Текст книги "Колумбийская балалайка"

Тот посмотрел:

– Казармы далеко. Никто ничего, кажется, не слышал. Хотя покричали мы изрядно…

– Сейчас та смена придет, если Танька права…

– Джип видел?

– Ну. И что? На нем?..

– Вот думаю. На пути к нему никого. Рискнуть?..

– Не знаю. Давай к остальным…

Михаил поводил плечами в тесной ему камуфляжной куртке. Плейбоевский зайчик испуганно спрятался под полой.

– Берись, – сказал ему подошедший Алексей, ухватив часового за одну ногу. – Затаскиваем в камеру.

Тело в одних трусах и зеленой майке оставляло за собой на песке широкий, похожий на колею след.

– Все? – спросила Татьяна, застыв посреди камеры с грудой одежды в руках. Вовик рядом кашлял, ругался и по-прежнему потирал шею.

– Все, уходим, запираем, живо. – Алексей двинулся на выход.

– Стоп, стоп, “грины” мои! – Михаил бросился к циновке, на которой белел целлофановый пакет.

Дождавшись самого богатого из компании, они задвинули засов. И почувствовали себя на свободе. Согласно предварительной договоренности, пленники намеревались скрыться в джунглях, до которых было от тюрьмы не более полуста метров, продраться по ним к побережью и двигаться далее в сторону Панамы по берегу. До первой деревушки или даже рыбачьей лодки. Тысяча долларов вселяла уверенность, что они смогут нанять не только лодку, но, подвернись, и самолет.

– Там, – махнул рукой Алексей, – под навесом джип. Метров двести. Пока рядом никого. Что делаем?

– А если ключей нет? – спросила Татьяна.

– Как нет? – яростным шепотом воскликнул Михаил. – На хера им забирать ключи? Да я и без них заведу. За минуту заведу, отвечаю! У самого “джипарь”, елки! Рвем!

– На машине шансов уйти больше, – согласился Борисыч. Поглядел на Татьяну и добавил: – Куртку наденьте, барышня, ботинки и штаны. Незачем в руках держать. Или Любе отдайте.

– Секонд-хенд… – поморщилась Татьяна.

А Борисыч уже повернулся к владельцу долларов:

– Миша, ты хотя бы куртку уступил дамам.

– На джипе мы быстро умотаем отсюда, – высказался Вовик.

– Я не знаю, я боюсь, но ехать-то надо… Леша? – Люба не сводила глаз с моряка.

– Рискуем, – подытожил Алексей и направился к углу здания гауптвахты. Остальные двинулись следом. – Пока никого. С одежкой разбирайтесь шустрее.

Любовь продевала руки в рукава куртки, которую отдал Михаил со словами: “Без нее лучше, бляха, а то не пошевелиться”. С Татьяниных плеч уже свисала великоватая для нее куртка, теперь она задумчиво рассматривала ботинки.

– Не в магазине, бабоньки, шустрее! – одновременно зло и умоляюще воззвал Алексей и взял руководство на себя. – Штаны – Любке, но полотенце не забудь. Любка, скидавай тапки, отдай Таньке, сама надевай ботинки, у тебя нога больше.

– Нормальная нога, тридцать восьмой, – обиделась Любовь, забирая ботинки.

Борисыч опять выглянул за угол и сообщил Алексею:

– Никого. На площадку, по которой нам бежать, выходит одно окно, обратил внимание? На нем жалюзи. Даже если нас увидят, какое-то время есть. Если Миша не подведет…

– Плюс два автомата, – напомнил Алексей. – Ну, наконец! Готовы? Значит, так. Мишка, бежишь первым, бабы и Вовка за ним. Мы с Борисычем прикрываем. Чтоб бежали как на стадионе. Ну? Дернули!

Аккорд пятый
Салочки на свежем воздухе

Иногда и двести метров – марафонская дистанция. Особенно когда сердце допрыгивает до подбородка, и не только от бега, но и от страха. Когда так медленно сокращается расстояние. Когда нет уверенности – туда ли ты бежишь, не прямиком ли к своей смерти?

Со стороны группа беглецов, должно быть, смотрелась комично. Впереди пыхтит коротко стриженный бодрячок, фигурой похожий на завязавшего спортсмена, в кепке с длинным козырьком и камуфляжных штанах, явно подобранных не по размеру. Следом несется молодая девушка в коротеньком невесомом платьице и накинутой на плечи пятнистой куртке; длинные черные волосы развеваются за спиной, обнаженные ноги сверкают на солнце. За ней поспевают лохматая рыжеволосая женщина, тоже в форме, с полощущимся на плече цветастым полотенцем, и худощавый парнишка в драных шортах, грязной футболке, с давно не чесанными космами. Двое замыкающих шествие вооружены автоматами, но тоже ни в малейшей степени не производят впечатления людей военных – высокий костлявый старик в распоротой на груди рубашке, мятых вельветовых брючках и вельветовой же кепке и небритый крепыш, помимо автомата вооруженный еще и трофейным кинжалом в ножнах. Оружие беглецам мешало.

Бегущему в авангарде Михаилу вдобавок досаждали жмущие трофейные ботинки. А еще – пот, одышка и резь в правом боку, прибавившиеся на второй половине дистанции. Его бег утратил стартовые скорость и грациозность.

Не испытывавшая всех этих проблем Татьяна (разве что противоположные – Любкины тапки болтались на ступнях, пришлось остановиться, сдернуть их и бежать босиком) обогнала Михаила и первой добралась до джипа – открытого, с грязно-зелеными бортами, подозрительно напоминающего американский “виллис” времен Второй мировой. Мирно ждущего под брезентовым тентом.

Кормой джип стоял к белой кирпичной стене одноэтажного строения без окон. Значит, с той стороны беглецов не видно. Однако перед носом машины возвышалась группа зданий из того же силикатного кирпича – явно обитаемых. Явно полных людей.

Татьяна остановилась перед машиной, сунула ноги в тапки и вскочила на подножку. Может быть, под тентом было прохладнее, чем на открытом солнце, но она этого не заметила.

Ухватившись ладонью за обшарпанную кромку лобового стекла, девушка перегнулась через дверцу, нависла, разглядывая приборную доску сквозь бахрому упавших на лицо волос. Затем мелькнули ножки, способом “ножницы” переносимые над автомобильным бортом. С пассажирского сиденья, на которое Татьяна опустилась, она без паузы переместилась на соседнее, водительское. Оправив под собой платье, сдув с глаз мешающие кудри, утвердив ступни на педалях, взялась за оставленные таки в замке ключи зажигания.

– Уйди… дай… я… – С водительской стороны появился Михаил. С трудом выпихнув из себя три слова, он открыл дверцу и повалился на Татьяну. Если бы она не перепрыгнула обратно на пассажирское сиденье, то была бы придавлена массой своего шефа и любовника. Рессоры истерично взвизгнули.

– Ключи на месте, – сообщила девушка. Встав коленями на коричневую кожу кресла, вытертую бандитскими задницами до лоска, дотянулась и открыла заднюю дверцу – через которую тут же влезли в джип финишировавшие одновременно Любовь Варыгина и Владимир Михношин.

– Е-пэ-рэ-сэ-тэ… – Вовик жадно хватал ртом пропахший кожей и бензином воздух. – В гробу я видел такие скачки…

– А где Леша? Леша где?! – Люба завертелась на тесном сиденье, рукой откидывая с глаз непослушные волосы.

– Вон он, твой ненаглядный, – кивком указала Татьяна на приближающихся морячка и старика.

Алексей слышал за спиной размеренное, правильно поставленное дыхание Борисыча. За четыре шага вдох, за четыре – выдох. “Не иначе, старикан по утрам трусцой бегает…” – подумалось морячку.

От леса, над которым нависали серо-белые зигзаги гор, отделились две фигуры в камуфляже, ступили на кромку огромного поля. Они двигались неторопливо. То ли пока не засекли беглецов, то ли понять не могли, что происходит. В любом случае пока все хорошо.

Алексей бежал не выкладываясь, берег силенки. Ни к чему надрываться. Михаил только что добрался до джипа: пока его заведет, как раз они с Борисычем подоспеют…

Водительское кресло обиженно скрипнуло под принятой тяжестью, пакет стоимостью в тысячу баксов полетел под ноги. Михаил, опершись рукой о захватанный чужими ладонями руль, свесился к приборной доске. Трясущейся от напряжения рукой нащупал замок зажигания с торчащим из него ключом. На ключе качался брелок в виде позолоченной статуи Свободы.

– Заметили, козлы! – выдохнул на бегу моряк.

– Вижу, Леша, – откликнулся Борисыч. Приклад автомата, закинутого за спину, при каждом шаге хлопал его по ягодице. – Ну-ка, поднажмем…

И они поднажали.

Двое солдат на кромке поля остановились. Постояли, вглядываясь. Последовала мимолетная оживленная жестикуляция – и вот они уже рвут оружие с плеч.

– Да заводи ж ты! – не выдержал Алексей за десяток метров от машины.

Михаил наконец выпрямился. Оглянулся:

– Ну, чего? Все?

– Заводи давай! – рявкнул Алексей.

Он упал грудью на борт машины, держа автомат за цевье, и оглянулся. Его взгляд скользнул по полю и обратно к дому. Вокруг никого. Пока.

В следующую секунду спокойствие военно-бандитской базы нарушили выстрелы – палила в воздух, подавая сигнал тревоги, парочка на поле.

Борисыч распахнул дверцу со стороны Татьяны, сдавленно проговорил:

– Извольте, Танечка, назад. Так надо.

– И здесь покоя нет, – бросила девушка и тем не менее скользнула между кресел на заднее сиденье, втиснулась между Любой и Вовой. На ее место плюхнулся Борисыч. Джип испуганно качнулся.

Мотор затарахтел, демонстрируя совершенное техническое здоровье и готовность к езде.

– Куда ехать-то? – рявкнул Миша, утирая пот с лица.

– А хрен его знает! – Алексей запрыгнул в джип и бесцеремонно уселся на колени Вовы – больше на заднем сиденье места не было. Похмельный Вова лишний вес стоически стерпел. – Гони отсюда!

Двое на поле, продолжая расстреливать воздух, мелкими неуверенными перебежками продвигались в их сторону.

Мотор, работающий на максимальных оборотах, взревел быком. Миша пробуксовал сцеплением, и колеса бешено завертелись в поисках сцепки с грунтом, колумбийский дерн полетел из-под них, а потом джип, едва не сорвав синхронизаторы, взял старт со второй скорости.

На лихом повороте обогнув угол здания, беглецы обнаружили, что переполох начался нешуточный и без пуль в лицо проскочить вряд ли удастся.

– На пол! – Алексей схватил Татьяну за плечо и силой заставил сползти с сиденья, опуститься на днище. Слез с Вовиных колен и, с трудом удерживая равновесие в безнадежно тесном, мотыляющемся из стороны в сторону джипе, передернул затвор автомата. – Любка, Вовка, живо на пол!

Те просто пригнулись – на пол сползти уже не было никакой возможности.

– Переводи на одиночные, Леша! Экономь! – обернулся Борисыч. И сам передвинул рычажок предохранителя на стрельбу одиночными. – Разберешься с этой игрушкой?

– Не учи отца… – процедил сквозь зубы Леша. Рычажок оставил как было, в положении стрельбы очередями, и крикнул Борисычу в ответ: – Держи спереди и по правому борту. Я – сзади и слева!

Сзади и по бокам опасности не прослеживалось, зато впереди – в полный рост. Здание, за угол которого повернул и вдоль которого почти впритирку гнал Михаил, оканчивалось метров через полтораста бетонным крыльцом с навесом. И с этого крыльца сбегали люди в камуфляже, на ходу разворачивая стволы автоматов и карабинов в сторону летящего на них автомобиля. Но пока противник не стрелял, пальба доносилась только со стороны поля. Выскакивающим на крыльцо необходимо было время – разобраться, что к чему и как действовать. А совсем было бы хорошо, если б кто-нибудь из начальства подал команду.

Джип несся прямо на “камуфляжников”. Вдоль здания, опаленного колумбийским солнцем. С заросшим пучками пожухлой травы фундаментом. Михаил резко крутанул руль вправо, не отпуская газ и лишь слегка, чтобы не заблокировать колеса, касаясь тормоза. Но машину занесло, протащило боком, накренило, едва не перевернуло. После чего колеса вновь вцепились в грунт и понесли джип в новом направлении. К начинающемуся слева металлическому полукруглому ангару.

– Правильная тачка, едреныть…

Мало кто из пассажиров услышал его слова. От резкого поворота все трое соседей Вовы, сидящего с краю, повалились на него. Плохо закрытая дверца под давлением массы тел распахнулась, и Володя вывалился бы, если бы Люба не ухватила его за футболку, перегнувшись через свернувшуюся калачиком Татьяну.

– Держись, кретин! – рявкнула она.

Джип вильнул еще раз, пассажиров швырнуло в другую сторону. Дверца с хищным клацаньем захлопнулась, едва не оттяпав Володе пальцы. Володя шепотом сказал: “Ой, мамочка…”

Алексея, по наитию успевшего в последний миг ухватиться за спинку переднего сиденья, только поэтому не вынесло из машины. Но прицелом собственного автомата по губе он получил и губу рассек. Что-то прокричал, потонувшее в надрывном реве двигателя, что-то короткое, заканчивающееся на “дак”.

Владимира второй лихой вираж бросил между сиденьями, на Татьяну, заставил зарыться лицом в ее, вернее, в ставшую ее куртку цвета хаки.

– Сказали же, держись! – рассерженно оттолкнула его попутчица, инстинктивно пытаясь натянуть куртку на голые колени.

Вовик поднял сияющее лицо. Ноздри его возбужденно раздувались.

– По карманам! Посмотри по карманам! Сигареты, понимаешь? Куртка твоя провоняла табачищем, красавица ты моя! Точняк!

Машину вновь развернуло, и теперь Алексей рухнул на Вову. Вова сдавленно пискнул.

Джип, промчавшись мимо торца ангара, залетел за угол и ушел под защиту металлического сооружения, идущего параллельно зданию с крыльцом. Борисыч что-то громко советовал водителю, даже показывал свободной от автомата рукой, когда ненадолго отпускал скобу на “торпеде”. Но тут же хватался за нее вновь. Только Татьяна, доведись ей сейчас не быть втиснутой между сиденьями и бросить взгляд на шефа, поняла бы, что не удастся достучаться до Михаила ни Борисычу, ни кому другому. Ни криком, ни хватанием за рукав, ни более радикальными методами. Губы его были плотно сжаты, глаза прищурены, на лицо наползло отрешенно-возбужденное выражение. Это значило, что Михаил ушел в гонку по самую макушку. Прямо как где-нибудь на выборгской трассе. А гонка его пьянила не хуже коньяка с шампанским.

– Смотри, смотри, – заклинал выбравшийся из-под Алексея Вовик и, не в силах более сдерживать себя, охлопывал карманы Таниной куртки.

На такой скорости джип реагировал подскоками на все изъяны вполне ровной с виду почвы. А тут еще Михаил, преодолевший две трети длины ангара, одновременно предупреждающе прокричал: “Держись, братва!” – вывернул руль и надавил на тормоз, полностью блокируя колеса, – короче, совершая то, что называют “полицейским разворотом”.

Теперь ушиб достался Борисычу – хорошо еще нос не расквасил о приклеенную к приборной доске картинку с подмигивающей азиаточкой. Судя по разлохмаченным краям, картинку неоднократно пытались отодрать. Безуспешно.

А джип уже летел в диаметрально противоположную сторону.

– Что ты творишь! – возмутился Алексей. И оглянулся.

На том конце ангара, до которого они так и не добрались, показались знакомые фигуры в камуфляже. И вот уже раздались первые прицельные выстрелы. Но стрельба запоздала – джип снова юркнул за угол, возвращаясь по собственным следам, и помчался к месту старта.

Вовка, невзирая на удары по рукам и бытовые неудобства, с прямо-таки фундаменталистским фанатизмом ощупывал карманы чужой “камуфляжки”.

– Есть!!! – Таким и только таким воплем золотоискатели где-нибудь на Аляске встречали после долгого рытья и множества лишений первые крупинки золотого песка.

Ни болтанка, ни пальба не помешали Вове довершить начатое. Он овладел-таки пачкой и лежавшей вместе с ней в кармане зажигалкой. И незамедлительно закурил, непостижимым образом совладав с тряской.

Первая затяжка – и сладострастный стон:

– Балдеж…

Вновь накренился джип, возвращаясь к месту недавней швартовки, по левому борту в двухстах метрах замаячила гауптвахта, а прямо по курсу – те двое, что подняли тревогу. Проворная парочка уже почти пересекла поле, почти добралась до здания. Машина неслась на них. Алексей обернулся – сзади никого. И приготовился стрелять.

Но его опередил Борисыч. Набегающий поток воздуха сорвал кепку с его макушки, волосы, тщательно зачесанные на косой пробор, разметались, и стало бесстыдно видно, что таким манером он пытается стыдливо прикрыть прогрессирующую лысину. Борисыч выставил автомат за лобовое стекло, положил его на зеркальце заднего вида, нажал на спуск. Грохнул одиночный выстрел. Пуля, пущенная приблизительно в нужную сторону, боевиков напугала, но в бегство не обратила. Наоборот. Один растянулся по земле, принимая классическую позу “стрельба в положении лежа”, другой опустился на колени и поднял, целясь, карабин.

Михаил сгорбился над рулем. Алексей вдавил спусковой крючок. Ударила очередь, прошла высоко над головами противника, застучали о борт с внешней стороны раскаленные гильзы. Попасть, когда и тебя, и оружие кидает вверх-вниз и вправо-влево, конечно, можно, но только случайно. Еще одну пулю “для испуга” выпустил Борисыч и тотчас низко пригнулся.

Как оказалось, не зря.

Начавшим стрелять по машине было несложно выцелить такую крупную мишень. И лобовое стекло, приняв на себя очередь, разлетелось вдребезги. На капот и внутрь джипа полетело крошево. Несколько пуль выбили звон из металла, срекошетив от радиатора. Вдребезги разлетелось и зеркало заднего вида со стороны водителя.

– Ну, суки, я вас сделаю! – Не отворачивая ни на градус от выбранного курса и не отпуская педаль газа, Михаил плавно выжал сцепление (двигатель протестующе взвыл на повышенных оборотах) и со второй скорости переключился на третью. Джип, выдавая максимально возможную на этой дороге и на этой дистанции скорость, бросился на боевиков.

Сухой автоматный треск, ничуть не похожий на киношный, заглушал рев мотора, барабанил по макушке, ввинчивался в уши. В сиянии дня мечущееся на срезе ствола яростное пламя почти не было видно; пороховые газы сносило набегающим потоком воздуха и сизым шлейфом тянуло следом за джипом. Алексей безостановочно давил на курок, высунувшись из машины и рискуя вывалиться. И еще рискуя жизнью Миши-водителя, о чем даже не думал. Дернись ствол вправо по чуть большой амплитуде, не удержи его Алексей в безопасном секторе – под пулями оказались бы затылок и спина Михаила.

Автомат вдруг замолк: нещадно опустошаемый магазин иссяк. Ни один выстрел цели не достиг. Свинцовые снарядики разлетелись кто куда по всему полю. Алексей откинулся на лихорадочно докуривающего сигаретку Вовика, рука метнулась к подсумку с запасным рожком.

Татьяна сидела на подножном коврике, упершись голыми ногами в железный ящик под водительским креслом, спиной вдавившись в заднее сиденье. И молилась. Впервые в жизни. Если можно было назвать молитвой бессвязное бормотание, мешанину из “спаси”, “помилуй”, “Господи”, “мама”, междометий и всхлипов. Она не вслушивалась в то, что говорит, а произносила то, что выбрасывали на язык страх, желание жить и подернутое туманом сознание. Она не очень понимала – сон ли, явь ли, с нею ли это происходит.

Один из камуфляжной парочки не выдержал и побежал к скоплению приземистых, крытых жестью зданий на краю поля. Джип летел на второго, продолжавшего лежать и стрелять.

“Откатиться хочешь, гад? Я тебя урою, козел. Понтовщик, блин…” – шептал Михаил. Лежащего боевика заслонил капот машины.

Боевик, побежавший с пути тяжелой машины по направлению к базе, остановился, видя, что громада на колесах проскочила мимо. И вскинул карабин.

Одновременно с ним, развернувшись в его сторону всем телом, подняв автомат на уровень глаз, надавил на спусковой крючок жилистый старик с переднего сиденья джипа, переведший свое оружие на стрельбу очередями. Изрыгающее пули автоматное дуло вычерчивало, направляемое крепкими жилистыми руками, зигзаги, словно рисовало в воздухе замысловатый иероглиф.

Так и не сработавший в последний раз карабин колумбийца упал на землю. Упал вместе с боевиком, грудь которого вспороли автоматные пули.

– А помнят руки-то! – не без самодовольства крикнул Борисыч, плюхаясь обратно на сиденье, опуская автомат, поспешно хватаясь за скобу и дверную ручку и чуть оборотившись в сторону Алексея, но, в общем, не надеясь, что его услышат.

Его и не услышали. Леша возился с запасным рожком – тот никак не желал вставать на место выщелкнутого. В этот миг машину так тряхнуло, что Алексей влетел головой в сиденье впереди и рожок выронил.

Джип не перевернулся. Хотя мог. Как только лежащий боец в “камуфляже” скрылся из поля зрения, Михаил ударил по тормозам. Живое пятнистое тело мелькнуло где-то слева – Миша ждал этого и готовился. Он повис на руле, выворачивая его влево и втапливая до упора педаль газа. Взвыл мотор. Машину опять занесло. Михаил бросил джип на оказавшегося прямо перед колесами боевика.

Второй раз колумбийский парень – Борисыч успел заметить молодое лицо с бородой а-ля юный Фидель – увернуться не смог.

Толчок.

Людей в машине подбросило. Сквозь рев мотора пробился жуткий, нутряной крик.

– Аста ла виста, бэби, – пробормотал под нос Михаил, не снимая ногу с педали газа. А впереди наградой за все испытания маячил лес. – Эх, тормознуться бы, пушку забрать…

Сверху на него упал Алексей, бросивший пока к чертовой матери и рожок, и автомат. Он сжал плечи Михаила и заорал в самое ухо:

– Через поле к той дороге, слышишь?! По которой нас сюда! Везли! Понял, ты? Расстреляют к хренам! Разворачивайся, твою мать!..

– Сеньор!

Дон Мигель оторвал взгляд от спортивных колонок “Колумбиа репортс”, перевел его на пилота, просунувшего голову в дверь, что вела из кабины в салон.

– Сеньор, внизу что-то странное. Посмотрите сами, сеньор. Я не знаю, садиться или нет.

“Проклятье…” Дурное предчувствие не обмануло. Дон Мигель отбросил газету, встал, прошел вдоль салона, хватаясь за спинки, полки, ручки, и опустился в соседнее с пилотом кресло.

– Захожу снова! – доложил пилот. Излишне громко из-за надетых наушников.

Дон Мигель кивнул.

Небо, лес и горы покачнулись – самолет совершал разворот. Показалось похожее на вырезанный гигантскими ножницами в зеленом лесном полотне прямоугольник хозяйство Диего Марсиа. Уже были видны антенна, приемная вышка, крыша самого высокого строения – двухэтажного коттеджа, где жил Диего и располагались гостевые комнаты и аппаратная. Различались крыши и других зданий. Самолет сбросил высоту – и на короткое время база пропала из виду, словно вновь втянулась в лесной провал. Торчала только верхушка трубчатой вышки с “рогами” и “ушами” антенн на фоне серых равнодушных гор со снежными шапками. Лес стал ближе, и в сплошной, однообразной ранее зелени сделалось возможным разглядеть отдельные кроны, коричневые жилы ветвей. Вышка сдвинулась вправо – машина разворачивалась, чтобы пройти над летным полем базы. Впереди и не так далеко сливалась с горизонтом дымчато-серая полоса океана.

Лес внизу оборвался. Серо-желтым скоплением замелькали сбоку строения. Под самолетом развернулся знакомый бледно-зеленый ковер аэродрома местного масштаба.

По диагонали, а не по периметру, где была проложена дорога, аэродром пересекал армейский джип – из-за скорости самолета трудно было оценить, насколько быстро. В джипе – люди, одними своими костюмами вызывающие ощущение какой-то неправильности. Не привычная военная униформа, а гражданский цветовой разнобой.

Дон Мигель поворачивал голову, цепляясь взглядом за картинку базы, которая вот-вот пропадет из виду. Что еще? Так, два человека, распластавшиеся на траве. Между зданиями мечутся люди Диего. Впечатление: на улицу высыпали все его люди. Суть их перемещений не понять. Либо бегут на поле, либо убегают с него. Последнее, что захватил взгляд, – из гаража выползает грузовик. Вокруг него фигурки в зеленом.

Всё, они опять над лесом. Жестом дон Мигель приказал пилоту повторить заход. Самолет пошел на третий круг.

Босс нагнулся к пилоту. Пилот, чтобы лучше слышать, сдвинул с уха наушник.

– Запроси базу.

Тот кивнул, поправил гарнитуру, щелкнул тумблером, его губы стали вбрасывать в микрофон позывные: “„Акрил“, „Акрил“”… Сразу не ответили. Дон Мигель вздохнул: значит, ответят нескоро. Переполох согнал всех со своих мест. Его так рано не ждали, он не предупредил о досрочном вылете.

Да, собственно говоря, и не нужен ему этот радиоответ.

Самолет завершал новый круг, готовясь замкнуть его над летным полем базы.

Снова тот же обрыв лесного массива, и опять выскакивает беззвучная картинка: поле, дома, джип. А машина с беглецами (именно с беглецами, у дона Мигеля не осталось на этот счет сомнений: оценка увиденного, наложенная на предчувствие) уже добралась до угла поля, вот уже выезжает на дорогу, ведущую к берегу, сейчас скроется под деревьями. От базы вдогонку джипу мчится, подскакивая на ходу и грозя вот-вот перевернуться, грузовик с людьми Диего. Не через поле, конечно, а по объездной дороге. Почему так поздно? И где, дьяволова жизнь, второй джип?!

Самолет опять ушел от базы. Дон Мигель повернулся к пилоту – тот выжидающе смотрел на хозяина. Мигель Испартеро ладонью с плотно сложенными пальцами изобразил плавное движение вниз.

Пилот кивнул. Садимся.

По лобовому стеклу наотмашь хлестнула низко повисшая ветка неизвестного дерева – с крупными лапчатыми листьями, со свечками бледно-желтых соцветий. Кадрами ускоренной киносъемки по лицам беглецов замелькали тени; джип ворвался в лес, распугивая лесных обитателей грохотом и вонью перегретого металла. Яркое небо решетчато загородили кроны деревьев. Все звуки остались позади, теперь только надрывный рокот мотора сопровождал беглецов, петлял среди толстых мшистых стволов и тряс ветви диких кустов вдоль дороги.

“Дорога” – это, конечно, сильно сказано, скорее уж – две извилистые колеи с редкими пучками травы между ними, сплошь колдобины, лужи и выбоины, болотистый лес с обеих сторон сжимает узкую стезю, тянет к ездокам корявые разлапистые ветви, сует под колеса неожиданно вылезшие из земли корни…

Протрясясь километр на максимально возможной для такой дороги скорости, Михаил резко съехал на обочину, заглушил мотор и, сорвав с макушки зеленую кепку, несколько раз остервенело стегнул ею руль. Потом обернулся к соотечественникам, открыл рот… и ничего не сказал. Не смог. В его широко распахнутых светлых глазах по-прежнему плясали черти, лицо блестело от пота.

Тишина навалилась на них, как гигантское пуховое одеяло. Аж в ушах зазвенело.

Пассажиры на заднем сиденье заворочались, выбираясь из кучи-малы. Борисыч опустил автомат между ног и с силой потер ладонью лоб.

– Неужели ушли? – неизвестно у кого поинтересовался Алексей, обернувшись назад.

Вова с вытаращенными глазами на зеленом лице перегнулся через борт и издал характерный звук. Но опорожнить желудок не получилось, потому как было нечем.

– Щас тебе – “ушли”, – прохрипел Михаил, снова водрузил кепку на голову и зло отхаркнул за борт джипа. – Вот же хрень какая! Что у них, одна-единственная тачка в гараже, что ли?

– Там самолет был, самолет, вы видели? – подала голос Люба. Голос у нее был тихим и бесцветным.

– Верно, жужжало что-то такое в небе, – согласился Алексей. Никого за кормой не углядел и снова повернулся вперед.

Вова попытался вторично, едва не выворачиваясь наизнанку, но опять безрезультатно. Тогда он измученно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

– Растрясло, болезного, – вздохнул Борисыч. Непонятно было, серьезно он говорит или издевается.

– Да, пожрать бы не мешало, – согласился Алексей, подобрал с пола магазин, вставил в автомат. Передернул затвор. – Ну, партизаны, ваши предложения? – Клацанье затвора получилось неприятно громким. – Все живы? Никого не зацепило? Тань, ты чего там? Вылезай. Кино закончилось.

Из-под сиденья выбралась Татьяна, сердито ткнула в бок Вовика, сгоняя с места, обалдело фыркнула и огляделась.

– До сих пор перед глазами все прыгает… – Глупо хихикнула: – Ниче денек выдался, а?..

Вовик нехотя подвинулся, не поднимая век, вжался в угол. И вдруг оглушительно икнул. Прижал ладонь ко рту.

– Неплохо водишь, – похвалил водителя Борисыч. – В “Формуле один” участвовал?

– Участвовал, – криво усмехнулся Михаил. – Лет десять назад. Под Зеленогорском. С кавказцами в догонялки играли. Я на “чероки”, а они на двух “лэндроверах”, с “калашами” и “мухами”. Беспредел, в общем, полный… – Он перегнулся через спинку и требовательно протянул к Вове руку: – Эй, ботаник, как там тебя… Вован, курево давай сюда. – Черти в его глазах выстроились боевым порядком.

– Чего давай? – Вова с трудом разлепил глаза. И еще раз икнул.

– Сигареты гони, чего-чего! – повысил голос Михаил и нетерпеливо пошевелил толстыми пальцами.

Володя безропотно протянул мятую пачку “Кэмела” и зажигалку. Михаил нехорошо посмотрел в глаза Вове (Вова отвел взгляд), буркнул: “Вояка, твою маму…”, прикурил, нервно выпустил длинную струю дыма, запрокинув голову к небу, перекинул сигарету в уголок рта. Протянул пачку сначала Борисычу, потом и остальным. Черти в его глазах устроились на кратковременный привал.

От сигарет все молча отказались. Михаил бросил пачку с зажигалкой на приборный щиток и побарабанил пальцами по рулю. Спокойствие его оказалось напускным: пальцы сильно дрожали.

– Ребят, – Вова помассировал виски, – ну пожалуйста, ну объясните наконец, какого хрена тут… ик…

– Отходняк, – глядя на него, как нарколог на бомжа, констатировала Люба. – Или это на нервной почве? – И неожиданно задрожала всем телом, уткнулась лицом в Лехин бок. – Что ж это делается, а, ребята?..

Внешняя безмятежность ничего не значащего трепа была нарушена. У Татьяны затряслись губы, она испуганно прикрыла их тыльной стороной руки; на глазах выступили слезы.

– Так, ладно! – жестко сказал Миша, не давая панике распространиться и на него. Завел мотор, выжал сцепление и со скрежетом врубил первую передачу. – Двинулись дальше, по ходу дела кумекать будем. Леха, паси тылы.

Джип вырулил на середину тропы и рванул вперед. Пассажиров вдавило в спинки. Миша переключился на вторую, затем на третью скорость. Ветер засвистел в расколотом лобовом стекле. Позади не переставая икал Володя. Алексей развернулся по ходу движения и замер в позе Анки-пулеметчицы, положив цевье автомата на черную бугристую резину запаски, привешенной снаружи к заднему борту джипа. Деревья и кусты по сторонам дороги опять слились в сплошную коричнево-зеленую маскировочную сетку.

– Хреново будет, если дорога тут только одна… – Борисыч деловито поднял свой автомат, зачем-то выщелкнул рожок, посмотрел на верхний патрон и вставил магазин обратно. Глубоко вздохнул, потер левую сторону груди. – Вот черт, а здоровьишко-то уже не то. Сердечко-то бастует…

Он отыскал на полу сорванную ветром кепку, смял и сунул в карман.

– Пока фора у нас есть, – не очень уверенно ответил Михаил, выплюнув окурок. – А джип, бляха-муха, – тачка реальная, верняк. На грузовике так быстро не нагонят.

– Ага. Выедем к морю, и там, на бережку, нас тепленькими и возьмут. Еще вертолеты поднимут… Самолет, опять же. – Ветер трепал его седые редкие волосы. Прочие пассажиры молчали. – В грузовике нас везли где-то минут сорок, да?

– Типа того, – кивнул Михаил. – Так что берег километров через десять нарисуется… Есть идеи?