Текст книги "Под новым небом, или На углях астероида"

Уиллис находился неподалёку в саду. Нападение на Петра Васильевича было совершено на его глазах. Громко призывая на помощь, он поднял попавший под руку увесистый сук и бросился на выручку другу. Свенсен и О’Брайен только что вернулись с рыбной ловли. Услышав крики Уиллиса, они увидели, что тот бежит к пасеке, и побежали туда же. За ними устремились Сергей и Генри.

Люди, напавшие на Петра Васильевича, хотели увести его с собой, но, обладая незаурядной силой, он сумел сбросить их с себя, освободиться от пут и атаковать самому. Пасечник свалил одного из чужаков, но его ударили дубиной по голове, и он упал без чувств. Увидев приближающихся жителей посёлка, неизвестные выпустили по ним несколько стрел и, покинув место схватки, исчезли в зарослях равнины.

Одна стрела попала Джону Уиллису в ногу выше колена. Кровь из раны бежала ручьём, и он нуждался в незамедлительной медицинской помощи. Генри побежал, чтобы позвать Мэри, Свенсен и О’Брайен подхватили Уиллиса и повели его, намереваясь укрыться за плодовыми деревьями. Сергей, пренебрегая опасностью быть обстрелянным из кустов, подбежал к Петру Васильевичу, приподнял его, ухватив подмышки, и поволок, торопясь оттащить на безопасное расстояние.

О преследовании неизвестных не могло быть и речи. Решиться на это означало подвергнуться смертельной опасности, так как можно было нарваться на засаду, да и людей в Бристоле, способных сразиться с неприятелем, было раз, два и обчёлся.

Петра Васильевича и Джона Уиллиса поручили заботам Мэри, а Свенсен, О’Брайен, Генри и Сергей – или Серж, как его называли бристольцы, – устроили военный совет. После недолгого обсуждения решили организовать оборону посёлка. Возглавить её должен был Свенсен, имевший боевой опыт. К обороне следовало привлечь всех мальчиков-подростков. Лучше всего было оставаться на территории посёлка и вести постоянное наблюдение за равниной.

Сергей и Генри, как самые ловкие и опытные среди подростков, были отряжены в разведку. Умело используя знакомый рельеф местности, они смогли выйти на след неизвестных и скрытно приблизиться к ним. Эта передовая группа врага состояла из четырёх человек. Даже она одна могла задать бристольцам немало хлопот, если бы решилась всерьёз атаковать их. Но, видимо, они не знали ни общей численности посёлка, ни сколько бойцов он может выставить.

Повиснув у вражеских разведчиков на хвосте, Сергей и Генри следовали за ними на минимальной дистанции. Так они дошли до их лагеря. У них глаза полезли на лоб, когда они увидели, сколько их там. Численность неприятеля в несколько раз превосходила всё взрослое мужское население Бристоля. Юные разведчики не понимали чужого языка, но они судили по жестикуляции и догадались, что на посёлок готовится нападение всеми имевшимися у противника силами и произойти это должно следующей ночью.

Возвратившись в Бристоль, юноши рассказали о неприятеле и его намерениях. Джон Уиллис к тому времени пришёл в себя, и самочувствие его несколько улучшилось. Узнав, что врагов много больше, чем может выставить посёлок, он сказал о невозможности какого-либо сопротивления, мол, нечего об этом и думать. Можно, конечно, героически погибнуть, но правильнее было бы всё оставить и спасаться бегством.

– Вспомним, что было пятнадцать лет назад, – сказал Уиллис. – Вспомним долину гейзеров. Людей, способных держать оружие, в то время у нас было втрое больше, чем сейчас. И всё же мы не устояли, большинство наших погибли. Я считаю, главное не посёлок, не хижины – их можно построить заново. Главное для нас – сохранить людей.

С ним согласились. О’Брайен сказал, что лучше всего двигаться морем, на плотах. Но плоты не могли принять всех. Поэтому на них разместили только раненых, малолетних детей и их сопровождающих и погрузили некоторое количество продовольствия и кое-что из имущества.

Наступила ночь. Со стороны гор потянул береговой бриз. Подгоняемые им плоты вышли в открытое море. Остальные пешим порядком двинулись по равнине на север. Перед тем как уйти, Сергей открыл загоны и выпустил коз и овец.

* * *

Спустя час после боя, уже в сумерках, бойцы арьергарда догнали ушедших вперёд бристольцев. На их появление женщины и дети отреагировали сдержанными восклицаниями. От неимоверной усталости у всех подкашивались ноги. Послышались предложения остановиться на отдых, но Игорь сказал, что сейчас не до отдыха, надо как можно дальше уйти от вражеского отряда.

Для подкрепления сил поделили остатки фиников и изюма. Ели на ходу. Игорь всё поторапливал, он опасался, что если измученные женщины и дети остановятся хоть на минуту, то потом не смогут двигаться.

– Лучше умереть, чем выдерживать такую сумасшедшую гонку, – проговорил кто-то в темноте. – Это бесчеловечно, так нельзя, надо пожалеть хотя бы детей.

Игорь не узнал голос, не разобрал даже все слова, но понял – упрёк адресован ему, так как именно он подхлёстывал людей. – Молчать и слушать меня! – негромко крикнул он, обрывая ропот. – Я повторяю: сзади враг и он может нас настигнуть. Сейчас он зализывает раны, и у нас появилась возможность оторваться от него. Её надо использовать. А дети… Наши дети выносливы. Они не умрут из-за того, что будут быстро идти. Но они могут умереть, если позволят себе расслабиться.

В полночь, однако, он вынужден был дать команду на отдых. Все опустились на землю там, где стояли. Один Сергей ещё бодрился, но Игорь понимал, что это всего лишь усилие воли. Приказав ему ложиться спать, он поднялся на пригорок и занял удобную позицию для охранения. Отсюда была далеко видна равнина, в нескольких шагах лежал спящий лагерь. Время от времени его взгляд останавливался на пленном – тот был неподвижен. Ему не дали ни фиников, ни изюма, а только позволили выпить немного воды. Сейчас Игоря ел червячок сомнения, справедливо ли с ним, этим пленным, поступили.

Перед рассветом он разбудил Сергея и, оставив его вместо себя в охранении, исчез на равнине, тёмной и настороженной. Вернулся он уже засветло с тушей молодого оленя на плечах. Вдвоём они быстро освежевали её и порубили на куски, после чего разбудили спавших вповалку людей. Игорь сказал, что времени на приготовление пищи нет и что сырое мясо быстрее восстанавливает силы. Оленину съели сырой. Кусок мяса достался и пленному. Снова тронулись в путь.

Ночной сон и экзотический завтрак оказали благотворное действие на беглецов – в течение нескольких часов они сохраняли довольно высокий темп движения. В полдень, когда солнце зависло над головой, устроили привал. Расположились в лощине, у ручья. К берегу приблизились оба плота, чтобы пополнить запасы пресной воды и передать идущим пешим ходом часть продовольствия.

О’Брайен сообщил, что на катамаранах всё более-менее благополучно. Дети чувствуют себя вполне удовлетворительно, об их безопасности можно не беспокоиться, потому что они привязаны за пояс крепкими верёвками.

Игорь помахал рукой всем находившимся на плотах и обменялся приветствиями с Джоном Уиллисом. Джон пошёл на поправку. Рана беспокоила его всё меньше, и он чувствовал себя совсем молодцом. Пётр Васильевич всё ещё не приходил в сознание, но Мэри сообщила о появлении некоторых признаков выздоровления; судя по её словам, состояние раненого было не совсем безнадёжным.

Прежде чем возобновить движение, Игорь попросил О’Брайена забрать трёх девочек, совершенно выбившихся из сил. Плоты были полностью загружены и глубоко осели в воду, но потеснились, часть имущества выбросили за борт и нашли место и для этих девочек. Двух взял О’Брайен, одну на свой плот посадил Генри.

Наступила минута расставания. Последние поцелуи, пожатия рук, крики напутствий, и плоты отошли от берега. Затем Игорь отдал несколько распоряжений относительно порядка движения, и вереница людей вновь потянулась на север.

Ни в этот, ни в последующие пять дней вражеский отряд не появлялся. Шансов на спасение становилось всё больше, и бристольцы повеселели. Для отдыха стали отводить больше времени. С наступлением темноты стали разжигать костры – или в прибрежных скалах, или где-нибудь в низине среди холмов, поросших деревьями, откуда не было видно отблесков зарева.

При переходах Игорь, не теряя из виду соплеменников, держался на значительном расстоянии сзади от них и то и дело уходил в глубину равнины. Он кружил по ней, высматривая, нет ли погони. Его лук не оставался без дела, посылая стрелу то в кабана, то в дикую козу, то в отяжелевшего на тучных кормах фазана. Свенсен, Марта и Сергей иногда тоже приносили добычу. Старались не отставать от них и обычно шедшие в головном охранении тринадцатилетние подростки Лу и Стив. Первому из них, сыну Свенсена, особенно везло, и несколько раз он подстреливал то куропатку, то перепёлку. Его сверстник, сын Уиллиса, не был так удачлив в охоте, зато он отличался особой наблюдательностью, и никто из врагов не сумел бы застать его врасплох.

Вторая жена Игоря, Веда, шла вместе со всеми. У него не появлялось возможности поговорить с ней, лишь изредка он встречал её внимательный взгляд и отвечал ей точно таким же взглядом и слабо выраженным воздушным поцелуем.

Недолго они побыли вместе только к концу шестого дня. Плоты пристали к берегу, чтобы забрать пресную воду и часть мяса, зажаренного на углях.

Охотник лежал на траве в полутора десятках метров от лагеря, безвольно бросив руки вдоль туловища и смежив веки. Все эти дни он много двигался и почти не спал. Он уже задремал, когда Веда опустилась рядом с ним и, взяв его руку, тронула её губами и легонько прикусила. Он сразу понял, кто это, открыл глаза, улыбнулся, обнял её и поцеловал в щёку пониже виска.

– Ты измучилась, моя королева, – сказал он, ласково глядя на неё. Он знал, что Веда не отличается особой выносливостью и ей приходится труднее, чем другим женщинам.

– Я не измучилась, – сказала она, поглаживая его руку. – Мне придаёт силы сознание, что ты недалеко от меня. Веришь, нет, давно, когда я была ещё богатой и беспечной, я видела тебя во сне – ты был точно такой же, как сейчас, такой же красивый и отважный. Я тогда проснулась, долго не могла уснуть и всё думала: «К чему бы это»? А потом сон превратился в действительность – всё воплотилось до мельчайших подробностей.

Веда обняла его и поцеловала, вложив в этот поцелуй столько нежности, что он, зачерствелый в походах охотник, был тронут до глубины души. Наверное, от чрезмерной усталости у него сжало горло и задрожали губы. Скрывая от жены проявления слабости, он прижался щекой к её лицу.

– Как хорошо, что ты мой, – шептала Веда. – Без тебя я бы умерла, мне незачем было бы жить. И, я знаю это, без тебя, без твоего присутствия я не выдержала бы этого бесконечного бегства.

Прижав её к груди, Игорь целовал её золотистые волосы. Ему нравилась эта женщина, тихая и безропотная, и он жалел её. Никогда не забывая, что родом она из богатой семьи и получила хорошее образование, он частенько размышлял над насмешкою судьбы, заставившей Веду жить с простым парнем из захолустного российского городка. Недавно ей исполнился сорок один, но она выглядела значительно моложе своих лет и казалась ещё более очаровательной, чем пятнадцать лет назад, когда он впервые увидел её.

* * *

На вражеский дозор он натолкнулся в нескольких километрах от места отдыха бристольцев. Шесть человек один за другим шли от берега моря к горам. Подождав, пока они скроются из глаз, Игорь вышел к полосе прибоя. Здесь, на недосягаемом для волн влажном песке тянулись две параллельные дорожки следов. На одной – преимущественно женские и детские, на другой – только мужские с чужим рисунком подошв.

Внимательно оглядев их, Игорь задумался. Чтобы отыскать беглецов на узкой прибрежной полосе, большого ума не требовалось. Тут выигрывал тот, у кого быстрее ноги. Не лучше ли было укрыться где-нибудь в горах?

На мгновение представилось, как девочки и не юные уже женщины карабкаются по скалам, и он с сомнением покачал головой.

Может, найти убежище в предгорных лесах?.. Но ведь эти бестии настойчивы, что если они выследят их и там? Тогда в лесной чаще они могут скрытно подойти вплотную. Да и как, будучи в лесу, поддерживать связь с теми, кто на плотах? А если плоты бросить и всем вместе податься всё-таки к горам? Там отсидеться, а потом опять двинуться на север? Но с малышами и ранеными на руках о сколько-нибудь быстром передвижении придётся забыть. Если навалятся длинноволосые, то…

Так ничего и не придумав, он повернул ближе к кромке воды и сначала шагом, а потом бегом припустил к расположению беглецов. Волны с шумом накатывали на пологий берег и уходили обратно, оставляя за собой гладкую поверхность песка.

Подняв лагерь, он принудил бежать трусцой, иногда только позволяя переходить на шаг. К концу дня многие совершенно обессилели, и Игорь объявил привал. Ночью изнурительный марафон возобновился в прежнем темпе, на пределе физических возможностей.

На очередную стоянку расположились задолго до захода солнца, потому что некоторые дети не могли идти и их несли на себе Свенсен и ребята, которые были постарше и посильнее.

Прибрежные скалы, где они остановились, примыкали одна к другой и походили на естественную крепость. Находясь среди них, можно было сражаться с превосходящим по численности противником. С внутренней стороны здесь имелась ровная, похожая на дворик площадка. Она была расположена ниже окружающих её скал, но значительно выше прибрежной части равнины. Скалы двумя грядами заходили в море, причём так, что между ними оставалось свободное водное пространство, к которому вёл довольно покатый спуск.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, какое это удобное место. Расположение скал позволяло плотам подойти совсем близко к внутреннему дворику. Ещё одним преимуществом этого естественного укрепления было то, что в нём можно было находиться, оставаясь незамеченными извне.

Опустившись на корточки, Игорь привалился спиной к нагретому валуну и закрыл глаза. Так он сидел столько времени, сколько понадобилось бы, чтобы пустить стрелу, подойти не спеша, взять её в руки и поместить в колчан. Разомкнув веки, он посмотрел на Сергея, Свенсена и Марту, расположившихся в двух шагах, улыбнулся им и, оттолкнувшись от валуна, поднялся на ноги.

– Свенсен, дружище, придётся тебе постоять на страже, – сказал он шведу. – Остальным спать. Потом Сергей сменит Свенсена. Ты ведь сменишь его, Серёжа, а?

Оставив Свенсена в охранении, Игорь выскользнул из скал и устремился к зарослям равнины. Он двигался в определённом алгоритме, подчиняясь не столько разуму, сколько интуиции. Километрах в двух от скал он обнаружил то, что искал и боялся увидеть – слабо обозначенную тропу, оставленную теми, кто их так долго и упорно преследовал. Тропа вела туда же, куда всё это время двигались беглецы – на север, точнее – на северо-северо-запад. По ней проходили не ранее чем два-три часа назад.

Игорь устремился по следу. Через несколько километров тропа повернула к берегу, к каменистым наростам, темневшим в двух сотнях метров от воды и возвышавшимся над прилегающей местностью. Очень удобная позиция для засады.

Отступив с полкилометра назад, Игорь спустился в низину, вышел к этим наростам с тыла и залёг в зарослях кустарника. В скором времени он по головам пересчитал всех сидевших в засаде. Шесть человек. Подступы к камням открытые, и этих молодчиков ничем оттуда не выкуришь. Может, бристольцам податься ближе к горам и обойти засаду стороной? Но пройти по равнине и остаться незамеченной процессии, состоящей из женщин и детей, не так-то просто. Не исключено, что где-то устроены и другие засады.

Просеяв подозрительным взглядом равнину, позолоченную последними лучами заходящего солнца, Игорь обратил внимание на холм, покрытый купами деревьев. От моря до него было не больше километра. Примерно на столько же ближе он стоял к лагерю бристольцев. Если бы он выбирал ещё одно место засады, то остановился бы именно на этом холме.

Он приблизился к нему с наступлением темноты. Ветер дул в лицо, и ноздри уловили запахи, которые могли принадлежать только врагам. Так пахло от пленного, удерживаемого в лагере бристольцев. Запахи скрадывались расстоянием, иногда основной их поток уносили переменчивые струи воздуха, но полностью они не исчезали ни на секунду. По сложному их сочетанию Игорь пришёл к выводу, что на холме находятся от пяти до восьми человек.

Если беглецы наткнутся на береговую засаду, то притаившийся на холме отряд ударит с фланга и прижмёт их к морю. Если ещё поднапереть и сзади… Игорь уже не сомневался, что всё так и задумано. В укрепление бристольцев он вернулся в полночь, когда на небе поднялся месяц. Стоявшая в охранении Марта встретила его у расщелины, по которой он поднялся наверх. Она появилась неожиданно из-за большого валуна, и слабый свет лунного серпика осветил её бледное осунувшееся лицо. «Тоже устала, измучилась, – подумал Игорь, – нагрузка-то у неё наравне с мужиками».

Марта сообщила, что, после того как Игорь ушёл в разведку, с южной стороны показался вражеский отряд в количестве двенадцати человек. Не дойдя до скал километра два с половиной, он остановился на ночёвку. Она сообщила также, что прибыли оба плота, сейчас они в бухточке между грядами скал.

Выслушав её, Игорь попросил разбудить Свенсена и Сергея и позвать О’Брайена. Когда все собрались, он рассказал то, что узнал о противнике.

– С юга они идут в открытую, – сказал охотник в заключение. – Здесь они не скрывают своей численности, пожалуй, даже демонстрируют её. На ночёвку они также остановились на открытом месте. Делается всё для того, чтобы мы испугались, оставили своё убежище и зашли в расставленную для нас ловушку.

Наступило тягостное молчание.

– Что будем делать? – спросил Игорь приглушённым голосом. – Что скажет Свенсен?

– Мне кажется, пока путь открыт, надо уходить в горы, – отозвался швед. – Оставить плоты, взять раненых и малышей и – в горы. За ночь мы пересекли бы всю равнину. В горах, на узкой тропе, достаточно одного бойца, чтобы удерживать вражеский отряд.

– Я думаю – надо идти на север, обойдя обе засады, – горячо заговорила Марта. – Прямо сейчас подняться и идти. В случае чего наш арьергард примет бой. Мы их разок уже пощипали. Надо будет – сделаем это ещё раз.

– Та-ак, понятно. А какие предложения у молодёжи? – спросил Игорь, видя, что Сергею не терпится вставить своё слово.

– Я думаю, если мы просто уйдём, они так и будут гоняться за нами и когда-нибудь прикончат. Я считаю – им надо нанести такое поражение, которое навсегда отбило бы у них охоту к преследованию. За нами, в трёх километрах отсюда, находятся двенадцать длинноволосых. Нам надо скрытно подобраться к ним и, пользуясь внезапностью, всех перебить. А вслед за этим поочерёдно атаковать сидящих в засадах.

– И какими силами ты собираешься это сделать? – спросил Свенсен.

– Нас, кто уже участвовал в бою, четверо. Плоты надо пока оставить здесь, между скал. К нам должны присоединиться О’Брайен и Генри.

– А кто останется охранять лагерь?

– Лу, Стив и остальные мальчики, которые покрепче. В подмогу им надо доставить с плота Уиллиса. Для общего руководства. А мы, шестеро, ударим. Как Свенсен когда-то.

– А ты не забыл, стратег, – сказал Свенсен, – что в тот раз из четверых я один остался в живых?

– У меня есть другое предложение, – подал голос молчавший до того О’Брайен. Он выдержал паузу, привлекая к себе внимание. – Тут, понимаете ли, вот какое дело. Этот сорванец, я говорю о Генри, позавчера увёл свой плот далеко на запад в открытое море. Так далеко, что потерял из виду Лазурный берег. Ему был виден на горизонте лишь наш парус, правильнее сказать, верхний уголок паруса. А мы сами в это время были в нескольких милях от Лазурного берега.

О’Брайен сделал ещё одну паузу, оценивая, какое действие на слушателей оказывают его слова.

– Так вот, относительно Генри мы были на востоке. А на противоположной стороне, на западе, он разглядел какую-то землю, вершины гор. Минувшим днём он повторил свой манёвр и снова увидел те же вершины.

Убедившись, что его внимательно слушают, О’Брайен продолжил:

– Я предлагаю переправиться на ту землю. Погода благоприятствует этому. Первым рейсом переправим раненых и детишек, уже путешествующих на плотах. За сутки мы сгоняли бы туда и обратно. Следующим рейсом отправим подростков и с ними женщин. Ну а там заберём тех, которые останутся последними.

– А банда, что сторожит нас на равнине, она, по-твоему, будет спокойно наблюдать, как мы уплываем? – сказала Марта.

– Эти скалы представляют собой неплохую оборонительную позицию, – вмешался в разговор Игорь. – Если загородить камнями расщелину, по которой мы поднялись сюда, они станут почти неприступными. В них можно продержаться столько времени, сколько потребуется на переправу.

– Но уплыть за море, – задумчиво, словно размышляя вслух, сказала Марта, – значит, навсегда покинуть равнину, Бристольский залив, Лазурный берег. Это наша родина, здесь родились наши дети.

– Уплыть туда – значит, сохранить наши жизни, спасти от гибели или чего-то худшего наших детей, – корректно возразил ей Свенсен. – Меня, например, предложение о переправе заинтересовало. А что скажет Игорь?

– Я думаю, О’Брайен предлагает наилучший вариант, – Игорь обнял ирландца и дружески похлопал его по спине. – Молодец, возможно, то, что ты предлагаешь, спасёт нас всех.

Оба плота ушли той же ночью. Первым рейсом вместо Паолы отправили Марту, вооружённую копьём и луком со стрелами, чтобы было кому при необходимости защищать на незнакомой земле раненых и детей.

Как ни медленно тянулось время, на смену ночи пришёл день. Засевшие в скалах бристольцы внимательно вглядывались в простиравшиеся перед ними окрестности. Полноценный день давно уже сменил предутренние сумерки, а на равнине не было заметно никакого движения. Только часам к девяти неприятель понял, что беглецы не намерены покидать своё убежище. Сняв засады, он обложил его с трёх сторон.

Несколько групп вооружённых мужчин расположились у костров и стали готовить еду. Осаждённым чудился запах жареного мяса. Имевшиеся небольшие запасы пищи и воды были отданы детям, и взрослые страдали от голода и жажды. Всё нещаднее палило солнце, скалы раскалялись, и если бы не ветер с моря, в этом каменном мешке можно было бы заживо испечься. Люди прятались в тень, но скалы, к которым они жались, словно истекали жаром. За спиной, в бухточке, постоянно раздавался плеск волн, и Игорь разрешил женщинам и малым детям купаться столько, сколько им захочется. Мужчины и мальчики постарше, способные стрелять из лука, спускались к воде поочерёдно, по одному и по двое.

Пленный не получал никаких поблажек, и ему приходилось тяжелее всех. Кроме рук ему связали и ноги. Он сидел неподвижно в тени и казался безучастным ко всему происходящему.

Из жалости Веда несколько раз наполняла бурдюк морской водой и опрокидывала его на голову несчастного.

– А ты знаешь, он понимает английский, – сказала она, подойдя к Игорю. – Он вроде бы сидит, как изваяние, но я долго наблюдала за ним и заметила, что он реагирует на наши разговоры, на какое-нибудь слово или фразу, содержащие более-менее важную информацию.

– Да ладно! Откуда ему знать английский?

– Уверена – я не ошибаюсь.

Они подошли к пленному. Игорь сел перед ним на пятки и подался вперёд, опершись руками о колени. Его лицо оказалось вровень с лицом вражеского воина. Это был широкоплечий, выше среднего роста парень лет восемнадцати. Его веснушчатое лицо обрамляли рыжие волнистые волосы. Это было главное отличие парня от его более темноволосых сородичей. На нём была кожаная куртка хорошей выделки. На обнажённой груди покоилась свисавшая с шеи кожаная же ладанка. Игорь потянулся к ней, чтобы рассмотреть получше, но пленный порывистым движением связанных рук прикрыл её.

– Не трогать! – сказал он по-английски.

Игорь и Веда обменялись взглядами.

– Ты англичанин? – спросил Игорь.

– Да.

– Как тебя звать?

– У меня два имени. Моя мать звала меня Томасом.

– Она жива?

– Нет.

– Что у тебя на груди?

– Её портрет.

– Можно взглянуть?

– Нет.

– Твои товарищи тоже англичане?

– Нет. Среди них есть один француз… Метис – он француз наполовину, мать у него австрийка. Он не говорит по-французски. А по-английски знает вдвое меньше моего. Остальные…

– Откуда ты знаешь английский?

– Меня учила ему моя мать.

– Ты любил её?

– Да.

– А кто твой отец?

– Его тоже нет в живых. Он погиб в бою. Он летал, как птица. Он летал, находясь внутри очень большой прочной птицы. Она называлась самолёт.

Игорь и Веда понимающе посмотрели друг на друга. Веда смахнула выступившие на лице бисеринки пота.

– Твоего отца звали Ричард Джексон? – спросила она.

Пленный удивлённо вскинул голову, глаза его сверкнули лихорадочным огнём.

– Откуда вы знаете его имя?

– А твою мать звали Элен, – уже утвердительно сказала Веда.

Потрясённый Томас словно окаменел.

– У твоей матери за правым ухом было родимое пятно размером… – Веда хотела сказать «с горошину», но пленный мог не знать, что это такое. Высмотрев среди гальки мелкий тёмный окатыш, она взяла его и протянула пленному. – Родимое пятно размером немного меньше этой гальки.

Пленный ничего не ответил, но по движению его губ они поняли, что это именно так.

– Развяжи ему руки, – сказала Веда тоном, не допускающим возражений. – Пусть Томас сам покажет нам портрет своей матери.

Игорь освободил запястья пленного от кожаного ремня. Тот растёр кисти рук, вынул из ладанки овальный медальон и раскрыл его. Веда несколько секунд, не отрываясь, смотрела на представленный им портрет.

– Элен, милая, я узнаю тебя, – тихо произнесла она сдавленным голосом. – Она была моей лучшей подругой. Увы, в ту ночь, когда наше стойбище разгромили, её схватили одной из первых.

– Томас, дорогой мой, – сказала она, обращаясь к пленному, – сколько раз я держала тебя на руках. Ты был такой забавный малышок.

Веда рассказала Томасу, как она и Элен, его мать, оказались в долине гейзеров, как жили там и что потом произошло. По завершении рассказа она посмотрела на ноги пленного.

– Игорь, что же ты?! – воскликнула она. – Освободи его скорее от этих пут!

Игорь полностью развязал пленного. Тот поднялся и походил по площадке, разминая затёкшие ноги.

– Если хочешь, иди к своим, – сказал Игорь, указывая на равнину. – Мы отпускаем тебя.

– Идти к своим! – Томас с горечью усмехнулся. – А кто для меня «свои» – они или вы? Моя мать говорила мне, что, быть может, мне повезёт и я встречу кого-нибудь из её соплеменников. Она взяла с меня клятву, что я перейду на их сторону при первом же удобном случае. Если вы не прогоните меня, я останусь с вами.

Веда рассказала бристольцам о Томасе. Все, кроме находившихся в охранении, окружили его и с любопытством разглядывали, словно впервые увидели. Женщины, хорошо знавшие Джексонов, рассказывали то, что помнили о его родителях.

Игорь сказал ему, чтобы он отдыхал, но Томас заявил о готовности немедленно вступить в ряды защитников крепости. Игорь отдал ему своё копьё на случай, если неприятель пойдёт на штурм.

Наконец солнце ушло за горизонт. Ближе к полуночи плоты возвратились из-за моря и, проскользнув между скалами, подошли к песчаной отмели.

С собой О’Брайен и Генри привезли несколько бурдюков, наполненных пресной водой.

– Принимайте подарок с того берега, – сказал О’Брайен, передавая воду столпившимся женщинам и детям. Один из бурдюков Веда отнесла защитникам скал, остававшимся в охранении. Всем хватило напиться вволю, и ещё два бурдюка осталось про запас.

Короткий взаимный обмен информацией о событиях на обоих берегах, и сразу же, без какого-либо промедления началась погрузка на плоты. Когда они отошли от берега, среди скал остались девять человек: Игорь, Свенсен, Сергей, Томас, Лу, Стив, Веда, Паола и жена О’Брайена Катрин. Женщины не умели обращаться с оружием, поэтому Игорь поручил им наблюдать за морем на случай, если кто-нибудь из лагеря противника отважится пуститься вплавь, чтобы проникнуть в бухточку и ударить с тыла.

Ночь прошла спокойно. Днём противник тоже не предпринимал никаких активных действий. «Берегут людей, – подумал Игорь, – хотят взять измором. Что ж, тем лучше для нас».

Утром он попотчевал стрелой одного вражеского воина, который пошёл к своим соседям не стороной, огибая скалы, а по прямой, срезая путь, и оказался непозволительно близко от осаждённых. Игорь не стал его добивать, пожалев вторую стрелу. Но теперь внизу держали ухо востро и не рисковали бравировать на виду противной стороны.

Плоты пришли на исходе третьей ночи. Едва катамаран, управляемый Генри, приблизился к отмели, все женщины, а также Лу, Стив и Сергей вошли в воду по пояс и забрались на него. В ту же минуту юноша тронулся в обратный путь.

Плот О’Брайена был ещё в некотором отдалении от скал, но мужчины не стали ждать, когда он подойдёт ближе, и вплавь двинулись ему навстречу. Вместе с ними поплыли и четыре собаки, остававшиеся в лагере.