Книга: Вирджиния Вулф: «моменты бытия» - Александр Ливергант

Книга может быть интересна тем, кто уже знаком с текстами Вулф и хочет глубже понять ее метод. Для тех, кто интересуется личностью Вулф и ее персональной историей, книга может показаться скучной и не лишенной дидактического пафоса.

Биография (тщательно выверенная, построенная главным образом на дневниках и письмах ключевых участников событий) позволяет не только проследить жизнь и непростой творческий путь Вирджинии Вулф, сопровождавшийся неминуемыми приступами депрессии, но и разобраться в ее писательском методе и симпатиях.

С раннего детства Вирджиния находилась в компании интеллектуалов. В доме неизменно обсуждали литературу и живопись, светские беседы не прекращались. С 9 лет будущая писательница ведет дневник, много читает, растет в атмосфере бегущей мысли, учится «упражнять мозги». Все это на фоне трагических событий, перечеркнувших спокойное состояние духа и положивших начало мрачным приступам, – смерть матери, разрушение плавного течения семейной жизни, превращение отца в капризного тирана.

Образ матери преследовал меня как наваждение. Я слышала ее голос, она мерещилась мне, я мысленно разговаривала с ней между делом, представляя, как она поступила бы в том или ином случае.

Мать навеки останется для Вирджинии невидимым собеседником. В феврале 1915 года Вирджиния заговорит со своей покойной материю во время очередного приступа, после чего проведет неделю в больнице, будет долго мучиться бессонницей и головными болями.

Приступы неизменно сопровождались суицидальными настроениями, в таком состоянии Вирджиния не могла писать. Порой отсутствие работы компенсировалось запойным чтением. В особо острые моменты Вирджиния отправлялась путешествовать в сопровождении старшей сестры Ванессы, талантливой художницы. Несколько лет спустя именно Ванесса Белл рисовала обложки к произведениям Вирджинии Вулф (романы «Годы», «Волны», эссе «Своя комната» и другие).

Взгляды Вирджинии были во многом сформированы во времена активных светских дебатов блумсберийского сообщества. Здесь будущая писательница не только насыщается аргументами «интеллектуальной корриды», но и учится отстаивать свое мнение. Однако большинство образованных интеллектуалов едва ли заняли выдающееся место в истории английской мысли; в основном молодые люди проявили себя лишь в разговорном жанре. Дэвид Герберт Лоуренс с пренебрежением относился к близким, если не сказать интимным, отношениям участников Блумсбери, а еженедельные собрания называл «беседой ни о чем».

Позже Квентин Белл, cын Ванессы, напишет: «У воображения Вирджинии отсутствуют тормоза». Склонность к одиночеству как возможное следствие частый коллективных детских игр и дома, наполненного незнакомыми людьми, а также желание спрятаться, мнительность, страхи и раздражение приводят к зацикленности на себе.

Раньше Вирджинию интересовали такие предметы окружающей действительность как «пейзажи, звуки, волны, горы». Со временем она ежеминутно фиксирует изменения своего состояния, скрупулёзно записывает мысли и моменты прошедшего дня. Работа с дневником – важная часть формирования стиля Вирджинии, она вплетает события своей жизни в прозу. Более того, Вирджиния не теряет память во время приступа, использует свою болезнь для передачи бредовых состояний, в частности мучивших Септимуса, героя знаменитого романа «Миссис Дэллоуэй».

Работа над первым романом «По морю прочь» продолжалась 6 лет. Этот период дался Вирджинии нелегко, казалось, что к ее творчеству относятся несерьезно. Работа в солидных академических изданиях научит Вирджинию Стивен быть лаконичной, внимательно читать и делать материал доступным – необходимые качества для писателя. Приходилось мириться с неизбежными сокращениями, нередко ее труды возвращали и правили за высказывание откровенных взглядов:

Миссис Литтлтон тычет своим толстым большим пальцем в мои изысканные фразы, стремясь исправить допущенные мной моральные изъяны.

Она никогда не сможет равнодушно воспринимать критику, боится выглядеть глупо, боится не дописать роман, неоднократно переписывает готовые отрывки, – такие страхи показывают одержимое, ответственное отношение к работе. Более того, Вирджинию возмущает похвала другим писателям (почему не замечают меня?), она волнуется, она завидует, погружается на немыслимые глубины, ставит серьезные творческие задачи. Давление публики – ничто, по сравнению с придирчивостью к самой себе. Она не имела права показывать незаконченные произведения.

Это единственное оправдание моей работы, моей жизни.

Тяжелые внутренние метания, непростые семейные отношения, литературный процесс XX века, нравы и условия жизни, формирование творческой личности, - «в конце концов, что может быть занятнее, чем биография писателя?»