Текст книги "Воронцов"

1843 г.

Жандармский корпус представлял собой огромное семиэтажное здание, ничем не уступающее тюрьме: окна были спрятаны за решетками, серые стены не освещались даже солнцем, словно поглощая его лучи. Иногда оттуда слышались вопли пленных, которых жандармы пытали, вытаскивая из них ценные сведения. После этого от пленников избавлялись. Как сказал Борман, мало кто выбирался отсюда живым.

Карета мчалась по улицам Петербурга.

– Туда даже проникнуть невозможно! Ты думаешь, тебя туда просто так впустят? – говорил Борман Воронцову.

– Меня – нет. Но впустят тебя. Ты из канцелярии Его Величества. Скажешь жандарму у входа, что у тебя есть послание для… главного. У них же есть главный?

– Командир жандармов, – кивнул Борман. – Я лично с ним не знаком, но по слухам, он настоящий убийца.

– Слухи не впечатляют. На свете полно убийц. Если уж на то пошло, я один из них.

Дмитрий задумался.

– Сможешь ли ты сделать так, чтобы я мог незамеченным проскользнуть туда?

– Дмитрий! Помилуй! Что ты можешь сделать в здании, набитом жандармами?

Воронцов вытащил револьвер.

– Мне бы не помешал еще один, – заметил он.

Борман, покачав головой, отдал ему свой револьвер.

– Я все равно не могу рисковать.

– Ты и не должен, Борман. Эта затея – целиком и полностью моя инициатива. У тебя семья и работа. Я и так прошу от тебя слишком многого.

– Я сделаю то, что должен.

Вдали вырисовывались очертания Жандармского корпуса.

– Бартего, остановись здесь, – крикнул Воронцов. – Нам не стоит привлекать внимания.

Карета остановилась; Борман, кивнув Дмитрию, вышел и направился к серому зданию. Было видно, как он подошел к жандарму, охранявшему вход, и начал что-то говорить ему. Тот хмуро уставился на Бормана, наконец, что-то ответил ему и пропустил. Воронцов, убедившись, что друг попал внутрь, покинул карету и побежал к задней части здания, возле которой охраны не было. Он встал напротив железной двери, догадавшись, что это черный вход, и Борман непременно впустит его именно отсюда. Но время шло, а дверь все была заперта. Дмитрий начал волноваться. Достав карманные часы, он понял, что прошло уже двадцать минут. Вдруг Бормана разоблачили? Ведь он – рьяный служитель закона, и, возможно, не мастак в обмане. Не смог выдумать убедительную причину своего визита, вот главжандарм и надел на него цепи… Дмитрий потряс головой. Что за вздор гулял в его голове…

Неожиданно послышался странный звук сверху; подняв голову, Воронцов увидел, как окно третьего этажа распахнулось, и оттуда выглянул Борман. Дмитрий демонстративно развел руками, будто спрашивая, что происходит. Говорить это вслух он не решился. Вместо ответа Борман кинул ему веревку. Недолго думая, Воронцов ухватился за нее и принялся карабкаться вверх. На его счастье, возле окон первого и второго этажей не было никого, кто мог его заметить.

Борман помог ему пролезть в окно.

– В чем дело? Почему ты не открыл черный вход?

– Оказывается, это не так просто. Первые два этажа просто кишат жандармами. Пришлось придумать другой способ.

Воронцов тяжело дышал.

– Ты отлично справился, Борман. Проблем не возникло?

– Я убедительно сыграл свою роль. Добрался до самого главного жандарма и передал ему выдуманное поручение от канцелярии. Потом у меня могут возникнуть проблемы, но дело не в этом. Главжандарм. Ты не поверишь, кто это…

В коридоре послышались шаги.

– Уходи, Борман, – перебил его Воронцов.

– Ты не понимаешь…

– Кем бы ни был главжандарм, я не собираюсь с ним встречаться! Уходи! Немедленно!

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – прошептал Борман и, схватившись за веревку, спрыгнул с окна. Тут же из-за угла показался жандарм и остановился как вкопанный. Дмитрий бросил на него быстрый взгляд. Стрелять? Слишком рано и слишком шумно. Секундного недоумения жандарма хватило для того, чтобы стремглав достать револьвер из-под плаща и запустить им в лоб противника. Оглушенный жандарм упал без чувств. Дмитрий, подняв свое оружие и держа его в руке, медленно пошел по коридору. Странная тишина царила в этом здании, хотя, если хорошенько прислушаться, можно было отчетливо расслышать шаги десятков жандармов на нижних этажах.

Вдруг по коридору прокатился протяжный вопль. Воронцов похолодел: он узнал в этом крике Метельникова. Медлить больше нельзя… Дмитрий достал второй револьвер и побежал по коридору. Второго жандарма, стоящего к нему спиной, он приметил уже издалека и на бегу выстрелил в него. Перепрыгнув через тело, он свернул налево по коридору. И тут по нему открыли стрельбу еще два жандарма. Воронцов прыгнул в открытую дверь сбоку. К счастью, эта комната была пуста. Стрельба с коридора продолжалась. Вопли Метельникова тоже. Дмитрий внутри себя удивлялся, почему здесь все еще не собрался весь корпус из других этажей. Должно быть, здание устроено так, чтобы не было слышно криков пленников… Стрельба прекратилась. Жандармы судорожно заряжали свои револьверы. В этом и состоял главный недостаток этого оружия – его долго перезаряжать… Выскочивший из комнаты Воронцов побежал к ним, выстрелив пять раз. Две пули из пяти знали свое дело: оба жандарма рухнули на пол. Наконец, Дмитрий добежал до помещения с решетками вместо дверей. Он вошел внутрь и увидел вдалеке двух пленников, привязанных к стульям, над одним из которых стоял жандарм, которого, судя по всему, пытка Метельникова волновала намного больше, чем стрельба в коридоре.

– Не скажешь? – угрожающе прошипел жандарм. – Тогда отправишься к своим друзьям на тот свет!

Он достал револьвер. Выстрел. Но не от жандарма. Воронцов подбежал к пленным, не обращая внимания на обмякшее тело под ногами, и принялся развязывать Метельникова. Тот пришел в себя, подняв на Дмитрия избитое лицо.

– Воронцов? – прошептал он. – Быть не может… Сколько лет, дружище…

– Нет времени на разговоры, – крикнул Дмитрий, развязывая второго пленника. – Нам нужно бежать отсюда и побыстрее! Где остальные пленные?

– Уже… далеко… в лучшем мире… – с трудом проговорил Метельников, поднимаясь на ноги.

Воронцов увидел в углу помещения груду мертвых тел. Он повернулся к пленным:

– Бежать сможете?

Метельников и второй мятежник кивнули.

– Тогда за мной! Отсюда для нас только один выход!

Троица побежала. На пути попался лишь один жандарм с шашкой – Метельников на ходу ударил его кулаком. До окна оставалось несколько шагов…

Выстрел.

Воронцов с криком упал на пол: он был ранен в спину. Метельников резко остановился.

– Нет! Беги! – завопил ему Воронцов, не в состоянии подняться.

– Я тебя не оставлю!

– Беги!

Выстрел. Второй мятежник, уже ухватившийся за веревку возле окна, упал замертво. Жандарм, медленно идущий к ним с другого конца коридора, готовился сделать третий выстрел.

– Убирайся, отсюда, Павел, немедленно! – завопил Воронцов.

– Я вернусь за тобой! – закричал Метельников и спрыгнул в окно. Пуля запоздало просвистела мимо.

Воронцов, корчась от боли на полу, приподнял голову. Из тени приближался жандарм, ранивший Дмитрия и убивший друга Метельникова. На груди его что-то блестело. Ну конечно… Главжандарм… Он все-таки столкнулся с ним… Воронцов усмехнулся. Жизнь непредсказуема…

С другого конца коридора подбежала еще дюжина жандармов.

– Вы как всегда не особо спешите, – недовольно произнес главжандарм, остановившись в тени. – Все приходится делать самому.

Его подчиненные пристыжено потупились.

– А ты, – прошипел главжандарм, повернувшись к Воронцову. – Ты теперь – мой. Я хочу видеть твое лицо, когда моя пуля пробьет твое сердце.

Он вышел из тени с направленным на Дмитрия револьвером. Теперь оба могли разглядеть друг друга. Дмитрий застыл, забыв о кровоточащей ране. Так же замер и главжандарм. Повисла звенящая тишина. Они смотрели друг на друга, и трудно было сказать, чье лицо было бледнее.

Дмитрий выдохнул, не отводя взгляда от главжандарма. Это был его брат Александр.

Часть II
Мятежники

1838 г.

– Рад, что ты здесь, – произнес Метельников, пожимая руку Воронцову, – Как прошла поездка в родную деревню?

– Скучно, – пожал плечами Воронцов, выходя из повозки и закидывая на плечо свою сумку с вещами. – Махотка уже не притягивает меня своим умиротворением. Жизнь кипит здесь, в столице, а не в этой заброшенной деревушке. А Александр все сидит там.

– Может быть, ему большего не надо, – предположил Метельников, когда они двинулись в сторону корпуса. – Или же он пока не определился со своими желаниями. Ты ведь тоже не знаешь, чего хочешь от жизни.

– Не знаю, – согласился Воронцов, окинув взглядом марширующих кадетов. – Для начала нужно жениться, а дальше посмотрим.

При этих словах он почему-то улыбнулся, и Метельников заметил это. Он остановился.

– Быть не может?

– Еще как может, – кивнул Дмитрий. – Я нашел себе невесту в Махотке.

– Ты серьезно?

– Да… Дуней ее зовут. Я ее еще девчонкой помню. А сейчас она расцвела, похорошела. Я голову сразу потерял, как увидел ее.

– Ты уверен, что это не мимолетное чувство? Я тебя знаю.

– О, нет, друг мой Павел, это серьезно. Я твердо решил жениться по возвращении в деревню в следующем году. Возможно, это как раз то, что мне нужно.

– Сомневаюсь я в продолжительности твоих чувств… Ну да ладно, Бог с тобой. Мне не терпится поведать тебе кое-какие новости.

– Я в предвкушении.

– Полагаю, ты слышал о… мятежниках?

Дмитрий нахмурился.

– Ну еще бы. Наследие декабристов. Повстанцы нашего десятилетия. Тайное движение, стремящееся свергнуть самодержавие в государстве.

– Именно. И я теперь один из них.

– Это шутка?

– Вовсе нет. Представь, Воронцов, у меня теперь новый взгляд на мир, в особенности на положение вещей в нашей стране. Нужно что-то менять. Мы топчемся на месте, когда остальные страны прибирают к своим рукам земли и богатства и открывают все новое в этом мире. Воронцов, ты должен быть с нами.

– Меня это не интересует, Павел, – равнодушно ответил Дмитрий, всеми мыслями находившийся рядом с Дуней в Махотке.

– Подумай над моим предложением. Это движение еще только зародилось, у них еще нет конкретных идей и плана действий, а самое главное – у них нет лидера. Мы можем повести за собой этих людей. Вместе мы будем вершить историю. Возможно, именно это тебе и надо в жизни.

– С чего тебе это знать?

– В этом-то и дело, Воронцов: ты не узнаешь, пока не попробуешь.

1843 г.

Александр наконец пришел в себя и опустил руку с револьвером. Жандармы стояли над Дмитрием, прицелившись в него из мушкетов.

– В камеру его, – приказал главжандарм. – Не трогать без моего ведома. Я сам займусь им.

Александр, еще раз взглянув на брата, поспешно удалился. Воронцов почувствовал, как его схватили за руки и потащили по коридору. Он потерял сознание.

Когда он очнулся, был уже поздний вечер. Со всех сторон его окружали грязные серые стены, в углу комнаты горела свеча, освещая своим тусклым светом тесное помещение. Воронцов обнаружил себя лежащим на кровати. Лопатка спины болела, но уже не так сильно. Взглянув на себя, Дмитрий увидел, что он полностью перебинтован в области спины и груди, без сомнения, мастером своего дела. Судя по всему, и пулю вытащили…

Раздался скрип входной двери. Железные засовы отодвинулись в сторону, и вошел Александр.

– Оставь нас, – промолвил он сопровождавшему его жандарму. Тот послушно вышел и закрыл за собой дверь. Александр и Дмитрий молча смотрели друг на друга. Наконец, Воронцов-старший подошел к койке и сел возле брата. Казалось, у него внутри боролись друг с другом два желания: обнять Дмитрия и ударить его.

– Ну и… как ты? – наконец, спросил он.

Дмитрий промолчал.

– Извини за рану… Издали я не признал тебя.

– К чему извиняться? – произнес Дмитрий. – Ты – главжандарм, ты погубил не один десяток человек, так зачем тебе все это? Зачем оставлять меня в живых? Кончай с этим побыстрее.

– Если бы я хотел убить тебя, мы бы не разговаривали сейчас… Дмитрий, как же низко ты пал! Неужели ты настолько разочаровался в жизни, что примкнул к этим фанатикам? Или же ты по-прежнему ищешь новых ощущений?

– Оставь меня в покое, Александр. Ты ничем не лучше меня. Как ты вообще стал главжандармом?

– После твоего бегства из Махотки вся моя жизнь перевернулась вверх дном. Отец скончался от рук Стаханова-старшего в тот же день, мать слегла и умерла годом позже. Я не мог больше оставаться в деревне: на меня смотрели как на одного из выродков семьи Воронцовых и как виновника произошедших событий. Нашу семью прокляли, Дмитрий, и все из-за тебя.

Дмитрий отвернулся.

– В конце концов, как-то ночью соседский мальчик прокрался в наш дом, где остался жить только я, и сказал, что деревенские парни собираются зарезать меня этой ночью. Я бежал из Махотки.

Дмитрий придал своему лицу типичное равнодушие, но в глубине души он впитывал каждое слово брата.

– Я искал тебя в Петербурге. Узнал, что ты женился на некой богатой вдове Васнецовой и живешь с ней в Англии. Я добирался до Лондона полгода, меняя лошадей, шагая пешком, переплывая реки. Когда я наконец ступил на английскую землю и отыскал поместье Васнецовой, лакей сказал мне, что графиня умерла, а Воронцов стал обладателем всего ее состояния, но не захотел оставаться в этом месте и уехал во Францию.

– Я постоянно ускользал от тебя, – усмехнулся Дмитрий.

– Постоянно. Потому что, когда я добрался до Парижа, тебя там уже не было. Зато я нарвался на шайку нечестных людей, которые обокрали меня и бросили умирать на улице. На мое счастье, один герцог, увидев меня, сжалился и приютил к себе. Я был его слугой некоторое время; вскоре он помог мне вернуться в Россию. Здесь я влачил жалкое существование до тех пор, пока случайно не спас императора от пули мятежника. Таким образом, я и поднялся до главжандарма.

– Какая драматичная история.

– …а теперь, когда судьба наконец свела меня с моим братом, я узнаю, что он… в союзе с врагами государства!

– Ты не понимаешь их цели.

– Я прекрасно понимаю их цели! – сурово перебил Дмитрия Александр, – Они хотят свергнуть Николая. Но этого не произойдет, пока я возглавляю Корпус жандармов.

– Замечательно, наверное, быть верной собачкой императора? – улыбнулся Воронцов-младший.

Александр придвинулся поближе к брату.

– Дмитрий… ты должен сказать мне, где находится их логово.

– Ты со своими солдатами и так знаешь это. Вы вчера разгромили старую типографию.

– Я похож на дурака? В этой лачуге находилось всего полсотни повстанцев, там не было запасов оружия, еды, ничего! Единственным плюсом было то, что мы схватили Метельникова, но благодаря тебе он теперь снова на свободе! Так что я спрашиваю тебя: где их настоящее логово?

– Понятия не имею.

– А если бы имел, не сказал бы?

– Конечно, нет.

Александр задумчиво смотрел на брата.

– Метельников оказался крепким: я так и не смог его расколоть. Но я смогу выбить правду из тебя. Я знаю, что вы вместе служили в Кадетском корпусе и уже тогда завязли во всем этом. Ты сам рассказал мне по приезде в деревню.

– Знал бы, что ты станешь жандармом, не сказал бы ни слова, – огрызнулся Дмитрий.

– Ты – зачинщик наравне с Метельниковым! Ты хоть понимаешь, что если император узнает об этом, о том, что ты здесь, мне прикажут тебя убить?

– Ну, так убей!

– Хватит! – завопил Александр, срываясь с места. – Только я стою между тобой и виселицей, а ты не хочешь мне помочь! Я могу отпустить тебя… Только скажи, где находится их шайка…

Дмитрий посмотрел в глаза Александра и ему показалось, что он смотрит в свои собственные.

– Никогда. Лучше убей меня.

– Несносный упрямец! Ты всегда делаешь так, как хочешь! И к чему ты пришел? За тобой тянется кровавый след всю твою жизнь! А твои друзья хотят устроить хаос в стране!

– То, что ты говоришь, никак не повлияет на мое решение. Так что прошу: убей или отпусти.

– Отпустить? Чтобы ты снова присоединился к нашим врагам? А потом один из моих безмозглых псов всадил тебе пулю в лоб? Ну уж нет. Ты скажешь мне, где их логово. Пока ты будешь молчать, ты отсюда не выйдешь.

Главжандарм развернулся и покинул камеру. Тьма ночи поглотила узника.

1844 г.

Елизавета сидела у окна и смотрела на проезжавшие мимо кареты. Они мчались по заснеженной дороге Петербурга, наполняя город мягким шумом своих колес и сидящих внутри представителей светского общества.

В комнату вошел Борман.

– Лиза! Ты еще не готова?

Девушка обернулась: Борман стоял в своем лучшем фраке и зимнем пальто поверх него.

– Прости, что? Я не понимаю…

– Как? Ты забыла? Сегодня князь Львов дает бал в своем доме! Весь город едет туда!

– Я знаю это; но я не думала, что мы тоже едем…

– Разумеется, едем! Он пригласил нас!

Елизавета глубоко вздохнула и грустно посмотрела на мужа. Сейчас, погруженная в мрачные мысли, она не походила на двадцатидвухлетнюю девушку.

– Ты удивляешь меня, Сергей. Твой друг сейчас в тюрьме, замерзает в холодной камере, возможно, терпит пытки от жандармов, а ты беззаботно едешь на бал!

Улыбка растаяла на лице Бормана.

– Лиза, солнце! Что я могу сделать? Не в моих силах освободить Дмитрия. Ему очень повезло, что главжандарм – его брат! Иначе его убили бы еще в тот злополучный день! К тому же, с ним там хорошо обращаются – я навещал его неделю назад.

– Не знаю… Неправильно это все… – прошептала Елизавета, чуть не плача, – В конце концов, он бы тебя спас.

Борман ошеломленно смотрел на супругу. Наконец, он решил произнести одну из тех речей, которые должен иметь в своем запасе каждый уважающий себя муж.

– Лиза, у тебя большое, доброе сердце, которое способно к состраданию, но…

– Знаешь… я что-то нехорошо себя чувствую. Я, пожалуй, останусь дома. Ты поезжай, если хочешь.

Елизавета покинула комнату. Борман остался стоять посередине, медленно стягивая с себя шарф.

Конечно же, он думал о том, что Воронцова нужно вызволять. Более того, он думал об этом каждую минуту, просто не показывая вида, а этот бал был лишь поводом ненадолго отвлечься от неприятных мыслей. Задача казалась ему невыполнимой: его друг в самом сердце Жандармского корпуса под серьезной охраной. Если бы Дмитрий назвал Александру местоположение логова мятежников… Но Борман хорошо знал Воронцова – упрямец ни за что не сдаст своих товарищей. Ведь об участии Бормана в бегстве Метельникова так и не узнала ни одна живая душа – Дмитрий держал язык за зубами.

Борман вновь одел пальто. Бал подождет. Нужно найти одного человека.

* * *

– Значит, вы больше не используете это место? – спросил Борман у лысого карлика. Он приехал в заброшенное здание типографии, куда он с Воронцовым наведался четыре месяца назад.

– Нет, разумеется, – прохрипел тот, заваривая чай в большой медный чайник, – Ведь жандармы знают про эту типографию, они ее и разгромили. Раз в неделю наведывается парочка этих ублюдков, спрашивает, не показывался ли здесь Метельников, ходят, вынюхивают все. А я говорю, мол, нет, остался один, никто ко мне не заходит, всех мятежников вы уже поубивали…

Борман заметил усмешку на лице карлика.

– А на самом деле?…

– Ты правда думаешь, что нас так мало? Все оставшиеся находятся в нашем главном логове, вместе с Метельниковым.

Он поставил перед гостем кружку с чаем и лукаво кивнул в сторону окна, через который был виден частокол деревьев, черневших в ночи.

Борман от изумления обжегся горячим чаем.

– Лес?

– Именно. Весело, правда? Эти идиоты жандармы постоянно шныряют возле типографии, даже не подозревая, что все мятежники находятся в лесу прямо за этим зданием! Там идти-то около полмили всего.

– Тогда почему ты все еще здесь?

– Я вроде дозорного. Если жандармы нагрянут в лес, я смогу своевременно предупредить всех об опасности. Да и к тому же, эти солдатики постоянно приходят сюда, видят, что я все еще здесь, безобидный, маленький, одинокий, и спокойно уходят восвояси. Я здесь для отвода глаз, так сказать… Но скоро все это закончится, братец, уж поверь мне. Назревает нечто крупное…

– Послушай, карлик… – Борман вспомнил о цели своего прихода и разом осушил свою кружку. – Мне нужно увидеться с Метельниковым.

– С Метельниковым? С главарем всех повстанцев? Кем ты себя возомнил?

– Мне нужно поговорить с ним по поводу моего друга, Воронцова!

– Вот как? Ну, пошли.

Борман нахмурился, наблюдая, как карлик натягивает дорожный плащ и гасит свечи в помещении. Как-то все слишком просто… Этот карлик просто так разболтал все секреты мятежников, а теперь согласился отвести его к Метельникову…

Борман встал. Карлик встал напротив него.

– Ну? Веди меня.

– Подожди чуть-чуть.

– Что? О чем ты?

Но Борман уже понял, чего ждет карлик. Комната поплыла перед глазами. Кинув взгляд на свою пустую чашку, Борман рухнул на пол.

– Вот и славно, – пробормотал карлик, допивая свой чай.