Текст книги "Закон землеройки"

Первые сто метров я преодолел быстро и в полном восторге. Освеженное тело двигалось на удивление легко, а чуть притопленный в воде пакет не мешал грести совершенно. Однако стоило мне достичь середины реки, как я ощутил вдруг давление довольно сильного и более холодного течения, начавшего неумолимо сносить меня в сторону от мысленно проложенного маршрута. Усилия пришлось удвоить, но тем не менее я с тоской проводил взглядом не одно удобное для высадки место… А вскоре течение уже мощно тащило меня вдоль широкого и плотного камышового леса. Я попробовал нащупать ногами почву, но никакой опоры кроме топкого растительного месива, увы, не обнаружил. А тут еще и некстати раздувшийся пластиковый мешок ни в какую не желал пускать меня в плотную щетину камышовых зарослей. Словом, довольно скоро я почувствовал, что силы меня оставляют.

Запрошенные речниками двести пятьдесят рублей стали казаться теперь суммой столь мизерной, что я не единожды упрекнул себя за опрометчивый отказ от их предложения. Бороться с течением я в итоге перестал вовсе. Просто, крепко обхватив объемный пакет-поплавок, безвольно поплыл туда, куда оно меня влекло. Правда, не спуская при этом глаз с правого берега, где, по моим прикидкам, рано или поздно должен был открыться проход к твердому берегу. Когда меня стихийно пронесло по водной глади километра полтора и вдали мелькнул знакомый силуэт большого городского моста, я наконец различил в непроходимом травяном массиве некое подобие узкой просеки.

Глава 6. Нежданное знакомство

Собрав остатки сил и упорства, я рванул в сторону этой протоки, моля Бога помочь мне как можно скорее добраться до нормального плотного дна. Так оно, по счастью, и случилось: вскоре я ощутил ступнями обкатанные водой галечные валуны.

Выбравшись на задубевших от холода и потому едва гнущихся ногах на берег, я первым делом стянул с себя трусы и, отжав их почти досуха, использовал потом в качестве полотенца. Когда же покончил с процедурой облачения в извлеченную из пакета одежду и поднял голову, неожиданно увидел направленные на меня две пары глаз. Одна пара принадлежала здоровенной овчарке пегой масти, а другая – белокурой девочке лет двенадцати. В положение я попал, мягко говоря, щекотливое, ибо не имел в руках ни палки, ни ножа, а собаченция уже недобро пригнула голову и нервно облизывалась. От девочки же, напротив, веяло спокойствием и доброжелательностью, поэтому я рискнул обратиться к ней с вопросом:

– Не подскажешь, детка, я, случаем, не к Лисовкам выплыл?

– Нет, дяденька, вы в Чудово приплыли, – ответила она тонким, но серьезным голоском, не очень свойственным детям в столь юном возрасте. – А чтобы в Лисовки попасть, вам нужно дальше плыть.

– А что, пешком я не смогу до них добраться?

– Если папа дорогу покажет, то доберетесь, конечно, – с прежней рассудительностью заверила меня юная селянка.

– А твой пес меня, случаем, не цапнет? – опасливо задал я очередной вопрос.

– Ну что вы?! Он у нас добрый! Если у человека палки при себе нет, он на него даже не тявкнет. – Для убедительности девочка положила тонкую, почти прозрачную ручонку меж настороженно торчащих ушей овчарки и произнесла все с той же, начавшей казаться мне несколько комичной, серьезностью: – Лежать, Марат!

Пес недовольно от меня отвернулся, как бы предоставляя возможность беспрепятственно пройти мимо, я и не преминул его «добротой» воспользоваться. Оказавшись на вершине косогора, плавно переходившего в небольшую ровную поляну, я увидел метрах в тридцати от себя довольно опрятную избу, возле которой к забору была привязана дородная черная корова. Поскольку уже смеркалось, а желания добавить к блужданиям по реке еще и блуждания по лесу у меня не было, я обошел стороной удивленно воззрившуюся на меня буренку и решительно поднялся по высоким ступенькам к приоткрытой двери жилища.

Из полутемного коридора, освещенного лишь засиженной мухами единственной лампочкой, я столь же смело шагнул в просторную, но тоже не очень светлую комнату. Спиной ко мне перед большим иконостасом стоял на коленях мужчина и вполголоса молился:

– Господи, прости нам все прегрешения наши…

Почувствовав себя крайне неловко, я попятился, но мужчина, оглянувшись на звук отворенной мною двери, остановил меня.

– Проходите, проходите, не стесняйтесь, – любезно произнес он, быстро поднявшись с колен. – Чем обязан вашему появлению в моей скромной обители?

– Да вот, умудрился совершить большую глупость: отправился из города вплавь, – расстроенно признался я. – Надеялся прямо в Лисовки угодить, однако где-то на полпути столкнулся с совершенно безумным течением, которое и вынесло меня сюда.

– Хорошо отделались, – укоризненно произнес мужчина, который, когда выпрямился, оказался почти на голову выше меня. Потом протянул руку и представился: – Ростислав.

– Александр, – пожал я его могучую длань. – Извините, пожалуйста, за беспокойство…

– Да не извиняйтесь, присаживайтесь лучше, – указал он на стоявшую в углу кушетку, – устали ж наверняка, пока плыли. У нас ведь речка коварная! Счастье ваше, что засуха сейчас стоит и воды потому мало. А что ж услугами лодочников-то не воспользовались?

– Да не догадался как-то, – уклончиво буркнул я. – Я ж вообще в ваши края только вчера приехал. Днем вот посетил Энск, а теперь в Лисовки возвращаюсь… На берегу, кстати, не ваша ли девочка сидит? – сменил я во избежание дальнейших расспросов тему. – Она сказала, что ее папа сможет показать мне дорогу в Лисовки.

– Ой, действительно, – встрепенулся Ростислав, – пора ее домой забирать, а то вечер прохладный выдался – не приведи Господи, продрогнет…

– Да сама скоро прибежит! – хотел успокоить я его, но дверь за ним уже захлопнулась.

Когда же Ростислав вернулся и внес дочь в комнату на руках, я искренне устыдился своего неуместного выкрика ему вслед. А он меж тем осторожно усадил девочку в специальное креслице на шаровых опорах, позволяющих легко перемещаться по помещению, и та сразу начала играть с забежавшей следом собакой, бросая ей привязанную веревкой к креслу палку.

Все еще пребывая в смущении, я вполголоса спросил у присевшего рядом со мной хозяина дома:

– Что с ней?

– Ох, страшно даже вспоминать… – помрачнел он. Однако после недолгого молчания коротко и явно без большой охоты все-таки прояснил ситуацию. – В позапрошлом году всей семьей поехали на пикник в Черногрудино. Но как она умудрилась самостоятельно вскарабкаться на высокий Чёртов камень – до сих пор ума не приложу! Удивить, нас, оказывается, хотела… Но, оступившись, полетела с семиметровой высоты вниз. Приземлилась на камни… Сейчас-то чувствует себя уже более-менее терпимо, а первые два месяца даже говорить не могла – только стонала. Ритка, жена моя, пытки этой не выдержала и уехала в Курган, к родственникам. Но я ее не виню и не осуждаю: сам едва не рехнулся. Спасибо вот отцу Аристарху, что посоветовал перебраться на эту заимку…

– А что в ней такого примечательного? – полюбопытствовал я, обведя взглядом голые стены, местами прикрытые вместо обоев школьными географическими картами.

– Жил здесь некогда великий знахарь и святой человек! – тотчас воодушевился хозяин избы. – Местные старушки называют его Благодаром, но мне почему-то кажется, что это не настоящее имя святого, а просто благодарственное словосочетание. Впрочем, это неважно. Главное, что святой Благодар обнаружил, а потом и откопал неподалеку отсюда чудесный подземный источник, из которого даже зимой бьет теплая вода! И если лежать в ней хотя бы по полчаса в день, постепенно отступают любые болезни!

– Понятно. И вы, значит, купили здесь дом, чтобы дочку с помощью этого источника вылечить?

– Нет, дом покупать не пришлось. Здесь еще с довоенных времен осталось несколько довольно крепких домов, бывшими жильцами по каким-то причинам оставленных и потому стоявших пустыми и заброшенными. Когда я вселился в один из них, в этот, тут только еще в двух избушках старушки ютились, которые без источника давно загнулись бы. А мы с Масяткой уже скоро год как здесь обитаем…

– Совсем одни?

– Да нет, отец иногда с гостинцами наезжает. Да и тетка по материнской линии не забывает – наведывается время от времени. А теперь поблизости еще несколько домов восстановили, и вроде уже как хутор у нас получился. Да нам, собственно, многого тут и не надо. По утрам я на рыбалку хожу: леща, щуку, судака на жерличку ловлю… К десяти домой возвращаюсь. Принимаем с дочей лечебную ванну, завтракаем, потом по лесу гуляем. Пока на руках, правда… А попутно, кстати, и учимся! – Ростислав гордо указал на развешанные по стенам карты и плакаты. – Не по программе, к сожалению, а так, на ощупь как бы… Однако читать, считать, стихи учить не ленимся. Надеюсь, к Новому году вернемся в город уже своими ножками.

– Полагаете, источник все-таки поможет избавиться от травмы?

– Пусть и не до конца, – упрямо мотнул головой Ростислав, невольно повысив голос, – пусть даже поначалу на костылях ходить будет, зато нормальную школу посещать сможет, благо та рядом!..

– У меня левая ножка уже целиком теплая стала, – тотчас жизнерадостно отозвалась девочка. – А пятка уже даже и боль чувствует.

Горло от жалости к малютке сдавили спазмы, и я смог лишь подойти к ней и молча, но ободряюще погладить по русым волосам.

– А с отцом Аристархом, простите, где познакомились? – спросил я Ростислава, вернувшись на кушетку и намеренно желая перевести разговор на менее душещипательную тему.

Отец девочки, напротив, поднялся и, приблизившись к керогазу, ловко разжег его. Но на вопрос мой тем не менее ответил, чуть недоуменно пожав плечами:

– Так его все здесь знают, он же наш, из местных. И учился здесь, и после армии здесь же по коммунальной линии работал. Особой набожностью, правда, тогда не отличался. Потом вдруг исчез почти на четыре года с лишним. Мы уж и забывать о нем начали, как вдруг он снова объявился, да еще и с оглушительной помпой! Целая делегация вместе с ним в наш город пожаловала – человек двенадцать, не меньше. Все в черных рясах, здоровенные, по виду только излишне мрачные… Сказали, что из областной епархии прибыли. Потом представили нам отца Аристарха как нового настоятеля нашего давно заброшенного монастыря и в заключение посоветовали с ним дружить. Особенно – местным бизнесменам. Государство, мол, ныне активно содействует возрождению православной веры, так что и вы тут тоже… того… не жмитесь, в общем. Вот отец Аристарх уже почитай как три года и занимается восстановлением монастыря…

– И успешно занимается? – как бы между прочим поинтересовался я.

– Вполне. Недаром ведь он раньше строительными работами ведал! К примеру, храм, который на горке стоит, отец Аристарх из руин, можно сказать, возродил! Дорожки опять же асфальтированные по всей вверенной ему территории проложил… Даже стены монастырские реанимировал, благо от прежних камнерезов груды отходов остались…

– А раньше на территории монастыря что располагалось? – решил я проверить сведения, полученные из электронной энциклопедии.

– Ох, да чего там только раньше не было! Если не ошибаюсь, в пятидесятых годах вроде бы камнерезная фабрика, а после нее – склады для сельхозтехники… В общем, сплошное производство, и ничего божественного. Однако извините, Александр, мне Масю пора кормить, – заботливо подкатил отец кресло с дочерью к столу. – Масенька, тебе мёду в кашку положить?…

…Терпеливо дождавшись, когда Ростислав освободится (хотя и отчетливо осознавая, что мне давно пора двигаться к месту ночлега), я не удержался от еще одного волновавшего меня вопроса:

– Простите, Ростислав, но вы случайно не помните, как звали вашего нынешнего настоятеля в прежней, мирской жизни? Почему-то рассказанная вами история задела за живое…

– Помню, конечно. Романом Даниловичем Красновским он раньше величался. Кстати, именем его деда даже наша школа была названа – герой войны как-никак! Да и отец Романа далеко не последним человеком в наших краях был – первым замом председателя областного совета много лет трудился…

Поняв, что дальнейшие мои расспросы могут рано или поздно показаться хозяину дома подозрительными, я поднялся и начал прощаться:

– Еще раз прошу простить за причиненное вашей семье беспокойство, но мне пора… Если нужно привезти что-нибудь из города – говорите без всякого стеснения. Я ведь, насколько понял, недалеко от вас на постой пристроился, так что особого труда мне это не составит…

– А у кого, если не секрет, вы остановились?

– У некоего Федора Богдановича. А вот фамилию его, к стыду своему, не успел пока выяснить.

– Знаю его, еще один в наших краях страдалец… Тоже когда-то из города не по своей воле сдернул. Только у меня проблема с дочкой, а у него – с внучкой. А фамилия его – Ниткин. Я помню: он на дальней от нас стороне Лисовок живет… Что же касается вашего предложения чего-нибудь нам привезти, то… Да у нас, в принципе, все есть. Разве что Маруське какую-нибудь игрушку подкинете. Ребенок, он ведь любой пустяковине завсегда рад…

Проводив меня до уходившей в чащу тропинки, владелец лесного домика подробно объяснил, как быстрее добраться до Лисовок, и мы тепло распрощались. Вплоть до окраины приютившей меня деревни я пытался вспомнить, где и в каком контексте слышал фамилию «Красновский» раньше, но когда местные собаки, звонко гремя цепями, принялись исправно облаивать меня из-за заборов, из состояния задумчивости поневоле вышел. Еле передвигая одеревеневшими от усталости ногами, поднялся вскоре на узорчатую веранду знакомого дома. Входная дверь вмиг распахнулась, и появившейся на пороге Татьяне хватило одного взгляда, чтобы без лишних расспросов подхватить меня под руку. В следующее мгновение я уже сидел за столом и даже старался выглядеть более-менее бодрым, но, по правде говоря, все происходившее вокруг воспринимал уже с превеликим трудом. Лениво тыкал вилкой в тарелку с какой-то едой, чем-то по неловкости облился, однако ничуть сему факту не огорчился. Потом в моем до неприличия сузившимся секторе обзора появилась лестница, а вслед за ней из темноты выплыл и диван вместе с взиравшим на меня настороженным огненным взглядом Котофеем…

Проснулся я от странного покалывания в левой ладони. Приоткрыв глаза, в слабом предрассветном свете, сочившемся из занавешенного бокового окна, смог разглядеть его причину. Ну конечно же, зловредный и бесцеремонный котяра! Свернувшись клубком у меня под боком, он самозабвенно сжимал во сне когтями мой палец, принимая его, видимо, за большую упитанную мышь. Не без труда выдрав руку из его цепких лап, я к концу борьбы понял, что сон безвозвратно улетучился. Взглянул на часы: стрелки показывали половину шестого утра. Тело неожиданно вновь налилось силой, а душа наполнилась жаждой трудовых подвигов.

Столь стремительное восстановление сил я приписал местному воздуху, всю ночь прохладной струйкой стекавшему из приоткрытой форточки прямо на меня. Немедленно поднявшись и прикрыв беспокойно завозившегося кота одеялом, я подсел к прикроватному столику, чтобы внести в блокнот события вчерашнего дня, а заодно и набросать план работ на день сегодняшний. Включил настольную лампу, и вскоре мой блокнот обогатился новой записью:

«Пруд осмотрел, подъезды к нему обнаружил. При большом желании в нем можно было утопить когда-то с десяток танков. Ближе к полудню меня едва не прибило свалившейся с колокольни доской, но пока рассматриваю сей малоприятный факт лишь как следствие чьей-то непреднамеренной халатности.

Отец Аристарх (в прошлом – Роман Данилович Красновский) с виду прост, но на деле явно принадлежит к породе людей, о которых принято говорить: «себе на уме». Откровенничать с ним, а тем паче чего-то ему обещать лучше, полагаю, не стоит.

Владислав Кошельков тоже весьма занятным парнем оказался. Возможно, впоследствии даже привлеку его к раскопкам монастырского пруда. А вот на серебряную пулю временно придется «закрыть глаза» – не до нее пока».

Дописав последнюю фразу, я вдруг вспомнил о двух записках, которые до сих пор так и не прочитал. Быстро извлек их из кармана, выложил на столик, расправил и… растерялся. Почерки на бумажках хотя и разнились, но фамилии на обеих красовались одинаковые. Правда, в одной записке значилось: «Лукавец Валерий Олегович, начальник милиции, – кандидат № 1 в представители темных сил. Лукерья Тетишкина – Божий человек». А в другой информация излагалась прямо противоположная: «Начальник УВД Лукавец В.О. – это „Ван Хельсинг“, а так называемая „святая“ Лукерья – источник вселенского зла».

Ни на одну путную мысль меня эти сведения не натолкнули, ибо я ровным счетом ничего об упомянутых в записках людях не знал. «Хватит заниматься всякой ерундой, – одернул я себя мысленно, засовывая бумажки в карман джинсов как можно глубже. – Сосредоточусь отныне исключительно на монастырском пруде». Укрепившись в своей решимости, я тут же приступил к составлению плана на ближайшее время:

«1. Разметить прилегающую к пруду территорию. Провести две линии с юга и севера с шагом в 2 метра. Воткнуть палочки для облегчения работы помощникам.

2. 70-метровую мерную веревку разметить через каждые 2 метра.

3. Проверить работоспособность магнитометра.

4. Провести съемку всей площади пруда.

5. Составить пробную магнитограмму, проанализировать ее и установить первые координаты возможной магнитной аномалии».

Стоило мне поставить последнюю точку, как рядом прозвучало: «Мяу-р-р», а потом сбоку нарисовалась взлохмаченная голова Котофея. Уставившись на меня задумчивыми зелеными глазищами, он выразительно облизнулся.

– Славная же у тебя жизнь, дружище, – сказал я ему не без зависти. – Поспал, пожрал, и опять на боковую. Извини, брат, но с завтраком придется подождать: хозяева, в отличие от нас с тобой, еще не проснулись.

Кот презрительно фыркнул в ответ, мягко спрыгнул на пол, подбежал к двери и, совершив явно многократно отработанный прыжок, повис на дверной ручке. Запорный язычок тотчас щелкнул, и дверь открылась. Зверь небрежно помахал мне на прощание пушистым черно-белым хвостом и был таков. Проводив его искренне восхищенным взглядом, я решил заняться подготовкой первичного измерительного инструмента, то есть нанесением на веревку меток-делений. Извлек из рюкзака несколько мотков бельевой веревки и две катушки пластиковой изоляционной ленты и приступил к замерам.

Сзади чуть слышно скрипнула дверь, и я, решив, что вернулся хозяйский кот, спросил, не оборачиваясь:

– Что, соскучился уже по мне, разбойник?

– Я не разбойник, – прозвучал в ответ мелодичный голосок Татьяны, – я разбойница.

– Ой, извини, Танюш, – повернулся я к ней. – Подумал, что это мой четырехлапый сожитель прибежал мириться.

– Что он опять натворил? – присела девушка на край дивана.

– Да чуть палец мне не отгрыз! – шутливо пожаловался я. – Вцепился в него во сне со всем кошачьим остервенением…

– Он у нас вечно голодный, – улыбнулась Татьяна. – Ко мне вот тоже примчался ни свет ни заря, принялся ногу царапать. Спасу от этого обжоры нет.

– А что, мышей не ловит?

– Так он староват уже для мышей, ему девять лет скоро исполнится. Старается, бедный, старается, носится за разными грызунами, но они резвее его оказываются…

– Танюш, не поможешь клубок скатать? – сменил я тему.

– Надо же, какая снасть у вас хитрая, – с удивлением взглянула она на лежавшие на столике детали магнитометра. – И на какую же рыбу, интересно, рассчитана?

– На железную, – попробовал я отшутиться. Потом все же коротко пояснил: – Да мне сейчас, голубушка, не до рыбалки. Помимо сочинительства книжек приходится еще и кое-какими исследованиями заниматься. На одних книжках в наше время долго не протянешь. Понимаешь меня?

– Понимаю, – кивнула девушка, уже ловко сматывая веревку в тугой колобок.

Я невольно залюбовался ее загорелыми руками и умелыми пальчиками, украшенными двумя простенькими колечками.

– Тань, а почему ты постоянно в платке ходишь? – без всякой задней мысли поинтересовался я. – Жарко ведь вроде, особенно днем. Да и дышать волосам надо.

– Привыкла просто, а волосы на ночь расчесываю, – скороговоркой ответила она и торопливо сменила тему разговора: – А я, кстати, вчера подумала, что вы пьяный пришли. Но запаха не почувствовала…

– Если бы пьяный, – криво усмехнулся я. – Нет, Танюш, мне вчера не до пьянства было. Просто за день отшагал в общей сложности километров двадцать пешком. И это еще не считая того, что едва не утонул, когда переплывал вашу замечательную речку.

– Зачем же вы вплавь пустились? – округлились от страха глаза девушки. – У нас даже местные стараются далеко от берега не отплывать! А три-четыре утопленника в год средней нормой считаются…

– Хорошо, что мне вчера про эту «норму» неизвестно было, – принял я из ее рук плотный веревочный моток. – Потому, может, и переправился довольно успешно.

Дверь в комнату снова распахнулась, но теперь на пороге вырос Федор Богданович.

– Хватит любезничать, молодежь, – пробасил он, – пора бы и перекусить перед дальней дорогой.

– Если вдруг в город собрались, не подбросите? – спросил я.

– Да вообще-то я в Лиходейку собрался, – озадаченно вскинул он кустистые брови, – резные балясины для начальственной бани отвезти надобно.

Легконогая Татьяна меж тем уже спустилась вниз и разогрела на газовой конфорке запеканку из макарон. Так что когда мы с хозяином дома чинно уселись за стол, кухня вовсю благоухала аппетитными запахами. Во время завтрака я вкратце поведал обоим о своих вчерашних приключениях, упомянув в заключение и о бедной девчушке Масятке из хутора Чудово.

– Девчонку-то жаль, конечно, – угрюмо кивнул Федор Богданович, – ни за что ни про что пострадала. Лучше бы ее отцу такая участь выпала…

– Это вы Ростислава имеете в виду? – изумился я.

– Вообще-то не так давно у нас его тут все только под кличкой «Роняла» знали, – сурово проговорил Федор Богданович. – И слыл он в городе самым отпетым бандитом. А в конце девяностых, когда все вокруг с ног на голову перевернулось, Ростислав этот такую тут диктатуру установил, какая большевикам и в тридцатые не снилась. Дня не проходило, чтоб он с шайкой своих головорезов не устроил бы поножовщину на рынке или не поджог бы какую-нибудь палатку.

– Странно… А мне он показался набожным, отзывчивым, тихим…

– Это он сейчас притих, – отставил тарелку хозяин дома. – А хотел бы я послушать ваше мнение о нем, попадись вы ему лет семь назад!

– Неужели из-за травмы дочери столь кардинально переменился?

– Да нет, мозги ему чуть раньше вправили. Когда отец Аристарх тут объявился. Впрочем, с той поры многие изменились, не только Роняла-Ростислав…

– Дедуль, – встряла в разговор Татьяна, – а давай я сама твои балясины в Лиходейку отвезу и потом Сашу до города подброшу! Иначе ему целый мешок железок на себе тащить придется.

– Что за железки? – подозрительно взглянул на меня Федор Богданович.

– Да подрядился по случаю провести в городе небольшую геодезическую работу, – не стал запираться я. – Вот аккурат сегодня и должен приступить.

– И в каком же районе, если не секрет?

– На территории монастыря.

С минуту мой собеседник переваривал услышанное молча, а потом, перегнувшись через стол, доверительно шепнул, перейдя на «ты»:

– Ты там поаккуратней будь, парень! Упаси тебя боже сунуть нос, куда не следует! А то ведь про это место всякое в народе говорят… Сделай свою работу по-шустрому, уж коли нужда в том возникла, да и дуй оттуда, не задерживаясь.

– Ну так что, дедуля, – вновь заерзала на табуретке Татьяна, – доверишь мне свои балясины?

– Ладно, уговорила, – сдался Федор Богданович. – Только смотри мне: без фанфаронства машину веди, без выкрутасов всяких-разных! Как доберешься до улицы Багреева, найди кирпичный желтый дом с каменным забором и с фонариками. Внутрь не суйся – кликни прямо с улицы Самвела! Он там бригадирствует и работяг быстро тебе пришлет, чтоб мотоцикл разгрузили. А потом, так и быть, доставишь Александра в монастырь. Все усвоила?

– Слушаюсь! – по-пионерски отсалютовала ему Татьяна.