Текст книги "Раскодированная Россия"

Глава 2

Работа колдуна была приятной и полезной. Процесс лечения занимал не больше минуты, а гонорары сыпались приличные. Правда, один раз случилась загвоздка. Лампа включилась и тут же перегорела. А Ужакин, оттянувший линейку, не мог уже ничего поделать. Пациент прямо назло, здоровущий как кабан с раскрытым от удивления ртом, наблюдал чародея, метящего в него линейкой. После щелбана, полученного от колдуна в тринадцатом поколении, озверевший больной навешал магу таких люлей, что две недели Кузя ходил по стенке. Нужно было что-то совершенствовать в методике и развиваться дальше. Опять что-то томило Ужакина. Опять какая-то мысль не давала покоя. Вроде всё было, но всё равно чего-то не хватало. И когда Кузьма увидел Крылова, уныло бредущего Измайловским парком, всё встало на свои места.

– Господин Крылов! – на всю опушку закричал Ужакин, – можно автограф?

– Давайте, – вяло согласился голодный Крылов.

– Чего? – не понял Кузя.

– Автограф, – терпеливо разъяснил Сева.

– Так это вы мне должны автограф, – радостно запричитал Ужакин, – я буду так вам благодарен.

– Когда ищешь человеческую благодарность, главное сильно не нагибаться. Слышали такую пословицу?

Ужакин, сбитый толку, но горящий желанием продолжить знакомство, на всякий случай рассмеялся. Возникла пауза.

– А не пообедать ли нам? – робко возобновил разговор Кузьма, – я угощаю.

– Вот это совсем другое дело, – оживился Сева, – а то автограф, автограф. Лучший автограф – это прейскурант. А вы что же поборник трезвости? Ваше имя, добрый кормилец?

– Кузьма Ужакин.

– Хорошее имя. В нём практически полностью отсутствуют шипящие и свистящие звуки. С таким именем хорошо ползти по-пластунски среди бескрайних снегов, защищая рубежи нашей Родины от нарушителей государственной границы.

– Я не хочу среди снегов, – заартачился Ужакин.

– Конечно, – вздохнул Крылов, – все хотят ползти по пляжу, от пальмы к пальме, наблюдая за стройными девушками в бикини.

– Я, собственно, насчёт сотрудничества, – несмело начал Ужакин.

– В какой области? – осведомился Крылов, – если в качестве компаньона по обедам за ваш счёт – я «за». Всё время хочется, есть, даже как-то неприятно. Отвлекает от мыслей о вечном.

– Я, знаете ли, колдун, – начал Ужакин.

– Ну вот, – расстроился Крылов, – так всегда. Только покажут сыр, а он родом из мышеловки. Извините, но обедать вам придётся одному. Обед от вас я принять не могу, только ужин.

– ?

– Завтрак съешь сам, обед подели с другом, а ужин отдай врагу. Каждый слышал эту дурацкую пословицу, но в данном случае она как никогда к месту. Врачи и колдуны – извечные враги, воины света и тьмы, усталые конкуренты, выясняющие отношения на протяжении веков.

– И почему нас врачи так не любят? – горько вздохнул Ужакин.

– Завидуют, – отрезал Крылов, – они-то, дураки, по шесть – семь лет учатся, а некоторые и по девять; а вы хоп и сразу в дамки.

– А если у меня дар… – начал Кузя.

– Не надо, – строго предупредил Сева, – не надо лжи под сенью этих старых деревьев. Все чудеса укладываются в сомнамбулизм и не более. Вы используете гипнотическое состояние, чародей Ужакин?

– Нет, – стал отчитываться экстрасенс, – исключительно энергию, исходящую из пальцев. Больные чувствуют ужасный жар от моих рук…

– А-а-а-а, руки на батарее греете. Видел, перевидел я вашего брата.

– Почему на батарее? – осёкся Кузьма, – ещё я использую астральный удар.

– Линейкой по лбу что ли? – захихикал Крылов.

– Э-э-э-э-э, – расколотый по всем статьям, Ужакин смешался.

– В конце восьмидесятых годов в нашу больницу нахлынул вал начинающих колдунов и колдуний. Такие чудики, я вам доложу. Вот я там насмотрелся – на век хватит. Куда там театру теней и цирку Дурова. Ещё я видел, как лечат холодом: кидают ледышку за шиворот, и пока больной там корчится, ставят перед фактом, что он закодирован. А фокусы со световой лампой и часами, а с горбушкой и аккумулятором? Это песня без слов, экстрасенс Кузя.

– Но к нам же валом идут пациенты, – стал защищать честь волшебного мундира Кузьма, – у нас хорошие доходы.

– Чтобы мало зарабатывать – нужно много учиться – пожал плечами Сева.

– У нас достоверные результаты, – загорячился Ужакин, – тысячи вылеченных от разных болезней людей.

– Хороший термин «разные болезни», когда не знаешь их названий. Колдун Ужакин, а где находится печень?

– Слева, – уверенно выдал экстрасенс.

– А сердце?

– Тоже слева, – стоял на своём маг и чародей.

– И как же они там помещаются?

– Нормально помещаются.

– Колдун Ужакин, простите за нескромный вопрос, а вам никогда не давали в глаз благодарные пациенты?

Ужакин замялся.

– Ну что же, подбитый глаз уменьшает обзор, но увеличивает жизненный опыт, – наставительно заметил доктор Крылов.

– Но мы же можем объединиться, – призвал к братанию Кузьма, – совместить наши усилия в борьбе с разными болезнями.

– Вы предлагаете лечить линейкой по очереди? Слуга покорный, – заупрямился Крылов, – я недостоин, перенимать такой передовой опыт. Я не справлюсь и запутаюсь, за какой конец линейку держать, а какой оттягивать.

– Но у меня есть другие наработки.

– Греть руки на печке? Мощные наработки. А что вы будете делать в жаркий день? Сажать больного в холодильник?

– Для этого есть кондиционер, – возразил чародей, не чуждый плодов технического прогресса, – у меня, конечно, есть ошибки, но я хочу учиться.

– Это на своих ошибках учатся. На чужих исключительно наживаются, – возразил Сева, – видимо, я опять останусь голодным.

С этими словами медицина покинула колдовство, и Андреич поплёлся дальше. Ужакин, злой и недовольный состоявшимся разговором, вернувшись, учинил разнос своим ассистенткам и только начал выбирать жертву среди них для плотских утех, когда в дверь решительно постучали.

Глава 3

Знатный уфолог Толик Обалдуев мог гордиться собой. Наконец-то он нашёл себя. Бесконечная смена низкооплачиваемых профессий закончилась. Ему уже не надо было вставать ни свет, ни заря и шлёпать не отдохнувшими за ночь ногами на стройку. Не надо было ворочать неподъёмные поддоны с хлебом в пекарне и мёрзнуть в качестве продавца на вещевых рынках. Теперь Толик заделался «главным по тарелочкам» и с жаром рассказывал о всеразличных НЛО. Молоть языком было несравненно легче, чем гнуть натруженную спину, занимаясь общественно полезным трудом, да и денег выходило на круг гораздо больше. Но особенно нравилось Обалдуеву, у которого была скверная память, что не требовалось вспоминать, о чём он трепался вчера. Можно было на ходу импровизировать и придумывать зубодробительные подробности. То, что раньше составляло существенный минус и не позволило Толику подняться выше второго курса машиностроительного техникума, теперь служило основным его достоинством. В узких кругах, близких к инопланетянам, особенно ценился дар Обалдуева ни разу не повторяться. Каждое новое повествование о встрече с НЛО выглядело свежим и изобиловало умопомрачительными деталями. Допустим, в среду перед замёрзшими зрителями непредсказуемый Толян рассказывал о синих человечках с тремя оранжевыми глазами, выделяющими потоки тепла как калорифер. А уже в четверг на собрании уфологов он посвящал избранных в секреты своей встречи с красными жуками, имеющими на концах щупалец сетчатые глаза. О чём Обалдуев расскажет в пятницу не знал никто, включая самого Толика, поэтому люди тянулись к нему как подсолнухи к солнцу. Тем более что после каждой встречи с инопланетным разумом хозяйственный Анатолий уходил не с пустыми руками. Не-е-е-ет. В каждом потном кулачке Толика трепыхалась новая тайна вселенной. То схема вечного двигателя, то план извлечения колоссальной энергии из обычного воздуха, а то и пособие по размножению почкованием. Обалдуев утверждал и небезосновательно, что при виде его инопланетяне проникались к человечеству почтением и приязнью. Обаятельный Толян так располагал к себе жёлтых гусениц и розовых медуз, что они охотно делились с человеческим гуманоидом тайнами, отвоёванными у вселенной. В отличие от недалёкого мизантропа Удушьева, которому попадались сплошь агрессивные и драчливые существа внеземных цивилизаций, Толику встречались исключительно мягкие и пушистые инопланетяне, а главное, щедрые. Им ничего не стоило одним левым щупальцем решить сельскохозяйственные и жилищные проблемы землян. Например, к 2051 году все пашни и нивы будут засеяны особым злаком, который плодоносит даже под снегом и льдом и даёт урожай десять раз в год. Или стоимость возведения многоквартирного дома упадёт в пятьсот раз. Слушатели делили на пятьсот стоимость квадратного метра столичного жилья и слушали Толика с удвоенным интересом. С наступлением смуты дела Обалдуева, как ни странно, пошли ещё лучше. Он значительно расширил кругозор и сферу деятельности, то есть к званию уфолога приплюсовал высокое звание прорицателя. Теперь Толян вместе с коричневыми пауками перемещался в далёкий 2051 год. А на основе данных полученных в будущем можно было легко менять настоящее. Причём, по мнению академика внеземных цивилизаций, а быстро прогрессирующий Обалдуев был уже академиком, зная будущее, настоящее нужно и должно было менять. Вопрос, как и зачем менять перед Толиком не стоял, вопрос ставился более конкретно: сколько может заплатить данный человек за добытую информацию. Допустим, некий мелкий чиновник приходил к Обалдуеву за советом, что ему нужно делать в настоящем, чтобы не прогореть в будущем. Толик согласно кивал головой и отбывал в 2051 год. Там он всё разнюхивал насчёт этого начальника и возвращался обратно. Глядя на хмурое лицо Обалдуева, у чиновника подкашивались ноги и перед глазами заводились подозрительные белые червяки. Толян цыкал зубом и выдерживал значительную паузу, готовя клиента к неизбежному. Потом, тяжело вздохнув, рассказывал горькую правду. Такой-то, такой-то, такого-то года рождения, в 2027 году находится в колонии строго режима за получение крупной взятки. Срок заключения продлится пятнадцать лет, но уже в 2025 году заключённый так плох, что о полной отсидке не может быть и речи. На негромкий вопрос: «а что же мне делать»!? слышный даже на другой стороне улицы, Обалдуев решительно советовал: с работы уйти, с женой развестись, а от денег срочно избавиться. Вопрос с работой и женой клиенту приходилось утрясать самому, а самый неприятный и щекотливый момент с избавлением от денег, Толян, кляня себя за свою доброту, брался лично. Радостный клиент, светясь от счастья, избавлялся от компрометирующих его денежных средств и ехал учительствовать в глухую деревню, благодарный Толику по гроб жизни за дарованную свободу. Ещё бы, теперь он умрёт не в Магаданской тюрьме, а тихо доживёт в деревне Большие Шишаки, наслаждаясь свежим воздухом и собственным огородом. Слава Обалдуева росла и ширилась, он избавил от реальной угрозы сесть в тюрьму уже добрую сотню чиновников средней руки. Следующими на очереди были крупные начальники и политики. Кому как не им позарез нужно было знать будущее. К чему, допустим, эти дурацкие праймериз и избирательные компании, когда можно запустить мобильного Толяна в 2051 год и на основе его разведданных выстраивать дальнейшую линию партии или бизнеса. Обалдуев лениво ковырялся в носу, подсчитывая другой рукой на калькуляторе возросшие барыши, когда в дверь неожиданно постучали.

Глава 4

Уфолог Афанасий Удушьев в детстве подавал большие надежды. По физкультуре и пению ему сыпались сплошные пятёрки. Но, войдя в отрочество, Афоня отрастил себе большую задницу, пошёл прыщами и у него обнаружился на редкость противный голос. Учитель по физкультуре уже не ставил в его в пример как прежде и не предлагал на зависть всем вскарабкаться по канату. Теперь у него были другие любимчики, а грузного Афоню он на пушечный выстрел не подпускал к канату, справедливо опасаясь, что жиртрест оборвёт казенное имущество. Учительница пения, мало того, что переместила ученика Удушьева из первого ряда школьного хора в последний, так вообще запретила ему петь, строго настрого приказав лишь открывать рот. Афоня затаил зло на весь белый свет и окунулся в чёрную магию. Скоро он приобрёл известность в кругах шаманов и ирридодиагностов. Это было время, когда по радужке глаза определяли многочисленные болезни, а потом заклинаниями и волшебными снадобьями их упорно лечили. Даже среди мрачноватых, не склонных к веселью ирридодиагностов Удушьев отличался трагизмом диагнозов. Все болезни, которые он выявлял, были смертельны и лечению не поддавались. Клиентура оставила Удушьева в покое. Кому интересно за собственные деньги выслушивать по себе панихиды? Афоня конкретно недоедал и сам себе штопал носки на электрической лампочке. Его диагнозы и так не отличающиеся долголетием, стали чудовищны. Добрый Удушьев оставлял на раздумье не больше суток, далее следовала мучительная, но скоротечная смерть. Коллеги по цеху неоднократно советовали Афоне смирить гордыню и ставить более жизнеутверждающие диагнозы, но Удушьев упёрся. Он не мог пойти против собственной совести и отпустить больному лишние сутки. Двадцать четыре часа – вот максимальное время, которое он выделял своим подопечным. Когда его крестники, прожив неделю и не обнаружив у себя ни малейших признаков агонии, собрались вместе, единственным их желанием стало отловить Афоню и хорошенько отмудохать. Что они и сделали, повстречав Удушьева в тёмном переулке. Напрасно Афанасий кричал своим мерзким голосом: «Вас нет! Вы давно уже трупы! Вы покойники». Напрасно неумело крестился и отплёвывался от умерших духов. Те накостыляли ему так, что Афоня попал в скоропомощную больницу и решил навсегда завязать со смертельно опасной должностью ирридодиагноста. Так он стал уфологом. Но уфолог уфологу рознь. Удушьеву попадались исключительно брутальные летающие тарелки. Они не могли просто парить в небе и заниматься своими посудомоечными делами. Не-е-е-ет. Они целили исключительно в Афоню. Заходя на бреющем полёте, они поливали несчастного землянина кинжальным огнём из бластеров и пытались раскроить на части из лазеров, травили его неведомыми газами и посылали голоса внутрь головы. Афоня укрылся в психиатрической лечебнице. Враги Удушьева, типа Обалдуева, утверждали, что на самом деле его забрала психоперевозка. Но Афоня стоял на своём: он сам спрятался в больнице и месяцами жил в кабинете главврача, по братски деля с ним домашние обеды и старшую медсестру. Уфологи, спасая честь мундира, срочно объявили Удушьева сумасшедшим и исключили его из своих рядов. Преданный и оклеветанный Афоня подался составлять гороскопы. Не те дешёвые и приторные гороскопы, которыми нас завалили по средствам массовой информации, а настоящие, пропитанные кровью, потом и слезами. Девы в Удушьевских гороскопах подвергались изнасилованиям, обрекались на венец безбрачия или заточались в монастырь. Ну, с Раком понятно… В общем, составители гороскопов подняли все свои связи и перекрыли выход Удушьева к народу. Теперь Афоня мог каркать сколько угодно, кроме ворон его всё равно никто не слышал. Удушьев вернулся в уфологи. Тут как раз началась смута, и Афанасий пришёлся как нельзя кстати. Чёрный занавес, опустившийся на страну, сгустил краски, и мрачные предсказания Удушьева приобрели более выгодную окраску. Афанасий теперь мог потрясать узловатым пальцем и гнусить: «я вам говорил, я вас предупреждал». Окружающие виновато опускали голову, признавая провидческий талант Удушьева. Его срочно избрали в секретариат уфологов и провидцев, и по служебной лестнице он продвинулся дальше Обалдуева. Афоня уже подумывал о смене зубных протезов, уж больно плохо пахло у него изо рта, когда в дверь громко постучали.

Глава 5

Андреич брёл по Измайловскому парку голодный и несчастный. Он всерьёз подумывал о берёзовой коре в качестве ужина при свечах. Шутка, откуда при смуте взяться свечам. Кипяток, берёзовая кора и лучина – вот и всё, что мог себе позволить доктор Крылов. Когда два здоровяка выросли как из-под земли, Сева даже не удивился.

– Пойдёшь с нами, – приказал один из них, показывая удостоверение подозрительно красного цвета.

– Могу не дойти, – честно признался Андреич.

– Почему это? – второй верзила взял доктора за плечо, развернул и заглянул в глаза.

– Упаду, – уточнил Крылов, – я четыре дня ничего не ел.

– Тебе же Ужакин предлагал подхарчиться, – выказал неплохую осведомлённость первый крепыш, – что же ты сплоховал?

– Один раз отрезал, семь раз пожалел, – пожал плечами Сева.

– Пойдём. Там, куда мы идём, еда не переводится. Полковник Пуков, помнишь такого, тебя лично накормит, с ложечки.

Крылов с покорностью голодающего поплёлся следом за качками.

Четыре человека сидели за одним столом. Это напоминало битву экстрасенсов, если бы одного из них не тошнило от самого слова «экстрасенс». Кузьма Ужакин, Толик Обалдуев, Афоня Удушьев и Сева Крылов, искоса поглядывая друг на друга, гадали, зачем же они здесь собрались. Всех их схватили крепкие ребята и насильно доставили сюда. Первым не выдержал Крылов, скорчив рожу и закатив глаза, он прогнусавил:

– У меня мало времени, если я не буду подкачивать своей энергией созвездие Альфа Центавра, оно в ближайшие два часа превратится в чёрную дыру.

Шутка повисла в воздухе как флаг в безветренную погоду. Через минуту Кузя, нервно поглаживая свою объёмистую лысину, протявкал:

– А что я такого сделал? Я токмо людям помогал. У меня книга с записями есть. Там токмо одни благодарности.

Толян с Афоней, сообразив какого, сваляли дурака, что своевременно не завели подобной книги, поникли головами. Толик поёрзал, поёрзал и предложил сгонять в 2051 год, разведать, что с ними будет и как избежать неприятностей. Севу сразу стало трясти от смеха, а два представителя неземной ориентации посмотрели на Обалдуева так, как в благородном собрании смотрят на пукнувшего поручика.

– А чего? – не понял Толян.

– Тут все свои, – веско заметил Кузя, – а среди своих не надо.

– Чего не надо? – не сразу сдался Толик.

– Ничего не надо, – закрыл тему Кузьма.

– А у меня, вообще, справка есть, – после паузы поставил всех перед фактом Афоня, – я состою на учёте в психдиспансере. Я от юридической ответственности освобождён.

– Это ты расскажешь, когда будешь стоять лицом к стенке, – ласково посоветовал Сева.

– Меня нельзя к стенке! – сразу взял верхнюю ноту Удушьев, – я неполноценный!

– Неполноценным первую пулю, – оповестил всех Андреич, – чтобы не засоряли генофонд.

– А чем, собственно, ты от нас отличаешься? – поставил вопрос ребром Ужакин.

– Я из вас самый бедный, – заржал Сева.

– А ещё?

– Самый голодный.

– А ещё?

– Самый учёный. Сколько лет учился, а опять в меньшинстве.

– Тебе тоже сны снятся, – заложил доктора Ужакин, – мне один твой пациент говорил.

– У меня сны, какие надо сны, – стал веселиться Андреич, – и потом я не торгую ими ни оптом, ни в розницу.

– У-у-у-у-у! – неожиданно завыл Афоня, решивший шифроваться дефективным.

– А вот Джордано Бруно, – влез Крылов, – отстаивал свои убеждения даже на костре.

– у-у-У-У-У! – звук нарастал как на взлётной полосе.

Дверь открылась, и в неё просунулся капитан Интершела, судя по звёздам на его погонах ставший полковником.

– Прекратить утробное пение, – жёстко потребовал он, – слушайте меня внимательно. На каждого из вас имеется подробное досье. Но, тем не менее, руководство Антикодов во главе с товарищем Сручкиным желает лично ознакомиться с результатами вашей работы. Так, давайте составим план беседы с товарищем Сручкиным. Первым выступает Анатолий Обалдуев. Он расскажет нам.

Полковник внимательно посмотрел на Толика. Тот, сообразив, что от него требуется, схватил ручку и стал быстро черкать в блокноте.

– Он нам расскажет, – продолжил полковник, – о встрече с голубыми инопланетянами. Но не в смысле цвета, а по сексуальной ориентации. В результате обмена чакрами инопланетяне изменят генетический код землян на гомосексуальный, и на планете будут жить только особи мужского вида, спариваясь между собой.

Четыре пары глаз уставились на офицера. Среди присутствующих не было новичков, изощрённая фантазия приветствовалась и ценилась, но не до такой же степени.

– Что вы на меня вылупились? – взвизгнул полковник Пуков, – Сручкин сам гей. Поэтому он и заказал таких инопланетян.

– Он что, всех хочет в геев превратить? – изумился Обалдуев.

– Да, – отчеканил, взявший себя в руки полкан, – всех хочет превратить в голубых. Вы против?

– Я? Я нет, – засуетился Толик, – как скажите.

– Так вы, значит, за? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил слуга государев.

– Я? Да, то есть, нет, – совсем запутался бедный Обалдуев, не привыкший так близко путаться с властью.

– Затем, – ровным голосом продолжил полковник, – вы переместитесь в 2051 год и увидите, что там живут одни гомосексуалисты. Об этом и доложите товарищу Сручкину и членам партии.

– А баб там что, вообще не будет? – уточнил отъявленный бабник Толян.

– Вообще! – рявкнул Пуков, – и если ты, коровья морда, что-нибудь забудешь или перепутаешь, я лично прикажу тебя опетушить.

Толик подавился слюной и проблеял:

– Я наизусть выучу. Честное слово.

– Почему-то я тебе верю, – оборвал его настоящий полковник, в чьей ориентации сомневаться не приходилось, – затем в дело вступает Ужакин. Вы должны разобраться с геморроем и простатитом членов партии и, конечно, лично товарища Сручкина. Вам надлежит вернуть интерес к жизни нашему дорогому товарищу Сручкину.

– А у вас что, вся партия голубая? – расширив глаза в священном ужасе, спросил Кузя.

Огромный волосатый кулак, размером с хороший кокосовый орех, оказался перед носом говоруна Кузьмы. Ужакин закрыл глаза так, словно не надеялся раскрыть их уже никогда. Полковник дал понюхать свой кулак каждому из присутствующих.

– Могилой пахнет, – прокомментировал Крылов, который совсем некстати вспомнил, как отвешивал пендали по капитанскому тогда ещё заду, а потом раздавал ему же щелбаны.

– Так, – поморщился вояка, – дальше в дело вступает Крылов. Он готовит Программу по смене пола.

– Это как? – не выдержав, захихикал Сева, – трансвеститов будем, что ли готовить?

– При чём здесь трансвеститы? – окрысился Пуков.

– А причём тут смена пола? – усмехнулся Крылов.

– Так, в общем, все должны стать гомосеками после твоей Программы.

– И даже вы? – задал Сева главный вопрос.

– Я нет! Мне женщины нравятся, – заволновался полковник.

– А как же так можно, чтобы двигаться вразрез с линией партии? – вкрадчиво спросил Крылов, – все должны стать геями, вы тоже. Слово партии – закон.

– Я не буду пидором, – сорвался Пуков.

– А если партия прикажет? – сурово спросил доктор.

– Так, – сухо промолвил служивый, – следующим выступает Удушьев. Он диагностирует у Сручкина смертельную болезнь и рекомендует агонию через двадцать четыре часа.

– Что?! – привстала фантастическая четвёрка.

– Он же меня убьёт за такой диагноз, – заныл Афоня.

– Непременно убьёт, – обнадёжил полковник, – зато ты спасёшь страну от нашествия гомиков.

– Я не хочу умирать, – пролепетал Удушьев.

– Мы твоим именем улицу назовём, – торжественно пообещал Пуков, – Удушьевская улица, правда, неплохо звучит?

– Здорово, – согласилось трио бандуристов, Удушьев, почему-то радости не выказал.

– За ради женщин и смерть принять не боязно, – стал утешать его Ужакин, – скольких баб ты облагодетельствуешь, скольким девкам женихов подаришь.

– Не плачь, Афоня, – поддержал Ужакина Обалдуев, – тебя бы всё равно прибили за твои диагнозы. А так за дело погибнешь – страну спасёшь от голубой заразы.

– Вот ты и ставь такой диагно-о-о-оз, – завыл Афоня.

– Мне нельзя, – расстроился Толян, – мне ещё в 2051 год переться и с голубыми гусеницами пересекаться. Вот стою я, значит, над Енисеем…

– Обалдуев! – загремел полковник, – какие голубые гусеницы? Какой Енисей? Одно неверное слово и я тебя под расстрельную статью подведу, обалдуя.

Кузя молитвенно сложил руки на груди, потом зажал ладонями уши, поставил локти на стол и принялся штудировать текст.