Текст книги "Пасынки богов"

Глава одиннадцатая. Кирзовые сапоги

Наступило то главное, ради чего наша семья переехала в Ольмаполь.

Первого сентября я снова пошёл в школу. Номер двадцать. Действительно, до неё было пять минут пешего хода.

В классе, в который меня зачислили, насчитывалось тридцать два ученика. И среди них, к радости моей, Гриша Калитин и Антошка Файзулин.

Они начали знакомить меня с другими мальчиками – в первую очередь со своими приятелями. В этот момент вошла учительница математики Римма Владимировна, наша классная руководительница – я уже знал её, – и среди прочего объявила, что я новый ученик, что звать меня Максим Журавский, и указала мне место за одним из столов.

Моей соседкой оказалась та девочка, которую я видел в окне терентьевского дома при знаменитой разборке между Шкворнем и его отцом.

– Агриппина, – представилась она. – Для друзей – просто Груня.

– Я узнала тебя, – сказала девочка, когда я в свою очередь представился. – Это ты был тогда. Помнишь, год назад, в конце августа, мой брат Шурка выступал на улице? У тебя ещё удочка в руках была.

– Ещё бы не помнить! Разве забудешь: «Когда вырасту, я всех вас удавлю!»

– Давай так: о том, что было в тот раз перед нашим домом, – никому ни слова. Договорились?

– Ладно. Мне-то что.

– Или уже разболтал?

– Да нет. А из-за чего ваш отец со Шкворнем так схватились?

– Из-за торта. Отец купил маме торт на день рождения, а Шурка, пока дома никого не было, слопал его чуть ли не весь, скотина.

От остальных учениц Груня отличалась заметной крепостью тела и редкостной ладностью его. И у неё были зелёные-презелёные глаза с удивительным синим отсветом, такие, что… Они словно привораживали. И ещё из-за них немножко терялся рассудок.

– Чего уставился? – с усмешкой буркнула девочка. – Нечего на меня пялиться. Зелёных глаз не видел?

– Таких, как у тебя, – нет, не видел.

– Всё равно – нечего.

– Ладно.

Первого сентября была торжественная линейка, краткие выступление директора и лучших продвинутых учеников, затем урок мира. Учителя делали всё, чтобы создать благоприятный психологический климат и настроить ребят на учёбу.

Утром следующего дня я пришёл в класс раньше всех. За мной появилась Груня. Молча кивнули друг другу и сели за свой стол.

Вспомнив вчерашний разговор о зелёных глазах, я улыбнулся, склонил голову и увидел нечто, заставившее меня согнать улыбку и задуматься о прозе жизни. На ногах Груни были кирзовые сапоги. В подобной обуви поздней осенью или ранней весной, в самую слякоть, ходил мой отец. У меня тоже были кирзачи. Для дождливой погоды. И у всего мужского народонаселения Чукалина.

Но чтобы кирзуху надела городская девочка, да ещё в школу! Было чему удивляться.

– Чего уставился? – опять, на этот раз с вызовом, спросила Груня. – Кирзовых сапог не видел?

– Почему не видел! У меня самого такие есть.

Что и говорить, весь класс обратил внимание на необычную обувь Агриппины Терентьевой. Только своего удивления никто открыто не показывал. Как я уже понял, характер у девочки был ещё тот и связываться с ней остерегались. Однако за её спиной несколько ухмылок и ироничных взглядов всё же промелькнуло.

Четвёртым уроком была физкультура. На спортплощадке, под открытым небом. Сначала мы выполняли разминочные упражнения на лужайке возле беговой дорожки, затем пошли основные на спортивных снарядах.

Все ученики были в кроссовках и кедах, одна лишь Агриппина выделялась кирзовыми сапожищами.

В числе упражнений было подтягивание на турнике. Гриша Калитин подтянулся одиннадцать раз, Антошка Файзулин – семь, я – четыре, меньше всех из мальчишек.

Настала очередь Агриппины. Учитель физкультуры Павел Андреевич приподнял девочку под мышки; она ухватилась за перекладину, повисла, и её «сапожки» предстали на всеобщее обозрение: несоразмерно большие, далеко не новые, со стоптанными каблуками и протёртыми до дыр голенищами.

Кроме нас на площадке занимались ещё ученики параллельного класса. Едва моя соседка оказалась на турнике, от них донеслись громкие смех и крики: «Посмотрите, какие у Груньки онучи! Да, обувка ещё та, на свалке, видать, подобрала! Ребята, сбросимся по пятаку, купим Груняшке приличную обувь».

Павел Андреевич строгим взглядом и окриком моментально приструнил ерников и ободряюще посмотрел на владелицу сапог. Однако Агриппина никак не отреагировала на оскорбления – бровью не повела.

Подтянувшись три раза, она легко спрыгнула на землю и с непроницаемым видом присоединилась к одноклассникам.

Но унижения не забыла, и как только урок закончился и классы потянулись к зданию школы, догнала самого ретивого мальчика, особенно злорадствовавшего по поводу её сапог, и наградила его хорошей оплеухой. Сила удара была такова, что шутник повалился наземь.

– Терентьева, что ты делаешь?! – учитель вскипел в негодовании. – Разве девочка может так себя вести!

– Дураков надо учить, – флегматично ответила Агриппина. – Это ему на будущее. Чтобы держал свой грязный язык за зубами.

По окончании уроков мы с ней вместе пошли домой. Поймав мой взгляд, случайно скользнувший по кирзовым сапогам, девочка сказала:

– Что поделаешь, у меня туфли развалились. От изношенности. Только на первое сентября и хватило. Подошва оторвалась и… Я показала отцу. Он сказал, что денег на новую обувь нет и чтобы я надевала в школу его сапоги. Я и надела. Как считаешь, правильно я сделала?

– Я?

– Ну да, ты, я же тебя спрашиваю.

– Не знаю, как бы я поступил на твоём месте. Только давай…

– Что?

– Давай не пойдём сейчас домой, а…

– Если не домой, то куда? – Груня подкинула портфель и поймала его обеими руками.

– В универмаг, – сдержанно проговорил я.

– Зачем?

– Затем, чтобы купить тебе новые туфли.

– А где денежки на обновку?

– Деньги есть, не беспокойся.

Я достал из внутреннего кармашка бумажный пакетик, развернул его и показал пачечку крупных банкнот, выданных Эльдигером.

– Ба, сколько! Напечатал, что ли?

Груня рассмеялась и мазнула ладошкой мне по затылку.

– Ага, напечатал, – сказал я с приколом.

– Откуда тогда?

– Нашёл! Нашёл, вот и всё.

– Так я и поверила!

– Не верь, дело твоё, только я не вру. В некотором роде… нашёл.

– Ладно, не объясняй, пусть будет, как ты говоришь, – сказала Груня, и мы отправились в ближайший универсальный магазин.

В обувном отделе она примерила красивые туфельки – самые дорогие.

– Насчёт цены не беспокойся, – сказал я, заметив её взгляд, брошенный на ярлычок. – Бери всё, что только понравится.

– Ладно. А не пожалеешь?

– О деньгах? Нет, нисколечко.

Мы пошли по этажам и купили для неё платье, плащ, демисезонное пальто, зимние сапожки, спортивные тапочки и много что ещё. Даже кокетливую шляпку взяли – такие головные уборы, по нашему провинциальному разумению, были по карману только особо богатым дамам.

– Как же я буду с тобой расплачиваться за всю эту роскошь? – спросила Груня, когда мы вышли из магазина с полными пакетами покупок. – Если думаешь, что натурой, то ошибаешься – можешь забрать свои шмотки и девать, куда хочешь.

– Ничего я не думаю, – ответил я, чувствуя, как по лицу разливается горячая краска стыда. – Расплатишься потом. Деньгами. Или какой-нибудь услугой.

– Потом – это когда?

– Да всё равно когда. Пусть через год или два. Или когда вырастешь.

– Значит, с расплатой можно не спешить. А что за услугу имеешь в виду?

– Не знаю. Там видно будет. Но в любом случае не продажную. Лучше скажи, как дома объяснишь, что у тебя столько барахла появилось? На какие шиши!

– Ой, я как-то не подумала об этом.

– Вот и я не подумал.

– Всё элементарно! – с восторженной улыбкой воскликнула Груня немного погодя. – Скажу, что нашла клад. Ещё лучше – что нашла бумажник с деньгами! Нет, не бумажник, а целлофановый пакет! И получится, будто денежки нашёл не ты, а я. И никому ничего объяснять больше не придётся. Ну что, по домам?

– Погоди, давай ещё зайдём в пошивочную мастерскую. Пусть тебе подгонят кое-что из купленной одежды. Мне кажется, пальто надо немного приталить.

– И так хорошо.

– Хорошо да не очень. У тебя фигура близкая к идеальной. Надо чтобы одежда подчёркивала её, а не скрывала. То что мы купили всё же рассчитано на среднее телосложение.

– А деньги на подгонку?

– Да вот же они, – я показал несколько оставшихся купюр.

– И тебе так и не жалко тратиться на меня?

– Что их жалеть! Сказано же: деньги это навоз – сегодня нет, а завтра воз.

– А ты не думал найти хозяина денег?

– Я искал его и объявления давал. Никто не откликнулся.

На следующий день Груня пришла в школу одетая просто, но изящно, как будто она из какой-нибудь очень богатой семьи с вековыми культурными традициями. И учителя, и ученики – все обратили на неё внимание.

С Грушей – так я иногда называл про себя свою приятельницу – произошли примерно те же метаморфозы, что и с Элизой Дулиттл, главной героиней пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион», поведением и обликом превратившейся из уличной торговки цветами в герцогиню. Моя соседка по классу тоже стала выглядеть чуть ли не принцессой. Даже выражение лица её изменилось, выдавая одухотворённость и благородство натуры.

Наверное, Агриппина и в самом деле была благородным человеком, только тяжесть жизни и грубость общества во многом заставили эти её высокие качества притаиться до поры до времени. И выдавать разным хамам и мелкопакостникам ответные порции грубости и жёсткости.

– Костюм мой со временем износится, – сказала Груня мне на ушко, чтобы не услышали другие ученики. – И опять я стану прежней золушкой.

– Не беспокойся, – шёпотом ответил я. – Мы купим тебе другую одежду, ещё более элегантную и…

Не сумев подобрать нужные слова, я сказал:

– Чтобы все ахнули.

– И всё же откуда у тебя столько денег? – повторила Груня прежний вопрос. – Такое впечатление, что ты им счёта не знаешь.

– Послушайте, медхен: неважно откуда. Главное, что они есть. Но только помалкивай об этом. Тогда ты будешь обеспечена до окончания школы всем необходимым. Пока жизнь не разведёт нас по разным далёким сторонам.

– А она разведёт нас?

– Думаю, да. Предчувствую.

– Жалко, коли так. Но всё равно спасибо тебе.

Она стрельнула в меня своим зелёным взглядом.

– Но сам ты одет… как бы немножко бедновато.

– Не обращай внимания. Это специально. Не хочу выделяться.

Дома Грунины родители рты открыли, когда она предстала во всей красе. Мать ахнула. Отец, заподозрив самое нехорошее, грозно спросил:

– Кто тебя так?

– Никто, – небрежно ответила Груня. И добавила: – Нашла пакет с деньгами. Вот, приоделась.

– Нашла, значит. А почему домой деньги не принесла? – последовал ещё более грозный вопрос. – Мы тебя кормим, поим. Надо было нам отдать.

– Вам? Зачем? – всё так же невозмутимо ответила дочь. – Чтобы родимый батюшка половину из них пропил, а на другую половину новые кирзовые сапоги себе купил! Для этого, да?

– Ты как с отцом разговариваешь! – воскликнул глава семейства. Лицо его передёрнулось от гнева.

– Как вы учили, так и разговариваю. Разве по-другому надо? Тогда как? А-а, не знаете! Лучше скажите спасибо – теперь вам не надо тратиться на одежду для меня.

Отец заикнулся было, чтобы продолжить воспитательный разговор, но Груня остановила его тем, что водрузила на стол бутылку водки.

– Тебе, папаша. А это мамочке.

И положила на другую сторону стола пакет с какой-то красочной одеждой.

– Что в нём? – спросила мать.

– Кофточка, о которой ты столько лет мечтала.

– А Шурке что? – спросил отец, разглядывая этикетку на бутылке.

– Ему – дуля с маслом, – ответила Груня. – От него, кроме гадостей, я ничего не получала.

Однажды дождливым ноябрьским днём, когда мы возвращались из школы домой, моя приятельница о чём-то задумалась, погрустнела, потом сказала со вздохом:

– Сегодня Антошки Файзулина опять не было на уроках.

– Да, не было, – машинально подтвердил я.

– Знаешь почему?

– Нет, не знаю.

– Эх ты, не знаю! – с укором сказала девочка. – Ещё другом его называешься!

– Называюсь, и что?

– То, что ему в школу не в чем ходить! Ты видел, какая на нём одежда? А обувь!.. Носки у ботинок дырявые, пальцы наружу торчат. Пока сухо было, ещё ладно, а в такую слякоть разве можно выйти в них куда?! Меня разодел, как барыню, про Антошку же забыл!

Правду она сказала, забыл. От стыда я чуть сквозь землю не провалился.

Остаток совместного пути мы шли, не проронив ни слова.

Расставшись с Груней, я повернул не к «Таверне Кэт», где в основном проживал, а к большому магазину «Всё для мужчин».

Не меньше часа ушло у меня на выбор одежды и обуви подходящих размеров, как осенних, так и зимних. В итоге получился огромный тюк.

Уже затемно, я подъехал к Файзулиным на такси и перевалил это тючище через изгородь в палисадник так, чтобы он оказался поближе к ступенькам крыльца.

В доме горел свет. Подобрав камешек, я бросил его в окно. Тонко дзинькнуло стекло. Бесполезно, никакой реакции. Второй камешек, и опять «дзиньк!». Свет в окнах погас, и на крыльце показалась настороженная женская фигура. Это была мать Антона.

– Что ещё тут лежит? – глухо вполголоса проговорила она и, спустившись с крыльца, наклонилась над тюком. – Сынок, выйди-ка, посмотрим, что здесь!

Убедившись, что всё получилось, я неслышно покинул свой секрет.

На верху тюка, под завязочную петлю была подсунута бумажка с запиской следующего содержания:

«Сюрприз от Волшебника Изумрудного города. Чтобы вам было тепло и хорошо». А ещё в верхней части тюка, под обёрточной тканью, находились пять шоколадок и большой кулёк дорогих трюфельных конфет. Мне действительно нравилось делать приятные сюрпризы.

Это было в понедельник. А утром во вторник Антошка явился в школу одетый и обутый во всё новое. До конца учебного года он не пропустил больше ни одного урока.

Агриппина же получила от меня ещё одни сапожки – с модной в то время белой подошвой.

Так я и продолжал одевать свою соседку по классу. Как и обещал – до окончания школы. Но не слишком баловал её. Не больше двух покупок в год. Последняя – незадолго до выпускного вечера. Мы отправились в тот же универмаг, и Груня самостоятельно, без моего участия, выбрала себе платье в крупный чёрный горошек на белом фоне. Я лишь оплатил покупку.

В этом одеянии девочка была особенно хороша. Такой она и запомнилась мне на долгие годы.

Последний раз я видел её, когда меня заталкивали в автомобиль, чтобы доставить к Тиняеву и затем погрести в подземелье Девичьих гор.

А может, мне погрезилось, и знакомая фигурка, проявившаяся в отдалении на секунду, была лишь фантомом, рождённым надеждой, что имеется свидетель похищения, что это свой человек и к несчастному заключённому придут на помощь.

Глава двенадцатая. Экстрасенсорика и вокруг неё

Как говаривал Геннадий Тихонович, если поставил перед собой главную цель своей жизни, неуклонно добивайся её достижения. С детства. Как в хореографии, где дети занимаются с четырёхлетнего возраста. В простейшей игровой форме.

Слова моего друга и учителя не забылись. И я всеми доступными средствами тоже двигался к своему идеальному образу, а лучше сказать, более высокому, чем у обычных мирских людей, состоянию души и тела.

Однако если в хореографическом искусстве обретение мастерства всегда идёт на основе многовековой школы и под руководством опытных преподавателей, то мне приходилось действовать на ощупь, посредством интуиции и обрывков сведений из СМИ. И ещё у меня были две книги, подаренные Геннадием Тихоновичем: «Практика ясновидения» и «Школа магии», из которых автору сих строк кое-что удалось почерпнуть и использовать на практике.

Где сельский учитель раздобыл эту волшебную литературу, поначалу мне было неизвестно. Скорее всего, думал я, выписал по какому-нибудь каталогу или приобрёл по случаю. Но не в этом суть. Главное, что он по мере возможности пытался способствовать развитию моих задатков.

Несколько позже, приоткрыв завесу прошлого, я узнал, что мой наставник приобрёл книги для посвящённых в одном из букинистических магазинов областного центра, будучи на учительской конференции.

Сердцевиной моей эмпирии, однако, было то, что, не пропуская ни одного дня, я пытался развивать свои сверхчувственности самостоятельно. В сущности, я постоянно жил этой идеей, надеясь реализовать её в полной мере.

Ольмаполь как нельзя лучше подходил для удовлетворения моих устремлений.

Сколько раз, бывало, шёл я по центральной улице Ольминский тракт, а навстречу и попутно со мной двигался – особенно по окончании трудового дня, – чуть ли не толпой валил трудовой и прочий народ, отрешённый от окружающего мира и занятый лишь своими проблемами, отчётливо видимыми на лицах. Какое удовлетворение давало мне познание внутреннего состояния мужчин и женщин, молодых и пожилых – самых разных персоналий!

Иногда я специально садился в маршрутный автобус, чтобы проникнуться общей душевно-мыслительной атмосферой, царившей в салоне. А направив взгляд на какого-нибудь пассажира, опять же быстро, едва ли не мгновенно улавливал и настроение его, и предмет раздумий.

Я уже упоминал о своей способности читать мысли людей, как, к примеру, в случае с семнадцатью миллионами Геннадия Тихоновича. Постепенно этот дар мне удалось довести почти до совершенства.

Гм, чтение мыслей! Пустяки, да и только. Настойчивая работа над собой способствовала развитию качеств и более высокого плана. Мне стали открываться картины былого, происходившие с самыми разными субъектами. Или будущее их, порой самое далёкое.

Чаще всего видения эти представляли одну только будничную серость. Редко проявлялось что-то красивое и изящное. А иной раз ноосферные тени оказывались настолько ужасными и безотрадными, что сердце сжималось от боли и страха, и я старался немедленно отогнать их от себя и вычеркнуть из памяти.

К сожалению, временами почти все мои магические способности исчезали. Что-то замыкало, заклинивало в голове. В этих случаях я погружался в информационный вакуум и не только терял расположенность к той же телепатии, например, но, кажется, переставал даже осознавать окружающую действительность; наступало некое подобие умственного и душевного опустошения, и я становился беспомощным, словно малый ребёнок.

Скорее всего, подобные катаклизмы происходили из-за мозговых повреждений, полученных при падении с Хромушкина обрыва. С одной стороны, страшный удар о ледяной выступ активизировал шишковидную железу, а с другой… Словом, что-то отключало её и, как следствие, парализовывало внутренние силы. Так продолжалось в течение нескольких лет.

Тогда было травмировано всё моё нутро, и мне только чудом удалось остаться в живых. Организм захирел, физически я стал отставать от сверстников, причём заметно. А ростом так и не вышел в своих родственников-мужчин, которые все были исключительно высокими и широкоплечими.

Вот и содержимое черепной коробки давало сбои.

Забегая вперёд, отмечу, что в определённый момент нашлись сущности, которые избавили меня от этого дефекта. Во время заключения в Галаевой пещере. В итоге мои личностные возможности многократно возросли и уже никогда не прерывались.

Но всё по порядку.

Спустя неделю после начала учебного года меня стала одолевать неисчезающая тревога, доводившая до изнеможения. Я закрывал глаза и внутренним зрением видел трёх молодых мужчин, натягивающих на лица маски – нечто вроде тёмных чулков с прорезями для носа и глаз. Вооружённые пистолетами, они входили в «Таверну Кэт». Особенно чётко эти видения проявлялись по ночам.

Меня лихорадило, учащённо билось сердце.

Не выдержав, я обратился к тёте Розе и всё ей рассказал.

– Ты думаешь, будет вооружённый налёт? – спросила она с некоторой долей нервного напряжения.

– Я видел грабителей так же явственно, как вижу вас сейчас.

– И что нам делать? – владелица таверны взяла себя в руки, и глаза её засветились насмешливыми огоньками.

– Надо приготовиться, чтобы нейтрализовать грабителей.

– И когда нас попытаются ограбить?

– По первости я не знал когда, а теперь понял – завтра, во время…

– Свадебного банкета! – продолжила тётя Роза. В её голосе опять прозвучало смятение.

В этот пятничный день в «Таверне Кэт» намеревался сыграть свадьбу своей дочери коммерсант Чепурний, владелец нескольких супермаркетов и других торговых заведений, в том числе магазина «Белый теплоход», где мы с друзьями покупали резиновую лодку. В праздничном торжестве должны были принять участие множество известных людей города, больше ста человек, определённо набитых деньгами для подношения новобрачным и украшенных дорогими безделушками в виде колец, браслетов, медальонов, клипсов и прочего.

– Обратиться в милицию? – рассуждала между тем тётя Роза. – Но там только посмеются над нами – мало ли кому что может привидеться и присниться! Никаких реальных фактов предстоящего нападения ведь нет. И отказаться от проведения свадьбы нельзя – так мы создадим себе антирекламу и распугаем всю клиентуру. Ладно, мы поступим в следующем духе: намекнём Чепурнию, чтобы его охрана была наготове. И Никите накажем смотреть в оба. И сами будем внимательны.

Никита был таверновским вышибалой. В обязанности его входило урезонивание буйных посетителей и обеспечение надлежащего порядка в целом.

Мне же намечаемые меры по охране банкетного зала показались не только недостаточными, а просто ветром надутыми. И такое предлагала Роза Глебовна, всегда отличавшаяся особым благоразумием!

Не добившись от неё нужного, я переговорил о своих видениях с Василием.

– Что делать? – задался я вопросом.

– Надо идти к дяде Серёже, – заключил мой друг, – нашему тренеру по рукопашному бою. И всё ему объяснить.

Дядя Серёжа, Сергей Александрович Аринин, – бывший спецназовец, прошёл Афган, первую кавказскую войну, служил в так называемых горячих точках и отличался бесконечным мужеством и отвагой. Не раз он приходил на помощь своим ученикам-рукопашникам, попадавшим в затруднительные жизненные ситуации.

И всё же я усомнился в предложении друга.

– С какой стати ему вмешиваться?

– Да он такой – всегда готов поддержать!

Короче, отправились мы к этому тренеру.

В основном говорил Камаш. Я лишь добавлял уточняющие слова.

Аринин выслушал нас, помолчал, взглянул на меня этаким прищуренным взглядом и сказал:

– Ладно. Особо не беспокойтесь. Попробуем разрулить нештатную ситуацию, если она возникнет. А знаете что! Не будем откладывать. Идёмте прямо сейчас. На разведку.

К делу Аринин подошёл со всей серьёзностью: осмотрел подходы к зданию, прошёл внутрь, заглянул в банкетный зал и подсобные помещения, поговорил с Розой Глебовной о предстоявшем торжестве и своём возможном участии в нём и с тем удалился.

Коммерсанту Чепурнию решено было ничего не говорить.

И вот торжественный вечер наступил.

Зал представлял собой внутреннее убранство старинного парусного корабля – своего рода смешение кают-компании и кубрика с элементами самого затрапезного припортового кабака семнадцатого века. По углам помещения стояли бочки с табуретами, а половину центра занимали столы со стульями, тоже выполненные под корабельную старину.

Вся обслуга была в матросской форме, и я в том числе. Мне отводилась роль юнги, находящегося на посылках у стюардов и стюардесс.

Празднество проходило без сучка и задоринки, по тщательно обговоренному сценарию.

Миновал час, свадьба была в разгаре. Я уже начал сомневаться в правильности своих страшных видений, как вдруг в весёлую симфонию торжества вплёлся какой-то посторонний дискомфортный шум и у выходных дверей возникли две фигуры в чёрных масках и с пистолетами в руках.

– Это ограбление! – зычно прокатилось по таверне. – Всем оставаться на своих местах!

Некоторые из гостей подумали, что это эксцентричный розыгрыш, часть свадебной программы, и, не обращая внимания на предупреждение грабителей, продолжали веселиться.

Однако выстрел в потолок заставил всех поверить в серьёзную опасность происходящего.

Зал замер, стихла музыка, наступила гробовая тишина.

– Это не розыгрыш! – громко произнёс один из грабителей и сделал три шага вперёд. – Кто дёрнется – следующая пуля ему. Все деньги, украшения и другие ценности – на стол, ну!

Психологическая фантасмагория моя стала сбываться. В мельчайших подробностях, до каждого отдельного движения.

Время словно остановилось. Свадьба затаила дыхание, лица большинства исказились от испуга, некоторые растерянно улыбались. Охранник Никита застыл, подобно изваянию. Тётя Роза возле барменской стойки сделалась белее полотна. Откровенно сказать, мне тоже стало нехорошо.

И вдруг от входных дверей отделилась ещё одна мужская фигура в такой же матросской форме, как и у всех наших стюардов. Мелькнув, словно тень, матрос в долю секунды оказался между грабителями – на равном расстоянии от одного и другого; в руке он, как и бандиты, сжимал пистолет.

Я сразу узнал его – это был Аринин, тренер Василия по рукопашному бою. Без какого-либо промедления, не выпуская оружия, он нанёс удар правой в голову одному бандиту и почти в то же мгновение боковым левой сразил второго. Раз, два и готово!

Оба преступника полетели на пол.

По залу прокатился вздох облегчения. Большинство гостей подумали, что нападение бандитов и их обезвреживание всё же лишь часть свадебного сценария, предназначенная пощекотать нервы её участникам.

Единственно, жених с невестой и их родители были в недоумении. Но и они, видимо, полагали, что сценка с попыткой ограбления – импровизация хозяев заведения.

Только мы с тётей понимали, что произошло на самом деле.

Кажется, Роза Глебовна опомнилась вперёд меня.

– Всё, спектакль окончен! – крикнула она. – Оркестр, музыку!

Музыканты грянули бравурную мелодию, раздалась буря аплодисментов, участники свадьбы ожили, зашумели, и веселье возобновилось с ещё большим размахом.

Тётя же Роза приблизилась к нашему спасителю, горячо обняла и расцеловала его.

Лично мне показалось, что женские объятия и поцелуи Сергей Александрович воспринял более чем благожелательно, шибко более. И они длились на две-три секунды дольше, чем следует даже после таких экстремальных случаев.

Стюарды поочерёдно оттащили незадачливых грабителей в подсобку, где накрепко связали верёвками.

Оказалось, что, как мне и виделось во снах, налётчиков было трое. Третий находился на стрёме поблизости от парадного входа. Его наш спаситель нейтрализовал в первую очередь, да так искусно, что никто из находившихся в банкетном зале ничего не заметил. И вооружился его пистолетом.

Спустя несколько минут приехала милиция и увезла злоумышленников к себе в управление.

А мы начали танцевать. «Мы» – это вся свадьба и стюарды вместе с хозяйкой заведения. И я, «юнга», провальсировал пару раз с одной из стюардесс.

Танцевал и Сергей Александрович – преимущественно с тётей Розой. Сразу после инцидента с бандитами мастер рукопашного боя хотел было покинуть таверну, но родители молодых, другие участники свадьбы окружили его и настояли, чтобы он оставался до конца торжества.

Мне показалось, что у моей тётушки вспыхнуло к рукопашнику чувство глубокой симпатии и что с его стороны ответ был равноценным.

На следующий вечер Сергей Александрович вновь появился в таверне. С букетом цветов, который он со всем почтением преподнёс Розе Глебовне.

Посидев полчаса за столиком в уголке, парочка покинула заведение.

В общем, у них началась большая любовь.

Только отношения их развивались не скоро. С этой женщиной Аринин чувствовал себя на седьмом небе. Но, боясь вспугнуть синюю птицу счастья, не форсировал события. Роза Глебовна тоже не подталкивала мил-сердечного друга к какой-либо активности.

Всё кончилось тем, как я в своё время и предсказывал тётушке. Спустя семь месяцев после свадебного знакомства она вышла за Аринина замуж, через год после бракосочетания родила ему сына, а по истечении ещё двух лет – дочь.