Текст книги "Просьба не беспокоить. Фантастический роман"

Некоторое время довольно долго и обстоятельно я объяснял

ситуацию и обрисовывал проблему. Как можно подробнее пересказывал всё то, что удалось узнать от Плаватской и о ней самой.

– Вот в этой связи хочу обратиться к вам с нескромным предложением, – закончил я.

– Да ладно? – иронично и притворно воскликнула Инга. – Что, прям здесь, в офисе?

– Первый раз, что ли? – рассмеялся я. – Здесь нам будет вполне удобно. Но не сейчас. А если серьёзно, то хотел предложить вам объединить усилия и заняться этим расследованием вместе. Гонорар пополам. Если вы не против, то в рамках прикрытия придётся нам перейти на «ты». По легенде, вы – независимая девушка, отдыхаете в отпуске. Мы там случайно познакомились, и между нами возникли близкие интимные отношения.

– Но как же офис без нас? – всполошилась девушка.

– А что офис? Ну, без нас, – как можно беззаботнее предложил я, поскольку сам не представлял, что делать с офисом и на кого его оставить в наше отсутствие. – Не сбежит. Чего-нибудь придумаем. Например, по очереди будем иногда приезжать, такое вполне реально. Или под благовидным предлогом вообще закроем контору на месяцок. Вроде как в отпуск ушли. Ничего страшного, сейчас основные заказы нам и так через сайт идут. В крайнем случае, вы вернётесь, я останусь.

– Не вариант. На новом месте без партнёра трудно. Наблюдение, если понадобится, неудобно осуществлять. Объект, скорее всего, обратит внимание, что за ним следит какой-то тип.

– На самом деле, – задумчиво возразил я, – никто обычно не оборачивается. Люди, как правило, слежку вообще не замечают. Но вы правы. Проверенный партнёр пригодится.

– Замётано, – вроде бы даже обрадовалась Инга. – Покажите-ка те письма, что вам заказчица принесла.

Некоторое время девушка внимательно изучала конверты и их содержимое. Она долго их разглядывала, чуть ли не вынюхивала. Потом откуда-то достала маленькую складную лупу и изучала бумаги уже с её помощью.

– Заметили, в чём тут странность? – наконец девушка прекратила исследования и вскинула на меня глаза, всё ещё не выпуская из рук одно из писем.

– Какая странность?

– Конверты абсолютно одинаковые. Из одной серии. Скорее всего – из одной пачки. А вот письма напечатаны на разной бумаге и на разных принтерах. Шрифт Arial, да, но вот бумага и принтер другие. Зато адреса на конвертах печатали на том же устройстве, что и первое письмо. Забавно, согласитесь?

– Да, тут есть о чем подумать, – охотно подтвердил я. – А по поводу фотографий что скажете?

– По поводу фотографий полезного не скажу. Плаватская права: тут профессиональная цифровая печать и отличное качество. Такая техника недёшево стоит. И ещё одно такое условие. Там, на конкурсе, мы будем незнакомы. Обо мне никто знать не должен, даже ваша Плаватская. Тут она мою тушку просто не заметила, разве что тот охранник внимание обратил. Мы с вами как бы первый раз увидимся, только уже в гостинице, как вы и предлагали. Но! Что бы я ни делала, как бы себя ни вела, вы не вмешиваетесь. Если сама не попрошу. Сигналом о помощи будет слово «неотразимо», а сигналом, что ситуация мною полностью контролируются и вмешиваться не надо, слово «обольстительно». Запомнили? В своей лексике этих слов не употребляю никогда. Не перепутаете?

– Запомнил, – одобрительно кивнул я. – Не перепутаю. «Неотразимо» – сигнал к отражению, требуется действовать. А «обольстительно» – успокаивающий сигнал. Это когда надо сидеть и не дёргаться. Не перепутаю. Тогда с моей стороны будут такие же сигналы в ваш адрес. Бог даст, нам они вообще не понадобятся. И ещё одна просьба. Потом напишите отчёт о видении ситуации.

– Зачем?

– Для большей убедительности и полноты картины. Вы же знаете, я стараюсь фиксировать наиболее сложные дела. А тут простоты не предвидится.

– Напишу. Потом обменяемся впечатлениями?

– Конечно. Откровенный обмен мнениями – всегда полезно. Надеюсь, Плаватская действительно раскошелится. Как бы не кинула.

– Эта может, – согласилась Инга. – Придумали тоже – «Издательский дом Сирс»! Знаете, что такое СИРС?

– Какой-то врач, кажется, если память не изменяет.

– Не изменяет. А ещё такая болезнь есть. Синдром системного воспалительного ответа. При лёгких поражениях всё заканчивается быстро проходящими изменениями. Ну а при тяжёлых, сами понимаете, чем заканчивается. Моргом.

– Мне это тоже не очень-то нравится, – признался я, – но работа есть работа. Кстати. Вам положена половина задатка. Сейчас переведу.

3. Сегодня можно

– Вот стою сегодня на пешеходном переходе, – удивительно весёлым голосом рассказывала Инга, когда мы встретились в офисе. Девушка вообще отличалась завидной жизнерадостностью. – Утро, холодно, дождь. Машину вчера на нашей офисной стоянке оставила. Стою с кривым от недосыпа лицом. Без зонтика, конечно. Стою, мокну и представляю, как мои волосы делаются похожими на лохматое воронье гнездо. Стою и слушаю разговор каких-то двух молодых баб в толпе. Одна другой жалуется. У каждой, мол, уважающей себя земной женщины имеются: одна пара туфель, которые ей жмут; одно платье, которое ей мало и одна помада, которая ей не идёт. А ещё один мужик, который испортил ей жизнь. И тут вдруг я подумала, что не подхожу под такую схему. Никак не подхожу. Туфли у меня по размеру. Платья, которое мало, не потерплю в принципе. А помадой вообще не пользуюсь. Все неношеные туфли с узкими платьями мужиками компенсирую. Вот они – да, всё портят и портят!

– Что портят? – не понял я. – Смотрите, дождь закончился.

– Жизнь мне портят, суки.

– Тогда уж не суки, а кобели, – педантично уточнил я. – Надо просто вовремя избавляться от хлама. От всего того, что не идёт и не подходит, от таких мужиков в частности. Тогда все будет хорошо. Помните, кино такое было? Не смотрели, нет?

– Нет. Я, видимо, не уважающая себя женщина. Много чего из этого не имею. Зачем? Всё ж должно быть красивым, удобным, дарящим кайф. Кстати, о мужиках и об одежде, дарящей кайф. Вы в чем собираетесь ехать на этот литературный марафон, который конкурс?

– В джинсах, футболке и кроссовках. Ещё запасные возьму, и что-нибудь флисовое, с капюшоном, типа худи.

– Ужас. Вам необходим хороший представительский костюм, рубашка и пара туфель. Или, в крайнем случае, отдельный пиджак. Он у вас есть? Нет? Так и думала. К пиджаку придется приобрести соответствующие брюки. Не хотите? Ну тогда будете пиджак с джинсами носить, хоть это и мовэ тон.

Последнее слово она произнесла с явным французским прононсом – «mauvais ton».

– Да не ношу я никакие пиджаки, – возмутился я, – вы что? Платья вы вон тоже не носите. Не переживаете по этому поводу.

– Срочно покупайте, – категорически настаивала Инга. – Причём костюм вам нужен качественный, модельный. Сейчас это для дела необходимо. Любите свободный стиль? Тогда лучше купить брюки чинос, и рубашку из ткани шамбре. А платья у меня есть, причём на все случаи жизни.

– Издеваетесь? Знаете, сколько такой костюмчик сегодня стоит? Да хоть бы и один пиджак?

– Дороговато, знаю. Но тут на Авито одно объявление случайно. – Инга начала что-то быстро делать со смартфоном. – Где ж оно, господи. А, вот. Читайте!

Девушка передала свой телефон с объявлением буквально следующего содержания: «Мужской classic костюм-тройка высокого качества. Ликвидация костюмов в Jackman. 70% шерсть 30% вискоза. Итальянские лекала». А ещё там оказались фотографии манекенов с пиджаками на них. Манекены были без ног рук и голов. На вид – приличные вроде костюмчики. Главное – цены. Полная тройка стоила как самый дешёвый китайский телефон. Мерить надо.

– Мерить надо, – вслух повторил я, надеясь, что на этих моих словах всё и закончится. – А чего так дёшево-то?

– Не знаю. Придётся срочно съездить.

– Это вряд ли удастся осуществить. Не на машине сейчас.

– Так отвезу вас, – к моему удивлению, охотно предложила девушка. – Уж постараюсь ради такого случая. Вот прям сразу и поедем, сегодня можно. Что, боитесь?

– А почему обязательно «боитесь»? – попался я. – Поехали! Только вот письмо заказчику отправлю.

Через десять минут мы действительно отъезжали от нашего офисного центра. Ехали на машине Инги, и девушка, не отрывая взгляда от дороги, возбужденно вещала:

– Всё думаю о той тётке в толпе на переходе. Ну о той, что сегодня утром… Не права она. Принципиально не права. Главное осознать потребности и ожидания. Не натягивать неподходящее на себя, будь то мужик или вещь. Что молчите? Я зануда?

– Да нет, правильно всё говорите, – рассеянно согласился я.

Тем временем сам думал о том, что последнее время этой

девушке явно нравится намекать на мою профессиональную непригодность. По любому поводу. С этом надо что-то делать, вопрос – что именно?

– А народу чего здесь столько? – решил я сменить порядком надоевшую тему.

Пока я предавался всяким невеселым мыслям, мы куда-то уже приехали. Инга принялась мучительно искать место парковки.

– А тут у нас самый крупный университет Москвы, – охотно объяснила девушка, разглядывая окружающую местность. – Отсюда обилие машин и множество народа. Молодёжь в основном.

– Это какой же у нас самый крупный?

– Плехановский. «Плешка». Улица называется Щипок, – вдохновенно рассказывала моя компаньонка. – Когда-то давно в этих краях располагалась таможенная застава. Здесь щупом, таким длинным железным прутом, проверяли обозы с сеном, дабы купцы тайно облагаемый пошлиной товар не провезли. А, чёрт! Припарковаться негде, сейчас всякие проблемы начнутся.

– Всегда думал, что самый крупный университет у нас, – это МГУ. Потом идёт какой-нибудь медицинский.

– Давно уже нет. О, вот! Отъезжает. Сейчас мы на его место и встроимся.

– Так что, – резонно заметил я, когда мы остановились, – одна проблема решена?

– Да, с парковкой разобрались, теперь ещё две остались. Нам вон в тот дом, – Инга показала на старое кирпичное здание невнятного архитектурного стиля. – Там подвал под разные офисные надобности оборудован.

– Откуда знаете? – спросил я, но девушка почему-то не ответила.

Как только мы вылезли, Инга достала автомобильный брелок и включила сигнализацию, я вдруг заметил, что эти действия девушка проделывала левой рукой.

– Вы левша? – удивился я. – Никогда не замечал.

– Правильно, что не замечали, – на ходу объясняла Инга. – Я амбидекстр, одинаково хорошо владею как правой, так и левой рукой. У таких, как я, это врождённое свойство, генетикой управляется. Так, мы пришли.

Мы подошли к железной двери обычного жилого подъезда. Инга сразу же стала кому-то названивать. Ей ответили, и, видимо, возник небольшой диалог, поскольку девушка говорила с небольшими перерывами между предложениями:

– Здравствуйте. Мы хотели бы костюм подобрать. Да, знаю. Нет проблем. Перед входом.

Довольно быстро дверь открылась. Оттуда показался элегантный молодой мужчина с декоративной небритостью. Мужчина пригласил нас следовать за ним. Идя следом, мы спустились в прекрасно отремонтированный подвал, прошествовали по идеально чистому коридору и вошли в не очень большую комнату с чёрным кожаным диваном, зеркалами в рост и многочисленными костюмами на вешалках вдоль стен. Провожатый сам оказался продавцом.

– Мне бы пиджак, – будто оправдываясь, объяснил я.

– А пиджаками мы не торгуем, – сразу огорошил продавец. – Только костюмами.

– Покупайте костюм, – сбоку зашипела Инга. – Если захотите, будете один пиджак носить. За такие деньги вы нигде нормального пиджака не купите.

Я прошёл по ряду и посмотрел лейблы. Известные итальянские производители, лидеры рынка. Причём все костюмы разные.

– Коллекцию ликвидируем, – пояснил продавец. – Распродаём остатки. Вам для чего костюм?

«Для собственных похорон», – чуть было не ляпнул я, но вслух ответил:

– Для торжественных случаев. На презентацию прийти, с докладом выступить, медаль получить.

Ну не тянул я на человека, подходящего для костюма. На мне сидели сильно линялые джинсы, майка с оскалившимся черепом и кроссовки, сохранившиеся с прошлогоднего сезона. Продавец быстро окинул профессиональным взором мою фигуру.

– Тогда вот, – откуда-то из недр ряда он ловко извлёк вешалку с практически чёрным пиджаком, под которым на перекладине болтались брюки того же цвета. – Вам будет как раз.

– Чёрный? – удивился я. – На охранника буду похож.

– Не будете. Цвет тёмно-серый, – уточнил продавец. – Вам подойдёт.

Костюм и правда сразу же подошёл. Сидел как влитой, и я тут же его купил, поблагодарил и на всякий случай спросил, нет ли у них женских пиджачных костюмов, имея в виду спутницу. Но – нет. Только мужские, а я-то надеялся. Слишком уж бесил меня темно-синий жакет Инги, в котором она делалась похожей на стюардессу.

Уже перед самым выходом, у дверей, в глаза бросился крупноформатный бумажный плакат с сердитым красноармейцем, тыкающим пальцем в зрителя: «ТЫ записался добровольцем Лит-Фонда?» Ниже шёл текст:

«Аукционный дом „Лит-Фонд“ принимает и продаёт следующие антикварные объекты и предметы коллекционирования: редкие букинистические книги; рукописи и автографы; плакаты и открытки; старинные бумаги и документы; рисунки и картины; фотографии, дагерротипы и многое другое. Приглашаем добровольцев и волонтёров».

– Что, желаете поучаствовать? – ехидно спросила Инга. – Идём, идём быстрей отсюда!

– А что за добровольцы? – не понял я. – Чем они отличаются от волонтёров? Всегда думал, что это синонимы.

– Не синонимы, – терпеливо возразила девушка. – Разве не слышали?

– То есть добровольцы «Лит-Фонда»…

– Добровольцы «Лит-Фонда» это такие пролазы, – продолжила за меня Инга, – что по собственной инициативе везде находят здесь перечисленное. Вытягивают у всех, до кого руки дойдут. У стариков-коллекционеров, у наследников, у их вдов и соседей. В старых библиотеках, в музеях, в архивах. Выкупают или просто воруют. Потом выставляют на аукцион. Но ваши книжки ещё недостаточно состарились для такого мероприятия. Да и добровольцем этого фонда так просто не станешь.

– Интересуетесь? – вежливо поинтересовался продавец.

– Нет, спасибо, – словно извиняясь, замотала головой Инга, и мы поспешили выйти на улицу. – Кстати, а что такое брюки чинос и ткань шамбре?

– Надо же, запомнили. Это вам Гугол в помощь. Теперь у нас сохранилась всего одна проблема, – напомнила девушка.

– Это какая же? – не понял я.

– А такая. Мы уезжаем на целый месяц. Остались «хвосты», которые никто за нас подчищать не станет.

И действительно, до отъезда всего один день, а у нас с Ингой не только ничего не собрано, да ещё и недоделки, о которых я чуть вообще не забыл. Остаток дня и часть ночи пришлось подчищать эти самые «хвосты» и готовиться к выезду.

С моей стороны был всего лишь один «хвост». Но крупный, тянулся несколько недель. Дело никак не хотело доводиться до конца. Одна милая женщина была убеждена, что муж ей изменяет. Прямых доказательств не существовало, но твердая уверенность оставалась. Причины уверенности? Самые банальные. Этот муж сначала проявлял к жене большое и регулярное внимание, а потом вдруг прекратил. Я принялся следить за мужчиной. Потратил на него целый месяц, но ничего предосудительного не обнаружил. Дом – работа – дом. Временами – магазин. В выходные дни походы с супругой в гости или в какой-нибудь парк. Один раз ходили в театр. Ни машины у них, ни дачи. Ни подозрительных командировок, ни исчезновений с работы. Да и на самой работе для адюльтера никаких возможностей и предпосылок.

Звали фигуранта Семён Аркадьевич Бабушкин. Трудился он ведущим инженером в какой-то скучной проектной организации. Я выяснил, где и когда он родился, где и в какое время учился, в какой части служил, где работал и на каких должностях. В каком дворце играл свадьбу. Где учились его дети. Установил родственников, друзей и знакомых. Узнал даже, имена его прежних девушек. Всё впустую. Его бывшие давно повыходили замуж и обитали в других городах. Дети выросли и жили отдельно. Кажется, я выяснил про этого человека всё. Вопрос – зачем? Никакого толку от этого не было.

А время подпирало.

Тогда я решил срочно сделать самую простую и банальную вещь. Странно, что раньше не догадался. Собрался откровенно поговорить с ним как мужик с мужиком и всё выложить. Позвонил по его рабочему телефону, и у нас состоялся примерно такой диалог.

– Семён Аркадьевич? Здравствуйте. У вас есть минутка?

– Откуда у вас этот телефон? – возмутился голос с того конца провода.

– Начальник ваш, Игорь Родионович, дал.

– Если вы предлагаете квартиры в Москве, стоматологию или клинику мануальной терапии, то отвалите. – Не особо вежливо отрезал Семён Аркадьевич.

– Нет, на вашу супругу работаю, на Татьяну Сергеевну.

– Что? – явно испугался Семён Аркадьевич. – Что с ней?

– Ничего. Она даже не знает, что я с вами сейчас разговариваю.

– Что не знает? Сейчас в полицию позвоню.

– Это можно. Только сначала разрешите несколько слов? Я – частный детектив и ваша жена наняла меня, чтобы следить за вами.

– Вы с ума сошли?! – взбеленился Бабушкин.

– Совсем нет, – спокойно возразил я. – У меня даже есть полное расписание ваших телодвижений и действий за последний месяц. По дням и по часам. Например, вчера в восемнадцать тридцать после работы вы зашли в продуктовый магазин, где купили два килограмма картошки, говяжью вырезку, бутылку молока, батон хлеба, две нарезки красной рыбы, пачку яиц и бутылку красного столового вина.

– Это вообще-то законно, за человеком следить?

– Вполне законно, – дружелюбно подтвердил я. – Моя лицензия допускает.

– И что вам от меня теперь надо?

– Ничего. Просто ваша жена подозревает вас в супружеской измене.

– В чём?! – Сильно удивился Семён Аркадьевич.

– Да, именно в этом. В неверности. Основание – отсутствие близости в последнее время.

На той стороне провода послышался странный звук. Будто кто-то не то поперхнулся, не то икнул, не то сдержал кашель. Потом тот же голос спросил:

– Мы могли бы где-нибудь спокойно поговорить? Только конфиденциально?

– Конечно, – охотно согласился я. – Кафе вас устроит? Около вашей работы есть такое милое заведение под называнием «Сегодня можно».

– Знаю. Там сегодня действительно можно. Через час заканчиваю и буду вас ждать. Как я вас узнаю?

– Я узнаю. Когда войдёте, помашу рукой.

Дальнейшая беседа в кафе прошла удивительно спокойно

и практически в дружеской атмосфере. Моему собеседнику стукнуло пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше. Волосы почти сплошь поседели и сильно поредели. На макушке обозначилась отчётливая лысина. Лицо прорезали глубокие мимические морщины, уголки рта стабильно опущены вниз. Как выяснилось, не так давно Бабушкин перенёс инфаркт, причём на ногах. Ничего об этом не знал, пока не прошёл плановую диспансеризацию. Там-то электрокардиограмма и обнаружила рубец на сердце. Чтобы избежать повторного инфаркта, который вполне мог свести его в могилу, мужику пришлось выбирать. Или делать аортокоронарное шунтирование, или постоянно принимать комплекс лекарств. Популярное ныне стентирование коронарных артерий почему-то было ему противопоказано. Вот Семён Аркадьевич и подсел на лекарства-статины и сердечные таблетки, а они, в качестве бесплатного бонуса, вызвали стойкую импотенцию. Нет, стимуляторы не вариант. Врач строго-настрого запретил подобные средства, да и сильные эмоции, чреватые аритмией, велел избегать из-за риска внезапной остановки сердца.

Вот и весь секрет. Дело можно было считать законченным. Бабушкин пообещал, что с женой поговорит сам. Ну, сам – так сам. Только спросил, какую сумму она мне должна, на чём мы и расстались.

4. Жёсткие правила

Все конкурсанты сидели в компактном помещении мест на сто, но свободных кресел оставалось довольно много. На столе президиума высился лототрон – горизонтальная шестигранная призма, прозрачное перемешивающее устройство, содержащее скрученные бумажки. Эту штуку требовалось вращать, при этом понималось, что бумажки внутри перемешиваются. Прямо над головами президиума висел большой таймер, отсчитывающий время до окончания жеребьёвки.

– Здравствуйте, дорогие друзья, – говорила ведущая, маленькая курносая блондинка лет двадцати пяти, специалист по связям с общественностью, – уже время. Пора начинать нашу вступительную лекцию. Итак, наш Оргкомитет, а также глубокоуважаемые организаторы и спонсоры в лице издательского дома «Сирс», холдинга «Сайнс Нейроника», издательства «Левел Бук», гостиничной сети «Реверс» и кинокомпании «Европейский Кино-Видео Дом» приветствуют вас на вступительном совещании Конкурса-марафона – «Роман за месяц». Как за месяц написать полноценный роман? – спросила ведущая. Потом дождалась некоего подобия ответа в виде слабого гула голосов и продолжила:

– Вопрос чисто риторический. Вообще-то, никак. Но не спешите с выводами! Давайте разберём плюсы и минусы данного действа. Идея конкурса-марафона не нова, мы на это не претендуем. Конечно же, вы все слышали про самое массовое и весёлое из международных писательских событий – National Novel Writing Month, «Национальный месяц написания романов» или, как его называют у нас, Международный месячник написания романов. Там за месяц пишут первый черновик.

Я сидел в недавно купленном пиджаке и пытался к нему привыкнуть. В руках держал смартфон, стараясь незаметно снимать окружающих и параллельно записывать звук. Ведущая же держала мхатовскую паузу, чтобы добиться максимального эффекта. Находящиеся в зале тем временем стали тихо роптать и вертеть головами. Вот тут-то тут и почувствовалось что-то необычное. Нечто странное. Будто невидимая злая сущность проникла в это помещение. Вдруг ужасно захотелось всё бросить и немедленно покинуть зал. Я чуть не подпрыгнул от такой мысли, и на секунду показалось, что меня услышали: голоса в зале стихли, а ведущая продолжила.

– В течение месяца участники сочиняют по тексту объёмом не меньше пятидесяти тысяч слов. Речь о первом черновике. Международный месячник написания романов шагнул далеко за рамки национального события. В нем приняли участие более двух сотен тысяч участников из девяноста стран. Но мы пошли по другому пути. Решили усложнить вам задачу и одновременно упростить жизнь.

В зале опять послышался легкий ропот, который быстро стих.

– Итак, уважаемые конкурсанты, – напористо продолжала блондинка, – как вы, конечно же, знаете, писательский процесс неоднороден. Крайне неоднороден. Одна известная писательница говорила так: «Мне нужно писать, чтоб чувствовать, но без чувства писать не могла». Когда работать не удаётся, стоит помнить: с кризисом сталкиваются все. Зато выходить из него, дано немногим, только некоторым. Остальные так и зависают. Бросают перо. Неофициальная цель нашего конкурса – помочь в преодолении такого кризиса. В следующий раз встретимся через тридцать дней, но уже по завершении марафона. А теперь – вопросы.

Сидевшая передо мной худенькая рыжая девушка вызывающе вскинула руку.

– Да, пожалуйста, – ведущая указала на девушку.

– Хочу спросить. Говорили, что будет жёсткий отбор, – неожиданно резким голосом заявила девушка. – А здесь, по-моему, сидят все те, кто заплатил оргвзнос. Никаких отборов.

– Всё верно, – улыбнулась ведущая, – но не каждый из вас дойдёт до финала. Вот и отбор. Некоторые не выдержат и уедут. Это нормально. Так бывает всегда, и мы никого не осуждаем. Но все вы оплатили регистрационные взносы и внесли оговоренные суммы спонсорской помощи. Деньги не возвращаются. Авторство не раскрывается до объявления итогов. Участников, открывших авторство раньше срока, немедленно дисквалифицируют. Сроки жёсткие. Если кто-то попытается использовать прежние наработки, и это станет известно организаторам, к такому нечестному автору применят санкции, вплоть до судебных. Как к нарушителю контракта. Даже не говорю, что будет полностью разрушена репутация этого автора. Конкурсная программа выберет трёх лучших, и в торжественной обстановке вручат призы. Соответственно, это будут: Бронзовый приз, Серебряный приз и Золотой приз.

– А какого характера приз? – вслух заинтересовался мой сосед справа, подтянутый брюнет лет сорока. – Нам говорили, что сегодня объявят.

– Приз вам понравится, – мило улыбнулась ведущая. – Тему, на которую будете писать, сообщат завтра утром, как только включится локальная сеть. Романы призёров выйдут в твёрдых полноцветных обложках в нашем издательстве. Авторы получат гонорары. Не принимаются произведения, в которых развиты темы экстремизма и терроризма, призывы к свержению действующей власти, дискредитация силовых ведомств, пропаганда расизма, национализма и гомосексуализма. Запрещены оскорбления чувств верующих. Распространение книг планируется по торговым сетям, продвижение лауреатов и затраты на рекламу издательский дом берёт на себя. Первый приз – тираж в семь тысяч экземпляров. Второй – пять, и третий – три тысячи. Для начала.

Все три победителя подписывают с нами стандартные контракты на пять лет. Тоже первоначально. В дальнейшем возможно пролонгация контрактов, но тут по обстоятельствам. Но самое главное – наши партнёры выплатят победителю миллион рублей.

– Это радует, – согласился тот же сосед. В зале зашумели и заёрзали.

– А по каким обстоятельствам возможна пролонгация контрактов для второго и третьего места? – осведомилась пышно разодетая дама бальзаковского возраста.

– Дадут какой-нибудь пластмассовый кубок с золотым напылением и бумажку, на цветном принтере распечатанную, – пробормотал себе под нос всё тот же сосед справа. – А тиражи только на бумаге и будут числиться. Вот и все обстоятельства.

Мужика этого я не знал и оказался рядом с ним совершенно случайно, поэтому предпочёл промолчать.

– Всё будет зависеть от продаж, – пояснила ведущая. – Вы конкурсный договор-то читали? Там же всё чётко прописано. На обложке вашей книги будет соответственно золотой, серебряный или бронзовый стикер с информацией о призе. Кроме того, каждому призёру положен диплом и декоративная плакетка из ценных пород дерева с информацией о конкурсе и об авторе для размещения где-нибудь на стене. Например, дома или в офисе.

– А на даче можно? – снова забеспокоился всё тот же неугомонный брюнет справа.

– Давайте пока воздержимся от состязания во взаимном остроумии, – маленькая блондинка понемногу начинала сердиться. – У вас ещё появится достаточно возможностей для этого. Всех вас поселят в отеле «Реверс» в одинаковых одноместных номерах класса «стандарт». Каждый день вы должны отмечаться на ресепшене. За месяц проживания в «Реверсе» вы обязались закончить работу и отдать её на конкурс. Если не успеете, ничего не случится – проживание вами оплачено, и написанный материал останется при вас. Но вы упустите уникальную возможность создать шедевр. Условия проживания должны быть всем известны – система обслуживания по схеме «всё включено». Вы можете рассчитывать на полноценное трёхразовое питание в форме шведского стола, бесплатные безалкогольные напитки в ассортименте и некоторые другие услуги. Всё входит в стоимость проживания и прописано в карте гостя. Остальное – по желанию и по вашим возможностям. Посещение бара в стоимость не входит. Алкоголь тоже платный. Встречаться участникам, ходить в гости друг к другу и вести беседы между собой правилами Конкурса запрещается.

– А если в коридоре с кем-то встретимся? – заволновалась миловидная девушка с большими влажными глазами. – На лестнице или в лифте? А если в городе?

– Как уже говорила, – деловито заметила ведущая, – на время Конкурса все встречи и разговоры между участниками запрещены. Где угодно вы можете попасть под видеонаблюдение. И в здании отеля, и в городе. Вас могут случайно заснять на телефон другие гости, служба охраны или сотрудники отеля. Потом могут передать в Оргкомитет. Ваши беседы могут зафиксировать случайные свидетели. Вам оно надо? Напоминаю, что фотографии участников конкурса, вместе с краткими биографиями, опубликованы на нашем сайте. В случае нарушения договор немедленно аннулируется, виновник из номера выселяется, и деньги назад не возвращаются. Напоминаю, что чем меньше останется участников, тем выше ваш шанс на победу. Для вас это особенно важно, как для работников искусств.

– Какая девочка, – надеясь, что его никто не услышит, причмокнул сосед справа.

– Сурово! – послышался сзади мужской голос, громкий и нервный. Поворачиваться было неловко, а голос не узнавался.

– Согласна. Жёстко. Я не призываю вас нанимать шпионов или следить друг за другом. Боже упаси! Но о возможности таких действий забывать не следует. Зато можно принимать гостей с улицы, тут запретов никаких. Контакты между конкурсантами и сторонними людьми никак не лимитируются.

– Разрешите? – послышался ещё чей-то вопрос сзади. Голос мужской, но другой. Оглядываться опять посчитал неудобным, поэтому вопрошавшего не увидел.

– Да, прошу вас, – дружелюбно произнесла ведущая.

– Какой интерес вашему издательству? И вашим спонсорам тоже?

– Здесь нет ничего необычного. Во-первых, это идёт как благотворительная акция в Год культуры и литературы. А во-вторых, спонсорские взносы суммарно перекрывают все наши расходы. Это нормально. В-третьих, одна известная кинокомпания уже выкупила у нас права экранизации романа-победителя и права на экранизацию самого прохождения Конкурса. У нас всё прозрачно. Ну а спонсорам нужна реклама и налоговые льготы. Ещё вопросы?

– А где гарантия, что победит действительно лучший, а не какой-нибудь «блатной»? – не унимался всё тот же голос.

– Как говорил Остап Бендер, – без улыбки пошутила ведущая, – полную гарантию может дать только страховой полис. Победителя выбирает нейросеть. Сейчас эта технология достаточно продвинута и в честности искусственного интеллекта не приходится сомневаться.

– А вот я сомневаюсь, – высказалась молодящаяся крашенная худощавая блондинка лет пятидесяти на вид. Неумело подобранная ярко-красная помада только подчёркивала перезрелый возраст женщины. В её руке сверкала вскрытая банка какого-то напитка. – Нейросеть даже людей способна менять, а уж что говорить о программе, которую создала эта ваша «Нейроника». Это же ни в какие ворота не лезет.

– Вы слишком категоричны, – спокойно заметил представитель одного из спонсоров. Той самой «Нейроники». Мужчина лет сорока с небольшой лысиной и сединой на висках, одетый по-рабочему: в комбинезон серого цвета с белым логотипом компании на груди.

Спрашивавшая дама отвернулась от сцены и, почему-то, вызывающе уставилась на меня, словно ждала поддержки. Я даже растерялся. Чего ради эта женщина, с которой мы даже не знакомы, вдруг обращает на меня внимание? Да и не нравится она мне. Слишком стара и криклива. Смотрела бы на представителя спонсора. Но, тем не менее, в голове засела мысль, что надо запомнить её слова, чтобы потом записать и проанализировать. Возможно, она имеет отношение к какой-то тайне. Не зря же она здесь так себя ведёт.