Текст книги "Три рассказа. Выпуск №5"

Заметки кладоискателя
Выпуск №5
Александр Григорьевич Косарев

© Александр Григорьевич Косарев, 2017

ISBN 978-5-4483-8752-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сокровище дровяного склада

Мы сами пишем сценарий своей жизни. Сделай свой увлекательным…

В какие только места не заносила меня страсть к поискам старинных сокровищ! Сколько городов, стран, болот, пустынь и озёр были мною изучены и отработаны с применением всевозможных поисковых технологий и аппаратуры. А уж со сколькими людьми я вёл разговоры о кладах всех размеров и эпох…, их вообще не сосчитать. Но, честно сказать, из всей этой громады самой разной информации больше всего мне запомнилась история о действительно необычном кладе, которую поведал мне бывший одноклассник, с которым я поддерживаю дружбу уже более полувека. И больше всего мне в его пространном повествовании понравилось то, что для открытия просто грандиозного клада, заложенного московским домовладельцем во времена НЭПа, был использован всего один поисковый инструмент – обычный колун.

Пусть простят меня читатели, но посвящать их в данную кладоискательскую быль я буду достаточно медленно, с множеством, казалось бы, совершенно несущественных подробностей. Но поверьте бывалому поисковику, во многих моих поисковых приключениях решающую роль сыграли именно мелочи. Впрочем, хватит уже вступительных речей, пора передать слово основному рассказчику.

«Эту историю рассказала мне моя бабушка – Татьяна Петровна Мозгачёва в далёком 1961 году. Немногие теперь помнят, что именно в апреле того года вся наша страна праздновала первый полёт в космос Юрия Гагарина. Мы, мальчишки, конечно тоже не могли пройти мимо этой животрепещущей темы. Частенько собираясь на чердаке старинного деревянного особняка, расположенного в Малом Головине переулке, наша компания мечтала о предстоящей взрослой жизни. Там мы взахлёб спорили о будущих полётах на иные планеты и прочих в ту пору фантастических проектах. Но когда аргументы заканчивались, возвращались к чисто мальчишечьим развлечениям – копались в мусоре сильно захламлённого чердака, воображая себя опытными кладоискателями.

Из всей нашей компании повезло только Борису Эйку, ведь именно он однажды на самом деле отыскал большой керамический сосуд, на дне которого лежали пять царских монет достоинством по 15 рублей. Не споря, мы решили разделить их поровну, поскольку нас тоже было пятеро. Но Борис (т.к. он был самый старший из нас) захотел предварительно почистить сильно закопченные монеты. Заодно он хотел продемонстрировать их своему деду как доказательство его, несомненно удачного «чердачного» подвига.

Это происшествие случилось в среду, а уже в пятницу меня вызвали прямо с урока в учительскую, где у окна сидели все мои сотоварищи по чердачным приключениям, а за столом напротив еле-еле уместился грузный дядька в сером свитере и сильно измятом коричневом пиджаке. Все мы тогда учились в школе №610, которая стояла на углу Малого Головина переулка и улицы Сретенка. Она и сейчас расположена на том месте, где прежде высился православный храм, снесённый в начале 30-х годов прошлого века.

Так вот, тот мужчина в мятом пиджаке оказался оперативником из самого МУРа (Московский уголовный розыск)! Он долго расспрашивал нас о том, где, кто и сколько каждый нашёл монет. Затем попросил проводить его на то самое место, где был найден этот кладик. Однако присутствовавший при допросе завуч разрешил ему взять только двоих из нас в качестве провожатых. В общем, показывать чердак пошли я и Борис. С большим трудом протиснувшись в окошечко над входным крыльцом, оперативник долго копался в чердачном мусоре, поднимая тучи едкой пыли. Тщательно перетряхнув все найденные по ходу дела горшки и прочие ёмкости, работник МУРа напоследок наказал нам никому не рассказывать про нашу находку и только после этого разрешил идти по домам.

Едва он скрылся из глаз, как я накинулся на Бориса с обвинениями в предательстве нашего кладоискательского сообщества. Но тот клялся и божился в том, что никакой милиции лично он ничего не говорил. Вскоре выяснилось, что когда мой приятель притащил закопченные монеты домой и принялся отчищать их на кухне керосином, то их увидел его дед – старый будёновский вояка. Недолго думая, он сгрёб монеты в карман и отправился с ними (от греха подальше) в ближайшее (61-е) отделение милиции. Дежурный прямо при нём сообщил о находке в МУР, откуда пообещали на следующий же день прислать своего дознавателя…

Разумеется, сохранить в тайне столь необычайное происшествие я не мог и со всех ног помчался к своей бабушке, с которой всегда делился своими детскими секретами и проблемами. Она внимательно выслушала мой сбивчивый рассказ и после этого коротко упомянула о том, что во время войны (ВОВ) в подвале нашего дома №3 (корп. 2) был найден куда как более грандиозный золотой клад. Но далее никаких подробностей не последовало, и весь остаток дня я упорно размышлял о том, чьё же это могло быть золото, и почему его нашли именно во время войны?

Вечером того же дня, когда к бабушке приехала её подруга Алевтина Илларионовна, с которой она училась ещё в царской гимназии, я решил раскрутить её на несколько большую откровенность. Вскипятил на кухне чайник и принёс его старым подругам в качестве этакой невинной взятки. Заодно (расставляя на столе чашки, вазочки с конфетами и баранками), я словно бы случайно упомянул о том, что вся шестикомнатная коммунальная квартира, некогда целиком принадлежала моей бабушке. Это было в те славные времена, когда дедушка ещё работал управляющим на ткацкой фабрике в г. Лодзь (совр. Польша, а ранее – Российская Империя). Расчет был на то, что воспоминания о «старых» временах постепенно выведут застольный разговор и на историю о «военном» кладе. Однако на все мои попытки направить воспоминания в нужном направлении, бабушка реагировала весьма раздраженно, и не сиди рядом с нами её старая подруга, я бы никогда не узнал, как развивалась та история.

– Ну, Танюша, что ты его так шпыняешь, – вступилась за меня Алевтина Илларионовна, – расскажи Мишутке ещё раз о тех событиях, ведь с тех пор уже почти двадцать лет как прошло!

– Хорошо, Аля, расскажу, – сдалась бабушка, – но только ради тебя, поскольку не привыкла тебе отказывать.

Я подлил ей ещё чая в чашку, и она начала свой пространный рассказ, который я перескажу своими словами.

Раньше наш дом в Малом Головине переулке состоял как бы из трёх отдельных строений – двух кирпичных корпусов по четыре этажа в каждом и деревянного особняка между ними. В особняке жил бывший хозяин этих доходных домов. Дом, в котором проживала бабушка, а позже и я сам с родителями, выходил своим фасадом в переулок и имел два подъезда… Дома эти, хотя и были самыми рядовыми, но оказались определённым образом связаны и с общероссийской историей. В первом подъезде нашего корпуса в своё время проживал писатель Антон Павлович Чехов, с которым моя бабушка была хорошо знакома и даже приглашала тогда ещё молодого литератора к себе на обед. А он, в свою очередь, подписал ей несколько своих книг, часть из которых сохранилась и поныне.

Корпус №2 располагался во дворе, и расстояние между двумя этими домами не превышало 15-и метров. Так что летом соседей из противоположного дома было не только хорошо видно, но и прекрасно слышно. Дома изначально имели печное отопление, а газ туда провели лишь в 1947 году. А суперсовременное (по тем временам) паровое отопление обустроили лишь в 1955-м. Поэтому до 55-го все обитатели наших домов активно пользовались огромным дровяным хранилищем, которое располагалось в глубоком каменном подвале нашего дома. Туда, вниз, вела очень крутая бетонная лестница, устроенная в торце дома, как раз напротив бревенчатого особняка бывшего владельца всех окрестных построек.

Дверь в подвал была обшита прочным листовым железом и запиралась на мощный засов с огромным висячим замком. Единственный ключ от него хранился у нашего управдома. Именно этот человек при необходимости каждый раз отпирал подвал, а заодно и следил за тем, чтобы пришедший за топливом жилец брал поленья только из своего личного отсека. Об этом месте мне хочется рассказать более подробно, поскольку в нашем рассказе именно подвалу принадлежит особая роль.

Дровяной склад имел очень высокий потолок, не менее 4-х метров. По всей длине он был разделён на множество отсеков, сделанных из мощных брусьев, где на стеллажах лежали поленья. Поскольку все квартиры в доме были коммунальными, то каждое личное хранилище жильца было подписано и иной раз даже запиралось собственной дверью. Около лестницы, по словам бабушки, много лет лежал огромный валун довольно правильной формы, на котором жители дома обычно кололи слишком крупные чурбаки перед тем, как поднять их наверх…

Читающим эти строки следует понимать, что революция 1917 года разрушила не только громадную Российскую империю, но и перевернула сознание простого народа, разделив всё общество, на своих и чужих, «красных» и «белых». Старый мир рухнул, а новый создавался в жестоких муках, с непонятными для многих правилами игры. «Мы не рабы, рабы не мы!», «Старым хозяевам – петля и пуля!» – так писали на заборах, и таким языком разговаривала новая власть с народом. Неудивительно, что многие люди стали вести себя совсем не так, как вели себя в старорежимной России. Наибольшие проблемы выпали на долю бывшего имущего сословия. Особенно тех из них, кого не расстреляли, а подвергли лишению гражданских прав и экономическому «раскулачиванию».

Естественно, что пострадал и владелец бывших доходных домов в Малом Головине переулке. Ведь до революции у него были не только объекты коммерческой недвижимости, но и 4 ювелирных магазина! Центральный магазин располагался на Чистопрудном бульваре, другой неподалёку от Земляного Вала, третий у Красных ворот, а четвёртый был совсем недалеко от нас, прямо на Сретенке. В советское время в его помещении был устроен широко известный гурманам магазин «Грибы и ягоды». Кстати сказать, с этим помещением связана ещё одна удивительная тайна… Вот только рассказывать о ней в рамках данной статьи я не стану. Если кому-то будет уж очень интересно – пусть свяжется со мной частным образом.

Но продолжу о главном герое моего повествования. После Октябрьской революции почти все дома у нашего домовладельца, отобрали, оставив ему в качестве компенсации (на первых порах) его 12-и комнатный особняк. В смутные дни 1918 все его ювелирные лавки были разгромлены, но кто, а главное – куда спрятал вывезенное оттуда золото и прочие ценности, никто толком не узнал. Сотрудники ЧК несколько раз арестовывали бывшего домовладельца и неоднократно допытывались у него, куда он дел золотой запас Страхового общества «Россия», здание которого до сих пор стоит на Сретенском бульваре. Всё дело было в том, что хозяин нескольких домов и ювелирных магазинов кроме всего прочего имел в пользовании особое подземное 3-х этажное хранилище, огромные сейфы которого построили специалисты немецкой фирмы «Мюллер и сыновья». В этих сейфах многие москвичи хранили свои фамильные сокровища. Не отставали от частников и всевозможные кредитные организации, ломбарды и ссудные лавки, с удовольствием размещавшие в столь надёжном хранилище свои авуары.

Революционная разруха, охватившая страну после большевистского переворота, была столь катастрофична и всеобъемлюща, что даже такой ярый большевик (грабитель и экспроприатор чужого имущества) как В. И. Ленин был вынужден пойти в своей людоедской позиции на попятную и объявить в стране Новую Экономическую Политику (НЭП). Вновь заработали частные мастерские и заводики, наполнились товарами лавки и продуктовые склады. Оживилась торговля, начался хотя и скромный, но всё же заметный рост благосостояния граждан, доведённых коммунистами до полной нищеты. Даже бывший домовладелец вновь открыл один из своих ювелирных магазинов. Поскольку моя бабушка дружила с дочерью ювелира, то однажды они вдвоём посетили этот магазинчик, где отец её подруги показывал молодым женщинам новые коллекции украшений, полученных им из Англии и континентальной Европы.

В общем, жизнь потихоньку налаживалась, однако ближе к 30-м годам в стране задули совсем иные ветры. Как человек, длительное время имевший дело со значительными ценностями, ювелир был поставлен под круглосуточное наблюдение сотрудников ЧК. Обретались они в небольшом домике, который стоял как раз позади той самой церкви, на месте которой впоследствии и построили общеобразовательную школу №610. Мало того, хозяину и всем его домочадцам было вообще запрещено покидать Москву без соответствующего разрешения. Иными словами семья находилась под подпиской о невыезде.

К тому времени бывшего домовладельца также сильно уплотнили. Из 12 комнат особняка ему оставили только три, где теперь он жил сам с супругой, две его дочери, сын и прислуга. После столь скоропалительного переселения, хозяин начал неожиданно энергично устраиваться на новой площади и, конечно же, незамедлительно затеял масштабный ремонт. Вдруг появилась целая бригада мастеровых, которые принялись срывать старые обои, отбивать со стен штукатурку и красить наличники. Работы велись с таким размахом, что строительный мусор ежедневно вывозили в буквальном смысле этого слова возами.

Видя, что строительные работы идут едва ли не в круглосуточном режиме, поначалу бдительные чекисты несколько расслабились, и вот именно в этот момент вся семья бывшего домовладельца неожиданно исчезла. Ещё вчера вечером хозяин дома помогал загружать подводу старыми половыми досками, а уже на следующее утро пришедшие спозаранку маляры никак не могли достучаться до хозяев, барабаня кулаками в недавно прирубленные с торца особняка сени. Запаниковавшие соглядатаи опрометью бросились стучаться во все двери, надеясь на то, что их поднадзорные на время ремонта пристроились к кому-то из жильцов на постой. Тщетно! Никто, ни в самом доме №3, ни в окрестных домах не мог даже приблизительно сказать, куда же столь неожиданно исчезли шесть человек, которых без малейшего преувеличения в округе знала каждая собака.

Видимо, их побег подготавливался достаточно давно и был организован настолько чётко, что никаких следов беглецов впоследствии так и не удалось обнаружить. Я думаю, что на тех подводах (якобы с мусором) были отправлены на новое место самые любимые и ценные вещи готовившегося к переезду семейства ювелира. Чекистами впоследствии были тщательно обысканы сами полуразгромленные комнаты особняка, равно как и тот отсек в дровяном подвале, который тоже принадлежал беглецам. Однако не было найдено ничего, что могло бы указать, в какую сторону те подались. На дровяном складе же был обнаружен лишь массивный округлой формы валун, присыпанный подгнившей древесной трухой. Поначалу камень хотели выбросить вон, но поскольку тот был непомерно тяжёл, его удалось пододвинуть ломами только до нижних ступеней лестницы, где он долгие годы служил всем жителям, как своеобразная колода для колки дров.

Итак, бывшие хозяева домов исчезли бесследно, а у всех остальных обитателей Малого Головина переулка жизнь продолжалась, правда, с переменным успехом. Брошенные семьёй ювелира помещения и его личные вещи были отданы в распоряжение солдат-санитаров военного госпиталя, который базировался в здании института Склифосовского на Сухаревской площади. Произошли некоторые изменения и в жизни моей бабушки. В один из тёмных вечеров 1922 года в её дверь громко постучали. Когда она открыла, то увидела на пороге свою одноклассницу – Евдокию, которую в просторечье все звали просто Дуся. Дуся была, как говорится, девицей «оторви и брось», её (за соответствующее поведение) несколько раз исключали из гимназии, в том числе и за связь с революционерами. Только благодаря богатым родителям и их финансовой помощи учебному заведению, ей всё же удалось закончить обучение. Затем на долгие годы она исчезла из виду и вот теперь стояла на пороге в замызганной солдатской шинели, папахе, перетянутая ремнями портупеи…

– Таня, – хриплым голосом обратилась к ней Евдокия, – пусти меня переночевать, а то я только-только демобилизовалась и мне элементарно негде голову приклонить. Надолго я тебя не обременю. Как только решу свою жилищную проблему, так тут же и съеду…

Так моя бабушка с дедом, с моей будущей 4-х летней мамой и её сестрой Шурой оказались в одной 18-метровой комнате, а другую – 15-метровую прочно заняла революционерка Дуся. Но, несмотря на свои же собственные заверения, решать жилищную проблему она совсем не торопилась. Прожила у них всю зиму, а весной 1923-го бабушка с детьми уехали в село Остров, откуда вернулась лишь в конце августа. Дуся же, как ни в чём не бывало, продолжала жить в их комнате, а когда ей всё же предложили съехать (мол, пора и честь знать), она спокойно заявила, что комната эта теперь её собственная и даже предъявила ордер, выписанный военным комендантом.

Впрочем, она и в самом деле вскоре исчезла…, поменявшись с одной пожилой женщиной (Варварой Васильевной), у которой (к несчастью) сын оказался чекистом. Так что заводить разговор о возвращении отобранного жилища стало совсем небезопасно. В споре с власть предержащими, можно было запросто лишиться и последней комнатушки. Исчезла боевая Дуся, конечно же, не просто так, прихватила с собой кожаный диван, пианино, стол, стулья и так…, кое-что по мелочи. Зато новая соседка была весьма общительна. Много и с удовольствием рассказывала о себе, о любимом сыне, который принимал активное участие в облавах и допросах «врагов революции». Тот редко ночевал дома, поскольку работы у ведомства, в котором он состоял на службе, было просто невпроворот. А жизнь в столице всё так же шла своим чередом…

22 июня 1941 года началась война с фашистской Германией. Мама пошла работать на военный завод №32, выпускавший истребители, а её сестра Шура оказалась в Саратове, туда был эвакуирован госпиталь, в котором она работала санитаркой. Рабочие сутками не выходили из цехов, но фронт неумолимо приближался к Москве. Наступила суровая зима 41—42 годов. Наступление фашистов к тому времени выдохлось и их удалось немного отбросить от границ города. Но жизнь для большинства городского населения всё ещё была крайне трудна. Продукты выдавались по карточкам, практически не было керосина и дров. Холод и голод мучили почти всех…

В один из морозных дней января 1942 года к воротам уже неоднократно упомянутого мной дома подъехала военная полуторка. На ней приехал сын Варвары Васильевны – Евгений, на краткосрочную побывку. Надо сразу сказать, что именно он сыграл в этой запутанной истории решающую роль. В тот момент Евгений являлся майором войск НКВД и командовал заградотрядом, который занимал позиции около моста через Москву-реку в районе Северного речного порта. Приехал он домой не просто так, а со своеобразным подарком всем обитателям сильно мёрзнущего подъезда. Подарком этим был целый кузов здоровенных берёзовых брёвен, которые ему удалось собрать на месте строительства укрепрайона, возводившегося неподалёку от охраняемого им моста.

Подарок был весьма кстати, поскольку с дровами в столице было откровенно плохо и их тратили очень экономно, только для приготовления пищи и минимального обогрева. Ведь взять топливо было решительно негде. Рубить деревья, было строжайше запрещено, а разборка заборов была приравнена к мародёрству с соответствующими карами. Поскольку майор на своей машине привёз не только дефицитное топливо, но и 3-х солдат из своего подразделения, то было решено оперативно раздеслать неподъёмные для стариков и женщин брёвна на пригодные к немедленному использованию поленья. Двое военнослужащих начали пилить сброшенные на землю «берё́зины», и перекатывать чурбаки в подвал, где их колол и раскладывал по складским отсекам их третий товарищ в сержантском звании.

Колоть чурбаки ему было лучше всего именно внизу, поскольку там было не только теплее, но к тому же лежал тот большой камень, на вершинке которого было очень удобно устанавливать берёзовые чурбаны. Работали солдаты очень интенсивно, поскольку время в увольнении было строго регламентировано, и машина должна была вернуться в часть не позже шести вечера. Но тяжёлый физический труд, как известно, неизбежно приводит к утрате должного внимания и сосредоточенности. Уже вскоре после скромного обеда сильно уставший сержант, работавший в подвале, стал всё чаще и чаще промахиваться по деревянным поленьям и его колун со всех сил бил по самой каменной глыбе. На каком-то этапе очередной промах привёл к тому что тяжёлый инструмент (изготовленный ещё в дореволюционное время) отбил от и без того сильно повреждённого камня изрядный кусок.

– Экая мелочь! – скажите вы, и будете абсолютно правы. Подумаешь, какая потеря, – от какого-то большого камня отскочил его небольшой кусочек!

Всё так, верно, но солдат, даже выронивший свой инструмент от сильной отдачи, заметил одну странность. В центре отлетевшего обломка он увидел нечто необычное – кусочек застрявшего в нём ярко-жёлтого металла! Что это такое и откуда взялось, выяснять ему было некогда. Единственно, что сделал наш дровокол, так это разбил обухом колуна отлетевший обломок и засунул странный жёлтый кусочек в карман гимнастёрки, надеясь рассмотреть его позже.

Покончив с разделкой дров, солдаты перетаскали поленья в указанные майором помещения и незамедлительно отбыли восвояси, торопясь успеть в часть к назначенному сроку. Но поскольку все солдаты изрядно пропотели и перепачкались в древесной трухе и опилках, Евгений решил, что до ночи следует срочно постирать их форму. В те времена довольно трудно было осуществить подобную задумку в полевых условиях, но солдаты войск НКВД были в более привилегированном положении, нежели прочие. К тому же совсем недалеко от их расположения действовал целый банно-прачечный комбинат, который осуществлял бытовое обслуживание формирующихся в соседнем укрепрайоне воинских подразделений.

Случилось так, что гимнастёрка, в кармане которой лежал кусочек странного металла, вместе с прочими элементами воинской формы угодила в чан с грязным бельём. В те времена стиральных машин не было в принципе, так что стирку проводили прачки вручную. И совсем неудивительно, что одна из них задела рукой за острый край лежавшего в кармане рубахи металла. Разумеется, зловредный обрубок был немедленно извлечён из корыта и брошен на стоящий неподалёку стол, на котором другие работницы по утрам гладили свежевыстиранные портянки, гимнастёрки и галифе. Над тем столом круглосуточно горели сразу две керосиновые лампы, и когда наш майор ранним утром зашёл в просторное помещение постирочной, то двинулся именно к этому свету.

Присев за стол, он с интересом осмотрел посверкивающий кусочек металла и, конечно же, поинтересовался у работающих возле чанов и корыт женщин, откуда здесь взялся этот странный обрубок? Что могли те ответить? Да только то, что нашли его именно там, где накануне стиралась форма его подчинённых. Связать появление странного куска подозрительно похожего на золото металла со вчерашней работой на дровяном складе было несложно. Но Евгений решил действовать не торопясь и последовательно. Прежде всего, он по одному опросил всех тех подчинённых, кто участвовал в заготовке дров. И когда один из них рассказал о том, что действительно обнаружил кусочек жёлтого металла в отколовшемся куске камня, ситуация стала понемногу проясняться.

Однако майору, сильно опасавшемуся попасть в своих скоропалительных выводах впросак и тем вызвать насмешки со стороны коллег, нужно было узнать наверняка, что найдено именно золото, а не какой-нибудь иной металл или сплав. Наведя справки, он выяснил, что прямо в здании НКВД на Лубянке работала криминалистическая лаборатория, в которой можно было сделать соответствующие анализы. Так что во время следующего увольнительного он использовал все свои ещё довоенные связи, чтобы получить допуск в ту лабораторию…

Буквально через час Евгению выдали справку о том, что принесённый им не проверку металл действительно является золотом «999» пробы! Таково было заключение эксперта НКВД в звании капитана. Так что нашему майору оставалось только вновь вернуться в хорошо знакомый подвал и постараться выяснить, сколько же на самом деле драгоценного металла скрывается в том громадном валуне.

Финал этой истории был вполне в духе той суровой военной поры. Ранним утром 24 января 1942 г. к дому №3 по Малому Головину переулку подкатили две грузовые машины, на которых прибыло не менее тридцати военнослужащих войск НКВД. Часть солдат моментально заблокировало выход из подъездов трёх ближайших жилых домов, а остальные собрались около входа в подвал. Командующий отрядом – майор Евгений затребовал ключ от входной двери у коменданта дома, и операция по извлечению из дровяного склада огромного валуна началась.

Прежде всего, прибывшие офицеры внимательнейшим образом осмотрели сам камень. Это был вросший в землю, обросший мхом и плесенью округлый валун, поверхность которого была покрыта шрамами от топоров, оставленных на нём обитателями дома. И только в одном месте, там, где от его края отлетел отбитый сержантом кусок, был виден маленький жёлтый отсвет. Стало ясно, что валун не природного происхождения, а сделан искусственно. Скорее всего, непонятно откуда взявшаяся груда каких-то золотых изделий была некогда залита бетоноподобным связующим составом, по крепости во много раз превышающим прочность обычного строительного цемента. Сдвинуть валун руками или разбить его на месте не представлялось возможным. Поэтому было принято решение перевезти находку на Лубянку. Вот только сделать это было не так-то просто.

Основная трудность заключалась в том, что спуск в подвал имел Г-образную форму. Так что десяток военнослужащих для начала перекантовали тяжеленную глыбу поближе к выходу. Далее за работу взялись специалисты такелажники. В стену лестничного марша был вмонтирован железный блок, через который перекинули прочный стальной трос. Один конец троса привязали к буксировочному крюку грузовика, а второй опустили вниз, непосредственно в подвал. Затем из специально привезённых толстых досок был сколочен помост, который уложили на ступени ведущего на склад лестничного марша. Потом солдаты не менее часа заворачивали камень в кусок брезента, обвязывали его толстенными канатами и заводили за обвязку подготовленный к буксировке трос.

Только после этого началась сама операция по извлечению валуна на поверхность. С одной стороны трос тянул грузовик, а снизу ему помогали пять военнослужащих с ломами. Не быстро, отвоёвывая буквально по сантиметру, но к обеду тяжеленную глыбу удалось достать из подвала и даже подтащить ближе к проезжей части переулка. Вскоре подъехал автокран и погрузил камень в кузов грузовика ЗИС-5. Туда же забралась моментально оттянувшаяся от дверей охрана, и автомобили исчезли так же внезапно, как и появились.

Вышеописанные действия продолжались несколько часов и всё это время жители дома №3 не могли выйти из своих подъездов, поскольку у каждой двери стояли свирепые автоматчики с оружием наизготовку. Естественно, что обитатели дома были страшно заинтригованы происходящими в их дворе событиями. Никто из них не мог понять, для чего военным понадобился лежавший много лет на складе камень? Это было тем более непонятно, что Евгения многие из них прекрасно знали, поскольку в гостях у матери он появлялся довольно часто. Естественно, что какие-то пояснения могла дать только сама Варвара Васильевна, но она (несмотря на всю свою общительность) словно воды в рот набрала.

Лет десять мать Евгения стойко держала паузу, но после войны она всё же поддалась давлению соседок и, крепко выпив на дне рождения, «по большому секрету» озвучила сенсационную новость. Оказалось, что из конфискованной несколько лет назад бетонной глыбы чекисты впоследствии вытащили… (вы ни за что не поверите) – 12 пудов золота в слитках! Для тех из вас, кто не очень знаком со старинными мерами веса, я переведу пуды в современные килограммы. Итак, друзья мои, в каменной колоде, на которой все обитатели дома столько лет кололи дрова для печей, ювелиром было спрятано более 196 кг драгоценного металла»!

Кстати сказать, именно проживавший в деревянном особняке ювелир, мог вполне незаметно переработать все свои запасы драгоценного металла в подобного рода слитки. Впоследствии в том доме (полностью реквизированном после исчезновения его хозяина) проживала семья Эйков, и оба малолетних отпрыска данной фамилии учились в нашей школе. С одним из них – Борисом у меня завязались вполне дружеские отношения, и я частенько ходил к нему в гости. Поскольку жили Эйки как раз в том самом деревянном особняке, в помещении, некогда служившем бывшим хозяевам большой мастерской, там можно было воочию рассмотреть специальную печь с кожаными мехами, которая вряд ли была пригодна для отопления, но вполне годилась для производства всевозможных отливок. Сохранились даже керамические тигли с коническими донышками, в самый большой из которых запросто можно было налить два литра воды. Учитывая удельный вес золота, владелец ювелирной мастерской мог запросто изготавливать 10 – 12– килограммовые отливки прямо у себя дома.

Наверное, перед своим бегством из Москвы, наш подпольный миллионер некоторую часть сокровищ захватил с собой. Но неизмеримо большее количество готовых изделий и сырья решил укрыть от посторонних глаз столь необычайным образом. Сколотил из досок грубый ящик, и под каким-нибудь предлогом перенёс его в дровяной подвал. В одну из ночей он в несколько приёмов перетащил туда же и золотые слитки. Но ящик с золотом, конечно же, не мог длительное время оставаться незамеченным, даже если он стоял в чьём-то частном отсеке. Тогда ювелир замесил цементный раствор особой рецептуры и залил им лежащие в ящике сокровища. Подождав пока слегка раствор «схватится», он сбил прилипшие к бетону доски и драчёвым напильником придал ещё не совсем окаменевшей глыбе округлую форму.

Что ж, расчёт его был довольно точен. К тому времени, как его отсутствие по месту жительства могло быть замечено, бетонный монолит должен был окончательно затвердеть, и ни у кого не должно было возникнуть насчёт него никаких подозрений. Камень он камень и есть! Как оказался в подвале? А Бог его знает как! Может он вообще со времён строительства дома здесь лежал? Тяжёлый ведь! Вытащить его наверх никто бы не смог (ведь его вес был не менее 500 кг.), и он так и остался в подвале навечно. Думаю, что если бы не тот эпизод со столь ударной колкой дров, эта золотосодержащая глыба так до сих пор и лежала бы в подвале дома по Малому Головину переулку».