Текст книги "Химера"

Славка увлёк Лилию к ближайшей кафешке, торгующей фастфудом с картофельным уклоном, и выбрал наиболее приличное из имеющегося – грибной крем-суп и «гратен» в вакуумной упаковке.

– Из напитков – только сок, морс и пиво. Имеется водка, но из-под полы, – поведал он.

– Давненько я уличной рыгаловкой не разговлялась, – заметила она простецки, – ты уверен в съедобности того, что принёс? Не боишься за наше самочувствие?

– Палатка от московской сети, весь местный пищеторг крышует районный депутатик, он частный разнобой сразу жмёт к ногтю. Пока жалоб вроде не поступало.

– Хоть какая-то польза с депутатика. А мартини из-под полы тут случайно нет?

– Хорошая шутка, – усмехнулся Славка, – за мартини мы в «Элладу» заскочим. А если все столики будут заняты, я у Равиля целую бутылку возьму. Будем дома пировать.

– Широкая душа? Слав, я давно хотела спросить: у тебя как с финансовой составляющей? И вообще, сколько сейчас платят рабочему классу? Повторяю, обузой быть не собираюсь, но иногда у меня случаются недешёвые капризы.

Славка вспомнил её наряды, явно не с барахолки, разнообразные парфюмерно-косметические пузырьки, выстроенные на трюмо в спальне, навороченную широкоэкранную «нокию»…

– Есть желание соврать, да не вижу смысла. Вот сколько стоит твой мобильник, такая у меня примерно зарплата. Тысяч двенадцать, иногда добавляют что-то, типа премию.

Лилия машинально достала телефон, повертела его в руках и улыбнулась краешками губ.

– Понятия не имею, сколько он стоит. Мне его подарили. Так сколько, говоришь, двенадцать тысяч? В месяц?

– Именно так, – вздохнул Славка, – и подозреваю, что мой статус безнадёжно рухнул в твоих глазах. Да, я понимаю, что в Москве такие зарплаты получают разве что дворники-узбеки, но здесь не Москва. Здесь замкадье, причём дальнее. Подожди-ка, а почему тебя удивляет такая зарплата? В деревне Лошкарёво, например, что – зарабатывают больше?

Лилия быстро взглянула на него и задумчиво сказала:

– Мне глубоко плевать, какой у кого статус, мне другое интересно – как у наших буржуинчиков, захлёбывающихся шальными деньгами, хватает совести платить людям, производящим их богатство, вот это… Это ведь не зарплата, а так, пособие по нищете.

– Согласен. У нас в стране как всегда – всё наоборот: зарплата у меньшинства, а у всех остальных – прожиточный минимум. Мы тут недавно в цеху подбили на калькуляторе примерные доходы и расходы нашего московского хозяина за один рабочий день. Так вот, комсомольский филиал – а в области есть ещё один плюс головная фабрика в Москве – в день выдаёт товара на два-два с половиной миллиона. На дневную-же зарплату уходит примерно двадцать пять тысяч. Да, есть ещё расходы на электроэнергию, есть некоторая взяткоёмкость процесса, есть налоги, которые он максимально срезает за счёт различных ухищрений. И всё равно выходит дикая разница. Повторяю – это навар только с одного маленького филиала с коллективом в сорок два человека. В день. Ну и как тут не иметь автопарк из иномарок под сто тысяч баксов каждая и не мотаться на Бали да Сейшелы трижды в год?

– Так ему само государство создало такие условия, нагромоздив египетскую пирамиду законов, поправок и подзаконных актов, а следовательно – обходных тропок. Отчего-же не пользоваться? Налоговая делает вид, что верит туфте, что ей предоставляют, барыга делает вид, что платит зарплату, а вы делаете вид, что работаете. А может, как говорят юмористы, им не завидовать надо, а жалеть? Вот грянет какой-нибудь финансовый обвал, или, не дай бог, до очередного бунта дело докатится. Кто-то да зазевается, не успеет на самолёт…

– А во избежание брожений и бунтов всегда найдётся непогрешимая и руководящая, которая назначит стрелочников, укажет на отдельные недостатки и направит на единственно верный путь, – сказал Славка, – да чёрт с ней, с политэкономией этой, что-то нас не туда занесло. Поганая тема, давай лучше о чём-нибудь другом.

– Это да, наша любимая забава – воздух потрясти да калькулятором пощёлкать, бурля праведным негодованием на чужие миллионы. Так что, ты хочешь сказать, не в деньгах счастье?

– В любви оно. Не нами придумано, – быстро нашёлся Славка.

– Пустозвон ты. Любовь и безденежье вместе долго не живут, – чуть подумав, заметила Лилия, – вокруг нас мир несчастных эгоистов: алчные бабы, стремящиеся продаться подороже, и ленивые мужики, не способные либо не желающие их покупать.

– Ну, это как посмотреть. Вон папуасы с папуасками обитают на своих островах безо всяких денег. Ничего у них нет, одни кокосы. А любовь есть.

Она тихо рассмеялась.

– Слушай, ты, папуас. Возьми пару морсов. Вот это, в аэрофлотовской упаковке, было вполне съедобным, я ожидала худшего, только слегка пересолено.

Вернувшись с двумя стаканами клюквенного напитка, Славка заметил, что Лилия с угрюмым интересом наблюдает за оживлённой полянкой, где понемногу разгорался нездоровый азартный галдёж.

– Вот ещё загадка – почему наши люди так обожают быть одураченными? Риторика… Получают голимые гроши, именуемые по недоразумению зарплатой, и с нетерпеливым азартом дарят их всякой скользкой шушере. Какая-то особая, сугубо российская разновидность духовного мазохизма. Никто и ничто не в силах остановить их в этом порыве, – сварливо пофилософствовала она и отвернулась.

В глубине парка прошелестело, и в темнеющее небо взмыл многоцветный фейерверк. Через короткое время с той стороны донеслись нестройные крики «горько».

– Во дают, – удивился Славка, – впервые вижу, чтобы в парке свадьбы играли. Лиль, ну ты чего такая грустная? Может, пойдём на карусели покатаемся, детство вспомним.

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Сама не знаю. Мартини хочу.

– Хорошо, скоро будет мартини. Только давай сходим до этой гулянки, хочу глянуть на новобрачных.

Свадьба гуляла под здоровенным шатром, людей было не слишком, человек тридцать. Звенели ложки-вилки-рюмки, чавкали рты, кто-то обнимался, кто-то лобызался. Славкиных ровесников здесь почти не было, только молодёжь восемнадцати-двадцати лет, сгруппировавшаяся вокруг молодожёнов, и пожилая публика, обосновавшаяся на другом конце длинного стола. Седой дядька обнимал баян, покачиваясь на пеньке словно маятник, и исторгал из инструмента что попало в режиме нон-стоп: танго «компарсита», вальс «амурские волны» и даже «мурку».

Лилия вдруг остановилась, провела руками по лицу и глухо пробормотала:

– Вот сволочь…

– Кто сволочь?

Она схватила Славку за локоть.

– Никто… Пойдём назад. Кажется, он здесь. Вот уж не ожидала, наверное, ты накликал.

– Гарик?

– Да. Хорошо, что он спиной к нам сидит. Во всяком случае, шевелюра очень похожа.

Они развернулись и направились к выходу, но у Славки осталось подозрение, что Лилия соврала. Если бы студент собирался на чью-то свадьбу, да ещё в соседний посёлок, она бы наверняка знала. Очень похоже, заметила какого-то другого субъекта, встреча с которым в данный момент нежелательна.

Вдоль Центрального километровой гирляндой зажглись фонари, цокали женские каблучки, и в густом сумеречном полумраке висела вечерняя многоголосица. Компания молодёжи кучковалась возле пивнушки под названием «Гамбринус». Выкрики, хохот, чьё-то посвистывание… Брякала об асфальт опорожненная тара, летели во все стороны, рассыпаясь искрами, окурки. На противоположной стороне в свете фонаря две обнявшиеся полупьяные девицы, забравшись с ногами на лавку, исполняли дуэтом «чита-дриту», а третья чуть поодаль истошно вопила во тьму сквера, где просматривалась среди деревьев одинокая кабинка биотуалета:

– Танька, сука, ты скоро там? Я щас обоссусь!

Из парка за спиной вылетела и лопнула в небе очередная шутиха, толпа заревела и засвистела.

Когда Славка с Лилией приблизились, девки замолкли и воззрились с наглым любопытством. Подавшая голос первой оказалась неоригинальна.

– Молодой человек, а как у нас насчёт сигаретки?

– Некурящий я, девушки, – как можно радушнее ответил Славка, не сбавляя шаг и на всякий случай взяв Лилию за руку.

– Его, кажется, Слава зовут, – развязно сказала вторая, коротко стриженая блондинка с хриплым голосом и рыбьими глазами, – а эту тёлку я что-то не припоминаю. Слышь, а кошёлка твоя тоже некурящая?

Лилия напряглась, но Славка крепче сжал её руку и буквально потащил прочь. Вслед донеслось ещё что-то обидное.

– Да отпусти, что ты в меня вцепился, – возмутилась она, когда они отошли чуть дальше.

– Побоялся, что безобразничать начнёшь, – усмехнулся Славка, – я уже уяснил, что натура ты вспыльчивая.

Лилия хмыкнула, покачала головой, но ничего не ответила. Вспомнив о чём-то, поспешно полезла в сумочку и достала «нокию».

– Надо включить, думаю, ненаглядный уже успокоился.

Экранчик засветился, и она с озабоченным видом принялась нажимать кнопки. Славка решил полюбопытствовать, заглянул через плечо, но Лилия, не оборачиваясь, отстранила его вытянутой рукой. Славка демонстративно отвернулся и даже отошёл на пару шагов, сунув руки в карманы.

– Добрый вечер… Да вот, пришлось отключаться, личные неувязки… Хорошо, там же, в двенадцать, у входа в авторынок. Я утром дополнительно перезвоню.

– Ты завтра куда-то собираешься? – поинтересовался Славка, когда они двинулись дальше.

– Да, ненадолго. До вечера вернусь, – коротко ответила Лилия, зябко поводя плечами.

– Может, наконец, обменяемся телефонами?

– Конечно. Только давай завтра, я сим-карту, наверное, всё-же сменю.

– В Москву поедешь?

– Да.

– Я с тобо…

– Нет! Слава, не будь назойливым, мы, кажется, уже говорили на эту тему.

Без всякого перехода вдруг поинтересовалась:

– А ты давно здесь живёшь, в этом вашем Комсомольске?

– Н-ну, с тех пор, как в школу пошёл. Лет с семи.

– То есть знакомых много?

– Как видишь, знают даже те, кого я не знаю. А друзей, в общем-то, нет. Друзей нынче иметь вредно, – заметил Славка.

В её небрежном любопытстве таилась некая подоплёка, но выпытывать что-либо бесполезно – всё равно спрячется за панцирем глухонемоты и лишнего не скажет.

«Эллада» мерцала разноцветными неоновыми огоньками, у входа, как ни странно, было безлюдно, лишь местный качок по прозвищу Герасим, приятель хозяина кафе и по совместительству добровольный вышибала, в одиночестве дул пиво, опёршись широченной спиной о косяк. Славка кивнул ему и осведомился:

– Как там с местами, пипла много сегодня?

– Порядочно, – обронил Герасим, – но пара столиков должна быть.

Бар гудел, словно пробудившийся улей, Равиль суетился на своём капитанском мостике, проворная его помощница порхала по залу, справа от стойки на небольшой круглой площадке теснились, колыхаясь в танце, несколько обнявшихся пар. Свободным оказался лишь один столик, в самом дальнем углу. Здесь было темновато, но относительно тихо, так как акустика не давила на голову и можно разговаривать спокойно, а не орать друг другу в ухо.

За столиком позади Славки грянул взрыв хохота. Делая вид, что высматривает официантку, он не спеша обернулся и бегло оценил соседскую компанию. Компания, признаться, ему не глянулась. Там развалились за столом трое уже прилично поддатых типов, одного из которых Славка смутно помнил, в прошлом году недолго ошивался у них в качестве грузчика. Четвёртой присутствовала дебелая тётка с крашеными в каштановый цвет волосами, возрастом около сорока. Объёмные буфера, словно футбольные мячи, пёрли наружу из-под вульгарного, чуть не до пупа, декольте. А один из этих сальных козлов нахально пялился на Лилию, что Славке не глянулось особенно.

Лавируя меж столиками, приблизилась официантка.

– Вообще-то я уже наелась. И насчёт мартини, конечно, пошутила, – призналась Лилия, изучая меню, – на самом деле я его не очень… Так что по коктейлю, и хватит. Ого, неужели! У вас тут и «брэмбл» имеется? Скажите, а какой джин вы используете в этом коктейле?

– «Сердце льва», как и полагается, – не растерялась подручная Равиля.

– А ежевичку сверху кладёте?

Официантка изобразила игривое сожаление.

– Н-ну, в мае с ежевикой напряжёнка. Малину или вишню, по-разному…

– А с малиной в мае не напряжёнка, значит, – заметила Лилия чуть сварливо, – ладно, давайте ваш «брэмбл», оценим на свой деревенский вкус.

– Ну, мне вашу деревенскую вкусовщину понять сложно, – вставил Славка, – соточку «абсолюта», пожалуйста.

Лилия внимательно посмотрела на публику у Славки за спиной.

– Давай ещё по десерту, на твоё усмотрение, и достаточно. Возможно, засиживаться не придётся.

– Поведайте нам, а вот «паризьен» – это что такое? – поинтересовался Славка, глядя в меню.

– А это десерт такой, пирожное и мороженое в одном флаконе, можно сказать. Шоколадное суфле со сливками и марципанами, подаётся охлаждённым. По желанию можем слегка присыпать ванилином или корицей, – протараторила любезная равилева помощница, – не пожалеете, вкус изумительный.

Ещё бы он был неизумительный, возмутился про себя Славка, двести пятьдесят за штуку, рехнуться можно.

– Несите и «паризьены»… И два капуччино.

Официантка кивнула, черкнула в блокнотик и развернулась, но Лилия её остановила.

– Когда принесёте, рассчитайте нас сразу.

– Как скажете.

Устремилась в обратном направлении, увильнув мимоходом от чьей-то бесцеремонно протянутой грабки. Лилия смотрела в зал, освещаемый бликами цветомузыки, с оттенком лёгкой брезгливости и скуки и, как обратил внимание Славка, при каждом открытии-закрытии входных дверей неизменно бросала туда взгляд.

– И всё равно меня не оставляет мысль, что ты кого-то ищешь, – нарушил он молчание.

– Это хорошо. Хоть какие-то мысли тебя не оставляют, – немедленно съехидничала Лилия.

– О, мыслей у меня много. А вопросов ещё больше, – ответил Славка.

– И конечно, по поводу моей персоны.

– А как же. Родилась в дальней глухомани, из школы вышла с блестящим аттестатом, но подалась не в столицу, как все умные девочки, а на подмосковные задворки. Зачем, с какой стати? Кочуешь по съёмным квартирам, с одним чемоданом. Странно это всё, неправильно как-то.

Он сознательно её провоцировал, конечно-же рискуя нарваться на очередную словесную оплеуху.

– Всё сказал? Любопытной Варваре на базаре помнишь что оторвали?

Лилия смотрела, недобро сощурившись, Славка уставился в ответ с упрямым видом.

– Ну хорошо, раз тебе это так интересно. Всё равно достанешь со своим глупым любопытством…

Подскочила официантка с небольшим круглым подносом, ловко выставила заказанное на столик, пробормотала что-то вроде «приятного аппетита».

– Сколько с нас? – поинтересовался Славка.

– Э-э, ровно тысяча сто, – не моргнув глазом, отозвалась она, автоматически приплюсовав чаевые к счёту. Славка, уже знакомый с местной методикой, отстегнул купюры, но сверху не дал ничего.

– Вот гляжу и думаю, к чему этому хмырю такая чудная козочка? Нет в жизни справедливости.

Сказано было вполголоса, но с явным расчётом на славкины уши. Вслед за этим второй персонаж выдал по их адресу такую пакость, что Славка непроизвольно сгрёб пальцами скатерть. Гнусь, быдло, червь помойный. Эту слюнявую пасть следовало немедленно прихлопнуть. Если станет шумно, Герасим подскочит, подсобит. Славка начал медленно поворачиваться, но Лилия тут-же шлёпнула его по руке.

– Сиди ты спокойно, не уподобляйся. Они же только этого и ждут.

– Алексей-алёшенька-сынок! Как тебе не стыдно? – взвизгнула каштановая шмара с пьяной весёлостью, – не приставай к людям. Тебе меня мало, что ли? Р-ревную!

Славка цапнул «абсолют», воткнул в себя залпом. Лилия спокойно потягивала через соломинку коктейль, смотрела с насмешливым сожалением.

– Не стоило мне с тобой появляться на просторах вашей козолуповки. Похоже, начинаю притягивать неприятности.

Водка опалила внутренности. Немного успокоившись, Славка произнёс:

– Нас не очень любезно прервали, ты ведь хотела что-то сказать?

– По поводу моего непорочного детства я тебе мало что могу сообщить, – проговорила она, помешивая соломиной в бокале, – я уже говорила, что родителей у меня нет. Ничья я, найдёныш. Подобрали вот у порога деревенские дядя Вова с тётей Алёной, дали имя-отчество и вырастили, как могли.

– Ну уж «как могли», – усомнился Славка, – хорошая дочка выросла, умница. Золотую медаль за учёбу не каждому дают.

– Да что ты пристал к этой медали, – отмахнулась Лилия, – за круглыми пятёрками я никогда не гналась. Просто учёба давалась легко, вот и всё. А может, и с учителями повезло.

– Во сколько же лет тебя… нашли?

– Говорят, на вид года три было. Я ведь не помню.

– И где сейчас твои дядя Вова с тётей Алёной?

– Погибли они, – помолчав, хмуро ответила Лилия.

– Вот как… Давно?

На этот раз молчание оказалось более долгим.

– Какое это имеет значение? Где-то после моего выпускного, в начале июля. Корова у них пропала, пошли её искать, – Лилия смотрела куда-то в сторону, – непогода была в тот день. Корова вечером сама прибежала, а их только на следующий день на берегу речки нашли, под обрывом. Похоже на то, что сорвались в сумерках.

– И что потом было?

– А ничего. После похорон мне пришлось уехать оттуда.

– А жильё кому осталось?

– Откуда я знаю? Родственникам, наверное. Послушай, давай закончим, мне неприятно это вспоминать. Я начинаю врать, а это у меня всегда плохо получается.

Она зябко поёжилась, будто в помещение вдруг ворвался холод, и вновь устремила отрешённый взгляд в глубину зала.

– Угощайся «паризьеном», Лиль, не хмурься. Ты целый день какая-то напряжённая, невесёлая, – проговорил Славка.

– Угу, вот сейчас «сердечного льва» добью, закривею и повеселюсь на славу, – сказала Лилия, вновь посмотрев ему через плечо, и грустно усмехнулась.

– Я ведь тоже сирота, – сказал Славка, принимаясь за десерт, – твои хоть похоронены, а у моих и могилы нет. Исчезли, пропали без вести в экспедиции.

– Это как так «исчезли»? – спросила она с вялым интересом.

– А вот так, загадочно и непонятно. В геологоразведке они работали, а экспедиция в прошлом году была. Кстати, на севере Урала пропали, не исключено, что в ваших краях…

Он помолчал, пробуя пирожное на вкус.

– Ты знаешь, этот «паризьен» и правда неплох.

Наткнувшись на её взгляд, вопросительно поднял брови. Лилия смотрела в упор и словно бы насторожённо, без прежнего безразличия.

– А ну-ка, поподробнее… Когда и, главное – где именно?

Славка открыл было рот, но слева внезапно накатила табачно-водочная волна. Над столиком нависла мосластая долговязая фигура. «Алёшенька-сынок» или кто там из них не выдержал и пошёл-таки на абордаж.

– Дэвушка! Вы так-кая грустная, так-кая задумчивая, что я, глядя на вас, сам гатов заплакать, – понесла комплиментарный понос фигура. С придыханием и почему-то с кавказским акцентом, видимо, предполагая, что от данного факта «дэвушка» мгновенно слетит с катушек и кинется на шею.

– И поскольку развлечь вас некому, то позвольте пригласить…

Долговязый произвёл картинный жест в сторону танцпола. Спутник «дэвушки» для этого птеродактиля не существовал вовсе – так, приложение к стулу, одушевлённая деталь интерьера. Оглохнув от бешенства, Славка не успел ничего предпринять, потому что Лилия сделала ему предупредительный знак и тут же с ядовитой улыбкой обратилась к нежданному ухажёру.

– Мужчина, вы потрясающе вежливо прервали наш разговор… Ну да ладно, я не в обиде. По поводу танца разрешите хотя бы с мужем посоветоваться.

Мосластый милостиво соизволил разрешить. Сюрприз насчёт мужа не произвел на него ни малейшего впечатления. Лилия подалась через стол к Славке, и только теперь стало заметно, что она буквально белая от гнева, глаза по-кошачьи округлились, и вообще в выражении лица появилось что-то очень нехорошее, так что у Славки даже заныло под ложечкой.

– Не вздумай устраивать сцен, – прошипела она, – добивай свой десерт и иди к выходу. Я недолго, спляшу с этим верблюдом и подойду.

Оставшись в одиночестве, Славка машинально запихнул в себя остатки ставшего вдруг пресным «паризьена», заглотав попутно оба остывших капуччино, стараясь не вслушиваться в пьяные матерки и хохотки за спиной. Стряхнув мутное оцепенение, поднялся и повернулся к выходу. Покосился на соседей: двое дружков лыбились в сторону танцплощадки, а каштановая дама никого уже не ревновала, молча лупала накрашенными глазами в пространство в отчаянных попытках на чём-либо сфокусироваться.

– Никогда и ни за что! – выпалила она вдруг кому-то воображаемому и пристукнула кулачком по столу. Звякнула посуда. Добавила с горечью, с пьяной слезой: – Мущщины, где ваша гордость, вас же за дураков держат! Тоже мне, гигимоны, блин…

Славка двинулся мимо и, сам не зная зачем, громко и внятно произнёс избитую сентенцию:

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Через несколько секунд вслед долетело запоздалое:

– А это ты кому, мужик?

Перед выходом Славка обернулся, и от увиденного его замутило. Лилия форменным образом висела на шее у новоявленного воздыхателя, и, видимо, рассказывала ему что-то чересчур забавное, потому как выражение морды лица у того было – не передать словами. Клиент скорбного дома, сбежавший по недосмотру персонала. Имбецил Блаженный, застигнутый врасплох Высшим Знанием.

Виски у Славки горели, он заставил себя отвернуться и быстро осмотрел зал, страшась поймать любопытные либо сочувствующие взгляды знакомых – свидетелей его сегодняшнего позора. По счастью, таковых пока не наблюдалось.

– Девки, гляньте – во дебил!

Он вновь скосил глаза к танцполу и сразу отметил абсолютную неправильность происходящего. Лилии не прежнем месте уже не было, с хмурым и напряжённым лицом, споро, но без особой спешки, она продвигалась по периметру зала в направлении выхода. Четверо девчушек, расположившихся за ближайшим столиком слева, дружно прыснули, а из-за столика справа грянуло молодецкое, в три глотки, ржание. На площадке посреди танцующих творилось дивное представление, не сказать комичное, а скорее омерзительное. Скоропостижный лилин кавалер производил действия, сходные с теми, что посетители зоопарков изредка наблюдают у клеток с обезьяньими самцами. Отцы семейств гыгыкают себе под нос, а благовоспитанные мамаши, брезгливо морщась, прикрывают своим чадам глаза и спешно тащат прочь.

Динамики извергали вкрадчивую ретро-эротику из девяностых, а долговязый недоумок, счастливый и беспечный, увлечённо приплясывал со спущенными до колен штанами, болтая эрегированным хозяйством из стороны в сторону. Мало того, он ещё и приглашающие жесты делал куда-то в зал. Хихикая, парочки торопливо покидали танцпол, а Равиль, замерев за стойкой, криво усмехался в мобильник. Наверняка посылал sos Герасиму. Да уж, такой рвотный стриптиз «Эллада» за свою недолгую историю наблюдала впервые.

– Пошли отсюда, – Лилия дёрнула Славку за рукав и выскользнула за дверь.

Выскочив вслед за ней на улицу, Славка замешкался, высматривая вышибалу, но Лилия цепко схватила его за руку.

– Уходим!

Поспешая следом, он обескураженно выдавил:

– Я, конечно, умиления к нему не испытываю, но это было довольно жестоко. И ты ещё будешь мне утверждать…

– Я просто предложила ему полюбить всех баб в этом заведении. И знаешь, он почему-то оказался не против, – перебила его Лилия без улыбки, – терпеть ненавижу, когда меня вот так, как последнюю дешёвку…

Они успели отойти от бара метров на тридцать, когда позади с шумом распахнулись двери.

– Эй, алё! А ну стоять! – синхронно проревели две глотки.

Бросив и своего опарафинившегося кореша, и гетеру-собутыльницу переспелого возраста, оба-двое, довольно рослые ребятки, целеустремлённо топтали асфальт, настигая удаляющуюся парочку. Всё-таки не обошлось, мирно уйти не удастся.

– Лиль, беги куда-нибудь! – крикнул Славка.

Неизвестно, что будет лучше – разделятся нападающие или кинутся на него одного.

– Ещё чего, – буркнула она и шагнула чуть в сторону.

В драках Славка был не великий мастак, да и давненько уже не приходилось попадать в переделки с рукопашной. Тот же Палыч за стаканом иной раз поучал: – Не могёшь руками – решай дело миром. А покалечишь какое-нито дерьмо – и посадят. А за что сидеть-то, спрашивается? Обидно. Я, Слав, по молодости знаешь какой мордобоец был? Пару раз точно на статье висел. А нынче вот тихий и беззубый.

Атакующие избрали первый вариант. Тот, что оказался поближе, бросился на Славку, второй метнулся к Лилии. По счастью, агрессор был слишком пьян и не скоординирован, да ещё запнулся за что-то ногой. Славка отшатнулся, но литой кулак всё-же зацепил его по подбородку, да так, что заныли зубы. По инерции противника развернуло чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и Славка вложил всю злость в удар правой ему в челюсть. Боли он в горячке не почувствовал, но рука мгновенно онемела. Его визави крякнул, раскорячился, но на ногах устоял, вновь попёр кабаном, и Славка, не надеясь на свою левую, дальше действовал как заправский футбольный форвард, что головой замыкает прострел с фланга. Не удержался, сам плюхнулся рядом с поверженным на четыре точки и тут же вскочил, опасаясь, что тот попытается сграбастать длинными руками.

Обернулся. Лилия, чуть покачиваясь, сидела на корточках, закрыв лицо руками. А вот второго рядом не видать, он был уже далековато, он убегал, двигаясь по странной зигзагообразной траектории, и похож был на оживший вентилятор, потому что безостановочно отмахивался руками, словно его атаковал рой разъярённых шершней. Что же он удирает-то? – мелькнула мысль, и тут же пронзила другая, жуткая, – наверное, ножом ткнул…

Славка кинулся к Лилии. Только тут он расслышал, как с другой стороны улицы, невидимая в темноте, некая гражданка надрывно комментирует с безопасного расстояния.

– Это что ж такое, как вечер – ни пройти, ни проехать… хулиганьё… милицию надо вызвать!..

Лилия встрепенулась и подняла голову. На её бледном лице Славка различил одни только тёмные глаза.

– Какая ещё милиция? Пойдём, уходить надо…

Она встала и, держась за Славку, неверными шагами двинулась куда-то, не разбирая дороги. Не раздумывая, он подхватил её на руки. Позади сопел, шурша по гравийной обочине, нокаутированный соперник.

– Что, что он тебе сделал? Ударил? Говори, не молчи.

– Да не переживай ты, – отмахнулась Лилия, – даже не коснулся. Просто слабость напала.

Она вдруг принялась озабоченно вертеть головой.

– Уходи с улицы, нас люди видят. Давай дворами.

Славка пересёк проезжую часть и нырнул в проход между домами. В темноте зацепился ногой о бордюр, от неловкого движения руку пронизало болью, он зашипел и едва не уронил свою ношу. Лилия соскочила на землю.

– Ну а с тобой-то что?

Славка стоял, часто моргая, привыкая к темноте. Голова гудела, рука висела, саднил подбородок, и в глазах до сих пор плавали жёлтые круги.

– Не рассчитал сдуру, челюсть у этого урода чугунная. Рука теперь как не своя.

– Тоже мне драчун. Ещё неизвестно, кто из вас больше пострадал.

Она была ещё слаба, но уже пыталась подтрунивать. Всмотрелась в темноту двора.

– Вон там, в центре, качели стоят. Пойдём присядем, дух переведём.

Уму непостижимо, как она в такой тьме что-то вообще разглядела. Качели оказались широкие, удобные, на цепях, сработанные из старинной гнутой скамьи. Лилия молча помассировала опухшую славкину конечность, нажала на какие-то точки, затем приказала пошевелить пальцами по очереди. Наконец оставила её в покое.

– Ерунда, просто ушиб. Не мешало бы компресс на ночь.

Славка обнял её и произнёс с томным сожалением:

– А я думал, ты мне опять терапию устроишь.

– Индюк думал… – проворчала Лилия автоматически. Повернула голову к нему, их губы почти соприкасались.

– Мне самой сейчас терапия требуется.

Славка бережно поцеловал её.

– От тебя так вкусно пахнет джином.

– А от тебя так вкусно водкой…

Он поперхнулся, но продолжил свою линию, понемногу давая волю рукам.

– Терапия, говоришь, требуется? Так погнали домой. Пять минут ходьбы, и лечение – аж до утра.

– Пошляк. Кто о чём, а голый о сауне. Я совсем не это имела в виду.

Они помолчали, меряясь взглядами в темноте, и Славка решился перевести разговор на более серьёзные рельсы.

– Знаешь, Лиль, может, ты и считаешь меня лопушком да валенком, но вот дураком, надеюсь, не был никогда. Догадаться обо всём ведь несложно, тем более, когда это происходит на твоих глазах… С какой стати тот, второй храбрец, ударился вдруг в панический драп? Стометровка с препятствиями, любо-дорого было смотреть. А этот… танцор диско? Эксклюзивное зрелище, разговоров – на месяц! Это как так?

Она не ощетинилась привычно и не отпарировала ядовитыми репликами. Откинула голову ему на руку, смотрела на унизанную звёздами лиловую бездну и даже принялась тихонько напевать себе что-то под нос.

– Тут напрашивается вопрос в другой плоскости… – осторожно продолжил Славка.

– Не умничай, тебе это не идёт, – устало сказала Лилия, – говори проще.

– Надеюсь, мне такие фокусы не грозят? Ну, ты понимаешь, о чём я. Вот разозлю тебя чем-либо и буду потом плясать посреди улицы без штанов, как этот дурень в баре.

Она повернулась и сказала задумчиво:

– Мне начинает казаться, что у вас здесь с наступлением темноты происходит массовая дебилизация населения. Такое впечатление, что за весь вечер я не видела ни одной вменяемой рожи. Вот и ты туда же…

– Лиль, я тоже кое-что заметил – ты мастер уводить разговор в сторону. Но я говорю о серьёзных вещах, – Славка начал горячиться.

– Ну-ка тихо! – жёстко оборвала она его, – здесь, кроме нас, ещё уши имеются. Дом напротив, второй этаж…

Славка вгляделся и различил на чьём-то балконе красноватый огонёк сигареты.

– Ты как себя чувствуешь? Причина недомогания – именно в этом?

– Несложно догадаться, умник. Я очень не люблю так делать, но изредка приходится. Ладно, пошли, – Лилия спрыгнула с качелей, – холодно становится.

Они пересекли двор наискосок и выбрались на тускло освещённую Мелиоративную. Фонари здесь горели через один, и было практически безлюдно.

– Удалишься от Москвы на каких-то полсотни километров, и приземляешься на другую планету, – заговорила Лилия, – марсиане вокруг. Люди, конечно, тоже есть, но как-то всё больше гуманоиды попадаются.

– Ну уж, не обобщай так, – вступился Славка, – нормальный тут народ, просто от скуки звереет, от безделья.

– Ага, добавь ещё – отсутствие жизненных ориентиров, вседозволенность, мужицкое пьянство, бабская распущенность… Для скотского поведения всегда найдётся миллион оправданий.

– Не любишь ты людей. Злюка.

– А с какой стати я их любить должна? Уважать – кое-кого – уважаю, но любить – увольте. Времена всеобщего плакатного братства давно закончились.

На могильную тьму славкиного подъезда Лилия, в отличие от своей предшественницы, никак не отреагировала, спокойно поднималась по ступенькам, ориентируясь, словно кошка.

– В той забегаловке было прилично народу, вспомни, видел ли нас кто из твоих знакомых. Только хорошо вспомни, не торопясь.