Текст книги "Тайна черных дайверов"

Александр Ковалевский
Тайна черных дайверов

Все персонажи и произошедшие с ними события в этой книге – вымышленные. Любые совпадения имен или фактов из жизни реально существующих людей – случайны.

© Кобизский А. В., 2017

© DepositPhotos.com / grafvision, обложка, 2018

© ShutterStock.com / Chase Weir, обложка, 2018

© Книжный клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке и художественное оформление, 2018

* * *

Часть первая

Услышав жалобно-повизгивающий плач, будто за бортом их моторной яхты заплакал грудной ребенок, Анастасия сквозь сон подумала, что ей это почудилось. Через какое-то время протяжные повизгивания повторились, и Настя, окончательно проснувшись, выглянула в иллюминатор, стараясь разглядеть в ночи среди волн, кто же там издает такие рвущие душу звуки. Темно-синее море умиротворенно плескалось у борта, а по воде далеко-далеко, до самого горизонта, струилась лунная дорожка, в отблеске которой она вдруг увидела черный силуэт высокого плавника, своими очертаниями напоминавший косу. Такой плавник мог принадлежать только одному морскому обитателю – косатке с характерной контрастной черно-белой окраской. Спина и бока у этого китообразного млекопитающего семейства дельфиновых – черные, горло и брюхо белые, и два вытянутых пятна на голове над самыми глазами. Не узнать косатку сложно, и с дельфином ее не спутаешь.

Накануне вечером владелец яхты Ренат Лапшин как раз рассказывал о том, что косатки частые гости в здешних водах – эти очень умные и находчивые «киты-убийцы», как по ошибке прозвали их еще в восемнадцатом веке, повадились воровать рыбу у местных рыбаков. В сезон ловли тунца – самой крупной рыбы в Средиземном море, достигающей трех метров в длину, косатки приближаются к рыбацким лодкам и терпеливо ждут. Как только тунец заглатывает наживку – срабатывает лебедка. Косатки, заслышав треск лебедок, сразу устремляются к пойманной рыбе и рвут ее на куски, оставляя рыбаков без улова.

Присмотревшись, Настя разглядела еще одну косатку с загнутым плавником – самку, которая кружила вокруг самца с высоким плавником. В иллюминатор трудно было разглядеть, кто именно из этой пары столь жалостливо плачет, но судя по странному поведению самца, фактически без движения лежавшего на поверхности, плакал именно он.

– Илья, проснись! – Настя принялась будить сладко спавшего под ее боком мужа. – Там Вилли, кажется, попал в беду!

– Какой еще Вилли?! – протирая глаза, недоуменно переспросил он.

– Ну косатка-мальчик, поэтому я так его назвала, – пояснила она. – Посмотри в иллюминатор и сам все увидишь! Там две косатки – Вилли и его подруга, очевидно.

– Похоже, твой Вилли застрял в рыбацких сетях, – предположил Илья, воочию убедившись, что косатки Насте не привиделись.

– И что делать? Он же погибнет, если мы его не спасем! Ведь неизвестно, сколько у него осталось сил держаться на поверхности. Смотри, подруга Вилли поднырнула под него, видно, хочет ему помочь, чтобы он не утонул! – встревоженно воскликнула Настя.

– Не хватало еще, чтобы и она запуталась в этих чертовых сетях! – озадаченно произнес Илья.

Лезть в воду в два часа ночи ему не очень-то хотелось, но, зная сердобольный характер своей очаровательной супруги, он уже понял, что от ночной спасательной операции ему не отвертеться. Заснуть под жалостливые повизгивания запутавшейся в сетях косатки им все равно уже не удастся, а ситуация складывалась такая, что промедление было смерти подобно. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как поднять на ноги капитана яхты – своего одноклассника Рената Лапшина, пригласившего его с Настей встретить миллениум в новогоднем круизе по Средиземному морю.

Когда все кому не лень предсказывали на миллениум очередной «конец света», предложение Рената отпраздновать это событие на палубе его недавно приобретенной моторной яхты «Azimut 37» показалось Илье с Настей весьма заманчивым, тем более что Ренат пообещал им чудесный дайвинг у берегов Корсики. Отслужив по первому контракту пять лет во французском Иностранном легионе, Ренат продлевать контракт не стал. Чтобы получать пенсию, нужно было прослужить в легионе пятнадцать лет. Тянуть лямку легионера еще десять лет Ренат не захотел и уволился с круглой суммой на личном банковском счету. На заработанные за пять лет службы в легионе деньги он смог купить подержанную яхту и обзавестись недвижимостью на острове Корсика, где проходил службу легионером 3-й роты легендарного 2 REP[1]1
  2 REP – 2-й иностранный парашютный полк.


[Закрыть], специализировавшейся на амфибийных операциях – разведке и захвате плацдармов для высадки морского десанта. Получив в Иностранном легионе специальность подводного боевого пловца-разведчика и лодочного рулевого-моториста, Ренат решил открыть свой дайвинг-клуб, и Илья с Настей стали его первыми клиентами, которых он взялся обучить дайвингу.

Французский остров Корсика – идеальное место для дайвинга, которым можно заниматься здесь практически круглый год. На Корсике царит довольно мягкий климат с жарким и сухим летом и умеренно теплой зимой. Начало января не лучшее, конечно, время для погружений. Температура воды за бортом их яхты сейчас была не больше пятнадцати градусов по Цельсию, но в теплых гидрокостюмах аквалангист может чувствовать себя вполне комфортно. Вот только из-за весьма бурного празднования в открытом море Нового 2000 года до погружений с аквалангом дело у них пока не дошло. Для того чтобы освободить запутавшуюся в сетях косатку, акваланги им не понадобились.

На малом ходу Ренат как можно ближе подошел к обессилевшему Вилли. У яхты нет тормозов, и единственный способ вовремя ее остановить – переложить рукоятку управления с переднего хода на задний. Этот маневр напугал кружащую вокруг Вилли самку, и находившемуся на палубе Илье пришлось ее успокаивать. Доброжелательным тоном он стал говорить с ней, заверяя ее в своих самых добрых намерениях, будто подруга Вилли могла понимать слова, и, к его изумлению, косатка все поняла. Высунувшись из воды, косатка закивала головой и отплыла от Вилли на почтительное расстояние, дабы не мешать людям его освободить. Установив с ней контакт, Илья уже не опасался, что косатка, защищая своего попавшего в беду друга, может напасть. Он знал, что эти самые грозные и опасные хищники на планете с массивными, сильными челюстями, позволяющими крепко удерживать и расчленять крупную добычу, относятся к людям на удивление доброжелательно, как и их младшие собратья дельфины.

Чтобы оценить ситуацию, Илья в теплом гидрокостюме спустился в воду и в свете мощного яхтенного фонаря, направляемого на него Ренатом, подплыл к Вилли. Когда он с маской и трубкой нырял возле косатки, их взгляды пересекались, и он очень хотел, чтобы Вилли знал, что человек хочет ему помочь. После первичного осмотра Илье стало ясно, насколько сильно Вилли запутался в сетях. Хвост животного был полностью опутан прочной рыбацкой сетью на пять метров под водой. Сеть также опутала его грудные плавники по краям и спинной плавник спереди. Илья смог освободить только спинной плавник, и это все. Казалось, Вилли слишком изнурен попытками выбраться из смертельной ловушки, и Илья опасался, что, несмотря на усталость, тот мог бы убить его в панике своим мощным хвостом. Илья вернулся на борт яхты, чтобы запросить помощь по радио, но ему ответили, что помощь прибудет только под утро.

– Илья, если ждать до утра, будет слишком поздно, – сказала Настя, и он не мог с ней не согласиться. Ведь он своими глазами видел, в каком плачевном состоянии находится Вилли.

Вооружившись ножами, чтобы разрезать сети, Илья с Ренатом поднырнули под Вилли и попытались освободить сначала его грудные плавники. Пока они снимали с них сеть, оставшейся на палубе Насте удалось стащить с Вилли часть сети. Освободив один плавник, Илья с Ренатом вернулись на борт и стали стаскивать с косатки сеть настолько быстро, насколько это было возможно. Получив небольшую свободу, Вилли шумно выдохнул и потянул яхту за собой, но быстро выбился из сил и вскоре вернулся к ним. Илья с Настей и Ренатом снова принялись снимать с него сеть. Рвали и резали, рвали и резали, и через полчаса почти освободили второй грудной плавник и перешли к хвосту, но та часть, которая была сверху, ушла под воду. Пришлось Ренату с Ильей опять нырять в воду, чтобы достать сеть и затащить ее на борт. Уже начало светать, когда после часа ожесточенной борьбы они решили, что у них на борту достаточно сети, чтобы полностью ее отрезать и освободить косатку. И у них получилось! Вилли в сопровождении верной подруги отплыл от яхты метров на двести, и эта пара устроила для своих спасителей настоящее представление! Косатки грациозно выпрыгивали из воды, демонстрируя радость и благодарность за освобождение, и потом еще целый час совершали невероятные прыжки.

Увлеченный этим незабываемым зрелищем Ренат направил яхту за косатками и проследовал за ними по меньшей мере пять миль[2]2
  Миля (морская) = 1,852 км.


[Закрыть], пока Вилли не помахал им на прощанье поднятым из воды хвостом. Настя была растрогана до слез таким проявлением благодарности этих удивительно разумных существ.

* * *

Проводив Вилли, Ренат взял курс на острова Лавецци, расположенные в проливе между Корсикой и Сардинией. За бирюзовый цвет воды этот архипелаг, состоящий из десятка гранитных островов, называют средиземноморскими Мальдивами. В этих водах можно увидеть скатов, медуз, актиний и других обитателей средиземноморских глубин – например, полутораметровых груперов, принадлежащих к семейству каменных окуней, имеющих уникальную окраску, в которой причудливым образом могут сочетаться между собой очень яркие и выразительные пятна. Богатство подводного мира и прозрачная вода привлекают на архипелаг Лавецци дайверов со всего мира, поэтому Ренат и выбрал эти заповедные острова для знакомства своих друзей с дайвингом.

Неожиданно налетевший шквал резко накренил яхту, и Ренат увидел впереди два столба смерчей. Пока он соображал, куда от них уходить, он обнаружил по левому борту от себя еще один. Хорошо были видны его завихрения, белые бураны вокруг и уходящий в небо столб воды. К счастью, этот водяной столб прошел стороной.

Рев и вой ветра, перемежавшийся тоненьким свистом, тем временем нарастал, и по растревоженному Средиземному морю на них могучими валами неслись водяные горы. Неожиданно начавшийся шторм не утихал потом весь день и начал ослабевать только перед закатом солнца. Когда совсем стемнело, Ренат вовремя заметил, что их несет на какое-то каботажное[3]3
  Каботажное судно – небольшое грузовое судно, имеющее специальное устройство для погрузки и выгрузки грузов.


[Закрыть] судно, стоящее на якоре без навигационных огней. Выжав из трехсотсильных двигателей всю мощность, он сумел разминуться с ним. По международным правилам предупреждения столкновения судов, судно на якоре должно выставлять белый круговой огонь или шар на наиболее видном месте в носовой части судна и на корме или вблизи нее. Это же судно вообще не подавало никаких признаков жизни, и когда Ренат обратился по мегафону к его экипажу, ему никто не ответил. Все это было очень странно, и капитан яхты не мог пройти мимо, не выяснив, нуждаются ли в помощи люди на борту этого судна.

Став на якорь, Ренат с Ильей поднялись на борт каботажного судна, и первым, что им бросилось в глаза, была целая батарея баллонов, заряженных различными дыхательными газовыми смесями, о чем на каждом баллоне имелась соответствующая маркировка, и несколько комплектов дорогостоящего специального снаряжения для глубоководных погружений. Ни людей, ни судового журнала на этом судне они не нашли, и куда пропал его экипаж, оставалось только гадать. Зато в одной из кают Ренат с Ильей обнаружили целую коллекцию тщательно отмытых фарфоровых тарелок с изображением нацистской свастики и датой «1943», из чего можно было сделать вывод, что экипаж этого брошенного каботажного судна где-то нашел затонувший немецкий корабль, баржу или субмарину времен Второй мировой войны.

Заинтригованные, Ренат с Ильей вернулись на яхту и рассказали о своих находках Насте.

– Может, нам следует сообщить об этом корабле в полицию? – предложила она.

– Да какая там полиция? Мы находимся в открытом море, то бишь в морском пространстве, на которое не распространяется суверенитет каких-либо государств, – пояснил Ренат. – Короче, чтобы заняться здесь подводными исследованиями, нам не требуется чьего-либо разрешения.

– А что ты хочешь здесь найти? – поинтересовалась она.

– Прежде всего я хочу выяснить, что случилось с экипажем этого судна. Судя по всему, это судно было зафрахтовано дайверами. И поскольку они не могли просто так бросить свое дорогостоящее снаряжение, скорее всего, они остались там, на дне.

– Ренат, ты мне говорил, что там глубина метров пятьдесят. Ты что, в одиночку собрался нырять на такую глубину? – спросил Илья.

– А ты разве не хочешь составить мне компанию?

– Хочу, но у меня нет опыта погружений на такую глубину.

– Зато у меня есть, – заверил Ренат. – У меня международный сертификат дайвинг-инструктора, и завтра я тебе все детально покажу и расскажу. Мы с тобой составим подробный план погружения, определим свою норму расходования дыхательной смеси и спланируем декомпрессионные остановки с учетом непредвиденных обстоятельств. Так что мы с тобой вдвоем спокойно можем спуститься и подняться.

– Отлично! – согласился Илья, который не меньше Рената хотел узнать, что случилось с дайверами с обнаруженного ими в открытом море судна.

Весь следующий день ушел у них на подготовку к погружению. Илья в свое время отслужил срочную службу в спецназе морской пехоты и определенную водолазную подготовку имел. Как спецназовцу ему нужно было пройти испытание – погрузиться в одежде на глубину десять метров, найти на дне водолазное снаряжение, надеть его, включить дыхание через кислородные баллоны и совершить боевую закладку. Мало того, бойцы морского спецназа выходили в заданный район на самолетах, совершали прыжок с парашютом и водолазным снаряжением, приводнялись и работали уже под водой – вступали в подводный ножевой бой с условным противником, участвовали в учебных диверсионных операциях и тому подобном. Так что в плане водолазной подготовки бывший морпех Илья Ладогин мало чем уступал своему однокласснику Ренату Лапшину – подводному боевому пловцу-разведчику Иностранного легиона. Другое дело, что со времен службы в морской пехоте прошло уже почти двадцать лет, и Ренат гораздо лучше Ильи разбирался в современном снаряжении.

– Главная проблема при глубоких погружениях, – инструктировал он Илью, – если у нас что-то пойдет не так, мы не сможем просто взять и всплыть на поверхность. Запомни! При подъеме с больших глубин очень важно сохранять нейтральную плавучесть, постепенно выпуская воздух из своего гидрокостюма и компенсатора, чтобы предотвратить внезапное всплытие. Находясь практически в состоянии невесомости, ты можешь продвигаться вверх по якорному канату с помощью легчайшего подтягивания и не пропустишь декомпрессионные остановки, даже если на что-то отвлечешься. Чем дольше мы будем находиться на глубине, тем продолжительней должны быть стадии всплытия: поднялся на шесть метров – подожди минуту, и так далее, пока не окажешься на поверхности. Даже если ты будешь считать, что тебе не хватает воздуха и ты задыхаешься, подниматься нужно как можно медленнее с обязательными остановками для декомпрессии.

– Ренат, а поподробней о декомпрессии можно? – поинтересовалась Настя, внимательно слушавшая инструктаж.

Нырять она пока никуда не собиралась, но мало ли что? Вдруг Илье с Ренатом срочно потребуется какая-нибудь помощь – она должна быть ко всему готова. Анастасия работала в «неотложке» хирургом-травматологом и профессионально могла оказать медпомощь – отправляясь с Ильей в отпуск, она собрала довольно увесистую универсальную аптечку неотложной медицинской помощи в производственных условиях для коллектива до трех человек.

– Можно и подробнее. Когда мы дышим под водой, молекулы азота, входящие в состав дыхательной смеси для дайвинга, под давлением воды растворяются в крови и проникают в мышцы, суставы, мозг. На глубине кровь становится подобна газированной воде в закупоренной бутылке. Если давление снизить, то растворенный в воде газ будет стремиться выйти наружу в виде пузырьков. Чтобы избежать появления пузырьков газа в крови, дайвер должен выполнять декомпрессию, то есть всплывать с деко-стопами, как мы называем декомпрессионные остановки. Чем дольше и глубже мы будем находиться под водой, тем больше азота будет накапливаться во всех наших органах. А во время всплытия с больших глубин начинается обратный процесс, и скопившийся азот поступает из тканей ныряльщика в его кровоток. Если ныряльщик поднимается медленно, давление сокращается постепенно и скопившийся азот выходит из тканей организма обратно в легкие в виде микроскопических пузырьков, которые освобождаются в процессе обычного дыхания. Если же дайвер поднимется быстро, это приведет к тому, что скопившийся в его тканях азот образует большие количества крупных пузырьков. В таких случаях его надо немедленно рекомпрессировать, быстро опустив под воду на достаточную для декомпрессии глубину, или же срочно поместить его в рекомпрессионную камеру, чтобы азотные пузырьки под давлением рассосались.

– И чем эти азотные пузырьки грозят ныряльщику с медицинской точки зрения? – спросила она.

– Если слишком много крупных пузырьков проникнет в легкие, ныряльщик может получить баротравму легких. Не мне тебе объяснять, что это такое. И если запаниковавшие дайверы устремляются на поверхность к солнцу, наплевав на деко-стопы, то они рискуют заполучить кессонную болезнь. А даже в легких случаях кессонки результатом ее могут быть нестерпимые боли в суставах в течение недель, а то и всей жизни. Но за нас ты можешь не беспокоиться! Ты же знаешь, мы с Ильей не из тех, кто станет паниковать в экстремальной ситуации, – заметил Ренат, доверявший Илье, как себе.

В школьные годы они играли в одном ВИА, который организовал Илья Ладогин со своим закадычным другом Сашей Винником. Ренат же учился в параллельном с ними классе, и Илья пригласил его в школьный вокально-инструментальный ансамбль в качестве бас-гитариста. Состав их ВИА был как у легендарной ливерпульской четверки – три гитары (соло, ритм и бас) и ударник. Илья играл на ритм-гитаре, Саша Винник – на соло-гитаре, и Валик Шапошников – на ударных. На полноценную ударную установку с бас-барабаном выделенных им директором школы денег не хватило, но Валик умудрялся на двух пионерских барабанах, «чарлике»[4]4
  «Чарлик» – две тарелки, установленные на одном стержне и управляемые педалью.


[Закрыть] и тарелке зажигать не хуже Ринго Старра.

После окончания школы в 1976 году их ВИА распался и его бывшие участники разъехались кто куда. Саша Винник с Ренатом остались в Харькове, Валик Шапошников после окончания харьковского мединститута переехал в Ленинград, а Илья, отслужив срочную службу в морской пехоте, умудрился поступить на журфак МГУ. В августе 1984-го пришла трагическая новость, что его друг Ренат Лапшин погиб в лавине вместе с командой харьковских альпинистов. Сообщалось, что пятеро альпинистов совершали восхождение в горах Горно-Бадахшанской АССР и уже перед самым выходом на вершину их сорвала со стены лавина. Тела четырех альпинистов были обнаружены у подножия горы, а вот Рената Лапшина поисково-спасательному отряду найти не удалось, и его сочли погибшим. Погибших альпинистов похоронили на одном кладбище и поставили общий памятник всем пятерым, включая Рената, хотя в его могиле захоронили пустой гроб.

О том, что Ренат не погиб тогда в лавине, Илья узнал только через десять лет от своей старой знакомой Джессики Фоули – американской журналистки, с которой он в последний раз общался в Кабуле летом 1986-го. Илья познакомился с Джессикой в Москве в последних числах декабря 1985 года. По окончании журфака его взяли в Агентство печати «Новости», и в основном ему поручали работу, связанную с приемом журналистов из зарубежных стран. Илья Ладогин должен был продумывать программы, организовывать встречи, интервью, поездки иностранных «акул пера» так, чтобы по возвращении к себе они писали исключительно позитивные материалы о Советском Союзе, хотя бы в силу того, что с ними устанавливали нормальные человеческие контакты – по-дружески общались, выпивали, гуляли, водили их в театры и музеи. Как правило, после такого радушного приема мало у кого поднималась рука написать какую-нибудь гадость о принимающей стороне. Контактному и доброжелательному Илье, благодаря знанию английского обходившемуся без переводчика, легко удавалось наладить хорошие отношения с Джессикой, с которой ему пришлось вместе встречать Новый год.

Следующая их встреча состоялась уже в Кабуле, куда в мае 1986-го Илья был откомандирован спецкором АПН. Джессика побывала «на той стороне» у душманов и теперь собиралась писать об ограниченном контингенте советских войск в Афганистане. Этой совершенно сумасшедшей журналистке-фрилансеру – фоторепортеру на вольных хлебах, не терпелось поделиться с ним своими впечатлениями о моджахедах и преступлениях советских войск в Афганистане, и Илья, не подозревая о том, что его номер в отеле «Интерконтиненталь» прослушивается контрразведкой КГБ, пригласил взбалмошную американку к себе. Их откровенная беседа, в которой Джессика рассказала ему, как советская армия стирала с лица земли кишлаки вместе с их жителями, стоила Илье карьеры. Вместо того чтобы переубедить представительницу западной прессы, ради чего его, собственно, и посылали в Афганистан, Илья сам предельно жестко высказался о том, что он думает по поводу советского вторжения в эту страну, а это уже была антисоветчина в чистом виде. Его немедленно отправили обратно в Москву чуть ли не под конвоем и уволили из АПН с «волчьим билетом».

О своем дипломе журналиста-международника он мог теперь забыть, но полученное в МГУ высшее образование ему все же пригодилось. В 1993-м в Украине было создано Национальное центральное бюро Интерпола, вошедшее в структуру МВД. Постановлением Кабмина Министерству внутренних дел было предписано укомплектовать рабочий аппарат Бюро квалифицированными специалистами, которые владеют одним или несколькими иностранными языками. Основное требование к кандидатам – мужчины в возрасте до 35 лет, не имеющие ограничений по состоянию здоровья, с высшим филологическим или юридическим образованием при уверенном владении английским языком.

Выпускник международного отделения журфака МГУ Илья Ладогин, в совершенстве владеющий английским языком, показался кадровикам МВД идеальной кандидатурой для работы в национальном бюро Интерпола, и он получил предложение, от которого не смог отказаться. Как ему сказали в отделе кадров, его основная задача, как оперуполномоченного бюро Интерпола, будет заключаться в организации информационного обеспечения сотрудничества с правоохранительными органами иностранных государств – членов Интерпола. Предложение работать в Интерполе показалось Илье заманчивым, и Настя всецело поддержала его решение стать сотрудником бюро Интерпола.

Прилетевшую в 1994-м из Нью-Йорка Джессику Фоули он встретил в Харькове, в общем-то, случайно. И только тогда Джессика призналась ему, что она была в отряде моджахедов, напавших на советскую колонну, в составе которой ехал на БТРе и Илья. Мол, ей позарез нужно было снять эпизод о разгроме моджахедами советской колонны. И еще она сказала, что тогда в ущелье с ней был и ее верный оруженосец Ренат Хайрулла, оказавшийся Ренатом Лапшиным. Там, в Афганистане, Ренат рассказал ей, как ему удалось спастись и в одиночку спуститься с вершины. Однако на спуске он заблудился в тумане и попал на афганскую сторону горы. Так Ренат оказался среди моджахедов в отряде легендарного Ахмад Шаха. Как он провел почти десять лет в этой заблудившейся в Средневековье азиатской стране, где женщины ходили в парандже, Ренат рассказывать не любил. Илья и сам вспоминал свою командировку в Афганистан, как страшный сон, который хотелось поскорее забыть. Зато там, в Кабуле, он встретил свою Настю и потому никогда не жалел, что побывал в том аду.

Сейчас у них с Настей было уже двое детей – старшему сыну скоро исполнится тринадцать, а младшему – одиннадцать, и на все время новогоднего круиза по Средиземному морю Настя отправила их погостить к своим родителям в Москву.

Когда Ренат после почти десятилетнего скитания по Афганистану вернулся в Харьков, дома его никто не ждал. Его родители погибли в автокатастрофе – разбились на их семейном «Москвиче-412», когда Ренат учился на первом курсе института. Сам он тоже считался погибшим. Приехав в Харьков, он первым делом побывал на городском кладбище, где была установлена стела пяти погибшим альпинистам, среди которых числился и он: «Ренат Лапшин. 21.03.1961 – 09.08.1984», а в его квартире теперь жили другие люди.

Илья Ладогин был первым, кто помог ему как-то адаптироваться к новой жизни, что для Рената оказалось весьма непросто. Нужно было что-то решать с гражданством, ведь он вернулся уже в другую страну, устраиваться на работу – а его не хотели брать даже охранником на рынок, и Ренат решил завербоваться во французский Иностранный легион. После Афганистана уже никакие тяготы и лишения воинской службы не могли напугать его, и в тридцать пять лет он стал легионером. В Иностранный легион Франции имеют шанс попасть исключительно здоровые мужчины в возрасте от 18 до 40 лет, физически подготовленные к военной службе. По уровню своей физической подготовки Ренат мог дать фору молодым новобранцам, он успешно прошел все тесты и сдал нормативы при приеме в легион, а по окончании пятилетнего контракта мог начать жизнь с чистого листа.

Для успешного развития бизнеса мало приобрести домик у моря и моторную яхту. Дабы в его дайвинг-клуб потянулись клиенты, Ренату нужно громко заявить о себе, и если ему удастся раскрыть тайну обнаруженного ими в открытом море брошенного дайверского судна, лучшей рекламы для его дайвинг-клуба не придумаешь. Он был уверен: пропавшие дайверы нашли на дне какое-то затонувшее судно, но чтобы точно узнать, что с ними случилось, нужно было туда спуститься.

Ренат прекрасно отдавал себе отчет, какие опасности поджидают дайвера при обследовании подводных объектов. Во время погружения к затонувшему кораблю никто не может гарантировать ныряльщику безопасность, и поэтому поиски в глубоководных местах кораблекрушений считаются одним из самых опасных увлечений в мире. Это не ныряние на курортах с аквалангом, где дайвер-инструктор все может четко контролировать. Но для начала Ренату нужно было убедиться, что там на дне действительно покоится затонувшее судно.

На следующий день выдалась прекрасная погода для погружения. После шторма волны на море успокоились и небо было безоблачным. Тщательно проверив снаряжение и подводные фонари, Ренат с Ильей по очереди прыгнули в воду с кормы моторной яхты. Настя с универсальной аптечкой для оказания первой неотложной помощи осталась ждать их на палубе.

Оказавшись под водой, Ренат с Ильей сразу же подплыли к якорному канату каботажного судна. Ухватившись за канат, они выпустили немного воздуха из жилетов-компенсаторов, чтобы уменьшить плавучесть, и начали погружение, освещая себе путь в бездну головными и ручными подводными фонарями. Илье как-то жутко было нырнуть со света в кромешную тьму вслед за товарищем, но он старался не отставать от него, и через пять минут они опустились на облепленный водорослями подводный объект, на высокой стойке которого был надежно закреплен якорь-кошка. В условиях плохой видимости из-за поднятого ластами ила они видели только овальный выступ и металлическое ограждение вокруг него, но и так уже было понятно, что они находятся на мостике боевой рубки затонувшей подлодки.

Ренат посмотрел на свой глубиномер, показывающий глубину пятьдесят семь метров. «Многовато для первого погружения», – подумал он и, взглянув на Илью, с удовлетворением отметил, что на такой огромной для начинающего дайвера глубине тот ведет себя абсолютно спокойно. Обменявшись дайв-сигналами[5]5
  Дайв-сигналы – набор жестов, используемый аквалангистами для общения под водой.


[Закрыть], что у них все в порядке (круг из большого и указательного пальцев, остальные пальцы распрямлены), Ренат с Ильей, освещая себе путь подводными фонарями, поплыли вдоль сигарообразного корпуса затонувшей субмарины. Сначала до заостренного носа, затем вернулись к корме, где из песка торчала часть одной из лопастей винта. По правому борту, метрах в пяти от кормы, зияла огромная пробоина с зазубренными краями. Такое повреждение могла оставить в корпусе подлодки угодившая в нее глубинная бомба, или же субмарина могла напороться на морскую мину. Сейчас у Рената с Ильей была возможность свободно проникнуть через эту пробоину внутрь затонувшей подлодки, но из-за недостаточного запаса дыхательной смеси в баллонах они благоразумно отказались от этой рискованной затеи.

Вернувшись к якорному канату, закрепленному за стойку, возвышавшуюся над боевой рубкой, они решили соскрести отложения на ее борту в том месте, где, по их предположению, мог сохраниться номер субмарины, и с удивлением обнаружили, что на корпус лодки нанесено резиновое покрытие со сложным узором отверстий. Больше выяснить им ничего не удалось, потому что они уже исчерпали отведенный им лимит времени и начали подъем по якорному канату со всеми запланированными дека-стопами.

Ожидавшую их на яхте Настю Ренат с Ильей в один голос заверили, что оба чувствуют себя прекрасно и после обеда собираются повторить погружение с проникновением в обнаруженную на дне подлодку. Пока, мол, погода стоит подходящая – на море воцарился полный штиль, ласково пригревало средиземноморское солнышко, под которым даже в январе можно было загорать.

На этот раз Ренат не стал рассказывать Насте, какие опасности подстерегают дайверов при глубоком погружении на затонувший объект, иначе она Илью не отпустила бы. Самого же Илью он обязан был предупредить обо всех возможных рисках, ведь от того, насколько Илья будет готов к ним, зависела жизнь их обоих. Дождавшись момента, когда Настя ушла на камбуз готовить обед, Ренат первым делом предупредил друга, что внутрь подлодки он заплывет один, а Илья останется ожидать его снаружи.

– Илья, запомни! Три удара по корпусу лодки или три хлопка означают сигнал тревоги. И если со мной там что-нибудь случится, дай мне столько времени, сколько, по твоему мнению, нужно, чтобы справиться самостоятельно. С собой на глубину мы дополнительно возьмем по два запасных баллона, еще один запасной баллон с регулятором подвесим на глубине шести метров на случай аварийной декомпрессионной остановки или чтобы можно было сделать остановку безопасности, когда воздух на исходе. Так что «кессонка» нам с тобой не грозит, – пообещал Ренат.