Текст книги "Ученик поневоле"

– Мастер Сергей! – тут же расплылся в широкой улыбке толстяк. – Как же, как же. Давно вы не заходили что-то. Как там, кстати, мой балбес?

– Должен через год выпуститься, – улыбнулся в ответ Глушаков. – Будет уважаемый маг, балбесом уже не назовёшь.

– И то верно, – пробасил названный Эдом. – Благородным станет, не то что мы.

Как выяснилось далее, специально для VIP-гостей у него имелась комнатка на четыре стола, отделённая от зала, и так как Глушаков в число этих ВИПов входил, хозяин паба, а это был именно он, незамедлительно нас туда проводил.

– Пока по паре кружек пива и закусь как обычно, – сделал заказ Сергей, а я, когда Эд ушёл, поинтересовался:

– А что за пиво-то? Ну, сорт там, название?

Глушаков усмехнулся.

– А пиво тут везде одно – хозяйско-самоваренное непастеризованное. Не переживай, я ведь что сюда хожу – Эд себе мухлежа не позволяет.

– Да я что, я ничего…

Огладив шероховатую поверхность стола, я не удержался и спросил снова, только теперь уже то, что волновало меня все последние дни:

– Слушай, Серёг, а правда, что на курс проклятий одни девчонки идут? А то я как-то, блин, в растерянности.

– Правда, – кивнул тот. – Профессия-то нужная, но специфика, сам понимаешь. Я тебе, если хочешь, вообще секрет открою: проклятья так-то школа магии чисто номинально. Там столько фундаментальных магических законов нарушается, что вообще непонятно, как это работает. Парадокс. Да хотя бы постулат о едином источнике магической энергии – именно благодаря ему объясняется возможность двусторонней конвертации магических сил индивида в то или иное направление магии и обратно…

– Чистая магия? – блеснул я знаниями.

– Да, именно. Из чего логически вытекает, например, что адепт любого направления магии всегда может определить манипуляции другого мага, с каким бы видом магии тот ни работал. Вот только… – Глушаков многозначительно посмотрел на меня, и я закончил:

– Только с проклятиями это не работает.

– Точно. А ещё, кстати, в копилочку идёт то, что девяносто процентов магичек с даром к проклятьям таковым даром при рождении не обладали, что, опять же, нонсенс, ибо нарушает ещё одну аксиому – доказанную, между прочим, многими исследованиями – о формировании первичной энергетической структуры организма ещё на стадии эмбриона.

– Мда… – протянул я.

Кой-чем в своей жизни я всё же интересовался, так что в общем и целом сказанное Юрьичем понимал. По крайней мере, что такое «нонсенс», «парадокс» и «аксиома» – для меня тайной не было.

– Скажу больше, в народе считается, что чем сильнее дар ведьмы, тем та некрасивей, оттого-то дурнушек сразу начинают подозревать в ведьмовстве. Вот только я, как человек знающий, могу тебе сказать с полной уверенностью: они все путают причину и следствие.

– То есть, – я поднял голову, внимательно всматриваясь в товарища, – ты хочешь сказать, что проклятья – это в чистом виде приобретённый, а не врожденный, дар отличной от общей магии природы?

– Именно! – довольно подтвердил тот. – Что является источником магии проклятий – не известно до сих пор. Поэтому-то для того, чтобы победить одну ведьму, зачастую нужна другая. Тех девочек, у кого действительно вычисляют такой дар, в обязательном порядке отправляют на обучение сюда. Воспитать из них полезных членов общества – вот основная цель. К сожалению, находят далеко не всех. Кстати, – Глушаков с нескрываемым любопытством посмотрел на меня, – а как тебя самого-то нашли? Такой дар для мужчин вообще редкая редкость. Или ты проклял кого, а тот магом из местных оказался? Они любят экскурсии в техногенные миры…

– Да нет, – отмахнулся я, – никого я не проклинал. Просто заявились вдруг ко мне, сказали, что я в ученики записан, просто с возрастом промахнулись, потому что у нас удвоенный временной поток относительно тутошнего.

– Стоп, – выражение лица Сергея аж изменилось, став вдруг каким-то отчуждённым. – Говоришь, записан?

Я кивнул.

– Значит, у тебя дар не только к проклятьям?

– Неа, – я помотал головой, гордо подняв растопыренную пятерню. – Аж пять. Тёмных все четыре и друидизм впридачу.

– Ах ты ж… – Юрьич опасно сощурился, правда, я чувствовал, что его злость направлена не на меня. – Кто проводил распределение?

– Ректор.

– И он вот так вот просто направил тебя на ведьмин курс?

– Да нет, я сам выбрал.

– И он ни слова не сказал?

– Нет. Попереглядывался только с этой… как её… старшим преподавателем Марной, и всё.

Глушаков покачал головой, а затем сказал с толикой рычащего раздражения в голосе:

– Ох уж эти ректорские эксперименты, ох я ему выскажу! Это же надо! Я думал, что у тебя только проклятья, с ними-то без вариантов – к бабам, но он же тебе, считай, нормальную жизнь сломал любопытством своим неуёмным!

Он грохнул в сердцах кулаком по столу.

– Да ладно, – в очередной раз махнул я рукой, – я же сам выбрал. К тому же уникальный специалист, – я припомнил не блещущие разнообразием фантазии зубоскалов, – единственный в мире «мужиковедьм»…

– Не, Паш, не хрен заниматься ерундой. Переведём тебя на нормальный курс, я помогу. А ректор пусть в задницу идёт!

– Эй, погоди! – не на шутку встревоженный развившим кипучую деятельность товарищем воскликнул я. – Стопэ! Не хочу я никуда переходить.

Я вспомнил доверчиво-просящий взгляд Эльзы, полные надежд глаза других девчонок… и понял, что вот так вот взять их и кинуть не могу. Уже не могу. Не после того, как узнал их такими, какие они есть на самом деле.

– Почему? – чуть опешил Глушаков.

– Да жалко мне их, – бухнул я напрямую и, решившись, выложил ему всё как есть. Всё, что узнал от них, что почувствовал. И какое решение принял.

Слушая меня, Юрьич сначала смотрел недоверчиво, но постепенно удивление во взгляде сменилось уважением, а после моего рассказа он протянул руку и крепко сжал моё плечо.

– Нет, не перевелись ещё настоящие люди на нашей Родине!.. Ладно, с переводом тему закрыли, а вот чем тебе помочь – я ещё подумаю.

Тут наконец принесли пиво, и я, припав к кружке со стоящей поверх края шапкой пеной, выдул за раз половину, смачивая несколько пересохшее горло.

– Ну как? – поинтересовался Сергей, терпеливо дожидаясь, пока я отдышусь.

– Во! – поднял я вверх большой палец.

Пиво и в самом деле было отличным, не то что наше пойло. Правда, хорошего пива я, считай, и не пробовал никогда – не по средствам как-то было. А причислять к таковому бутылочное по пятьдесят рублей штука глупо.

Поднесли закуски, и я тут же впился зубами в ещё шкворчащую свиную сосиску. За неимением вилки пользовался руками. «В конце концов, надо принимать реальность такой, какая она есть», – решил я, обжигая пальцы. Действительно, откуда тут, в средневековье неумытом, вилкам взяться? В общем, не буду, как говорится, выбиваться и строить из себя интеллигента.

В этот миг, правда, принесли и вилки, и пышнотелая – под стать хозяину – подавальщица застыла, недоумённо разглядывая меня с сосиской, которую я жадно поглощал, сжимая жирными руками.

– Не обращайте внимания, – произнёс, посмеиваясь, Глушаков. – Мой друг недавно тут, ему многое в новинку.

– Пф, – фыркнула мадам и, оставив на столе приборы, гордо удалилась с основательностью баржи, грузно виляя необъятной кормой.

Посмотрев ей вслед, чуть смущённый и несколько оскорбленный её пренебрежительным всхрапом, так напоминающим лошадиный, я язвительно заметил:

– Сзади табличку надо: «Занос – один метр».

Всё ещё посмеивающийся Юрьич поднял кружку, и мы добили первую, переходя ко второй.

– …А ещё, помню, – некоторое время спустя делился воспоминаниями Сергей, – мы с завхозом демонов из подвала гоняли. Молодёжь опять как попало пентаграммы нарисовала – ни сигнальной сети, ни второго контура безопасности, даже предохранитель на обрыв питающего контура не сделали! И главное ведь – всё тайком! Забрались в самую глушь, аж на последний, шестнадцатый уровень катакомб под академией. Ох… Мы пока все шестнадцать уровней зачистили, так семь потов сошло. На последнем вообще такой здоровый демон был, раньше таких даже не видел. Всё орал про то, как его зовут и что он с нами сделает.

– И как его звали? – полюбопытствовал я.

– Да смешно как-то… – Сергей задумался, а потом щёлкнул пальцами. – Точно! Даибло!

В следующий миг он едва увернулся от фонтана пены, которую я исторг из себя, жестоко подавившись. Дёрнул же меня чёрт в это время хлебнуть из кружки…

– Ты чего? – заботливо постучав по спине, спросил Глушаков.

– Да так, – просипел я, – показалось.

– Да? Ну ладно. Так вот, – продолжил Юрьич, – заломали мы этого демона, за детишками прибрали – всё честь по чести. Вход тоже запечатали, да не один, на нескольких уровнях. Как раз после этого я с Севой и сдружился…

– С каким Севой?

– Да с Иквусом, завхозом.

Снова отхлебнув, я прожевал куриную ножку и сказал чуть задумчиво:

– А мне он снобом каким-то показался. Высокомерным.

– Ну а что ты от него хочешь? – Глушаков чуть расстегнул ворот, открывая взору белоснежную блузу, и расслабленно откинулся на спинку скамьи. – Он же англичанин как-никак. С нашей Земли, кстати. Правда, я не совсем понял, она то ли наша, то ли такая же как наша… Он там в какой-то тайной магической школе преподавал. Почему сюда перебрался – до сих пор так и не говорит, но как-то раз по пьянке долго того своего директора костерил, думаю, конфликт у него там какой-то вышел. Зато тут он нашему Кхану спуску не даёт – мало ли что тот магистр, а Сева его всё одно в ежовых рукавицах держит, он и пикнуть-то лишний раз боится.

– Сева Иквус, говоришь? – я пытался припомнить – крутилось ведь что-то такое буквально на расстоянии вытянутой руки… но всё никак не получалось.

– Да не, – махнул Глушаков рукой, проводив ленивым взглядом парочку благородных, что тоже прошли в этот зал, занимая место в противоположном углу. – «Иквус» – это он псевдоним себе такой взял. Я спрашивал, с чего такое имечко странное – это же вроде «лошадь» на греческом, – но с этих бритишей разве просто так хоть слово вытянешь? Правда, когда я его подпоил, он что-то про бывшего ученика говорил, которого в театре голым верхом на лошади увидел. Вроде как спектакль этот как раз «Иквус» и назывался. Но как по мне, это полный бред.

– И не говори.

Уже ничему не удивляясь, я влил в себя вроде бы уже четвёртую кружку – по мере опустошения нам их оперативно меняли – и вдруг почувствовал, что выпитое ранее начинает потихоньку проситься наружу.

– Слушай, я на минутку.

Поднявшись и оправив кожанку, я выбрался из зала и направил стопы к выходу. Туалетов я тут не заметил, да и количество выпитого было уже вполне достаточным, чтобы не забивать себе голову вопросами приличия и морали. Поэтому, вывалившись из паба в прохладную темноту ночного города, я быстренько оббежал строение, пристраиваясь за углом. Судя по витающим в воздухе «ароматам», место регулярно использовалось как раз для этого самого, и я поздравил себя с правильной оценкой обстановки.

Дела свои я закончил быстро и уже было направился обратно, когда в глубине проулка вдруг кто-то вскрикнул. Звонко и как-то… по-детски, что ли.

Мысль о том, что надо бы кликнуть кого-нибудь на помощь, мне в голову пришла уже на ходу, когда я, оскальзываясь в грязи, побежал на выручку. Выпитое пиво, как это всегда и бывает, пробудило во мне излишнюю самоуверенность, а мысли о не самых моих великих боевых возможностях ушли куда-то на задний план.

Когда я выскочил из-за поворота, свет от пары местных лун, прорвавшись через расходящиеся тучи, осветил испуганную молодую девушку, которую пыталась ограбить парочка презренных грабителей. По крайней мере, выглядело всё именно так.

Она стояла спиной ко мне, невысокая, хрупкая, в легком синем платьице с растрепанными белокурыми волосами, которые разметало в разные стороны ветром, Тоненькие ручки и ножки были скорее детскими, чем принадлежащими взрослой девушке. Обхватив себя за плечи, сжавшись от холода, она была словно беззащитная лань перед двумя хищниками. Горячая волна, пробежав по телу, ударила в голову, и меня аж затрясло от ненависти.

Этих двоих с ходу разглядеть я не смог, но моё воображение почему-то сразу нарисовало двух типичных наркоманов, отжимающих у школьников мобилы и золотые цепки.

Вот только тучи в следующий миг разошлись окончательно, и гротескные силуэты преступников, выплыв из тени, вдруг приобрели очертания двух богато одетых молодых парней, одним из которых, к некоторой моей оторопи, оказался некто иной, как мой заклятый недруг Ситрий.

«Вот с-суки! – с ожесточением подумал я, глядя, как первокурсник на пару с приятелем неожиданно выстрелили из рук бордовыми лучами прямо в девушку. – Развлекаются, твари!»

Девушка чуть отшатнулась, но лучи смогла отразить – то ли тоже владела какой-то магией, то ли имела защитный амулет.

– Твари! – хрипло крикнул я им, потому что это было уже ни в какие рамки. Одно дело – упражняться в язвительности, не переходя всё же неких границ, и совсем другое – вот так внаглую атаковать. И кого?! Беззащитную девушку!

– Беги, придурок! – прозвучал в ответ полный отчаяния крик.

Ситрий обратил ко мне белеющее в темноте лицо, искажённое гримасой ужаса, и я вдруг отчётливо понял, что он сейчас испытывает почти животный страх – настолько безумны были его глаза. В растерянности я вновь посмотрел на девушку, ибо вид парней ну никак не вязался с образом циничных и наглых грабителей-насильников… а та начала медленно поворачивать ко мне свою голову.

– Ох бля!.. – вырвалось у меня.

И было отчего. Лицо незнакомки казалось какой-то фарфоровой маской, страшной до усрачки своей нечеловеческой отчуждённостью. Вместо глаз и приоткрытого рта было три угольно-чёрных провала, в которых клубилось нечто мерзкое и отвратительное. А волосы её вдруг сделались хищными плетями…

Ненароком я подумал: «Хорошо, что успел сходить по-маленькому». А затем, когда из провала рта донёсся явно не человеческой голос, остро пожалел, что заодно не сходил по-большому, ибо чуть было не сходил прямо сейчас.

– Ещё… один…

От её шипения волосы дыбом встали даже на яйцах, а руки мои словно сами по себе поднялись, как-то очень легко создав клубки сырой силы. И с криком «А-а!» я пульнул ими прямо ей в морду.

Вот только она смогла не просто их увидеть – её руки, развернувшись ладонями вперёд, выхватили сгустки прямо из воздуха, словно те были мячами для бейсбола. Я застыл, не зная, что ещё предпринять, а тварь, расхохотавшись, внезапно влила в перехваченные сгустки ещё силы, отчего те буквально засветились чернотой, и швырнула их в парней.

Раздался дикий крик, от которого я, наверное, сразу поседел. Тела Ситрия и второго паренька вдруг сдулись, как проколотые воздушные шарики, и словно… сгнили изнутри, оседая и растекаясь пузырящейся лужицей.

«Я следующий» – отчетливо понял я, но тварь вдруг выгнула колени в обратную сторону и скакнула куда-то на крышу… буквально за секунду до того, как в место, где она стояла, впилась золотистая ячеистая сеть какого-то заклинания, с шипением вгрызаясь в землю.

Мимо меня размазанным пятном пронёсся тёмный силуэт, мгновенно катапультировавшись следом на крышу, но тут же спрыгнул обратно, превращаясь в Глушакова с крепко сжатой обнажённой шпагой в одной руке и странно сведёнными пальцами второй руки, которой он обвёл полный круг вокруг себя.

– Ушла, – сказал он, а затем немного подумал и поправился: – Ушло.

– Кто это был? – тихо спросил я, чувствуя, как начинают мелко подрагивать колени.

– Без понятия, – честно ответил Сергей, продолжая внимательно следить за окрестностями, – но магией от него шибало будь здоров. Причём непонятно какой. Ни разу с подобным не сталкивался.

Ещё бы. Даже я, полный новичок во всём этом, явственно почувствовал полную чужеродность стоявшего здесь нечта.

В следующую секунду переулок словно накрыло ватным одеялом, и у меня остро заломило в висках. Я поморщился – чувство было донельзя неприятным.

– А вот и инквизиция… – протянул Глушаков, медленно вкладывая шпагу в ножны и опуская руки. – Стой и не дёргайся, с ними лучше не шутить.

Какие уж тут шутки. Я застыл чуть ли не по стойке смирно, ибо ничего приятного с данной организацией у меня не ассоциировалось. А к нам меж тем плавно спустился субъект в длинном, до пят, балахоне и, оглядев сначала нас, а потом бросив красноречивый взгляд на окрестные крыши, спокойно произнёс:

– Всё верно, всё верно.

Посмотрев следом, я увидел с десяток молчаливых силуэтов с чем-то, подозрительно напоминающим оружие, в руках.

Инквизитор – а кем ещё он мог быть? – медленно поводя головой, словно принюхиваясь, прошёл по переулку. Осторожно ступая и делая какие-то пассы руками, приблизился к лужам, оставшимся от бедняги Ситрия, вся неприязнь к которому у меня мигом испарилась – уж такого я ему точно не желал, – и его товарища, после чего, странно хмыкнув, достал что-то из кармана и бросил в остатки одежды.

Похмыкал ещё, а затем взмахом руки убрал накрывавшее окрестности поле и произнёс, оглянувшись уже на нас:

– Убиты двое одарённых. Судя по одежде – благородные. Вероятно, проклятьем, – он посмотрел вверх. – Зовите Ингу.

Потом он подошёл к нам. Пробежался сначала взглядом по Глушакову, затем мимолётно мазнул по мне. Интереса для него я, видимо, не представлял.

– Старший инквизитор Амнис, городской отдел Инквизитория империи Карн… – он сделал паузу, и Сергей сразу же представился в ответ:

– Старший преподаватель общей магии академии, маг первой категории, Глушаков, – после чего добавил, кивнув в мою сторону: – Ученик первого курса академии Ширяев.

Бровь старшего инквизитора слегка поднялась, когда он уже внимательней вгляделся в меня. Вопросов относительно моего возраста, впрочем, от него не последовало. А вот о происшествии он спросил:

– Что-то видели?

– Сущность пятого порядка, класс опасности минимум шестой, – спокойно, но как-то очень веско произнёс Сергей, глядя в глаза инквизитору.

Тот нахмурился.

– Уверены?

– Уверен, – всё так же веско ответил Глушаков, а Амнис ещё раз внимательно осмотрел его, и по чуть расширившимся глазам и изменившемуся выражению на лице я понял, что он что-то про моего товарища вспомнил. По крайней мере, дальнейшие расспросы прекратил и снова отошёл к тому, что осталось от двух парней.

Тут в проулке показалось новое действующее лицо. В длинном чёрном плаще поверх такого же чёрного платья. Это, вне всяких сомнений, была та самая Инга, которую вызвал инквизитор. И была она стопроцентная ведьма – обострившиеся в последнее время чувства мне об этом сказали совершенно ясно.

Она прошла, не удостоив меня даже взглядом, подошла к Амнису, провела рукой над останками, а затем глухим и не слишком приятным голосом произнесла:

– Всё верно, это проклятье. Вот только влито в него… Ни одна ведьма в одиночку такое не осилит. Я бы сказала, что работал полноценный ковен, но тогда бы я почувствовала несколько разных отголосков дара, а тут один и какой-то странный…

– Чем странный? – переспросил инквизитор, всё больше мрачнея – похоже, известия были не самые веселые.

– Не пойму… – ведьма рассеянно оглядела каменные стены подступающих к переулку домов, землю, нас, подняла голову вверх, затем снова опустила взор на нас…

Тут мы пересеклись взглядами, и она вздрогнула. Я увидел, как зрачки её, и так огромные, резко расширились до самых границ радужки, и, подняв узловатый палец, она практически завизжала:

– Это он! Это его сила, я чувствую!

На меня, казалось, обрушился поток ледяной воды, а следом, словно громовой раскат, по ушам ударил рык инквизитора, чьи руки мгновенно засияли от творимой волшбы:

– Не двигаться, стоять на месте!

И ещё взгляд Глушакова, режущий словно клинок…

Я закрыл глаза и подумал: «Вот сейчас – точно песец!»

Глава 7

– Почему вы убили этих двоих?

Я в пятый раз тяжело вздохнул. И ответил – тоже в пятый раз:

– Никого я не убивал…

* * *

Конвоировали меня до застенков инквизиции три ведьмы и десяток вооружённых охранников – не знаю уж, как именно эта стража у инквизиторов зовется. Причём не просто вели, а держали наготове что-то поубойней – я ясно чувствовал, что эти дамы средних лет и невыразительной наружности готовы мгновенно спустить на меня подготовленные и заправленные под завязку заклинания. Охранники предлагали ещё в антимагические кандалы заковать, но инквизитор лишь поморщился и бросил, что они тут не помогут, проворчав себе под нос, мол, опять в ночную смену один молодняк понагнали.

С четверть часа мы петляли по улочкам, распугивая случайных прохожих, пока не пришли к мрачному, возвышающемуся серой глыбой в ночном сумраке каменному зданию. Сначала попали в небольшой внутренний дворик за массивными воротами с двумя пикинёрами, а затем – в глубокий каменный подвал, живо вызвавший нехорошие ассоциации с пыточными застенками.

Впрочем, пытать меня пока никто вроде бы не собирался. Мы прошли мимо камер с массивными ржавыми решётками и оказались у обитой металлическими полосами и какими-то символами из серебристого металла двери. Туда, в почти пустое помещение с намертво вделанным в пол стулом посредине и столом в углу, меня и завели.

Старший инквизитор Амнис сел за стол, а ведьмы и стража рассредоточились вдоль стен, после чего все дружно уставились на меня. Сжавшись под колючими взглядами, я попытался сесть на стул, но был остановлен жёстким окриком инквизитора:

– Стоять! Сначала одежда.

– Что «одежда»? – не понял я.

– Снять всю, до нижнего белья.

Спорить было бесполезно, и я начал медленно стягивать с себя сначала безрукавку, а затем сапоги и рубаху со штанами, снова оставаясь с верными мне до конца майкой и трусами. Подумал ненароком: «Видать, в этом мире мне просто суждено постоянно рассекать в неглиже».

Сложенную на полу кучку вещей проверила одна из ведьм, после чего их быстро унесли. Я проводил вещички сожалеющим взглядом. Вернутся ли ко мне назад они? Непонятно. Да и перед Глушаковым было несколько неловко – оно хоть и не по моей вине, но всё же одёжка мне, по сути, была вручена под ответственное хранение.

– Садитесь!

Я сел, ёжась от неприятного сквозняка, продувающего по голым ногам. Низкий каменный потолок давил, нагоняя беспросветную тоску, и мысли об одежде как-то быстро улетучились – самому бы отсюда выбраться. А инквизитор, достав писчие принадлежности, заскрипел пером по бумаге.

– Имя?

– Павел.

– Полностью!

– Ширяев Павел Алексеевич.

Опустив голову, чтобы не смотреть на инквизитора, я разглядывал выложенный полированными плитами пол. Голос собеседника желания пуститься в пространные рассуждения не вызывал, поэтому отвечать я старался кратко.

– С какой целью прибыли в империю Карн?

– Я не прибыл, меня привели.

– Подробнее.

– Появилась преподаватель академии и сообщила, что я значусь в списках учеников, после чего забрала сюда.

Амнис оторвался от письма и, коротко глянув на меня, уточнил:

– Её имя?

– Марна.

– Проверить, – он немигающим взглядом проводил одного из стражников, что тут же нырнул в дверной проем, и продолжил: – Как долго обучаетесь в академии?

– Три дня.

Перо замерло на секунду, но затем снова побежало по бумаге. И всё же я ясно увидел, что мой ответ слегка выбил инквизитора из колеи, и заметил быстрые переглядывания ведьм.

– Проклятья – единственный дар? – впрочем, тон его не изменился ни на йоту. Видимо, профессионал.

– Нет.

– Какие ещё?

– Все тёмные и друидизм.

И снова переглядывания, теперь уже с шепотками.

– Кто определял наличие дара?

– Ректор Кхан.

– Сам?

– Да, – кивнул я.

– Почему выбрали проклятья?

– Не знаю, – пожал я плечами, впервые позволив себе отойти от простого ответа на вопрос. Формат обычной беседы, хоть и в несколько напрягающей обстановке, потихоньку стал возвращать мне утраченную было надежду на положительное разрешение этого недоразумения. – Кхан предложил мне выбрать – ну я и выбрал. Кто же знал, что у вас тут с этим так…

Я осёкся, напоровшись на заострившийся взгляд Амниса. Тот, правда, замечаний мне делать не стал, ограничился – через пару секунд сверления глазами – очередным вопросом:

– Ранее магической деятельностью занимались?

– Нет.

– В связи с магическими сущностями высшего порядка вступали?

– Нет.

– Древние артефакты, места силы находили?

– Нет.

– Укусам оборотней, вампиров, других магических существ подвергались?

– Нет.

– В интимных отношениях с представителями магических рас состояли?

– Нет.

– Почему убили тех двоих?

Я вздрогнул, поднял взгляд на спокойно изучающего меня инквизитора и чуть нервно дёрнул головой:

– Я не убивал.

– Хорошо, – не стал настаивать тот. – Вам были знакомы эти двое?

– Да, один.

– Назовите.

– Ситрий, демонолог с первого курса, вроде бы виконт.

– Понятно… – взгляд инквизитора стал острее, а я тяжело вздохнул. Следующий вопрос можно было предугадать.

– У вас были с ним конфликты?

Я вздохнул ещё тяжелее, но врать не решился.

– Были.

– Так почему вы убили тех двоих?

– Да не убивал я!

– Потише, – Амнис выпрямился, отвлекаясь от бумаги перед ним, положил перо, сцепил ладони в замок. – Это пока вопросы. Но давайте я всё же обрисую имеющиеся у нас факты. Убиты двое благородных, как минимум один из которых является учеником магической академии Карна. Рядом с их останками находятся ещё один ученик академии и преподаватель. Экспертно установлено, что в проулке пребывала также сущность не менее чем пятого класса опасности, которая при появлении мага первой категории Глушакова скрылась в неизвестном направлении. Вот только на тот момент всё было уже кончено, а значит, старшего преподавателя академии можно из числа подозреваемых исключить. Можно было бы исключить из этого числа и вас – ведь сущности пятого класса неимоверно опасны и действительно могут послужить причиной смерти даже сильных одарённых, – однако этому мешают два больших «но». Во-первых, тот факт, что вы совершенно не пострадали, и во-вторых, экспертно установлено, что именно ваш чрезвычайно редкий для мужчин дар к проклятьям послужил причиной их гибели.

– Это не я, – окончательно поникнув, глухо произнёс я.

Ситуация, очевидно, была не в мою пользу. Факты-то железобетонные, а в мою защиту – только лишь мои собственные слова. «Что же делать, как же быть?..»

– Пока все факты против вас, – констатировал старший инквизитор.

Чуть отстранённо я подумал: «Странно, что он ещё не перешёл от слов к пыткам». Впрочем, под словом «инквизиция» могла скрываться и совсем иная структура, с другими понятиями и подходом к делу. Недаром же у них тут ведьмы на зарплате.

– Можно я расскажу, как всё было? – без особой надежды попросил я, но Амнис внезапно сделал приглашающий жест рукой и, снова взяв перо в руки, выжидательно уставился на меня.

Я постарался собраться с мыслями, а затем начал:

– Крик. Сначала я услышал крик…

Говорил я недолго, однако постарался максимально точно и чётко описать происходившее, каким-то шестым чувством понимая, что от этого может зависеть не только моя свобода, но и жизнь. Как их увидел, что сказал – рассказывал всё, вплоть до личных ощущений и мыслей.

Инквизитор увлечённо записывал за мной, в некоторых местах хмыкая, а в некоторых даже приговаривая: «Та-ак?!» Но стоило мне выдохнуться, как он, поставив жирную точку, произнёс:

– Очень интересно. И всё-таки… почему вы убили этих двоих?

– Ну я же рассказал…

– Да. Прекрасно всё изложили – подробно, обстоятельно, я практически видел это перед глазами. Вот только…

– Вы мне не верите… – я с силой потёр лицо ладонями. Застыл, прижимая их к щекам. Отняв через несколько секунд, устало произнёс: – Я даже не знаю, что вам ещё сказать, чтобы вы поняли, что я их не убивал. Я просто атаковал это существо тем единственным, что умею – сырой силой.

– Которую оно использовало для убийства двух человек, двух одарённых. Вы не задумывались, что в том случае, если мы вам поверим, то вы всё равно, пусть даже и косвенно, виновны в их гибели?

– Задумывался, – глухо ответил я. – Но я искренне хотел помочь.

Тут в допросную ввалился стражник – я не запомнил того, что ранее ушёл, и не мог сказать, он ли это или другой – и, подойдя к инквизитору, что-то зашептал тому на ухо.

Кивнув пару раз, Амнис снова посмотрел на меня, а затем, свернув бумагу в трубочку и перевязав нитью, вдруг сообщил:

– Что ж, на сегодня, думаю, достаточно. Однако вы всё ещё находитесь под подозрением и можете понадобиться Инквизиции, а потому до особого распоряжения вам запрещено покидать пределы города Танарис.

«Я свободен?» – эта удивительная мысль сначала робко, а затем всё сильнее стала долбиться в мой измученный произошедшими событиями и допросом мозг, и я, подняв голову, изумлённо взглянул на старшего инквизитора.

А тот снисходительно улыбнулся и, достав откуда-то из-под стола молочно-белый шар, похлопал по нему, спрашивая:

– Вам знаком подобный артефакт?

Я отрицательно качнул головой, всё ещё переваривая ошеломляющую новость, а инквизитор между тем объяснил:

– Это очень эффективный магический прибор, тонко улавливающий, когда допрашиваемый лжёт. Обмануть его можно, но подобные умельцы слишком хитры, чтобы так примитивно попасться. И поскольку за всю нашу беседу он ни разу не поменял цвет, значит, вы, по крайней мере, были свято уверены, что говорите правду – даже когда сказали, что хотели помочь тому, к кому ранее испытывали неприязнь.

Амнис встал и, проследив, как встаю я, добавил:

– Инквизиция всегда учитывает искренность допрашиваемого, и хоть подозрение с вас окончательно не снято, но поводов для содержания вас в тюрьме на время предварительного следствия я не усматриваю. Ваши вещи в соседней комнате, вас проведут.

Он жестом указал на дверь, и я на подрагивающих ногах прошёл мимо стражников и трёх хмурых ведьм к выходу. Мне до последнего казалось, что это какой-то злой розыгрыш инквизитора – дать мне надежду, а затем жестоко её отобрать. Но всё обошлось, и переодевшись обратно в дарёную мне Глушаковым одежду, я, ведомый стражником, наконец покинул мрачные инквизиторские застенки.

* * *

Выйдя под окончательно очистившееся от облаков звёздное небо, я вдохнул полной грудью запахи ночного города, в которые примешивался лёгкий солёный привкус моря, и облегчённо, с шумом выдохнул, совершенно не стесняясь стоящей рядом стражи.

– Иди давай, – буркнул один из бывших моих конвоиров и лёгким толчком отправил меня в сторону темнеющих ворот.

После мрачных подземелий даже темень ночных улиц мне казалась какой-то близкой и родной, словно всё самое плохое уже произошло и хуже уже ничего случиться не может. Опасное заблуждение, но в тот момент мне казалось именно так.

К счастью, мой товарищ и не думал меня бросать, буквально возникнув из тени, стоило мне оказаться снаружи.

Глушаков всё так же был при шпаге и камзоле, собран и напряжён, но, по крайней мере, не резал меня взглядом, как в первый момент после обвинения меня ведьмой там, в переулке.