью 1941 г., в одну из поездок в Лондон, он связался со своим знакомым, эмигрантом из Германии доктором Юргеном Кучински, который, по мнению Фукса, мог помочь ему выйти на сотрудников советской разведки. Кучински, один из руководителей Компартии Германии, был хорошо знаком с послом СССР в Великобритании И.М. Майским, которому и сообщил о предложении Фукса. В свою очередь, Майский, недолюбливавший резидента НКВД в Лондоне Чичаева, рассказал о Фуксе резиденту ГРУ военному атташе Склярову, который поручил встретиться с Фуксом своему секретарю Кремеру.

И.М. Майский познакомил Фукса с Кремером. И хотя Кремеру никто не поручал заниматься проблемой ядерной физики, он сразу же заинтересовался ею и договорился о способах связи с немецким физиком. Иногда пишут, что Фукс сам пришел в советское посольство и предложил свои услуги. Но это не так. Несмотря на то что он занимался теоретической физикой и вроде бы был кабинетным ученым, не нужно забывать, что в свое время он находился на нелегальном положении и имел опыт конспиративной работы. Кремер позже утверждал: «Я хорошо помню, что в советское посольство Фукс никогда не приходил. О встрече мы договорились через доктора Кучински. Она состоялась на одной из улиц Западного Лондона ночью. К этой встрече я готовился очень тщательно, постоянно проверялся…» Во время встречи Фукс рассказал Кремеру о начале работ по созданию атомной бомбы в Англии и США. А на вопрос Кремера, почему он решил передать эти сведения Советскому Союзу, ответил, что СССР необходимо иметь свою бомбу для обеспечения собственной безопасности. В сделанном им 27 января 1950 г. заявлении сотрудникам английской контрразведки он так объяснил мотивы своего поступка:

«В это время у меня не было ни малейших сомнений в правильности советской внешней политики, и я был уверен в том, что западные союзники сознательно способствуют тому, чтобы Советский Союз и Германия полностью истощили себя в смертельной схватке. Я не испытывал ни малейших колебаний, передавая советским представителям всю известную мне информацию, хотя я старался, по крайней мере вначале, сообщать им только результаты моих собственных исследований».

При следующей встрече с Кремером, состоявшейся также на одной из улиц Лондона, Фукс передал ему большой блокнот с материалами об английском проекте «Тьюб эллойз». В основном это были его собственные исследования, копии его обзоров и докладов. Кремер отнес полученные материалы в резидентуру, откуда они дипломатической почтой ушли в Москву. В ответ из Центра пришла телеграмма с приказом не прерывать связи с Фуксом.

Но весной 1942 г. контакты Фукса с лондонской резидентурой ГРУ по не зависящим от него причинам прекратились. Кремер был отозван в Москву. Почему-то Фукса он никому не передал. Потеряв связь, тот снова обратился к Юргену Кучински, который на этот раз нашел связника гораздо ближе – познакомил его со своей сестрой Урсулой. Их первая встреча состоялась летом 1942 г. Центр хотел было поручить работу с Фуксом Юргену, но тот уже и так достаточно много работал по заданиям советской разведки и от дополнительной нагрузки отказался. Фукса поручили Урсуле Кучински. Она была его оператором до ноября 1943 г. Этой работе придавали столь важное значение, что начальник Разведупра дал указание Склярову использовать Аптекаря только для связи с Урсулой Кучински, а Урсуле – вести работу только с Фуксом[25]25
  Лота В. ГРУ и атомная бомба. – М., 2002. С. 93.


[Закрыть]. За время этой работы она передала в Центр много ценнейших сведений. Об объеме и характере информации от Фукса можно судить по следующей выдержке из секретного меморандума директора ФБР Э. Гувера специальному помощнику президента США контр-адмиралу С. Сауэрсу от 2 марта 1950 г.: «В соответствии со своим намерением передавать Советскому Союзу только результаты своих собственных работ Фукс передавал советскому агенту копии всех докладов, подготовленных им в Бирмингемском университете… Помимо копий документов, автором которых он был сам, Фукс действительно сообщил советскому агенту в общих чертах о научно-исследовательских работах в рамках программы «Тьюб эллойз» в Великобритании и о создании небольшой экспериментальной станции по изучению процессов диффузии урана на базе одного из заводов министерства снабжения в Северном Уэльсе (объект «Долина»). Он сказал, что никакой проектно-конструкторской информации по этой экспериментальной станции и используемому на ней инженерному оборудованию он советским агентам не передавал. Кроме того, он сообщил русским, что аналогичные исследования проводятся также в Соединенных Штатах и что между двумя странами существует сотрудничество в этой области».

К. Фукс успешно работал в Бирмингеме до ноября 1943 г. Дальнейшую его судьбу определило соглашение, подписанное Черчиллем и Рузвельтом в Квебеке 19 августа 1943 г., по которому Англия и США объединяли свои усилия в создании атомной бомбы. В результате Фукс получил приглашение от руководителя лаборатории в Лос-Аламосе Р. Оппенгеймера продолжить свою работу в США. Он ответил согласием и уже 22 ноября 1943 г. получил въездную визу.

В этот же день Фукс встретился с Урсулой и сообщил ей о предстоящей поездке в Америку. Во время следующей встречи Кучински передала ему инструкцию для установления контакта с американским связником по имени Раймонд. 28 ноября на американском судне «Андрес» Фукс вместе с тридцатью другими английскими учеными отплыл из Ливерпуля в Норфолк, штат Вирджиния.

В 1946 г., после испытания атомной бомбы, Фукс, как и большинство участвовавших в проекте английских ученых, вернулся в Великобританию. 1 августа 1946 г. США приняли так называемый «Акт Макмагона», запрещавший всякое сотрудничество с другими странами в ядерной области. Америка, попросту говоря, обманула союзника, воспользовавшись английскими научными разработками и ничего не дав взамен. Поэтому английское правительство приняло решение о создании собственной атомной бомбы, работы над которой начались в 1947 г. Фукс возглавил теоретический отдел проекта, так как едва ли кто-либо другой знал в этой области больше, чем он. Связь с советской разведкой в Англии возобновилась (теперь уже с разведкой МГБ, что было оправданно, поскольку атомную программу Советского Союза курировало ведомство Берии).

Как английские, так и американские спецслужбы знали о том, что существует утечка информации по атомному проекту, причем было известно, что в США она происходила из британской военной миссии. Английская контрразведка, проверив все досье, всерьез заинтересовалась Фуксом и взяла его в разработку. За ним тщательно следили, прослушивали телефонные разговоры, проверяли корреспонденцию – но тщетно, никаких доказательств его шпионской деятельности найти не удавалось. Фукс был опытным агентом, встречался со связниками редко и в условиях строжайшей конспирации, в остальное время его жизнь ничем не отличалась от жизни коллег. Однако кое-что тщательное наблюдение все же дало – оно помогло контрразведчикам составить психологический портрет объекта разработки.

К тому времени ученый уже начал подумывать о том, чтобы уйти из атомного проекта. Его отец принял решение переехать в ГДР, что давало Фуксу формальный повод сменить место работы. Однако дело было не в этом. Война закончилась, соотношение сил в мире изменилось, начиналась «холодная война». В новых обстоятельствах он уже не столь был уверен в этической оправданности своих действий. Он был слишком многим обязан Англии, чтобы продолжать в новых условиях работу против страны, ставшей его второй родиной. Сказывалась и психологическая усталость от многолетней работы в условиях повышенного риска, даже более повышенного, чем на самом деле, потому что все время своей тайной работы Фукс был уверен, что в случае разоблачения ему грозит смертная казнь. Внутренний разлад, депрессия – позднее он назовет свое тогдашнее состояние «контролируемой шизофренией».

Этим его состоянием воспользовались опытные психологи из МИ-5. После серии бесед изощренными психологическими приемами они заставили Фукса признаться в работе на советскую разведку. Суд над ним состоялся 1 марта 1950 г. Приговор был – 14 лет тюрьмы. Был он осужден не за измену, а в соответствии с законом о защите государственных секретов по статье, максимальная мера наказания по которой составляла 14 лет, которые Фукс и получил.

Вот как вспоминает об этом моменте своей жизни сам Фукс:

«…Из всего судебного заседания я запомнил только ступеньки, которые вели к отгороженной от всего зала скамье подсудимых. Когда я, не видя ничего вокруг себя, сел на нее, мой защитник, наклонившись ко мне, спросил: «Вы знаете, какое вас может ожидать максимальное наказание?» «Да, – сказал я, – я знаю, это – смертная казнь». «Нет, – сказал он, – максимальная мера наказания за это – 14 лет тюремного заключения». Самое странное, что я ничего в этот момент не почувствовал. Я был уверен, что меня ожидает смертная казнь, смирился и был готов к этому. В этом как раз и заключалась моя ошибка – настоящий разведчик должен был драться, бороться за жизнь до последнего. А затем я вдруг почувствовал то, что и должен был почувствовать в моей ситуации смертник, которому неожиданно говорят: тебя не казнят, ты будешь жить…»

Тяжелое душевное состояние Фукса усугублялось еще и тем, что Советский Союз на официальном уровне отказался от него. 6 марта 1950 г. ТАСС опубликовало заявление по поводу процесса над Фуксом:

«…Выступивший на этом процессе в качестве обвинителя генеральный прокурор Великобритании Шоукросс заявил, что будто бы Фукс передавал атомные секреты «агентам советского правительства». ТАСС уполномочен сообщить, что это заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен Советскому правительству и никакие «агенты» Советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

Это не значит, что советская разведка бросала своих работавших за границей сотрудников и агентов – при малейшей опасности для их спасения делалось все возможное и невозможное. Но при одном условии – если они не признавались. В то время в советской разведке существовало жестокое правило: признавшийся разведчик – предатель. По этой причине многолетнему забвению было предано имя Рихарда Зорге. По этой же причине Советский Союз отказался и от Фукса. (Кстати, Фукс, признавая факт собственной работы на советскую разведку, практически никого не выдал. Он назвал только одно имя, да и то под давлением неоспоримых улик, представленных ФБР, – опознал своего американского связника Гарри Голда.)

Но для ГДР Клаус Фукс по-прежнему оставался немецким коммунистом. Как вспоминала его вдова Грета Кельсон-Фукс, «в ЦК сразу же стали думать, как помочь, по крайней мере, как приободрить Клауса в тюрьме, дать ему понять, что в ГДР не забыли и ждут его. Я уже не говорю о том, что это был очень деликатный вопрос, решить который необходимо было, не затрагивая интересы советских товарищей…».

В английской тюрьме Фукс провел 9 лет. В июле 1959 г. власти ГДР его обменяли, и он тут же вылетел в ГДР, обосновавшись в Дрездене. Там он встретил свою старую знакомую, еще по недолгому пребыванию в Париже в 1933 г. – Грету. Вскоре они поженились и прожили вместе 28 лет – до самой кончины Клауса Фукса в 1988 г. В ГДР Фукс возглавил Институт ядерных исследований в Россендорфе, показав себя не только ученым, но и прекрасным организатором науки. Коллеги вспоминают его как выдающегося ученого и как прекрасного человека, полностью чуждого всякого высокомерия, простого, доброжелательного и внимательного к людям. В общем-то, наверное, правы те, кто утверждает, что если бы не работа на советскую разведку, то Клаус Фукс мог бы достичь в жизни гораздо большего, войти в число самых крупных ученых ХХ века, стать нобелевским лауреатом. Он выбрал другую судьбу, работая не на собственную научную карьеру, а, говоря современным языком, на ядерный паритет – то есть на мир…

Клаус Фукс был не единственным, кто поставлял СССР сведения об атомной бомбе. И, что интересно, пока шла война, из Великобритании поступало больше информации о проекте, чем из США.

«В декабре 1942 г. лондонская резидентура получила подробный отчет об атомных исследованиях в Британии и Соединенных Штатах от агента-коммуниста, работавшего под псевдонимом «К» (курсив наш. – Авт.). Владимир Барковский, руководитель отдела научно-технической разведки в резидентуре, позднее докладывал, что «К» работает на нас с радостью, но… отвергает малейшие намеки на финансовое вознаграждение». С помощью дубликатов ключей, лично изготовленных Барковским по слепкам, сделанным «К», тот смог достать множество секретных документов как из своего сейфа, так и из сейфов своих коллег. Самой ценной, по мнению Центра, была информация о «строительстве урановых реакторов». По меньшей мере, еще двое ученых (псевдонимы «Мур» и «Келли») передавали информацию по различным аспектам «Тьюб эллойз». Но Фукс был самым результативным из всех.

Говоря о деятельности лондонской резидентуры ГРУ во время войны, нельзя не рассказать об англичанке Мелите Норвуд («Холы»), которая, как оказалось, была агентом советской разведки с 1937 г.

Она родилась в 1912 г. в Англии. Ее отцом был латышский политэмигрант, большевик Александр Зирнис, матерью – англичанка, активистка женского социалистического движения. А. Зирнис («товарищ Саша»), переплетчик по профессии, приехал в Великобританию, спасаясь от преследования царской охранки, и вскоре занял видное место в британском коммунистическом движении. Главным в его деятельности в Англии был перевод на английский язык работ Ленина и других лидеров РСДРП. Кроме того, он был основателем и первым редактором еженедельной газеты «The Southern Worker» («Южный рабочий») и журнала «Labour and Socialist Journal» («Трудовой и социалистический журнал»). В мае 1919 г. 37-летний Александр Зирнис умер. Оставшись после смерти мужа с двумя дочерьми на руках, мать Мелиты переехала в городок Крайстчерн под Борнмутом, где проживала довольно многочисленная колония русских политэмигрантов.

Разразившаяся в начале 30-х гг. Великая депрессия застала Мелиту студенткой Саутгемптонского университета, где она изучала латынь и логику. Теперь было не до логики, и девушка отправилась в Лондон в поисках работы. Ей повезло: в 1932 г. она устроилась на работу секретарем в Британскую ассоциацию по исследованию цветных металлов (БАИЦМ). В 1935 г. вступила в полулегальную Коммунистическую партию Великобритании.

В 1937 г. Мелита вышла замуж за учителя математики Хилари Норвуда, который также был коммунистом. В этом же году, по рекомендации одного из основателей Компартии Великобритании, с ней встретился сотрудник Разведупра, после чего она дала согласие стать агентом советской военной разведки. Причем в дальнейшем она работала исключительно по идейным соображениям, категорически отказываясь от любого материального вознаграждения, хотя нельзя сказать, чтобы они с мужем были так уж богаты.

Правда, ее карьера разведчицы едва сразу же не закончилась. В 1938 г. была разгромлена разведгруппа, работавшая в Вуличском арсенале под руководством Перси Глейдинга – убежденного коммуниста и хорошего организатора, но крайне неумелого конспиратора. В его записной книжке полицейские нашли и номер телефона Мелиты, причем Глейдинг никак не был связан с ней по разведке, а только по партийной работе. Однако ей повезло – обошлось без последствий.

Первоначально Норвуд не входила в число основных агентов, хотя была личным секретарем директора БАИЦМ. Но в сентябре 1941 г. в Англии начались работы по созданию атомной бомбы, для которых ассоциация проводила исследования свойств цветных металлов, в частности урана. При этом большая часть документов, касающихся атомного проекта, проходила через руки начальника Норвуд, так что она могла передавать своему оператору (вероятно, это была Урсула Кучински) большое количество секретных документов, относящихся к программе «Тьюб эллойз». Разумеется, информация, передаваемая «Холой», не ограничивалась атомными секретами. Документальные материалы, добываемые Норвуд в БАИЦМ, практически всегда находили применение в советской промышленности.

Информацию об английском ядерном проекте Норвуд продолжала передавать и после войны. Это было особенно важно ввиду того, что из-за предательства шифровальщика канадской резидентуры ГРУ Гузенко английской контрразведкой МИ-5 были арестованы Аллан Мей (в марте 1946 г.) и Клаус Фукс (в январе 1950 г.), основные английские информаторы по атомным вопросам. Кстати, после войны «Холу» никак не могли поделить между собой ГРУ и внешняя разведка МГБ. Первоначально при поддержке Берии победило МГБ, после чего оператором «Холы» стал сотрудник лондонской резидентуры ПГУ МГБ Н. Островский. Но когда в мае 1947 г. ГРУ и ПГУ МГБ были объединены в Комитет информации (КИ), военная разведка вернула себе контроль над Норвуд, и ее операторами стали сотрудники ГРУ Галина Турсевич и Евгений Олейник.

В апреле 1950 г., после осуждения Фукса и расследования MИ-5 по делу успевшей выехать в ГДР Урсулы Кучински, «Хола», в целях ее безопасности, была временно законсервирована. Контакт с ней возобновился в ноябре 1951 г., после расформирования КИ. Тогда же Норвуд вновь была передана на связь легальной лондонской резидентуре ПГУ МГБ.

В 1958 г. Мелита Норвуд была награждена орденом Красного Знамени. В 1962 г. ей была установлена от ПГУ КГБ пожизненная пенсия в размере 20 фунтов стерлингов в месяц, но, как уже говорилось, она работала из идейных соображений и отказалась от этих денег. В 1972 г., после выхода на пенсию, Норвуд прекратила отношения с советской разведкой, но продолжала оставаться убежденной коммунисткой. Когда после подписания в 1975 г. Хельсинкского соглашения наступил период разрядки, Норвуд дважды посетила СССР в качестве туристки. В 1979 г., во время второй поездки, она получила свой орден Красного Знамени.

После того как в 1986 г. умер муж Мелиты Норвуд, она стала жить одна. По-прежнему активно участвовала в левом движении, а также каждую субботу покупала по три десятка экземпляров коммунистической газеты «Морнинг стар» и раздавала знакомым. Соседи считали ее милой пожилой леди, имеющей небольшой коммунистический «пунктик». И как же были они потрясены 11 сентября 1999 г., когда лондонская «Таймс» на первой полосе поместила огромную фотографию Мелиты Норвуд и статью, в которой рассказывалось о ее работе на советскую разведку. Журналисты узнали об этом из только что опубликованной книги «Архив Митрохина: КГБ в Европе и на Западе», авторами которой были профессор Кембриджского университета Кристофер Эндрю и бывший сотрудник ПГУ КГБ Василий Митрохин.

Сенсационная публикация отозвалась колоссальным скандалом. «Теневой» министр внутренних дел консерватор Энн Виддекомб потребовала от правительства немедленно представить разъяснения по делу Норвуд. В результате министр внутренних дел Великобритании Джек Стро был вынужден признать, что британская разведка еще в 1992 г. узнала имена, адреса и послужные списки бывших советских агентов, но не сообщала о них, так как ее руководству очень не хотелось признавать, что под носом у английских спецслужб работали шпионы, о которых они ничего не знали. Что касается Мелиты Норвуд, то власти решили не привлекать ее к суду – судить 87-летнюю леди за шпионскую деятельность, которую она прекратила 25 лет назад, значило выставить себя на посмешище перед всем миром.

История пожилой леди не единственная сенсация конца прошлого века. В 1940 г. в Лондон перебрался опытный советский разведчик, резидент международной сети Ян Черняк («Джен»). (См. разд. «Румыния», «Швейцария», «Канада».) В октябре 1938 г., после заключения Мюнхенского соглашения, он переехал из Чехословакии в Париж, а перед самой оккупацией французской столицы гитлеровскими войсками летом 1940 г. вернулся в Цюрих. Затем он отправился в Англию, откуда, находясь в относительной безопасности, руководил своей нелегальной резидентурой, которая после нападения Германии на Советский Союз еще более активизировала работу и в годы войны превратилась в мощную разведывательную организацию, включающую в себя около 35 источников ценной информации, в большинстве своем работавших бескорыстно.

С началом Второй мировой войны перед советскими разведчиками в странах Европы встала проблема налаживания связи. Одни резидентуры полностью потеряли контакт с Центром, иной раз на несколько лет, другие укрупнялись, группируясь вокруг немногих действовавших радиопередатчиков. Но проблему Черняка радиопередатчики не решали, и это было одной из причин, по которой он перебрался в Лондон. Научно-техническую информацию не зашифруешь и не передашь ключом, как военную и политическую. Это десятки и сотни листов текста, чертежи, образцы. (Кстати, образцы перевозились через границу замаскированные… в тортах. Расчет был правильный – ни один таможенник без крайней необходимости потрошить торт не станет.)

В Москву уходили данные о немецких запасах никеля, вольфрама, олова, количестве построенных новых самолетов и маршрутах их перегонки. Когда в Германии приступили к созданию нового образца танка и отработали техническое описание и инструкцию по ведению боя, то в скором времени эта документация также была в Москве. А перед Курской битвой Черняк отправил в Центр материалы о присадках к стальным сплавам, из которых немцы изготовляли орудийные стволы. Благодаря этим сведениям живучесть стволов артиллерии Красной Армии также была повышена в несколько раз.

10 июня 1942 г. директор Московского Радиевого института академик В.Г. Хлопин направил начальнику ГРУ генерал-майору Панфилову следующую записку:

«…Если Разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах по проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщить эти данные в спецотдел АН СССР…»

В ГРУ внимательно проанализировали свои агентурные позиции в Англии и в июле 1942 г. дали нелегальному резиденту в Лондоне Яну Черняку указание приступить к вербовке сотрудника Кавендишской лаборатории Кембриджского университета Аллана Мея, который был известен своими левыми взглядами и с симпатией относился к СССР.

Будучи опытным вербовщиком, к тому же хорошо разбирающимся в технических вопросах, Черняк успешно выполнил задание Центра. Он установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая советским представителям сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь в борьбе с фашизмом.

В апреле 1942 г. Мей получил приглашение сэра У. Эйкерса, ответственного за безопасность «Тьюб эллойз», к сотрудничеству «в одном секретном проекте». Мей ответил согласием и с начала мая присоединился к группе физиков, работавших в Кавендишской лаборатории в Кембридже. А вскоре на него вышел Ян Черняк.

О том, как проходила вербовка Мея, рассказывает российский автор В. Лота в своей книге «ГРУ и атомная бомба». В 1936 г. Мей снова побывал в Советском Союзе. Там у него установились дружеские отношения с одним из советских физиков, с которым они переписывались до 1939 г. В начале 1942 г. военная разведка получила от советского физика письмо к Мею, которое было переправлено Черняку. Дальнейшее зависело исключительно от профессионального умения разведчика. Приведем цитату из книги В. Лоты:

«Джен (Ян Черняк. – Авт.) выяснил адрес и домашний телефон А. Мея и однажды вечером позвонил ему. Представился. Сообщил о том, что привез ему письмо от старого друга. Мей согласился принять незнакомца с континента…»

Ученый согласился встретиться. Но спешить не следовало. Черняк сказал, что занят и сможет посетить ученого лишь дня через два.

Вечером в первых числах февраля 1942 г. Я. Черняк под чужим именем посетил квартиру Мея и вручил ему письмо. Ученый прочитал короткое послание из далекого Советского Союза и неожиданно для Черняка задал ему странный на первый взгляд вопрос:

– Я действительно был в этой стране. Но никто и никогда не писал мне письма оттуда на дорогой бумаге с водяными знаками. Это же не Англия.

Я. Черняк понял намек сразу и поспешил успокоить Мея. Он сказал ученому, что было бы крайне неосторожно везти через всю Европу письмо, написанное на газетной бумаге. Да, в России сейчас для обычной переписки такую бумагу не используют. Но это особый случай».

Итак, начало разговору положено. Дальнейшее для опытного вербовщика было уже делом техники. Мей знал об обещании Черчилля оказать техническую помощь Советскому Союзу и был, как и большинство англичан, возмущен тем, что премьер не выполняет своих обещаний. Кроме того, он знал и о том, что немецкие физики тоже занимаются атомными исследованиями, опасался, что Германия сможет опередить англичан в создании атомной бомбы, рассчитывая, что русские успеют быстрее[26]26
  Лота В. ГРУ и атомная бомба. – М., 2002. С. 126.


[Закрыть].