Электронная библиотека » Александр Куланов » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Шпионский Токио"


  • Текст добавлен: 18 апреля 2017, 19:38


Автор книги: Александр Куланов


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Александр Куланов
Шпионский Токио

Памяти Василия Сергеевича Ощепкова, одного из первых русских гидов в Японии, разведчика и дзюдоиста, посвящается эта необычная книга



…Токио, который я видел до сих пор только с фасада, вдруг повернулся, как на вертящейся сцене театра Кабукидза, и предо мной открылся другой Токио…

Роман Ким. Тетрадь, найденная в Сунчоне

© Куланов А.Е., 2014

© ООО «Издательство «Вече», 2014

* * *

Предисловие

Я не мог не написать эту книгу, хотя осознал это окончательно, лишь создав на экране компьютера новый файл. На виртуальный белый лист мне предстояло переложить то, о чем я не раз уже рассказывал вслух своим друзьям, слушателям, туристам. Это было то, к чему привела меня судьба. Значит, пришло время…

Много лет назад, еще в Советском Союзе, школьником я много ездил на экскурсии. Организовывал их профком поликлиники, где работала моя мама, и благодаря ей выходные в музеях, в автобусах с замечательными гидами и интеллигентной публикой – врачами и медсестрами того, советского, времени – были для меня привычным и приятным времяпрепровождением. Большинство экскурсий были хотя и чудесно хороши, но стандартны для жителей Москвы и Подмосковья: Троице-Сергиева лавра и Алмазный фонд, Бородинское поле и Петрищево (кому из молодых сегодня что-то скажет это название?), Исторический музей и мемориальные дома-музеи русских писателей. Заметно выделялись из этого ряда две поездки: в Пушкинские горы, где гидом тогда работал Сергей Довлатов, чего я, в силу возраста и не наступившей еще для его понимания эпохи, заметить, конечно, не мог, но где и без того было удивительно красиво и в воздухе растворялась поэзия, и еще одна… Называлась она «По памятным местам КГБ СССР в Москве».

Во время той поездки мы почти не выходили из автобуса, лишь через окна рассматривая места, показываемые экскурсоводом: гастроном № 40 на улице Дзержинского, воспетый экс-полковником разведки великолепным писателем Михаилом Любимовым, могучее здание КГБ, известное как «Дом 2» (тогда еще безо всяких ассоциаций с ужасным ТВ-проектом наших дней), места явок и тайниковых операций, где происходили передачи корреспонденции и посылок агентам, точки выхода на связь и задержания иностранных разведчиков советскими органами госбезопасности. Все это сопровождалось интригующими пояснениями гида, выделенного нам профкомом клуба КГБ все на той же улице Дзержинского: «Видите нишу в стене – там удобно оставлять контейнеры в виде смятых банок; а вот на этом мосту брали Трианона-Огородника, и сотрудница ЦРУ Марта Петерсон пыталась демонстрировать группе захвата приемы каратэ». Я был еще мал и немногое из той экскурсии запомнил на всю жизнь, но для меня, пусть и в меньшей степени, чем для того же Михаила Любимова, стало очевидно, что «каждый камень в Москве дышит Органами».

Конечно, эта экскурсия середины 1980-х годов была совсем неполной и недостаточной для понимания гения чекистского места в советской столице – нам ни слова не сказали о том, о чем рассказывают на экскурсиях сегодняшних: о тайной «лаборатории Х» доктора Майрановского в Варсонофьевском переулке, о тюрьмах – Бутырке, Таганке, Лефортово, Сухановке, или о местах массовых расстрелов политзаключенных во дворике больницы № 23 «имени Медсантруд», на московских кладбищах и на полигонах: Бутовском и Коммунарке. Все это пришлось изучать самому – потом, когда стало можно, и когда оказалось, что на том же Бутовском, мимо которого мы с отцом ясными зимними выходными бегали на лыжах покататься на Сухановских горках, лежат вместе и мои предки, и герои моих сегодняшних исследований. Но тогда, в юности, я этого еще не знал и думал, что все это очень романтично: служба в органах, разведка, контрразведка, слежки, явки, тайники… Неудивительно, что мне очень хотелось самому быть причастным к «героике чекистских будней» и, написав однажды под копирку сочинение на тему «Почему я хочу служить в органах КГБ СССР», я чуть в этих самых органах и не оказался. Наступивший 1991 год с его путчем и настоящей, а не декларируемой, гласностью разрушил юношескую мечту, вскоре (и, признаюсь, довольно легко) заменив ее новой – мечтой о далекой и экзотической Японии, и в этом уже не было ничего тайного и шпионского – на мой вкус, страна оказалась слишком хороша для этого. В качестве атавизма прошлого увлечения сохранились лишь тяга к военному порядку на столе (хороший вуз не знания должен давать, а дисциплину и способность к исследованиям – считал Михаил Булгаков, и я с ним совершенно согласен), да некоторые представления о том, что такое военная служба. Но воспоминание о том, как я однажды, выполняя учебное задание, не смог найти конспиративную квартиру в центре Москвы, сыграло фрейдовскую шутку с моим подсознанием. Подсознательно пытаясь все время исправлять допущенную когда-то ошибку, я полюбил ходить по карте и теперь физически плохо себя ощущаю, если не изучу окрестности любого нового места, куда заносит меня судьба. В Японии эта привычка переросла не только в навязчивую тягу подольше и почаще находиться на свежем воздухе, но и в возможность заработка – попав в 2002 году на стажировку в аспирантуру Токийского университета, я вскоре впервые попробовал себя в качестве гида для русских туристов и потом отдал этому занятию несколько лет. Уже в то время я интересовался судьбой основателя русского дзюдо и самбо – выпускника Токийской православной семинарии Василия Ощепкова. Много лет спустя, когда я узнал, что он тоже был своеобразным гидом, водившим русских туристов по японской столице, то не очень-то и удивился: все это должно было когда-то соединиться в единое целое. Особенно если речь идет о Токио – городе странном, трудно понимаемом, далеко не сразу раскрывающем свое обаяние и свои тайны перед иностранцами, но прекрасном, мистическом и удивительном…

Название этого места в буквальном переводе на русский язык означает «Восточная столица» – в отличие от столицы западной, традиционной, культурной, императорской – Киото. Хотя Токио город сравнительной молодой – ему всего около половины тысячелетия, это, безусловно, сердце Японии, ее мозг, ее главный нерв. Именно с этим городом связана основная часть истории взаимоотношений русских и японцев, нашей страны и Страны солнечного корня, как переводится с японского слово Нихон – Япония.

Неудивительно, что, впервые попав в этот удивительный город, я тоже далеко не сразу понял и прочувствовал все его очарование, но зато очень скоро столкнулся со знакомой с юности темой – гением места советской разведки. Столкнулся даже раньше, чем узнал об этом, но на то она и есть – тайная служба. Впрочем, подробности того, как и где я, в одиночку и со своими друзьями, искал и находил в Токио следы героев и антигероев советских спецслужб, я расскажу в соответствующих главах этой книги. Пока же – лишь несколько необходимых вводных слов.

Разведка медленно и крайне неохотно раскрывает свои секреты. Разведка любая – в нашем случае, что японская, что русская. Правда, есть и различия в способах хранения секретов и в технике их постепенного раскрытия. В нашей стране, где принято беречь пуще глаза любую информацию – на всякий случай и «как бы чего не вышло», где один закон дублирует, одновременно противореча ему, другой, тайны хранятся непостижимо долго и охраняются строго. Даже если времени прошло столько, что раскрытие их становится насущной необходимостью для понимания собственной истории, а нераскрытие, наоборот, только вредит воспитанию подрастающего поколения. У нас всегда можно сберечь в секрете самый незначительный для разведки документ, который мог бы дать возможность исследователям восстановить личную жизнь героя, но не даст – просто потому, что «а вдруг…». В Японии законы соблюдаются строго: сказано – такого-то числа тайна должна перестать быть тайной, и перестанет. Но… В этой стране даже о многих очевидных казалось бы вещах часто бывает не принято говорить, а уж когда дело касается настоящих загадок прошлого, то тут тоже иногда возникают серьезные проблемы. Поэтому, когда родилась мысль написать книгу о «шпионской топографии Токио», сразу возник вопрос: на основании чего писать? И о ком писать?

К тому времени я располагал данными, в том числе никогда ранее не публиковавшимися, о, выражаясь языком менеджеров, логистике перемещений по Токио двух героев нашей разведки: Василия Ощепкова и Рихарда Зорге. Более того, в случае с Василием Ощепковым исследование топографии токийского периода его жизни привело меня к выводу о необходимости переосмысления и переоценки работы советского нелегального резидента в японской столице. Предполагалось, что кое-что о последователях В.С. Ощепкова можно найти в опубликованных материалах о действиях легальных резидентур НКВД и IV управления Генерального штаба РККА (соответственно политической и военной разведки) в предвоенный период. А дальше? Дальше история неумолимо выводила нас к тем, чьи фамилии и публиковать-то под одной обложкой как-то совестно: прежде всего, к предателю Левченко и трагикомической фигуре шпиона-неудачника Преображенского. Писать о них, цитировать их и странно, и смешно. С другой стороны, в гарантированном отсутствии в ближайшие десятилетия сообщений о новых героях «невидимого фронта» на самом Дальнем Востоке только опубликованные откровения подобных персонажей советского прошлого остаются сегодня единственными открытыми свидетельствами, хоть как-то раскрывающими географию работы разведки уже несуществующего СССР в Токио. Тем более, что в этих откровениях немало неточностей и даже вредных ошибок, которые, пожалуй, настала пора исправить.

Понятно, наконец, что исторические рамки книги в основном ограничены именно советской эпохой. Если точно, то речь пойдет о периоде длиною в 60 лет – с 1925-го, когда в Токио прибыл первый резидент советской военной разведки (будущего ГРУ) Василий Ощепков, по 1985 год, когда из Восточной столицы был выслан сотрудник резидентуры Первого главного управления (ПГУ) КГБ СССР Константин Преображенский. Повторюсь: хотя эти два персонажа – абсолютные антиподы друг друга, но все же их судьбы оказались объединены одной темой, одним городом, одной – советской – эрой. Точно так же, как истории Рихарда Зорге и Станислава Левченко мистическим образом оказались закольцованы одними тем же отелем в центре Токио. Нелишне заметить в связи с этим, что возможное отождествление методик действий и географии почившей в бозе советской и ныне действующей российской разведок автор целиком и полностью оставляет на совести читателей.

Наконец, несколько технических замечаний. В написании японских имен и фамилий используется принятое в отечественном японоведении правило: сначала фамилия, потом имя. Японские слова и названия транслитеруются в соответствии с системой Поливанова: не «суши», а «суси». Исключения – общепринятые названия, например, не «Токё», а «Токио», не «Ёкохама», а «Йокогама».

В Токио, как и в большинстве других городов Японии, существует совершенно отличная от нашей адресная система. Несмотря на то что многие улицы здесь, как и везде, имеют названия, адреса к ним никак не привязаны. Когда вы пытаетесь найти на карте нужный вам дом, этот поиск визуально больше всего напоминает работу сверхточного космического прицела. В его фокусе оказываются последовательно город, городской округ, район, квартал и, наконец, искомая точка – точь-в-точь как это показывают в боевиках, когда за какими-нибудь преступниками следит спутник из космоса. На практике же это выглядит так. В современной японской столице 23 городских округа, в каждом есть несколько больших районов, в котором есть свои кварталы с пронумерованными домами, – все очень просто и удобно для поиска. Например, когда я жил в Токио, мой адрес звучал так: Токио-то (губернаторство Токио), Ота-ку (район Ота), Ооморикита (квартал Северное Оомори), 4 (номер микрорайона), 2—205 (номера дома и квартиры соответственно).

В старом, особенно довоенном, Токио адресная система была почти такой же, за тем исключением, что названия кварталов, их деления, размеры и расположения были иными, но об этом речь еще пойдет впереди.

В целом же автор вполне отдает себе отчет в том, что его труд не свободен от ошибок, поэтому будет благодарен за мотивированные и подкрепленные фактами исправления. И, конечно, я прекрасно понимаю, что пока еще не каждый читатель этой книги побывал в Токио, но искренне надеюсь, что побывает каждый.

Я не могу не высказать слова признательности Игорю Ульянченко – выпускнику московской школы № 141 имени Рихарда Зорге, автору идеи этой книги, надоумившего меня в мае 2013 года изложить мои рассказы о «шпионском Токио» на бумаге, и туристической компании «КИР тур», обеспечившей условия для моих исследований и сбора материала в японской столице. Огромное спасибо также всем моим многочисленным помощникам, без которых осуществление этой идеи было бы невозможным!

Глава 1
Василий Ощепков: от холма Суругадай до «Краснохолмского района»

Внизу наткнулся на двух русских воспитанниц из Владивостока, просивших переводчика. Дал им Василия Ощепкова – в переводчики и провожатые по Токио.

Из дневников святителя Николая Японского, 3/16 июля 1909 года, пятница

Я искал место, где жил Василий Ощепков в Токио, несколько месяцев. Историк борьбы Михаил Лукашев в своей книге «Сотворение самбо. Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской…» сумел, на основании доступных ему в оттепель 1990-х годов документов из архива ГРУ, относительно точно описать район, где в 1925–1926 годах снимал квартиру Ощепков с женой. Я успел даже выступить с одним из докладов на тему русских выпускников Токийской православной семинарии, в котором упомянул это место, в московском Доме Русского зарубежья имени Солженицына, прежде чем мне пришлось изменить свои представления об «ощепковской топографии». Благодаря помощи профессоров Савада Кадзухико и Петра Подалко мне удалось найти в архиве Министерства иностранных дел Японии несколько донесений сотрудников японской тайной полиции – токко – о наблюдении за российскими эмигрантами. Нашелся там и один документ, посвященный В. Ощепкову. В нем, как и положено в таких случаях, адрес подозреваемого. Известно, однако, что адресная система в Токио с середины 1920-х годов менялась несколько раз, а значит, предстояло еще свести старый адрес с картой современного Токио. В книжной лавке в квартале старых книг Дзимботё я нашел карту Токио 1926 года и отправился на поиски. Довольно легко место было найдено – недалеко от перекрестка авеню Аояма-дори и Омотэ-сандо, и… вычисление оказалось неверным. Переводчица документа Имамура Эцуко указала мне на ошибку: вместо дома № 6 мне следовало искать дом № 60. Я сумел обнаружить его только через пару месяцев – в свой следующий приезд в Токио. Когда, наконец, нужная точка была найдена, возникло странное ощущение. Выйдя из мини-квартала, своеобразного японского «двора» на улицу, я догадался, в чем дело. Во время первого своего визита в Токио в августе 1998 года, когда я приезжал сюда по коммерческой надобности, офис моей компании находился в соседнем доме – в каких-то ста метрах от того самого места, которое мне так хотелось найти долгие годы. Впрочем, это не совсем так. В 1998 году я только приступил к сбору документов о судьбе этого человека, и процесс этот продолжается по сей день. Я скептически отношусь ко всякого рода «знакам», но… может быть, действительно – просто мы не умеем их читать? Ведь и позже я много раз проходил мимо этого перекрестка, в том числе и тогда, когда голова была уже вовсю занята размышлениями над судьбой этого человека. А подумать тут было над чем…

Биография – начало

Василий Ощепков родился в «столице сахалинской каторги» – поселке Александровский пост, в семье ссыльнокаторжной Марии Семеновны Ощепковой и «вольного» столяра Сергея Захаровича Плисака 25 января 1892 года по старому стилю или 7 января 1893 года – по новому. Брак между каторжными и сахалинскими поселенцами не мог быть официально признан, и Василий считался незаконнорожденным. В детстве он оказался еще и сиротой: в 1902 году умер его отец, а в 1904-м скончалась мать. Судя по косвенным данным, у мальчика в наследстве осталась собственность: дом № 10 то ли по Александровской, то ли по Большой улице (русские и японские документы на этот счет противоречат друг другу), который, вероятно – прямых подтверждений этого пока не обнаружено – сдавали в аренду его опекуны: Емельян Владыко и В.П. Костров. С той же долей вероятности можно предположить, что усилиями все тех же опекунов Василий был определен на учебу в единственное в то время на Сахалине реальное училище (опять же: то ли Александровское, то ли Новомихайловское). С высот сегодняшнего дня аттестат об окончании такого учебного заведения не выглядит престижным. Однако не только для Сахалина столетней давности, но и для всей России оно было свидетельством относительно высокого уровня просвещенности. Во всяком случае, подавляющее большинство будущих начальников Васи Ощепкова из Разведывательного управления Красной Армии не имело и такого. Год окончания нашим героем реального училища неизвестен, но, судя по всему, это случилось в 1907 году. Сам мальчик выказал при обучении серьезные способности, и опекуны его не остались равнодушными к судьбе сироты. В августе того же года 14-летний Вася Ощепков отправился в Японию – для обучения в Токийской православной духовной семинарии, открытой при русской православной миссии еще в 1875 году.

Один из преданных исследователей биографии Василия Ощепкова Лев Семенович Матвеев успел в свое время услышать рассказы приемной дочери Ощепкова Дины Николаевны Казем-Бек о том, как ее отчим попал в японскую столицу. Деньги на дорогу у мальчика были, хотя и очень немного. Не было четкого понимания того, куда он едет, не было знания языка. Но было главное – характер. Тот ощепковский характер, который потом сделает из сахалинского сироты героя-разведчика, прославленного спортсмена, знатока японского языка, выдающегося тренера, преподавателя. По воспоминаниям Дины Николаевны, Василий договорился с матросами парохода «Доброфлота» – судовой компании, осуществлявшей регулярные рейсы из России в соседние и дальние зарубежные страны, и в трюме корабля пересек Японское море, чтобы высадиться в японском порту Цуруга – одном из основных пунктов морского сообщения этой страны с материком и с Сахалином. Сегодня от порта Цуруга до холма Суругадай в Токио, где находилась православная семинария, примерно 4 часа езды на двух экспрессах. В 1907 году на преодоление полутысячи километров у Василия ушло несколько дней, и до сих пор непонятно, как ему удалось добраться до русской православной миссии одному, повторюсь, без знания языка, без которого и сегодня в Японии худо, по стране, которая только два года назад воевала с его родиной. Появление белого иностранца в стороне от туристических маршрутов и поныне вызывает у многих японцев шок – никогда не забуду, как в одном маленьком японском городке местная девушка, внезапно столкнувшись со мной в упор, упала в обморок. Что же говорить о 1907 годе? И война, конечно, война… Слишком многие тогда в этой стране искренне ненавидели русских и Россию, слишком многие могли желать ему смерти. Преподавателя японского языка в Восточном институте Владивостока Маэда Кёцугу, приехавшего в Токио в отпуск, фанатик-националист зарезал белым днем в столичном парке Сиба в присутствии местного журналиста – только за то, что Маэда преподавал язык русским, а значит, считался шпионом. Василию еще предстояло в буквальном смысле на собственной шкуре ощутить отношения японцев к бывшему врагу, но пока ему надо было добраться до Токио, и он сделал это. Глава русской духовной миссии, основатель и попечитель семинарии архиепископ Николай Японский годом позже писал с еще не изжитым чувством удивления о этом событии: «1907 г. 1 сентября явился в миссию мальчик Василий Ощепков, сын сосланной на Сахалин, ныне круглый сирота, с письмом от своего опекуна, учителя новомихайловского училища в Александровском посту на Сахалине, потомств. почетного гражданина В.П. Кострова и просьбою о принятии в семинарию. Принят». И здесь самое время сказать несколько слов о том, что такое Токийская православная духовная семинария.

Бывший офицер резидентуры КГБ в Токио однажды рассказал мне, как еще в начале 80-х годов один его коллега, работавший в Подмосковье под прикрытием церковного сана, завидовал «смежникам» из ГРУ – военной разведки: «У них один Иван Касаткин чего стоил! Лучшего разведчика, чем он, в Японии никогда не было!» В этом высказывании четко сформулирован один из распространенных, созданный когда-то японцами, миф о том, что основатель и глава православной церкви в Японии был разведчиком. Сегодня совершенно точно и достоверно известно, что Иван Дмитриевич Касаткин – архиепископ Николай Японский, причисленный в 1970 году к лику святых, никогда не выполнял никаких тайных миссий, но причина для зависти молодого кагэбиста все же существовала. Дело в том, что на протяжении нескольких лет Токийская православная семинария действительно готовила отличные кадры для российской военной разведки – сама не ведая о том.

За пять лет до внезапного приезда в Токио Васи Ощепкова, в 1902 году к главе русской духовной миссии в Токио, располагавшейся на царившем над японской столицей холме Суругадай, российские военные впервые обратились к епископу Николаю с просьбой принять в семинарию двух мальчиков для подготовки из них переводчиков японского языка. Владыка согласился, и двое казачат из Маньчжурии – Федор Легасов и Алексей Романовский прошли с преосвященным бок о бок все тяготы жизни во вражеском стане во время Русско-японской войны 1904–1905 годов.

В 1906 году, после того как ребята окончили семинарию и убыли в качестве военных переводчиков к местам службы в Россию, их место заняли сразу 8 человек, а потом курс неоднократно пополнялся снова и снова. Стараясь преодолеть провалы в организации разведки, выявленные в ходе войны с японцами, наши военные придумывали самые разнообразные схемы, включая столь экзотические, как открытие в Японии «детского сада» для воспитания в нем сирот из России и подготовки из них кадровых разведчиков. Отправка в Токио казачат была отчаянной попыткой реализации части этого плана на практике: «Принимая во внимание острую нужду в русских людях, владеющих местными языками и, в особенности, японским, начальник Заамурского Округа (г. Харбин) по собственной инициативе выслал в конце 1906 года 8 русских мальчиков в Токио в православную миссию».

Примерно половина семинаристов не выдержала крайне сурового обучения в духовной миссии, больших интеллектуальных, физических и психологических нагрузок и необходимости во всем следовать японским правилам. Они – недоучки – покинули духовную миссию с разрешением служить в русской армии «устными толмачами для переговоров с японцами», и это одно из свидетельств высочайшего уровня владения японским языком в семинарии. Ведь даже в быту, в свободное от занятий время на протяжении всех шести лет обучения русские подростки должны были общаться между собой только по-японски.

Занятия в семинарии строились путем сочетания двух программ: православной духовной семинарии и японской общеобразовательной школы. В число предметов последней входило дзюдо. Владыка Николай однажды записал в своем дневнике: «Путешествующий Генерал-майор Генерального штаба Данилов был, с военным агентом Генерал-майором Самойловым. Хотели посмотреть школы наши… ученики показали ему борьбу “дзюдзюцу”». Запись важная: Юрий Никифорович Данилов, по прозвищу «Данилов Черный» (в одно время с ним в императорской армии служили еще «Данилов Рыжий» и «Данилов Белый»), являлся шефом русской военной разведки. Генерал Владимир Константинович Самойлов – военный агент, или, выражаясь современным языком, военный атташе России в Токио, выдающийся разведчик, курировавший обучение русских семинаристов и частенько их навещавший. Понятно, что высокие чины российской спецслужбы поднялись на Суругадай не только для того, чтобы выразить почтение самому уважаемому члену русской колонии в Токио – архиепископу Николаю.

Но… знал ли об этом, знал ли о будущем предназначении своих воспитанников сам владыка? Судя по его дневникам, статьям, воспоминаниям современников, некоторые из которых, как большой друг семинарии профессор японоведения Дмитрий Матвеевич Позднеев, сами были агентами русской разведки, ответ можно дать однозначный – нет. Более того, свое будущее не сознавали и сами семинаристы, а программа их подготовки, хотя и включала в себя разные особенные виды переводов, в том числе японских писем, газет и тому подобной специальной лексики, полностью была лишена изучения лексики военной. Так что Токийская православная семинария никогда не существовала как «школа шпионов» или, во всяком случае, – как школа русских шпионов. О ее роли в подготовке переводчиков-японцев разговор особый: так уж распорядилась судьба, что многие ее японские выпускники связали свою жизнь со своей разведкой. К судьбе Василия Ощепкова мы еще вернемся, а пока несколько слов о тех его соучениках, о которых известно более остальных – так мы лучше сможем представить себе общую линию судеб русских выпускников токийской духовной миссии.

Исидор Незнайко окончил семинарию на год раньше Ощепкова и отправился в Харбин, где проходил службу в штабе округа – «с отличающей его старательностью, точностью и добросовестностью, проявляя во всех случаях (по отзывам японцев) прекрасное знание японского языка». Всю свою дальнейшую службу, а Незнайко до 1954 года прослужил на различных участках и ответвлениях китайских железных дорог, он возглавлял переводческие отделы, изумляя окружающих совершенным знанием японского языка. Вот забавная и характерная вырезка из одной из харбинских газет: «Исидор Яковлевич Незнайко – сплошное “неизвецио”. Его японская речь немедленно вызывает в представлении присутствующих пышные хризантемы и миндалевидные глазки прелестных гейш. Недаром даже японцы, знакомясь с И.Я. на улице, в заключение беседы просят его снять шляпу, чтобы убедиться по цвету волос, что он не их соотечественник». В конце жизни Незнайко вернулся на родину – в Советский Союз, где мирно скончался в 1968 году, став одним из немногих японоведов, которых не затронули репрессии. В том, что И.Я. Незнайко действительно был «сплошным неизвецио», мы смогли убедиться в 2012 году, когда стараниями его внука из архива были получены уникальные документы, проливающие свет на другую сторону жизни его деда – человека, назвавшего себя в автобиографии, написанной в 1945 году в СМЕРШе, «секретным связистом» русской разведки в Китае. Связь эта длилась десятилетиями и не зависела от смены режима на родине. Молодой выпускник семинарии служил в казачьих частях по охране Китайской Восточной железной дороги (КВЖД). После революции по заданию белогвардейской разведки Исидор Незнайко «постарался проникнуть в Комендантское управление [ст. Куаньченцзы]. Занимался тайной информацией о японцах и их передвижении в Сибирь, работа была довольно опасная, приходилось необходимые записи условно делать на спичечных коробках, а затем расшифровывать и делать дома сводки донесений». А несколько лет спустя именно в доме Незнайко на Стрелковой улице в Харбине останавливался первый нелегальный резидент советской военной разведки в Японии Василий Ощепков по дороге к новому месту службы. К сожалению, об остальном мы можем только догадываться: в сопроводительных материалах к документам на И.Я. Незнайко особо отмечено, что ряд их, «в том числе касающиеся работы в Манчжурии в 1945–1954 гг., содержат агентурные сведения, донесения, ФИО офицеров контрразведки министерства государственной безопасности» и «выдаче не подлежат».

Прибывший вместе с Исидором Незнайко в 1912 году в Харбин выпускник семинарии Владимир Плешаков тоже стал профессиональным разведчиком, участником Первой мировой войны. Много позже, на допросах в НКВД в 1937-м, он подтвердил, что в чине поручика служил в разведке Колчака в качестве офицера-восточника, где занимался анализом возможных действий японских союзников, находящихся не в самых теплых отношениях с Колчаком. В качестве переводчика, но без отрыва от основной службы в разведке, Плешаков участвовал в переговорах забайкальских атаманов с командованием японского экспедиционного корпуса. С 1923 по 1928 год он работал в Центросоюзе в Хакодатэ – «крыше» резидентуры ОГПУ на самом северном японском острове Хоккайдо, где находился в контакте с резидентом Разведупра в Токио «Монахом» – Ощепковым. Кстати, сам Василий Ощепков в Токио был связан с еще одним русским однокашником – Степаном Сазоновым, служившим личным секретарем атамана Г.М. Семенова. Похоже, что Ощепков и Сазонов готовили операцию по переходу Семенова на советскую сторону, сорванную не по их вине. В январе 1946 года Сазонов был арестован военной контрразведкой «СМЕРШ» и расстрелян в Хабаровске. Сотрудника шифровального отдела НКВД Владимира Плешакова расстреляли на Бутовском полигоне под Москвой в 1937-м.

В 1938 году там же был расстрелян еще один семинарист – Трофим Юркевич, служивший у Колчака разведчик «красного подполья». В документах большевистской разведки он проходит как «агент Р», работающий в штабе японских оккупационных сил во Владивостоке. После Гражданской войны Юркевич стал видным японоведом, преподавателем Восточного института. Мне довелось видеть подписанные им после пыток протоколы допросов – этого не забыть никогда.

Каждый из этих людей заслуживает долгого и подробного отдельного повествования, но пора нам вернуться к их другу – Василию Ощепкову и его первому посещению Токио.

Известно, что с 1908 года при семинарии существовала школа дзюдо, как основа физической подготовки, входящая в программу японских школ. В семинарии тренировки вел один из инструкторов Кодокан – главной дзюдоистской школы или, как говорят японцы, додзё, так как и авторитет православной школы в качестве учебного заведения был велик, и находилась миссия не так уж далеко от штаб-квартиры дзюдо. Видимо, Василий Ощепков показал определенную склонность к борьбе, так как 29 октября 1911 года он, вместе с еще одним семинаристом – Трофимом Попилевым, был приглашен для обучения непосредственно в Кодокане, а 15 июня 1913 года, за неделю до выпуска из семинарии, стал первым известным нам русским и четвертым европейцем, получившим начальную мастерскую степень – 1-й дан по Кодокан дзюдо. Позже, 4 октября 1917 года, будучи в командировке в Японии, Ощепков сдал в Кодокане экзамен и на более высокий – 2-й дан (всего мастерских степений в дзюдо тогда существовало 5, где 5-й дан был высшим).


Страницы книги >> 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации