Текст книги "Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)"

– Ко всему, что вы тут сейчас на меня наговорили, я не имею совершенно никакого отношения, – ответил ему Пинтюк.

– Так уж и никакого, – укоризненно покачал головой Сокольский. – По моей информации, где-то за три недели до разбойного нападения на Желябкина ты стал постоянным клиентом в его кафе и даже завел роман с местной официанткой по имени Галя.

– Ну понравилась мне девушка и что с того? Я не женат, гуляю с кем хочу и когда хочу.

– Если тебе так понравилась эта официантка, почему же сразу после убийства Желябкина она тебе вдруг резко разонравилась?

– С чего это вы взяли? Ничего она мне не разонравилась.

– Да? А вот твоя Галя, с которой мне удалось сегодня пообщаться, утверждает обратное: в тот день, когда ей стало известно об убийстве хозяина, она тебе первому позвонила поделиться трагической новостью, но ты, вместо того чтобы выразить свои соболезнования, вдруг стал орать на нее, чтобы она больше тебе никогда не звонила. Как прикажешь это понимать? После того как дело сделано, она не нужна тебе стала?

– А понимайте как хотите. Сегодня у меня одна, завтра другая. Мои отношения с женщинами – это мое личное дело.

– Это было твоим личным делом, пока оно не превратилось в уголовное. И в рамках этого уголовного дела твоя, уже бывшая, как я понял, подружка дала показания, что она рассказывала тебе и о владельце кафе, который частенько остается ночевать на работе, и о набитом деньгами сейфе в подсобке. И о том, что охранник Андрей Ивасюк раньше работал сапожником, она тоже, кстати, по ее собственному признанию, тебе проболталась.

– Я тоже подтверждаю, что Галка любила при мне своим коллегам косточки перемыть, в чем тут состав преступления?

– В патронах, которые убийца зарядил сапожными гвоздями, а о том, что охранник Желябкина раньше работал сапожником, ты узнал, как мы уже выяснили, от официантки Гали. Ну что, Коля, будешь продолжать от всего отпираться или все же облегчишь свою участь чистосердечным признанием?

– Не в чем мне признаваться, в сотый раз вам говорю! И вообще, свое задержание я расцениваю как давление на меня как на свидетеля.

– А ты на меня в прокуратуру нажалуйся, как на Василевскую ты свою поганую кляузу недавно накатал, будто бы она тебя, сопляка, соблазнить пыталась.

– И напишу! – истерично выкрикнул Николай. – Все прокурору напишу: как вы незаконно вломились ко мне в квартиру, как глумились над моими конституционными правами и угрожали мне физической расправой, как оказывали на меня психологическое воздействие, запугивали меня и оскорбляли с целью унизить мое человеческое достоинство! Я, к вашему сведению, раньше в областной прокуратуре работал, так что все это вам так просто с рук не сойдет! – мстительно пообещал он.

– Водилой ты в прокуратуре работал, но в общей камере, в которую ты из этого кабинета сейчас отправишься, я бы тебе не советовал козырять этим замечательным фактом твоей биографии.

– В какой еще камере?! – опешил Николай.

– В тюремной, разумеется. Твоего дружка Коновалова к нам этапируют через два-три дня, а пока его доставят, посидишь у нас в КПЗ, чтобы служебную машину за тобой лишний раз не гонять, – с усмешкой произнес Сокольский.

Услышав такое объяснение причины его задержания, Пинтюк аж задохнулся от возмущения, но жаловаться на начальника угро ему сейчас было некому.

* * *

Как Сокольский и рассчитывал, дважды судимый за грабеж и разбой Олег Коновалов признался в убийстве владельца кафе почти сразу. Перед тем как конвой завел Коновалова в кабинет старшего следователя Василевской, Сокольский устроил ему в коридоре городской прокуратуры небольшой спектакль – провел перед ним закованного в наручники Николая Пинтюка.

– Сдал, сука… – встретившись с ним нос к носу, прошипел ему в лицо Коновалов.

Сокольскому такой мимолетной очной ставки было достаточно, чтобы убедиться в том, что Коновалов и Пинтюк подельники, как он и предполагал. После этой импровизации расколоть рецидивиста Коновалова не представило особого труда. Достаточно было ему сказать, что Пинтюк уже дал явку с повинной и в своих показаниях валит все на него, как Коновалов тут же принялся топить Пинтюка. Василевской осталось только процессуально закрепить его показания, провести «выводку», на которой Коновалов под видеозапись на месте преступления показал, как совершил убийство и ограбление Желябкина.

Из показаний Коновалова выходило, что Николай Пинтюк являлся его соучастником, при этом он не отрицал, что был инициатором ограбления. Неоднократно судимый, он понимал, что сразу может оказаться под подозрением. Поэтому ему понадобился кто-то с положительной репутацией, остро нуждавшийся в деньгах. Николая Пинтюка он нашел по его газетному объявлению о продаже автомобиля «Лада» десятой модели. Чтобы познакомиться с ним, Коновалов сказал ему, что якобы хочет купить у него машину, но Николай оказался чересчур недоверчивым и навел о нем справки. Узнав от своего старшего брата, работавшего в уголовном розыске, что Коновалов ранее судим за грабеж и разбой, Николай не захотел с ним больше иметь никаких дел, но матерый рецидивист нашел к нему особый подход. Не сразу, но ему как-то удалось убедить будущего юриста, что, если объединить его богатый криминальный опыт и юридическую подготовку Николая, они смогут совершить идеальное ограбление, которое невозможно будет раскрыть. Выбрав себе жертву пожирнее, они приступили к тщательной подготовке этого идеального, как они считали, преступления. Чтобы получить информацию о хозяине кафе и его охране из первых рук, Николай Пинтюк завязал знакомство с официанткой, и та по простоте душевной выболтала ему все, что тому было нужно узнать. Идея подставить Андрея Ивасюка пришла в голову Николаю, когда он узнал от официантки, что этот охранник раньше был простым сапожником. Поскольку сразу планировалось применение огнестрельного оружия, Коновалов купил на рынке сапожные гвозди и зарядил ими имевшийся у него обрез охотничьего ружья.

Посчитав, что этого маловато, чтобы подставить Ивасюка, Николай, после того как Коновалов в упор расстрелял спавшего в подсобке хозяина кафе, не поленился на своей машине съездить в поселок, где проживал Ивасюк, и со смартфона Желябкина послал смс-запрос о состоянии его счета, после чего сразу уничтожил эту «симку». Драгоценный же смартфон, стоивший в три раза больше его автомобиля, Николай оставил себе, а поскольку он понимал, что продать такую приметную вещь так просто нельзя, а хранить у себя опасно, то не придумал ничего лучшего, как подарить его старшему брату Игорю. Чтобы тот ничего не заподозрил, он сказал ему, что это якобы китайская подделка. Зачем он так поступил, Николай на допросе так и не смог пояснить и, пока велось следствие, вообще все отрицал. Сам он не убивал, а во время разбоя лишь стоял на «шухере», поэтому надеялся получить условный срок, однако суд приговорил его к одиннадцати годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Когда он выслушал свой приговор, с ним прямо в зале суда случилась истерика. Он кричал судье: «Дурачок! Ты хоть понимаешь, сколько мне сидеть?! Я – юрист, я хочу стать следователем прокуратуры! У меня есть такая мечта! А ты мне всю жизнь ломаешь!»

Организатор и исполнитель убийства Олег Коновалов, как особо опасный рецидивист, был приговорен к девятнадцати годам лишения свободы. В своем последнем слове он сказал, что относится к решению суда с пониманием, и часто повторял: мол, не мы такие, жизнь такая, но какого-либо раскаяния не испытывал.

Скотч для ограбления банка

В субботу первого апреля старшему следователю городской прокуратуры Зое Василевской было не до традиционных в этот день шуток и розыгрышей. Вчера сотрудникам прокуратуры представили нового начальника взамен недавно ушедшего на пенсию Михайловского, а новая метла, как известно, по-новому метет. Новый прокурор Щепкин Василий Петрович, собрав в пятницу в конце рабочего дня всех следователей на совещание, сразу заявил, что научит их всех, как надо работать, а тот, кто уходит с работы раньше десяти вечера, не имеет права называть себя следователем. Что касается законных выходных, то, по его прокурорскому мнению, настоящему следователю неприлично об этом даже заикаться, правда, милостиво разрешил приходить на работу в субботу и воскресенье не ровно к девяти, а на час позже.

Хотя Зоя и сама привыкла не считаться с личным временем, как, впрочем, и любой работник правоохранительных органов с ненормированным рабочим днем, и при служебной необходимости задерживалась на работе сколько нужно, но прокурорский наказ работать до десяти вечера, да еще и без выходных, она сочла форменным самодурством. Начальников-самодуров она по жизни терпеть не могла, а десять лет безупречной работы в прокуратуре давали ей внутреннюю свободу послать такого самодура куда подальше. Потому в эту пятницу она демонстративно покинула стены прокуратуры ровно в восемнадцать ноль-ноль, то есть сразу после окончания трудового дня, и еще своего коллегу-приятеля «важняка» Пашку Федорова подбила в пику новому начальнику уйти с работы вовремя. Паша ее дерзость не одобрил, но и прослыть в ее глазах трусом не хотел, поэтому ему пришлось поддержать ее «бунт на корабле».

На этом протестное настроение у Зои не иссякло, и в субботу первого апреля она приплелась на работу аж в двадцать минут одиннадцатого. Сам Щепкин приехал в прокуратуру на служебной «Волге» с личным водителем ровно в десять ноль-ноль и потом еще минут десять встречал неодобрительным взглядом всех, кто появился на работе позже его. Василевскую же он так и не дождался, так что Зоя проскочила в свой кабинет мимо его бдительного ока, но под раздачу все равно попала.

Щеголяя ладно сидевшей на нем прокурорской формой, Щепкин с важным видом обходил с инспекцией кабинеты, проверяя, все ли следователи по его вчерашнему распоряжению вышли в субботу на работу. Зашел он и в кабинет Василевской, как назло, в тот момент, когда она решила освежить лак на ногтях.

– Так вот вы чем в рабочее время занимаетесь! – с места в карьер напустился на нее Щепкин.

Застигнутая врасплох Зоя возьми да и брякни первое, что ей пришло в голову: «А у вас вся спина белая».

– Думаете, как первое апреля, так вам все позволено? – не унимался прокурор. – Вот вчера вы во сколько ушли с работы?

– Как рабочий день закончился, так и ушла, – с вызовом ответила она.

– Это плохо. Вы, очевидно, забыли, что у нас ненормированный рабочий день. Так я вам напомню! – назидательно произнес он и начал ей разъяснять порочность ее ухода с работы раньше десяти вечера.

Зоя, дабы больше не нарываться на неприятности, молча выслушивала его, пока прокурор, закончив наконец ее распекать, не убрался восвояси.

Работать в эту первоапрельскую субботу ей почему-то решительно не хотелось, как, впрочем, и большинству ее коллег, которые занимались сегодня чем угодно, только не своими прямыми служебными обязанностями. Причиной для всеобщего нерабочего настроения стал первоапрельский розыгрыш Щепкина, который теперь бурно обсуждался с комментариями на всех этажах городской прокуратуры.

Дело в том, что новый прокурор, очевидно, достал своими нотациями не только Зою, и какой-то доброжелатель повесил на доске объявлений приказ об увольнении старшего советника юстиции Щепкина Василия Петровича с занимаемой должности в связи с переводом его в Генеральную прокуратуру на вышестоящую должность. Сам Щепкин наткнулся на этот приказ, когда решил проверить пропускной режим во вверенном ему учреждении. Доска для объявлений и приказов висела на первом этаже, как и положено, на самом видном месте, и пройти мимо нее он просто не мог.

Зоя очень сожалела, что пропустила весь этот цирк с розыгрышем. О том, как отреагировал на него прокурор, она узнала во всех пикантных подробностях от заглянувшего к ней на чашку чая старшего следователя Паши Федорова, которому посчастливилось увидеть все своими глазами.

– Представляешь, – давясь от смеха, рассказывал ей Паша, – этот дурак так обрадовался повышению, что тут же кинулся звонить в Генпрокуратуру уточнить, на какую именно должность его назначили. Не знаю, что ему там ответили в Генеральной, но через пять минут он вылетел из своего кабинета, красный как рак, и собственноручно содрал с доски объявлений шуточный приказ, а потом еще долго разорялся, что найдет и покарает неизвестных шутников.

– Круто! – восхитилась она.

– Круто-то круто. Только этот Щепкин и так не подарок, а теперь точно на всех нас взъестся.

– Да ерунда все это, – небрежно отмахнулась Зоя. – Мало мы с тобой на своем веку перевидали разных начальников?

– И то верно, – согласился он. – Но этот придурок, чувствую, нас окончательно доконает. Чего только стоит его распоряжение, чтобы мы работали без выходных. Как будто до него мы тут только и делали, что отдыхали, – ворчливо заметил он.

– Да плюнь ты на это распоряжение, и все, – посоветовала Зоя. – У меня есть анекдот в тему. Собрал начальник весь трудовой коллектив и говорит: «Так, с сегодняшнего дня мы начинаем работать по-новому. Суббота и воскресенье – выходные. Понедельник – отдых от выходных. Вторник – подготовка к работе. Среда – рабочий день. Четверг – отдых от рабочего дня. Пятница – подготовка к выходным»… Возмущенный возглас из зала: «И долго мы так по средам вкалывать будем?»

– Вот бы нашему новому прокурору этот анекдот рассказать. Его бы тогда точно кондрашка хватила, – мечтательно произнес Паша. – Ну, что там с чаем? Или, может, предложишь чего-нибудь покрепче? Ты как-то говорила, что у тебя армянский коньяк в сейфе до сих пор не оприходованный стоит?

– Паша, если прокурор нас поймает сегодня еще и за распитием спиртных напитков в рабочее время, тогда нам точно головы не сносить, – предостерегла она.

– Да ладно тебе, снаряд в одну воронку два раза не падает. Тем более сегодня суббота все-таки, так что время это как бы не совсем и рабочее. И потом, раз нам выходных теперь никто не дает, где же нам еще пить, как не на работе?

– Паша, мне для тебя коньяка, сам понимаешь, не жалко, но составить тебе компанию, увы, не смогу. Извини, мне кто-то звонит. – Она открыла сумочку, пытаясь найти в ней оживший мобильный телефон.

Звонил ей начальник городского угрозыска Сергей Сокольский.

– С первым апреля, Зоя! – поприветствовал он. – Только нам тут в розыске сейчас не до шуток – в Краснооктябрьском районе сегодня банк ограбили. Убита кассирша, а грабитель с деньгами скрылся в неизвестном направлении. Вашему новому прокурору я уже сообщил об этом ограблении, он сказал, чтобы я взял на осмотр места происшествия его лучшего следователя, то бишь тебя. Так что принимай это дело к своему производству, а я за тобой сейчас заеду.

– Это что – первоапрельская шутка? Ну насчет лучшего следователя, – усомнилась Зоя.

– Почему шутка? Я всегда говорил, что ты лучшая, и твоему новому шефу это сказал. Короче, я пообещал ему, что под твоим чутким руководством мы этот разбой обязательно раскроем.

– А он что?

– Предупредил, чтобы его не забыли включить в сводку.

– Ну смотри, Сережа, если ты сосватал мне очередной «глухарь», мой новый начальник меня просто уволит.

– Не уволит, – заверил он. – Все, карета подана, давай с вещами на выход!

– Уже иду, – сказала она.

Папка с бланками протоколов всегда была у Зои под рукой, так что собралась она на выезд за считаные минуты.

Когда Зоя с Сергеем прибыли на место происшествия, там уже работала следственно-оперативная группа райотдела. Милиционер вневедомственной охраны, первым из группы захвата ворвавшийся в банк, рассказал ей, что застал такую картину: связанный по рукам и ногам перепуганный охранник с заклеенным скотчем ртом и не подающая признаков жизни кассирша, которую злоумышленники так обмотали скотчем, что она, видимо, задохнулась в липком коконе. Во всяком случае, когда милиционеры ее размотали, оказывать первую помощь было уже поздно. Наступила ли смерть от побоев (на лице кассирши не было живого места) или асфиксии – покажет вскрытие. Судмедэксперт с дежурным следователем районной прокуратуры уже приступили к осмотру трупа.

Василевскую же сейчас больше интересовал уцелевший охранник, которого по горячим следам уже опросил дежурный опер, передавший ей протокол объяснения незадачливого секьюрити, у которого от пережитого до сих пор тряслись руки и нервно дергался правый глаз.

Со слов Тишкова Геннадия Васильевича, 1972 года рождения, охранника местного отделения банка, в момент нападения он находился возле окошка кассы, которое было закрыто, поскольку кассирша в это время занималась пересчетом денег. Больше никого в банке не было, потому что по субботам клиенты не обслуживались и на работу выходили только кассир с охранником. Двое ворвавшихся грабителей были в масках и вооружены пистолетами, поэтому Тишков, опасаясь за свою жизнь, не стал оказывать им сопротивления и молча дал связать себя скотчем. Налетчики заклеили ему скотчем и рот, чтобы он не смог предупредить кассиршу, которую они стали поджидать под дверью. Когда ничего не подозревавшая женщина вышла из небольшого помещения кассы, грабители напали на нее, жестоко избили за то, что та пыталась позвать кого-нибудь на помощь, и, связывая ее, потратили на нее весь оставшийся у них рулон скотча. После того как грабители покинули банк через черный ход, Тишкову удалось связанным доползти до стола, под которым была тревожная кнопка, и он носом как-то исхитрился ее нажать.

– Ну что, вполне правдоподобное объяснение, – сказала Зоя Сокольскому, ознакомившись с протоколом объяснения Тишкова.

Сокольский и сам понимал, что винить перепуганного насмерть охранника в том, что тот не стал геройствовать под дулом пистолета, нельзя.

– Зоя, тебе не кажется странным, что кассиршу грабители замордовали до смерти, а охранник отделался лишь легким испугом? При разбойном нападении охранников, как правило, убивают в первую очередь, а на этом здоровяке ни царапины, – отозвав ее в сторонку, заметил Сокольский.

– Ну, этому секьюрити сегодня просто больше повезло. А то, что бандиты на него меньше скотча потратили, чем на кассиршу, еще не повод его в чем-то подозревать, хотя я согласна с тобой, все это выглядит очень подозрительно.

– Вот и я о том же. Короче, задерживать его надо по-любому.

– Сергей, ты же не хуже меня знаешь, что на данный момент законных оснований для его задержания у нас нет, – сказала она.

Возразить на это Сокольскому было нечего. Какие бы дружеские отношения его ни связывали с Василевской, он не имел права требовать от нее хоть на шаг отступить от УПК – настольной книги для любого следователя. В Уголовно-процессуальном кодексе четко оговорен перечень оснований для задержания лица, подозреваемого в совершении преступления: когда это лицо застигнуто при совершении преступления или же непосредственно после его совершения; когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо, что именно оно совершило преступление; когда на подозреваемом или его одежде, при нем или в его жилье будут выявлены явные следы преступления. Тишков же не был даже подозреваемым, он не пытался убежать с места преступления, его личность была установлена, и он имел постоянное место жительства, то есть не было ни малейшего повода задержать его хотя бы на три часа. И в то же время Сокольский был уверен, что отпускать его просто так нельзя.

Зоя разделяла его подозрения и потому не стала возражать против доставки Тишкова в райотдел, где его можно будет дактилоскопировать и пробить по милицейским базам.

К предложению старшего следователя городской прокуратуры по особо важным делам Василевской проехать с ней для дачи свидетельских показаний в ближайший райотдел милиции Тишков отнесся настороженно, но его согласия никто особо и не спрашивал.

– Я же дал уже показания вашему коллеге, что вы еще от меня хотите? – стал возмущаться он.

– В райотделе все узнаешь, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, пообещал Сокольский, после чего надел на вздумавшего было упираться охранника наручники в положении руки за спиной и бесцеремонно затолкал его на заднее сиденье своей служебной машины.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказала Зоя, слегка опешившая от столь решительных действий Сокольского.

– Я пообещал твоему начальнику раскрыть этот разбой и сейчас именно этим и занимаюсь, – ответил он. – Садись, поехали!

Зое, ставшей невольной свидетельницей незаконного задержания потерпевшего охранника, оставалось надеяться только на то, что Сокольский не ошибся в своих подозрениях и Тишков действительно окажется соучастником преступления, тогда действия начальника угрозыска будут совершенно законными.

В райотделе Тишкову первым делом откатали пальцы, и выяснилось, что он уже имел проблемы с законом – был осужден сроком на пять лет за грабеж. Для допроса ранее судимого Тишкова Василевской с Сокольским выделили кабинет начальника уголовного розыска райотдела майора Ищенко. Сам Ищенко, чтобы им не мешать, собрал на вечернюю оперативку розыскников в кабинете своего зама.

– Ну и как тебя с такой «геройской» биографией взяли на работу в банк, да еще охранником? – поинтересовался у него Сокольский.

– А что тут такого? Моя судимость уже погашена, вот я и не сказал в отделе кадров, что был раньше судим. А вы хотели бы, чтобы я с этим клеймом всю жизнь теперь ходил?

– Лучше, чтобы вас, гопников, вообще не рожали. Но это так, лирическое отступление. Вернемся к нашим баранам. Как давно ты работаешь в этом банке?

– Да месяца три уже. И со стороны руководства никаких нареканий в мой адрес не было. На работу не опаздывал, службу нес исправно. А вот под пули лезть – на это я не подписывался. За мою-то зарплату! У меня ведь и оружия не было, только резиновая дубинка да газовый баллончик, много с таким арсеналом против двух вооруженных «пушками» бандитов не навоюешь.

– Тут вопрос в том, а был ли мальчик? Видеокамеры в вашем отделении банка почему-то не установлены, и о том, что на тебя напали двое грабителей в масках, да еще вооруженные пистолетами, мы знаем пока только с твоих слов. Только ты вот не та личность, чтобы тебе можно было верить на слово. Согласен? – задал риторический вопрос Сокольский.

Зоя в эту, можно сказать, задушевную беседу пока не вмешивалась. Официально она допрос еще не начинала и сейчас просто наблюдала, как на ее глазах Сергей профессионально «колет» охранника, оказавшегося на поверку весьма сомнительной личностью. А в том, что Сокольский выведет бывшего гопника на чистую воду, если тот действительно в чем-то замешан, она не сомневалась.

Но тут зазвонил телефон внутренней связи, Зоя сняла трубку, и оперативный дежурный райотдела «обрадовал»: только что в райотдел прибыл прокурор города Щепкин.

– Сейчас подойду, – ответила она дежурному.

– Что там еще случилось? – поинтересовался Сокольский.

– Щепкин в райотделе, легок на помине…

– Если он насчет сводки на раскрытие, скажи, что будет ему сводка.

– Уж постарайся, – попросила она.

– Легко! Да, Тишков?

– А что Тишков? – проводив Василевскую встревоженным взглядом, осторожно спросил он.

Ответа Сокольского Зоя уже не слышала. Сейчас ее ожидал малоприятный, как она полагала, разговор с прокурором, и нехорошие предчувствия ее, конечно же, не обманули.

– Младший советник юстиции Василевская, вы что это себе позволяете?! – напустился на нее Щепкин, как только она зашла в дежурную часть. – Потрудитесь объяснить, на каком основании вами задержан сотрудник банка Тишков Геннадий Васильевич? – потрясая перед ней «Книгой доставленных», грозно вопрошал он.

– Для установления личности и проверки его на причастность к ограблению банка, – стараясь держать себя в руках, ответила она.

– Вы что, Василевская, за дурака меня тут держите? Какое еще установление личности, если этот Тишков – сотрудник банка, пострадавший при исполнении служебных обязанностей? Что ее устанавливать? Или, может, вы просто решили повесить это преступление на первого встречного, чтобы побыстрее, как это за вами водиться, уйти с работы?

– Не все так просто с этим Тишковым, – сохраняя спокойствие, что удавалось ей с трудом, ответила Зоя.

– Это вы в объяснительной на мое имя потом все подробно изложите. А сейчас немедленно освободите потерпевшего, содержание которого в управлении внутренних дел более трех часов считаю незаконным, – потребовал прокурор. – Где он, кстати?

– С ним работают, – ответила она.

– Вы что, не поняли вопроса? Тогда повторю, если у вас проблемы со слухом, – где сейчас находится Тишков?

– Ну где-где? В подвале для пыток, конечно, где же еще, – усмехнулась она.

– Это, надеюсь, у вас первоапрельская шутка такая, «важняк» Василевская? Пока еще «важняк»… – многозначительно произнес прокурор.

Зоя, понимая, что терять ей все равно уже нечего, не удостоила его ответом. Сейчас главное – не мешать Сокольскому, он что-нибудь из Тишкова да вытрясет, и если ему удастся расколоть этого мутного охранника, пока она тут пикируется с прокурором, то победителей не судят.

– Ладно, я вижу, с вами говорить о чем-то бесполезно, – резюмировал прокурор. – Где начальник вашего райотдела? – обратился он к дежурному. – Надеюсь, рабочий день у него еще не закончился?

– Начальник на месте. Пригласить его в дежурку?

– Не нужно. Я сам его найду. На каком этаже его кабинет?

– На втором.

Прокурор, бросив на Василевскую уничижительный взгляд, направился к начальнику райотдела. Зоя решила подождать, как будут дальше развиваться события, в дежурной части. Не прошло и пяти минут, как в дежурку с небес на землю спустился раскрасневшийся начальник райотдела Пунцов. Он был при полном параде в полковничьей форме. Из-под криво надетой на голову фуражки у него стекали капли пота. Смахнув пот, он обратился к Василевской.

– Что же вы, Зоя Юрьевна, так подставили меня перед прокурором с этим охранником? – укоризненно покачал он головой.

– Да никого я не подставляла. Просто нашему прокурору вожжа под хвост попала, вот он и фонтанирует, – спокойно ответила она.

– Где задержанный?

– В кабинете вашего начальника розыска. С ним там сейчас Сокольский беседует, – предупредила она.

– Разберусь, – без особой уверенности произнес Пунцов и, тяжело вздохнув, поплелся на пятый этаж уголовного розыска.

Практически во всех райотделах, где Зоя была, угрозыск традиционно располагался на верхнем этаже, очевидно, чтобы там поменьше шлялись посторонние и не мешали розыскникам работать. И ей любопытно было посмотреть, как полковник Пунцов, во исполнение поручения прокурора, собирался помешать начальнику городского угрозыска подполковнику Сокольскому. Оказалось, что не одна она такая любопытная. В коридоре на этаже розыска собралось немало желающих узнать, чем все это закончится. Затаив дыхание, все прислушивались к разыгрывавшейся в кабинете начальника розыска сцене, благо дверь в кабинет была полуоткрыта.

– А я тебе говорю, отведи его в дежурку! – увещевал полковник Пунцов подполковника Сокольского.

– Я, по-моему, вам русским языком уже сказал: никого никуда не поведу, и вообще выйдите из кабинета и не мешайте работать, – спокойным голосом отвечал Сокольский.

– Что-о?! – взревел Пунцов. – Да как ты смеешь, подполковник, так разговаривать со старшим по званию!

– Не ори, полковник, ты мне не начальник, – отрезал Сокольский.

– Ты что, не понял, подполковник? Прокурор города приказал немедленно отпустить задержанного!

– За это не переживай. Прокурора я уведомлю о задержании Тишкова по подозрению в ограблении банка в установленные законом сроки. А тебя я по-человечески прошу: не мешай работать. Или мне начальнику Управления нужно звонить, чтобы он тебе более популярно все объяснил?

Полковнику Пунцову, лично убедившемуся, что начальник УУР ему не по зубам, ничего не оставалось, как ретироваться. Как только он покинул этаж розыска, Зоя заглянула к Сокольскому.

– Ну ты его и отшил! Он мне тоже, конечно, не начальник, но я бы так не смогла, – призналась она. – Сережа, только я тебя прошу, ты хоть с прокурором будь немного повежливее. С тебя-то как с гуся вода, а на мне он отыграется.

– Не беспокойся. С ним у тебя не будет никаких проблем. А за то, что мы с тобой задержали этого клоуна, – кивнул он на вжавшего голову в плечи охранника, – прокурор должен будет тебе премию выписать.

– А что, преступление уже раскрыто?

– А как же! Пока ты с прокурором сражалась, а я с этим гопником вел задушевные разговоры, мои опера прошлись по его связям. Далеко ходить не пришлось – у него, оказывается, еще младший братец имеется. Недавно только из армии вернулся. Когда опера приехали к нему домой, свет в его квартире горел, значит, дома кто-то есть. Позвонили в дверь, на звонок никто им не открыл. Опера ломиться в квартиру не стали, один остался у двери, а остальные заняли позицию под окнами – второй этаж все-таки, если клиент вздумает бежать, то только через окно. Так и случилось. Младший братец этого гопника сначала выбросил из окна спортивную сумку, набитую деньгами, а потом спрыгнул сам, но неудачно – сломал ногу, так что операм даже бегать за ним не пришлось. Деньги в сумке оказались в банковской упаковке того же банка, что эти придурки сегодня ограбили. Вот, в принципе, и вся криминальная история. А подробности тебе наш герой сейчас под протокол все расскажет. Так, Гена? – обратился он к поникшему охраннику.

– Явку с повинной примете? – спросил тот.

– Валяй, – махнул рукой Сокольский.

Пока Тишков-старший корпел над чистосердечным признанием, городские опера доставили в дежурную часть его младшего брата. Прокурор с начальником райотдела, решившие пропустить по сто грамм за «начальника угро Сокольского», которого Щепкин грозился если не посадить, то хотя бы снять с должности, чуть не подавились водкой, когда дежурный им сообщил, что задержан еще один Тишков, причем опера городского угрозыска доставили его со сломанной ногой.

– Да что ж они творят, эти розыскники?! – задохнулся от возмущения Щепкин.

– А что вы хотите от этих «орлов» Сокольского? Какой у них начальник, такие и подчиненные – беспредельщики, – бросил Пунцов еще один камень в огород Сокольского.

– Ничего, он у меня теперь за все ответит! Прокурора, понимаешь ли, он ни в грош не ставит! – не на шутку разошелся Щепкин, и оба, горя праведным гневом против дерзкого нарушителя законности Сокольского, рванули в дежурную часть, где их ждало небольшое разочарование: Тишков-младший к их прибытию уже заканчивал сочинять свое чистосердечное признание.

Прокурор, ознакомившись с его признанием в ограблении банка и убийстве кассирши, которые он совершил вместе со своим старшим братом Геннадием Тишковым, только развел руками. Обвинить Сокольского и Василевскую в том, что они незаконно задержали охранника банка, теперь, по понятным причинам, уже нельзя. Наоборот, для Щепкина стало приятным сюрпризом, что не успел он вступить в должность прокурора города, как под его чутким руководством городская прокуратура сумела раскрыть ограбление банка фактически по горячим следам. Щепкин лично проследил, чтобы в сводке отметили его руководящую роль в этом раскрытии, после чего начальник райотдела Пунцов пригласил его к себе в кабинет отметить столь удачно закончившийся день.