Текст книги "Походы норманнов на Русь"

Снорри Стурлуcсон, конечно, здорово голову не ломал, когда писал строчки о передаче пресловутой Вулгарии (Булгарии) норвежскому конунгу, и тем более – входила она или нет в состав Гардарики. Он наверняка знал о даннической зависимости Волжской Булгарии перед Гардарики, действительно существовавшей со времен правления великого князя Владимира, и поэтому справедливо полагал, что русские князья имеют полное право распоряжаться этими землями. А народ булгарский для составителей саг действительно считался «некрещеным», так как все народы другого вероисповедания (булгары были мусульманами) – «нехристиане», или «нехристи», – для них казались «язычниками».

Об истинной причине отъезда Олафа Святого в Норвегию известно из других письменных источников. В «Легендарной саге», «Красивой коже» указывается, что ярл Хакон, правивший страной после бегства Олафа на Русь, в 1029 году ездил в Англию за невестой, а при возвращении поздней осенью его корабль затонул. Узнав об этом, бывший соратник Олафа, Бьёрн Окольничий, раскаявшись, что когда-то нарушил верность конунгу, после гибели Хакона посчитал себя свободным от того договора, который он ему давал. Бьёрн подумал, теперь появилась надежда, что к власти снова придет конунг Олаф. Он быстро собрался в путь, взял с собой несколько человек и передвигался, не останавливаясь, день и ночь, то на лошадях, где на кораблях, пока не прибыл на йоль в Гардарики к конунгу Олафу. Тот очень обрадовался, когда увидел Бьёрна, а еще больше полученным вестям о гибели Хакона. Эти новости, говорится в саге, «обрадовали всех тех, кто последовал за конунгом Олафом из Норега, и у кого там были владения, родичи и друзья, и кто, в тоске по дому, стремился вернуться домой».

Итак, после отъезда Олафа Святого на родину осенью 1029 года, пятилетний Магнус Олавссон, будущий норвежский и датский конунг Магнус Добрый (1024—1047), остался на попечении у конунга Ярислейфа и его жены Ингигерд в Хольмгарде.

Магнус родился у рабыни конунга Олафа Святого по имени Альвхильд, кстати, очень знатного рода и прекрасной наружности (обратное было бы нелогичным, короли тоже люди и любили красивых женщин). Она родила сына ночью, никто не решился разбудить конунга и осчастливить таким известием. Ребенок был настолько слаб, что его решили сразу окрестить и назвали Магнусом в честь конунга Карла Магнуса (императора Священной Римской империи и короля франков Карла Великого, 742—814), так как, по словам одного участника крещения, «он был лучшим человеком на всем белом свете».

В отличие от «Круга земного», совершенно иначе описана история появления Магнуса в Гардарики в сборнике саг под названием «Гнилая кожа». Там говорится, что конунг Ярислейф по просьбе своей жены отправлял корабль в Норег, где его люди пригласили Олафа Святого в Хольмгард.

Олаф II на тинге

Далее приводим фрагмент «Пряди о Карле Несчастном», впервые опубликованный Т.Н. Джаксон в своей книге «Четыре норвежских конунга на Руси»: «Посылает он [Олаф] затем на восток с ними Магнуса, своего сына, и принимают они его с почетом, и воспитывается он там в дружине, и с не меньшей привязанностью и любовью, чем сыновья. Некоторые люди ненавидели его, и казалось им, что не должно воспитывать там сына иноземного конунга, и они указывали на это конунгу. Но это ни к чему не вело, потому что конунг не прислушивался к таким речам. Часто забавлялся он в палате конунга и был с самого начала искусен во многих играх и упражнениях. Он ходил на руках по столам с большим проворством и показывал в этом большое совершенство, и было много таких людей, которым нравилось, что он так рано резвился». Далее сюжет очень похож на содержание «Саги об Эймунде»: юный Магнус, невзлюбив одного дружинника, топором убивает его. Сослуживцы жертвы ребенка, естественно, сразу хотят отомстить, но Магнуса спасает человек Ярослава и отводит его в спальню князя. Тот точно так же договаривается с родичами убитого и сразу выплачивает им положенную виру. На этом инцидент был исчерпан.

Затем в «Пряди» говорится, что в Аустрвег (якобы, это еще одно из названий Руси) решили отправиться со своими людьми два норвежских купца-солевара – Карл и его брат Бьерн, накопившие на этом деле много денег и решившие изменить свой бизнес – заняться торговлей. Они осознают, что «из-за заявления Свейна и конунга Ярислейфа и того немирья, который существует между ними, это нельзя назвать безопасным». И все же они плывут на восток, пока «не приходят в Аустррики и встают там у большого города». Норвежским купцам грозит нападение со стороны местных жителей, и Карл отправляется к конунгу Ярислейфу для приветствия, обязательного в таких случаях. Чем-то не понравился гость конунгу, Ярислейф приказал взять его и заковать в цепи. Но тут вмешивается маленький Магнус и просит своего воспитателя освободить норвежца. Поддавшись на уговоры, Ярислейф дает свободу непрошеному гостю и предлагает ему либо уехать назад в Норвегию, либо остаться на зиму и весной выполнить его поручение. Карл соглашается, куда тут денешься, на второе предложение.

Когда наступила весна, повествует далее автор «Пряди», случилось однажды, что конунг и Карл беседовали вдвоем. Ярислейф предложил купцу взять деньги и выполнить одно трудное поручение: Карл должен раздать эти деньги лендрманнам в Нореге и тем людям, у которых есть какое-нибудь влияние и которые хотят стать друзьями Магнуса. Поначалу Карл заартачился, сославшись, что он маленький человек, и никто его не будет слушать, но, в конце концов, он согласился рискнуть выполнить эту трудную дипломатическую миссию.

Затем отправляются купцы обратно в Норвегию и приходят в Данмарк, встречаются с несколькими лендрманнами и передают поручение конунга из Гардарики. Потом была еще одна поездка в Хольмгард, где Карл со своими людьми снова встречался с Ярислейфом и Магнусом, и дали они верную клятву – до конца жизни служить будущему норвежскому конунгу.

А в Норвегии после трехгодичного правления датского короля Свейна назревало недовольство: фактически управляла страной его мать Альвина, так как к тому времени он был еще обыкновенным мальчишкой. Засилье датчан, неразбериха, введение жестких законов, ограничивающих права коренных жителей страны – все это стало быстро надоедать населению Норвегии, и многие стали жалеть о тех годах, когда правил Олаф Харальдссон.

Надо было срочно менять ситуацию в стране, и несколько лендрманнов Трёндаллге собрались в поход на восток, в Гардарики. У них была большая дружина из отборных людей, весной 1034 года они добрались до Швеции. Как повествует Стурлусон, там они раздобыли корабли и летом отплыли в Гардарики. Осенью норвежцы уже были в Альдейгьюборге, оттуда послали своих людей в Хольмгард к конунгу Ярислейфу и просили передать ему, что они хотят взять с собой Магнуса, сына Олафа Святого, и отвезти его в Норвегию, а там помочь ему получить отцовское наследство и стать конунгом в стране.

Когда об этом узнал Ярислейф, то решил посоветоваться со своей женой Ингигерд и другими знатными людьми. Они приняли решение отправить гонцов к норвежцам и пригласить их в Хольмгард для беседы с конунгом и самим Магнусом. Им также пообещали свободный проезд по стране. И как гласит сага из «Круга земного», когда приглашенные земляки Магнуса добрались до Хольмгарда, было решено, что норвежцы, которые прибыли из-за моря, станут верно служить Магнусу, в чем они и поклялись. Магнус заключил с ними «полный мир» и в свою очередь поклялся, что будет им верен и все могут на него положиться, когда он станет конунгом Норвегии.

Когда море освободилось ото льда, Магнус и его люди снарядили корабли и взяли курс с востока на Швецию. В Сигтуне его встретили хорошо, шведским конунгом тогда был Энунд, сын Олафа Шведского (1012—1055), а его женой (как ни странно, она же его родная сестра) – Астрид, овдовевшая после смерти Олафа Святого. Они помогли юному Магнусу собрать войско из шведов. Затем новоиспеченная армия отправилась на запад и пешком пересекла Швецию до границы с Норвегией, а оттуда двинулась на Трандхейм, где все население встречало их с одобрением. Люди Свейна, услышав о таком теплом приеме сына Олафа Святого, срочно разбежались и попрятались в глухие места. После прибытия Магнуса вместе с войском в Каупанг собрались на тинг самые важные люди Норвегии – бонды, где Магнус в 1035 году был провозглашен конунгом над всей страной, какой прежде владел его отец Олаф Святой.

После смерти датского короля Магнус прибыл в эту страну с большим войском, и народ его провозгласил в 1042 году своим конунгом. Он не собирался покидать Норвегию, в Дании поставил ярлом Свена, племянника Кнута Великого, который быстро отрекся от Магнуса, и, заручившись поддержкой могущественных людей Дании, принял титул конунга страны. Когда Магнус узнал о таком вероломстве Свена, он двинулся на Данию с одной целью – вернуть ее себе. Эта война с переменным успехом продолжалась несколько лет, пока Магнус не одержал окончательную победу над Свеном в 1046 году.

В это же время из дальних викингских походов вернулся дядя Магнуса по матери Харальд Сигурдарсон (Суровый Правитель) и заявил о своих претензиях на Норвегию. Магнус принял его хорошо и разделил власть в стране пополам, получив за это половину несметного богатства дяди. А в 1047 году Магнус умер, после чего Харальд Суровый стал полновластным хозяином Норвегии. И он тоже не раз совершал походы в Гардарики.

Об этой женщине выше уже дважды упоминалось. Матерью Харальда Сурового была Аста, родившая, повторимся, от Харальда Гренландца в 995 году конунга Олафа Харальдссона (Святого), а затем вышла замуж за троюродного брата его отца, Сигурда Свинью. Вот от него через двадцать лет в 1016 году у Асты родился другой будущий конунг Норвегии – Харальд Сигурдарсон. Так что они с Олафом Святым были единоутробными братьями.

Поэтому нисколько не удивительно, когда Харальд узнал о возвращении брата в Норвегию из Гардарики; чтобы восстановить свою власть в стране, Харальд, не задумываясь, отправился воевать на его стороне.

Как известно из «Круга земного», в решающей битве при Стикластадире в 1030 году, где Олаф Святой был предательски убит, а войско разбито, участвовал и его пятнадцатилетний брат Харальд. Он тогда тоже был ранен и бежал вместе с другими. Некий Рёнгвальд помог Харальду бежать с поля битвы и привел его к одному бонду, который жил в лесу вдали от людей. Там Харальд залечивал свои раны, пока окончательно не поправился. Потом сын бонда проводил его на восток, они ехали лесами, пробираясь к восточному побережью Швеции глухими тропами, по возможности избегая людных мест. Сыну бонда специально для безопасности не сказали, кого он сопровождает. По прибытии в Швецию он снова встретился с Рёнгвальдом, оказавшему ему помощь на поле битвы, а также со многими людьми Олафа, которые спаслись после сражения.

На следующий, 1031 год с наступлением весны они снарядили корабли и летом отправились в путь на восток, через море в Гардарики, к конунгу Ярислейфу. Приняли родственника Олафа Святого, естественно, очень хорошо. Не ошибемся, если скажем, что больше всех старалась жена Ярослава Мудрого Ингигерд, любившая Олафа до самой смерти, а тут его братик появился.

Ярислейф назначил Харальда, несмотря на его юный возраст, во главе своего воинства, охранявшего пределы страны, вместе с Эйливом, сыном ярла Рёнгвальда, правившего в то время после смерти отца в Альдейгьюборге. Хотя, тут у исландского скальда, на наш взгляд, вышел «перебор», князь Ярослав ни за что бы не поставил во главе всего русского воинства неопытного мальчишку, у которого, при всем уважении к будущего конунгу, опыт участия в боевых действиях складывался только из опыта быстрого бега с поля боя при Стикластадире.

Харальд, говорится в одноименной саге, «провел в Гардарики несколько зим и ходил походами по Восточному Пути». Вскоре он решил отправиться в Страну Греков (Византию) и со своей боевой дружиной пошел по известному пути «из варяг – в греки», пока не достиг Миклагарда (Константинополя). Он поступил на службу к императору, затем стал предводителем всех верингов (так в Византии называли варяжскую дружину) и успешно с ними воевал в южных морях с корсарами.

В течение десяти лет (1034—1042) служил он византийскому императору, его дружина на боевых кораблях однажды достигла даже Страны Сарацин (Африки), где он захватил более восьмидесяти городов, награбил столько золота, драгоценностей и сколотил такое огромное богатство, какое не удавалось сделать до него ни одному норвежскому конунгу. Адам Бременский (1070) подтверждает сведения о значительном богатстве Харальда, приобретенном в Византии за годы службы словами: «Став воином императора, он участвовал во многих битвах против сарацин на море и скифов на суше, прославившись доблестью и скопив большое богатство» (Adam, lib. III, cap. XIII).

Все имущество, говорится далее в исландской саге, какое он добыл в походах, Харальд «посылал с верными людьми на север в Хольмгард на хранение к Ярислейфу конунгу, и там скопились безмерные сокровища». Т. е., выходит, все эти годы князь Ярослав Мудрый был главным хранителем бесценных сокровищ будущего норвежского конунга, награбленных боевыми походами в южных странах, «той части мира, которая всего богаче золотом и драгоценностями».

В это время до Харальда дошел слух, что сын Олафа Святого, его племянник Магнус, стал конунгом всей Норвегии. Харальд засобирался на родину, но, когда об этом узнала жена императора Зоэ (Зоя Богатая), она впала в неописуемый гнев и объявила, что Харальд присвоил имущество греческого конунга, которое захватил во время боевых походов. Причиной такого отношения к прославленному воину оказалось банальной: Зоэ размечталась оженить Харальда на себе, хотя, как известно, первые два ее мужа-императора умерли (Роман Аргир – в 1034 и Михаил Пафлагонянин – в 1041). И при живом третьем муже-императоре Михаиле Калафате ей захотелось оказаться в объятиях нового муженька на законных основаниях. На наш взгляд, все же ее больше прельщало богатство сурового скандинавского воина, а не его положение, фигура и внешность. В результате ее криков об ограблении императора Харальд оказался за тюремной решеткой.

Из темницы его спасла какая-то женщина с двумя слугами, они бросили веревку сверху башни, в которой он был заточен, и вытащили наверх. Харальд тотчас отправился к своим верингам и, вооружившись, ворвался в спальню спящего императора и в назидание за несправедливый арест выколол ему глаза (21 апреля 1042 г.). Захватив две галейды, беглецы отправились в Черное море, а затем, как в саге, Харальд «оттуда поехал в Восточную Державу».

Когда норвежский викинг прибыл в Хольмгард, Ярислейф как всегда оказал ему достойный прием. Харальд провел у него зиму, получил все те богатства и драгоценности, которые он посылал в Гардарики из Миклагарда, хранившиеся эти годы у Ярислейфа. А зимой знатный норвежец посватался к дочери Ярислейфа и, естественно, отказа от отца не получил, несмотря на нежелание невесты к заключению этого брака («не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности», признавался в одной из вис сам Харальд).

Но тем не менее отгремела свадьба и женой будущего норвежского конунга стала Элисабет (Елизавета Ярославна, 1025 года рождения), которую норвежцы звали Эллисив. Кстати, имени дочери русского князя Ярослава Мудрого не найти в наших летописях, ее имя известно только по исландским сагам.

В сборнике саг под названием «Хульда», составленным в XIII веке, изложены подробности этой свадьбы, которых нет в «Круге земном» Стурлуссона: «Харальд ездил по всему Аустрвегу и совершил много подвигов, и за это конунг его высоко ценил. Конунга Ярислейфа и княгини Инигигерд была дочь, которую звали Элисабет, норманны называют ее Эллисив. Харальд завел разговор с конунгом, не захочет ли тот отдать ему девушку в жены, сказал, что он известен родичами своими и предками, а также отчасти и своим поведением. Конунг отвечает на эту речь хорошо и сказал так: «Это хорошо сказано; думается мне, во многих отношениях дочери моей подходит то, что касается самого тебя; но здесь могут начать говорить крупные хлвдинги, что это было бы несколько поспешное решение, если бы я отдал ее чужестранцу, у которого нет государства для управления и который к тому же недостаточно богат движимым имуществом. Но я не хочу тем не менее отказывать тебе в этой женитьбе; лучше оставить тебе почет до подходящего времени, даже если ты немного подождешь; используешь ты для этого, полагаем мы, и святость конунга Олафа, и твое собственное физическое и духовное совершенство, поскольку ты так здесь прожил, что себе ты приобрел славу, а нам почет и большой успех нашему государству; очень вероятно также, что, начавшись, таким образом, увеличится еще больше твоя слава и почет». («Четыре норвежских конунга на Руси» перевод Т.Н. Джаксон.)

Еще в сагах упоминается, что у Харальда и его жены Эллисив родились две дочери, одну звали Мария, другую – Ингигерд. Они позднее окажутся на Оркнейских островах, где Мария скончалась в один год, когда погиб отец, а «Елизавета и Ингигерд, перезимовав там, отправились весной с запада». Дальше их следы пропадают. Хотя, известно, позднее Ингигерд стала женой датского конунга Олафа Голода.

Ранней весной 1043 года Харальд отправился в Альдейгьюборг, где правил в это время родственник Ингигерд – Эйлив, сын ярла Рёнгвальда. Там они снарядили корабли, а при наступлении лета вышли в море и взяли курс на запад, в Швецию.

После смерти Магнуса Доброго в 1047 году Харальд Сигурдарсон, прозванный позднее Суровым Правителем, становится конунгом Норвегии.

Затем почти двести лет в древнеисландских произведениях не найти известий о походах норманнов в Гардарики. И не удивительно, с гибелью Харальда Сурового, погибшего в 1066 году у английского города Стэмфордбриджа закончилась знаменитая эпоха викингов, длившаяся почти три столетия. Хотя стоит сразу отметить, походы норманнов все же продолжались, правда, уже не так интенсивно, и в основном на Север, в Биармию, где отмечены историками до последней их поездки в эту страну в 1222 году. О причинах возможного прекращения таких путешествий говорилось выше.

Зато в наших летописях, начиная с XI столетия, есть упоминания о набегах викингов со стороны другой скандинавской страны – Швеции, откуда на Гардарики совершали морские походы уже свеи, так называли в те времена шведский народ. Он получил такое имя по названию центрального района Швеции – Свеарике (Свея), от которого в конце Х – начале XI века впоследствии и возникло само Свейское (шведское) государство.

Выше говорилось о походе ярла Свейна Хакорнасона со своим войском на Гардарики, где он, по наущению шведского короля Олафа Шётконунга, все лето 1015 года разорял и грабил ее селения, пока его не покарал бог. В наших летописях не найти упоминания об этом вторжении, летописец, вероятно, посчитал это не таким важным делом, так как в тот год произошли куда более значимые события – умер великий князь Владимир и между его сыновьями за обладание Киевом разгорелась война.

Фреска из Софийского собора в Киеве, изображающая дочерей Ярослава Мудрого. Вторая справа – Елизавета, королева Норвегии

Во времена правления Ярослава Мудрого с благословения того же короля Олафа Шведского под предводительством хлвдинга по имени Ингвар был совершен еще один поход в Гардарики, который считается последним викингским походом свеев на Восточные земли. В рунических надписях на памятных стелах, расположенных по берегам озера Меларен, упоминаются погибшие в походе с Ингваром воины и корабельщики: «Они отважно уехали далеко за золотом и на востоке кормили орлов». Однако когда знакомишься с содержанием «Саги об Ингваре Путешественнике», то возникает сомнение, что они могли погибнуть именно в Гардарики. Там говорится следующее: когда Ингвар возмужал, то собрал отряд викингов и получил от своего родича шведского короля Олафа Шётконунга 30 оснащенных кораблей, на которых отправился в Гардарики, где был достойно принят Ярислейфом. В этой стране он провел три года и «ездил по всему Восточному государству», а затем отправился в боевой поход на Константинополь.

Не исключено, что нападение шведов на Новгородское княжество под водительством ярла Свейна Хакорнасона, да и это хотя будто бы мирное вторжение Ингвара со своими викингами, заставило подумать Ярослава Мудрого, как обезопасить себя от вторжений из-за моря с запада. Лучшего способа, как породниться со шведским королем, было не придумать. Князь перед свадьбой ради этого даже согласился на требование будущей жены Ингигерд отдать в правление ее шведскому родственнику ярлу Рёнгвальду Ладожскую область (Альдейгьюборг), что он и сделал после венчания. Зато некоторое время мог жить в относительном спокойствии, во всяком случае считать себя защищенным от нападений шведов – точно.

Такая идиллия продолжалась почти 150 лет, пока к власти в Свейском государстве не пришел король Эйрик Святой (правивший в 1156—1160 гг.), злейший враг язычества во всех его проявлениях. При нем по стране везде на местах языческих капищ воздвигались христианские церкви, языческие праздники заменялись христианскими. Эта лютая ненависть к иноверцам заставила Эйрика предпринять Первыйкрестовый поход против язычников-финнов, для введения у них христианства, и тем самым положить основания для присоединения формировавшейся древней Финляндии к Швеции.

Такое положение вещей, конечно, не могло понравиться правителям Новгородского княжества. Финские племена – сумь и емь, обитающие на этих землях, были давними данниками новгородцев, об этом упоминается в русской Начальной летописи под 1113 год. Поэтому появление шведов на землях финских племен расценивалось как посягательство на искони подвластные новгородцам владения. А самое главное, захватив юго-западное побережье Финляндии, шведы становились полновластными хозяевами на основном морском торговом пути, связывающем Новгород с Западной Европой. Этого никак нельзя было допустить.

И действительно, в летописях под 1142 год отмечено такое событие. На новгородский купеческий караван из 3 морских ладей, возвращавшийся Балтийским морем в Новгород, было совершено нападение 60 шведских шняк. Успешно отбив атаку, новгородцы потопили три шняки и полторы сотни противника. Как утверждает автор многотомного труда «История России» Г.В. Вернадский, в 1157 году шведский король Свейн III захватил много русских кораблей и разделил весь товар, имевшийся на них, между своими солдатами. Хотя сразу вызывает сомнение такое сообщение известного историка, так как такого короля никогда не существовало в истории Швеции. Эти события могли происходить во времена правления короля Эрика Святого (1156—1160). Вероятно, речь идет о датском короле Свейне III, правившем в Дании с 1147 по 1157 год.

В одном древнем документе, папской булле²⁹ 1171 года представлены, считают историки, достоверные сведения об этой борьбе северных народов. Новгородское государство очень скоро после появления шведов в земле финнов начало оказывать сопротивление им, стремясь вытеснить свеев из захваченной ими небольшой части Финляндии, что послужило началу русско-шведской войне за обладание Финляндией, затянувшейся на 650 лет.

В ответ того же лета 1142 года шведы совместно с финнами совершили нападение на вотчину новгородскую – Ладогу и погубили 400 жителей города. Показалось мало. В 1149 году свеи и финское племя емь, только еще более крупным отрядом в 1000 человек, снова повторили нападение на Ладожскую крепость. Новгородцам пришлось противопоставить этому войску не только княжескую дружину в 500 человек, но и наскоро собирать ополчение. Нападение было, в конце концов, отбито с крупным уроном для противника, сообщает летописец.

Ровно через пятнадцать лет свеи совершили очередное нападение на Гардарики, об этом, как о важном и знаменательном событии, отмечено в Новгородской первой летописи под 1164 год: «В лето 6672. Придоша Свье под Ладугу, пожьгоша ладожане хоромы своя, а сами затворишася в граде с посадникомъ с Нежатою, а по князя послаша и по новгородце. Они же приступиша под город в суботу, и не успеша ничтоже к граду, нъ большю рану въсприяши; и отступиша в реку Воронай. Пятый же день приспе князь Святослав с Новгородьци и с посадником Захариею, и наворотиша на ня, месяця маия в 28, на святого Еладия, а четвьрток в час 5 дни; и победиша я божиею помощью, оны исекоша, а иныя изимаша: пришли бо бяху в полушестадьсят шнек, изьмаша 43 шнек; а мало их убежаша, и ти езвьни».

А произошло следующее. Когда сошел лед и началась весенняя навигация, шведская флотилия в составе 55 шняк из Финского залива, поднявшись по реке Неве, вошла в Ладожское озеро и проследовала до устья Волхова. Главной целью для шведов, конечно, был захват древней Ладоги, главного форпоста на великом торговом пути из Балтики в Новгород. Взяв такой важный стратегический город, шведы сумели бы блокировать выход новгородцев, как в Ладожское озеро, так и в Финский залив. Тем самым отрезать им, наконец, доступ к вожделенным южным берегам Финляндии, где новгородцы в течение продолжительного времени беспрепятственно собирали дань с бедных финских племен.

Стена Ладожской крепости. Современная фотография

В те времена Ладога представляла собой крепость (городище), защищавшую от викингских набегов пути в северорусские земли. Археологическими раскопками подтверждено, что уже с конца IX века имелась на мысу при впадении реки Ладожки в Волхов каменная крепость, первая русская твердыня, возведенная ладожанами из дикого камня.

Учитывая исключительную важность Ладоги в стратегическом отношении как первого русского города на пути из Балтики в Новгород и русские земли, новгородские власти в начале XII века решили значительно усилить укрепление в Ладоге. А за пятьдесят лет до описываемых событий, в 1116 году, ладожский посадник Павел возвел там более мощные стены из больших валунов дикого камня. Ладожская крепость, по утверждению историков, являлась первой каменной крепостью Древней Руси, – одно это уже достаточно показывает, какое исключительное значение она имела для защиты северорусских земель от нападений с моря. Недаром ведь шведская принцесса Ингигерд попросила когда-то Ярослава Мудрого, чтобы отдал Ладогу в ее владения, губа не дура.

Высадившись с судов, свеи 23 мая пошли приступом на Ладожскую крепость. Перед самой высадкой неприятеля на берег, а может быть еще раньше, увидев на озере приближающуюся шведскую флотилию, ладожане сразу подожгли деревянный посад, свои хоромы, а сами заперлись в граде (каменной крепости) с посадником Нежатой. Кстати, остатки этой крепости сохранились до сих пор и получили название «Рюриково городище».

Штурм каменной крепости был отбит ладожанами с большим уроном для нападающих. После очередной вылазки жителей Ладоги свеи были отброшены от стен города и, не ожидая такого яростного отпора, вынуждены ретироваться к реке Вороньей (впадающей в Ладожское озеро между реками Пашей и Сясью), чтобы собраться с силами и подготовиться к новому наступлению.

И как сообщает летописец, на пятый день после их вторжения подоспел из Новгорода князь Святослав Ростиславич с посадником Захарьей и своей дружиной. Шведы, отошедшие на отдых в устье речки Вороньей, в течение пяти дней навряд ли оставались на своих тесных и неудобных суденышках; конечно же после многодневного плавания по морям им хотелось отдохнуть на берегу реки, раз с ходу, используя фактор внезапности, не смогли взять город. А сами они, вероятно, уж никак не ожидали такой скорой подмоги с Новгорода.

Поэтому битва, произошедшая 28 мая после пяти вечера, кончилась полным разгромом свеев. Вероятно, сыграл тот же фактор внезапности, только уже со стороны новгородцев: 43 шняки из 55 были захвачены дружиной, часть неприятеля перебита, часть – взята в плен. Лишь небольшой группе шведов на 12 шняках удалось бежать обратно на запад.

Очередная попытка свеев захвата русской территории, причем очень внушительной флотилией и предпринятой, считают ученые, с самой Швеции, кончилась полным провалом. С тех пор на протяжении полутора веков шведские вояки на Ладогу больше не зарились, видимо зная о мощи ее укреплений и о неизбежной быстроте ответной реакции с русской стороны, из центра Гардарики – Великого Новгорода.

Имеется в летописях краткое сообщение еще об одном нападении свеев. В 1229 году шведское войско силами до 2000 человек предприняли атаку на Ладогу и селение, расположенное в устье реки Волхов. Известно, она была отражена с уроном для противника, значительные потери понесла и новгородская сторона. Что же подвигло свеев снова идти в чужие земли и попытаться их захватить? Может быть, это были остатки войска малолетнего шведского короля Эйрика Эриксона (Шепелявого, 1216—1250), вынужденного бежать в тот год в Данию от местных повстанцев. Глава известной шведской фамилии Фолькунгов Кнут Хольмгерссон в 1229 году поднял восстание против законного короля и разбил его войско на реке Оле в Восточном Гаутланде. Не исключено, что часть людей могла уйти на восток, за море и попытаться укрыться там, в хорошо известной им Ладоге, в месте, через которое проходили важнейшие торговые пути в Византию и Восточные Страны.

Кнут Йогансен через три года был коронован, но недолго продержался у власти. Во-первых, многие в Швеции после восстания продолжали держать сторону свергнутого короля, а во-вторых, в самом семействе Фолькунгов не было согласия. Один из них, ярл Биргер, женатый на сестре Эйрика Шепелявого Ингеборге, поддержал низложенного короля. Через пять лет Эйрик вернулся из Дании и после года жестоких сражений разгромил повстанцев, попытавшихся отнять законную власть, сам Кнут был убит. Его место в этом семействе занял ярл Биргер , ставший с 1234 года первым человеком в Швеции после короля во всех делах.

Ярл Биргер

Именно в годы опекунства короля Эйрика ярлом Биргером было организовано очередное нападение на Новгородские земли. Одной из причин таких глубоких рейдов свеев на территорию Северной Руси явилось продолжение той политики насильственного крещения языческих народов, начатой еще в середине XII века в южной Финляндии, подвластной Новгороду. Шведская католическая агрессия распространялась все дальше на восток, перенесясь с Финляндии на искони русские земли. Одним из таких важных и переломных моментов в истории шведско-русских войн стала Невская битва.