Текст книги "Аномалия"

Саша

Саша понуро возвращался после планерки. Пешком. Некуда было спешить, да и не мешало пораскинуть мозгами.

 
«Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить».
 

Но ничего путного в голову не приходит. А должно бы. Редактор, он же босс, он же старший компаньон, он же по совместительству дядя Любы, сказал:

– Иди и не возвращайся без бомбы, а то читатели уже забыли, что есть такое название – «Одесский листок». Больше месяца мы не продержимся, нужна сенсация.

Да, торопиться некуда. Дома сейчас уже вернувшиеся из школы девочки, ими занимается бабушка Любы, спасибо ей. Работать они все равно не дадут, через каждую минуту дверь в кабинет будет открываться. Вот когда придет с работы Люба и скажет: «Не трогайте папу, он работает», – тогда будет тихо. Любу они слушают. Любу все слушают, она признанная царица бабьего царства. Так сложилось.

Когда они поженились, десять лет тому назад, Люба настояла на том, чтобы купить квартиру недалеко от ее семейства. С Сашиными родителями пока – тьфу-тьфу – все в порядке, отец и мать еще работают, недалеко от них живет замужняя младшая сестра Наташа. А семейство Любы нуждалось в мужской заботе. Состав: Любина мама, тетя, бабушка и прабабушка, которой ориентировочно было девяносто – девяносто пять лет. По документам – девяносто два, но во время эвакуации документы теряли, потом заполняли со слов. Хотя практического значения это уже давно не имеет: в таком возрасте небольшой плюс-минус погоды не делает. Мужья у них не сохранились – карма! – они их выгоняли, все, кроме Любы и ее тети, у которой его вообще не было. Помня эту печальную традицию, они трясутся над Сашей, тем более что подозревают, что он может подать повод для громов и молний.

Я уже сообщил, что у Саши две дочки, но еще не уточнил, что они близнецы. Уточняю. Когда Саша узнал, что ожидаются близняшки, он официально отказался участвовать в продолжении воспроизводства.

– Я знаю, что будет. Будет восемь девок, один я – и это в лучшем случае, если не будет близнецов. С меня хватит семи.

Но, по правде говоря, он напрасно жаловался, Люба без проблем управляла всем семейством, включая его, и при этом получала неплохую зарплату: она была бухгалтером солидной фирмы.

Так, бомбу, бомбу… Где взять бомбу? Хорошо бы эффектное уголовное дело кого-нибудь из элиты.

Все знали, что основные перемены в стране начались с «большой двадцатки». Только после этого события Украина нажала на газ и рванула вперед. Конечно, реформы, конечно, налоговая система, конечно, социальные сдвиги – все это сыграло свою роль и было необходимо. Но Украина находилась в критическом состоянии: на последнем месте в Европе по всем показателям, кроме коррупции, по коррупции – на первом! Это была агония государства. Поэтому обычные методы для лечения не годились, только экстраординарные, хирургические! Новое правительство применило шоковую терапию. Суды почти одновременно посадили двадцать высших элитных воров во главе с их лидером. Только тогда все и началось. Никто даже не думал, что эти «весенние посадки» – народная остро́та – дадут такие бурные всходы. До шестнадцати процентов роста годовых! Казалось бы, сажать – слишком примитивно, из серии простых решений, которые предлагают популисты. Большинство полагало, что из украинского народа тягу к коррупции, взяткам и воровству за долгие годы никакими посадками не выбьешь. Это большинство возражало малочисленным оптимистам: не приводите в пример Грузию, сколько там этих грузин?.. С гулькин нос. А нас сорок миллионов, и все разные.

Но оптимисты оказались правы: украинцы доказали, что дело не в количестве, а в политической воле. На удивление быстро все всё поняли. Сообразили, когда посадки, продолжаясь в верхних эшелонах, опустились в средние, а потом и в нижние и в лучшем случае заменялись солидными штрафами. Дольше всех держались врачи, но и их прижали. Десять лет большинством в парламенте была партия «Неотвратимость», и она свое название оправдала.

И оказалось – не так уж это примитивно. Во-первых, почти не воруют, а во-вторых, если нельзя выжимать нетрудовые доходы, то какой смысл чиновникам не разрешать, вмешиваться, запрещать, указывать, то есть мешать желающим работать. А если никто не мешает, то люди могут многого добиться, что Украина и доказала. В этом и суть либертарианства.

А сейчас… Ведь шепотом говорят, что опять повадились… Вроде бы… И Саша нюхом чует, что можно найти острую тему, есть подземные течения. Но должно быть что-то новенькое, не говоря уже о доказательствах, сейчас за клевету и срок можно схлопотать. Те времена, когда журналисты и политики могли безнаказанно нести все что угодно, давно прошли. Втягиваться в безнадежную и бесконечную авантюру не стоит, какой бы заманчивой она ни выглядела. Сколько времени понапрасну он потратил на Чичигина! Когда это было? Десять?.. Нет, восемь лет тому назад. А как хотелось принести редактору на блюде голову начальника городского управления полиции. Но: не пойман – не вор.

А вот и улица Успенская, угол Канатной. Немного шумно, но что поделаешь. Зато в этом же дворе живет семья Любы, на дверях их квартиры написаны три фамилии, две из них – изгнанных мужей.

Квартирка у Саши с Любой неплохая, второй этаж, четыре комнаты, кухня и даже два туалета – бывшая коммуналка. В гостиной девочки делали вид, что готовят уроки. Саша привычно поцеловал их в лоб – наклоняться не нужно было, Любина порода телом, а головой, возможно, его – Люба почти блондинка, а они почти брюнетки. И похожи на него, определенно похожи.

Саша спросил: «Как дела?», ответа не стал дожидаться. В гостиной было чисто и рациональный минимум необходимой мебели – рука Любы. В это время зашла бабушка Аня, крепкая, крупная семидесятипятилетняя… женщина, ее старухой не назовешь. Саша поздоровался и сказал:

– Я иду работать, можно меня не дергать?

– Конечно, можно, – это было трио.

В кабинете, посреди комнаты, стояло два компьютерных кресла спиной друг другу, перед ними – два стола с компьютерами прижались к противоположным стенам: Любе тоже приходилось работать дома. Рядом с каждым столом у стены стояло по шкафу, один забит всякой всячиной – Сашин, другой, с аккуратными папками и литературой по специальности, – Любин.

Саша сел за свой стол, включил компьютер – это происходит автоматически, без компа нечего за столом делать.

Открылась дверь, извиняясь, вошла Аня, на небольшом подносе – чашечка кофе, бутерброд с колбаской. Любина школа. Мне остается повторить, что моим героям с женами повезло.

Ну, за работу. Бомба, бомба… Откуда ее возьмешь? Глупо сидеть, глядя в пространство, в ожидании наития. Лучше подработать последний рассказ, все руки не доходят.

Открыл рассказ «Синдром китайского Мандарина». Нашел текст, который ему казался шероховатым.

«У Бальзака в “Отце Горио” был задан такой вопрос… Гм, попробую по памяти, близко к тексту. Как бы читатель поступил, если бы мог, не выезжая из Парижа, одним усилием воли убить в Китае какого-нибудь неизвестного ему старого Мандарина и благодаря этому сделаться богатым?»

Нет, ни для творчества, ни для философских размышлений настроения не было.

Неизвестный китайский Мандарин… Китайский Мандарин снова вернул его мысли к Чичигину, который на днях объявил, что собирается в почетную отставку, на заслуженную пенсию.

Китайский Мандарин из Тайваня… Как в этом рассказе, как в сказке! Оказалось, что Чичигин настолько чист и неподкупен, что заслуживает небесной благодати. Он так и писал о себе в «Фейсбуке»: «Правда побеждает, и честность вознаграждается». С его-то рож… простите, мор… простите, лицом. Но прав был редактор, когда сказал, что физиогномика не принимается судом в качестве доказательства и слухи – тоже.

– Папа, а можно я…

– Таня, я же просил, я занят.

Саша не мог поверить и перенести то, что тогда произошло. На Тайване умер престарелый совладелец офшорного банка, не оставил завещания. Наследников, как и положено, разыскивали по миру и нашли только одного – это был Чичигин. Сначала в это никто не поверил, даже неспециалисты в физиогномике. Но он не вызвался, его нашли. И он даже не знал, что у него есть такой родственник. Оказалось, родного брата деда Чичигина маленьким увезли в Харбин, а больного деда, которому тогда было три года, оставили в России. Брат деда окитаился, но не совсем, фамилию оставил, и его сын, покойный Мандарин Чичигин, таким образом, оказался дядей нашего непорочного полицейского начальника. Саша – и не он один – землю рыл, но все было бесполезно.

– Папа, у меня задача…

– Лида, неужели нельзя понять?..

Чичигин вроде бы вспоминал, что в далеком детстве кто-то говорил о родственнике, но когда это было. Почему его отец молчал? А кто стал бы сообщать при советской власти о родственниках за границей? Отец и дома ничего никому не говорил. Объявление было в какой-то российской газете? Но он тех газет не читает, и там было напечатано «Сисикин», что близко к китайскому произношению. Он ни о чем понятия не имел, пока его не нашли.

Саша уйму времени и денег – правда, в основном редакционных – потратил на это расследование, собрал все, что было в Интернете. Собрал, насколько возможно, биографию покойника и доступные данные о его бизнесе, фотографии. Фирма относительно солидная, не однодневка, не прокладка, двадцать лет как минимум.

Чичигин имел сайт – играл в современность. Саша собрал его посты и форумы за несколько лет, это были открытые источники, ими можно пользоваться. Ничего интересного.

Покойный Мандарин, кстати, был похож на нашего полицейского, хотя его мать – китаянка, сильна российская порода!

Он открыл в компьютере дело Чичигина, нашел фотографию в газете. Подпись: Сисигин Джу Де. Похож, но не настолько, чтобы его мог узнать далекий родственник. А где по-китайски ударение? Си́сигин? Или Сиси́гин? И называли его фамилию там раздельно: Сиси гин. Гм, сиси… Сиськи-мисиськи…

– Папа, у меня кончились тетради…

– Таня, я занят. Спроси у мамы.

Следом за фото шли посты и форум. Изучил в свое время вдоль и поперек. Думал, что если нужно передать тайную информацию, то по телефону, по почте простой и имейлу побоятся, а на сайте и форуме могут вписать невинную на вид фразу. Саша провел там уйму времени, бесполезно. Сейчас бездумно пробежал глазами одну, другую страницу форума. И вдруг мелькнуло слово «сиси». Он прочитал текст. «Сиси и полное отсутствие мозгов. Если устраивает, дай знать». Он это, конечно, видел, но на форуме были мат, и пошлость, и предложения, и все что угодно… А аватар подходящий, буква «Б» на фоне неразличимого лица. Но сейчас он обратил внимание на «сиси» и поэтому внимательно посмотрел на аватар. А ведь, пожалуй, это мужчина. Но тогда у него нет «сисей» и буква «Б» не означает род занятий.

– Папа, мы закончили. Можно пойти погулять?

– Нужно! Только не мешайте.

Он включил компьютерную лупу, навел на аватар. Изображение увеличилось, но еще больше размылось. Собственно, из-за буквы видны один глаз, часть носа и краешек губ. И на глаз спускается чуб – не часто встречается у мужчин. Может, все же женщина? Нет, мужчина. И глаз, и складка у рта… Мужик. Саша, может быть, выдает желаемое за действительное – очень сильно желаемое, – но чудится ему в этом глазе с чубом что-то знакомое.

Буква «Б» тогда – начало фамилии, раз «Б» большое? Ну, тогда тупик, фамилий миллион… А вот если имя, то проще. На Б – Борис… и, кажется, все… Нет, еще Беня, бандитское имя – Беня Крик. Бандитское…

В это время открылась дверь, и вошла Люба.

– Люба, – заорал, вскакивая, Саша, – тебя мне господь послал!

Он не дал ей сказать ни слова, усадил в кресло и стал целовать. Стоя целовать снизу вверх было неудобно.

– Любочка, ты мне всю жизнь приносишь удачу. Беня Шило, Биньямин Шиловский – вот это кто. Любимая титушка Чичигина, вот это кто!

– Тетушка? – Люба не очень удивилась, к эксцентрике своего мужа она привыкла.

– Не тетушка, а титушка, ударение на «у». Так в двадцатые годы называли бандитов спортивного типа.

– Саша, ты выиграл миллион?

– Не выиграл, а выкопал. Вот этим инструментом, – он постучал по виску и, подумав, добавил: – И повезло. Да, конечно, повезло. Невероятно повезло. Смотрел сотни раз, а сейчас открыл и увидел. Но если бы я не нарыл столько материала, то ничего бы не было. Все, все, Любочка. Я должен не упустить удачу. Если рыбка сорвется, я не перенесу. Это не рыбка, это кит!

Он поднял Любу с кресла, сел на ее место, повернулся к столу и отключился от всего мира. Из-за этого Бени он стал заниматься боксом. Ему было… да, лет пятнадцать. Как-то они оказались на дороге у титушек, Саша, как обычно, пытался проявить характер, но Беня провел по его лицу сверху вниз – это называлось шмайс – и сказал:

– Наберись силенок, потом открывай рот.

Саша запомнил этот чуб.

Кое-какими навыками поиска он владел, тем более что за последние годы Интернет научил многому. Через несколько минут он выяснил, что Биньямин Шиловский, примерно 1990 года рождения, в 2022 году эмигрировал из Украины. Наверно, он поменял фамилию и документы, потому что больше сведений о нем Саша не нашел. Пока копать больше в этом направлении не стоило.

Он посмотрел дату форума. 2019 год, за три года до смерти Мандарина. Значит, он был заранее известен, а вероятнее всего, подготовлен, Беня Шило находился при нем либо невдалеке. Теперь нужно посмотреть внимательней, что в это время происходило на Тайване. Саша поднял свои материалы и выяснил, что примерно в этот период у Мандарина начался Альцгеймер – «полное отсутствие мозгов». Логично предположить, что Чичигин – и, может, не один – перекачивал ему деньги в расчете на наследство. Тогда основные поступления должны быть до двадцать второго года, потом воровать стало тяжелее. Хотя кто их знает… Специалист через Интернет может обнаружить, откуда и когда денежные потоки шли в банк. Такого специалиста (на грани хакерства) Саша знал, но сейчас уже…

– Ты собираешься ужинать? Уже восемь часов. – В дверях стояла Люба.

– Ого!

Он просидел пять часов за компьютером. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Или счастливые часов не наблюдают.

Встал, потянулся.

«Я Вальке утру нос и успокою. В жизни бывают такие невероятные совпадения, которые и вообразить невозможно. И не нужно для этого шаманить. Как можно было предположить, что из двухсот – как минимум – страниц материалов восьмилетней давности я сегодня наткнусь на эти «сиси» именно тогда, когда они мне до зарезу понадобились. Жизнь неожиданней любых чудес».

Валентин

После разговора с Сашей Валентин почти успокоился. Втянулся в рабочий и жизненный ритм. Осталась одна нерешенная проблема – сны. Например, всю последнюю ночь они с соседом по лестничной клетке – Валентин даже не знал, как его зовут, – считали деньги. Денег был мешок, они считали до ста. Потом сбивались и начинали сначала. Пришлось звонить Гольдбергу, ничего не поделаешь. Гольдберг сказал, что выезжает в командировку, когда вернется – позвонит.

Словом, после паники на работе и явления Бочкова он держался достойно. Даже Нина в тот вечер ничего не заметила. Хотя запах алкоголя почувствовала.

– Был чей-то день рождения?

– Нет, с Сашкой встречались. Посидели в кафе…

– А, с Сашей.

С Сашей можно, нет вопросов.

На работе было сложнее. Ирина еле дождалась его прихода – так волновалась. Это было заметно. Она увела его сразу в кабинет, приготовила кофе, перед тем как налить коньяк, спросила:

– Можно?

– Коньяк расширяет сосуды.

Села и требовательно посмотрела на него.

– Ира, да ничего не случилось. Плохо спал и я вообще крови не выношу – ты знаешь, есть такие люди, от вида крови и от укола падают в обморок…

Он приврал, к крови относился нормально, в обморок не падал.

– Ирочка, мне очень приятно, что ты волнуешься. Даже не думал.

– В конце концов, не чужие, – Ирина пыталась это сказать как можно суше. Сухо не получилось.

Валентин встал, подошел, наклонился и поцеловал в щеку. Даже немного попал в уголок губ.

– Ну все, Валя, за работу. У нас сегодня две продажи: одна – тебе, другая – мне.

Кажется, она – удивительное дело – покраснела.

И пошел нормальный рабочий цикл. Кончилась неделя, началась другая.

Увеличились продажи, работы и денег добавилось. У Валентина была дополнительная нагрузка – я уже упоминал о Грише, он был помощником по строительству евроквартир. Это считалось подработкой, но временами доход от продажи таких квартир был больше, чем от фирмы. Придумал эту работу и название «Евроквартиры», если я не ошибаюсь, сам Валентин.

Строители предлагают для продажи разные варианты нового жилья: квартиры без отделки, различную степень отделки, квартиры под ключ – считается, что в нее можно вселяться без ремонта. Может быть обычная отделка, а для солидных клиентов – евроотделка. Это все более-менее знают, поэтому не буду приводить подробности.

У Валентина был в приятелях Гриша Мельник, отличный, но невезучий дизайнер. Он не мог найти контакт ни со строителями, ни с хозяевами квартир. Не ладил. У него был такой надутый вид, что всем хотелось с ним не соглашаться. Бывает такое. Валентин ладить с людьми умел.

Это первый посыл идеи.

Второй: была группа покупателей – разумеется, с деньгами, – которые не только не хотели ждать, пока дом будет строиться, не хотели ремонтировать, но даже не хотели оборудовать готовую квартиру, покупать и завозить мебель. Часть из них покупала квартиру под сдачу – таким угодить было нетрудно, а часть – для себя, это намного сложнее.

Валентин покупал несколько квартир, делал там евроремонт, в некоторых – полный дизайн, включая мебель, – для тех, кто собирается ее сдавать, а две-три квартиры дизайнер Гриша обставлял в соответствии с последней модой и даже опережая ее. Обязательно кто-то клевал, нюх и вкус у Гриши были отменные. Забота у Валентина при этом была только одна: мирить Гришу с рабочими, не допускать, чтобы его травмировали на производстве.

Работы хватало. А еще Николаич действительно предложил ему участие в строительной фирме, Валентин обещал подумать.

Встретиться с Сашей пока не получалось. Первых два-три дня после кафе Валентин утром при выходе на работу – он стал ездить общественным транспортом – еще посматривал в сторону Некрасовского переулка. Пристыженно улыбался: развел панику. А потом выбросил происшествие вместе с переулком из головы.

Была пятница, предпоследний день рабочей недели. Валентин и Ирина сидели в кабинете, что-то неторопливо дописывали, «девочки» уже ушли. За Ириной должен был заехать муж, а за Валентином – Саша, он где-то недалеко, в этом районе.

– Ира, давай по рюмочке? Мы без транспорта, расширим сосуды.

Ирина согласно улыбнулась, пошла готовить кофе. Валентин взял две рюмки, посмотрел на них, потом поменял на красивые стаканы – из уважения к коньяку. Налил на глазок грамм по семьдесят – выглядело солидно, по-великосветски. Подумал: подсесть к ней за стол? Зачем нос к носу? И так достаточно близко. Поставил каждому стакан и рядом положил салфетки. Ирина принесла по чашке кофе и шоколадку, увидела, что бокалы на разных столах, – разломила ее пополам. Уселись.

Валентин поднял стакан.

– За тебя, моя дорогая помощница и, как ты говоришь, не чужой мне человек. До конца!

Они выпили до дна. Кофе, шоколадка, откинулись расслабленно в креслах.

– Я очень тронут, что ты обо мне волновалась.

– Даже рвалась звонить по мобильному, но не хотела пугать Нину. Так все-таки что тогда стряслось? И после ты был немного не в себе, было заметно.

– Заметно не чужому человеку, Ируся.

Она обратила внимание на «Ируся» – так он ее называл три года тому назад, в те моменты, о которых я упоминал. Она не ушла от воспоминаний.

– Да, бывает и сейчас, что я к тебе не совсем равнодушна. А знаешь, когда?

Он встал, вял из шкафа бутылку и еще немного добавил ей и себе.

– Когда?

Пригубили.

– Так когда? Хочу знать, чтобы воспользоваться.

– Вот в этом и дело. Наверно, меня задевает, когда такая красивая, как я… красивая?

– Очень, ужасно, невероятно.

– А на нее не реагируют.

– Нет, я очень реагирую и, наоборот…

– Ага, наоборот.

– В смысле, для меня самое главное – чтобы у тебя не было неприятностей. А может, я флегма.

– Ха, флегма! Не скажу, что у меня большой опыт, – она немного пригубила, – но такую флегму я никогда… Была как выжатый лимон! Нет, Валечка, ты не флегма. А вот в обычной жизни ты какой-то… деловой, уравновешенный, спокойный, это да. Но кто тебя знает… настоящего, ты не то чтобы опустошенный, а какой-то потухший. Вот, потухший вулкан. Хотя дым идет иногда.

– Ты скажешь…

– Именно это я и хочу сказать. Поэтому иногда хочется тебя растормошить, зажечь. И реагирую, когда не получается. Это комплекс, я его называю комплекс Дениса. Наверно, и я заразилась.

Муж Ирины Денис был, по общественному мнению, не менее значительной фигурой, чем она. Прежде всего он был тоже хорош собой. Острили, что его имя – это сокращенное от Дионис. И действительно он – особенно на пляже – мог сойти за одну из известных скульптур Диониса, только в плавках. К тому же он был скульптором, и довольно-таки популярным. У него были отличные связи в верхах, и по городу уже стояло довольно много его произведений, главной изюминкой которых была оригинальность. Должен признаться, что Валентин и, как ни странно, Ирина к числу почитателей его творчества не относились. Имея такие данные, он вел жизнь плейбоя и Диониса одновременно, не чурался плодов виноделия, вакханок и, по слухам, вакханалий. И тут, как говорила Ирина, на свою беду, он встретил ее. Она с ним не кокетничала, не завлекала, просто не скрывала, что никаких чувств, включая сексуальные, к нему не испытывает. Такое неожиданное равнодушие Дениса потрясло. Вакханки из его свиты растворились в воздухе, с тех пор он «знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». И руки́ ее в конце концов добился. Как-то, будучи под влиянием тех же плодов виноделия, она сказала Валентину, что, скорее всего, виной тому тщеславие, ей многие завидовали, и это нравилось. Но нужно признать, что не меньше завистников было и у него, просто противоположного пола.

– Ира, он тебе предлагает работу в его мастерской. Дионисов нельзя оставлять без присмотра, история это доказала.

– Можно. Вполне. Это безопасно. На его жизненном пути произошло ДТП с тяжкими последствиями. Это не травма, это инвалидность. Дионис стал однолюбом.

В спокойном и ровном голосе Ирины прозвучало раздражение.

– И что в этом плохого?

– Все. Однолюб должен встретить однолюба. А я… Ты знаешь, эти страсти-мордасти не для меня. Темпераментом бог меня не наградил.

– Я бы этого не сказал, – улыбнулся Валентин.

Ирина погрозила пальцем.

– А знаешь, – задумчиво продолжил он, – однолюбы бывают двух типов. Одни любят всю жизнь, вне зависимости от того, отвечают им взаимностью или нет. Желтковы из «Гранатового браслета»… Это либо счастье, либо большая беда. А другие…

Он замолчал.

– Что другие?

– Беда других… Они больше никого не могут полюбить.

– Я не поняла. То есть тех, кто был, уже не любят, и тех, кто будет, – тоже?

– Ты правильно поняла. Их беда в том, что новые чувства по сравнению с тем… чудом, что было, – это как бледная тень… или пародия. Даже так…

– И тогда это несчастный человек?

– Почему несчастный? Нет, не несчастный. Нормальный. Не счастливый… это да, возможно.

– Слушай, Валя, а не про себя ли ты говоришь? У тебя еще немного – и будут на глазах слезы. А может, уже появились.

Валентин улыбнулся.

– Это мои еврейские глаза, они имеют привычку самостоятельно выступать от моего имени. Я им такой команды не давал.

– А откуда ты знаешь все эти ужасы?

– Где-то вычитал.

Без стука распахнулась дверь, и вошел Денис. По-прежнему красивый, легкая рубашка обтягивает мускулистую грудь. «Хорош, – подумал Валентин, – только чуть-чуть поправился. Ему и Нине это противопоказано».

– Пьете! Тет-а-тет. Если бы я был ревнивым, то обязательно устроил бы сцену.

– А ты не ревнив? – в ее тоне была явная ирония.

– В данном случае нет.

– Хорошо, что хоть в данном случае. Это тебя оправдывает.

Не нужно было Ирине столько пить, она не смогла полностью скрыть улыбку.

Они попрощались, Валентин вежливо привстал, а когда дверь закрылась, потянулся за бутылкой и добавил еще семьдесят граммов. Саша задерживался.

***************************

Потухший… Это верно. Но не вулкан. Это была не страсть, не бурные чувства, не извержение. Что-то из другой категории, наверно, высшей, которая, конечно, включает все упомянутое, но только как составляющие. Он считал, что это было счастье, абсолютное счастье, невозможное счастье. И помнил все до мельчайших подробностей.

Когда Валентин окончил школу и благополучно сдал экзамены в строительный институт, они с отцом и его женой Мариной поехали из Пловдива на машине в Европу. Путешествие длилось двадцать один день. Через Германию, Францию, до Голландии, потом спустились в Испанию, потом Швейцария, Италия до Венеции – и вернулись в Пловдив. Он еще пожил у отца неделю. Марина, которая по возрасту была где-то посредине между Валентином и мужем, оказалась очень приятной женщиной, не гордилась своим юридическим дипломом. Она не могла иметь детей и считала это не только своей бедой, но и виной.

Это был настоящий праздник, но праздник должен чередоваться с буднями, поэтому после окончания первого курса Валентин решил провести каникулы у бабы Вали в Болгарке, на берегу Хаджибеевского лимана. Получалось два с половиной свободных месяца. В это время власти Одесской области отрапортовали, что спуск сточных вод в лиман практически прекращен, соленость поднялась и купаться в лимане практически можно. Конечно, смущало повторение слова «практически», но денег на иной вариант отпуска не было, а сидеть в жару в Одессе не хотелось. Тем более что пляжи и транспорт будут забиты туристами. На пляж можно ходить в сентябре, милое дело, любимое время одесситов. А кроме того, баба Валя соскучилась, да и он – тоже.

Дом бабы Вали стоял во втором ряду от лимана – рукой подать. Приехал Валентин к вечеру, поэтому проверить, правду ли писали о лимане, не мог: до полуночи давал подробный отчет о личных событиях и особо подробно – о поездке в Европу в прошлом году с отцом и его женой. Баба Валя была похожа на отца, то есть, наоборот, он – на нее, но более сухой и смуглый вариант. Волосы совершенно белые, хотя ей было тогда всего шестьдесят семь лет.

На следующее утро все началось. Валентин проснулся часов в девять, помылся: в доме были туалет и душ, никаких дворовых «удобств». Позавтракал блинчиками со сметаной, запил чаем с молоком – это было традиционно – и пошел на пляж. Он обошел дом, стоявший ближе к берегу, и увидел идущую впереди в сторону пляжа женщину, девушку – по всему видно, что молодая. Светлые волосы, довольно длинные – до плеч, стройная фигурка, кажется, приличного роста, легкое приталенное голубое, немного выцветшее платье, по нынешним временам длинное, почти до колен. «Зря, – подумал Валентин, – ножки красивые и фигурка – тоже». В руке красная сумка-пакет.

Он шел быстрее ее и перед выходом на пляж почти догнал. Девушка на ходу оглянулась, посмотрела на него – ее лицо сразу и навсегда запечатлелось в памяти. Красивое лицо, серьезное, умное – это он отметил сразу. Глаза голубые. Девушка остановилась и немного отошла с тропинки, пропуская его вперед. Валентин прошел мимо, искоса взглянул – красивый классический профиль, строгая. Сделал пару шагов и, неожиданно для себя и для нее, повернулся. Они стояли на расстоянии буквально вытянутой руки и удивленно смотрели друг на друга. Удивление не было связано с тем, что незнакомый человек остановился и смотрит: с чего бы это? Они удивились впечатлению от этой встречи. Оба. Это выяснили позже, но ненамного позже – часа через два-три. И вообще события развивались с невероятной скоростью, но это казалось совершенно нормальным и естественным. Был тот самый случай, когда все прекрасно удается, складывается само собой – и стараться не нужно.

– Здравствуйте. Здравствуй. Я Валя.

– Здравст… вуй. Мила. Росева.

Он на фамилию тогда не обратил внимания.

– Полное – Людмила?

– Нет, полное – тоже Мила.

– Интересно… Я здесь в гостях. У бабы… у Валентины Лавровой. Вот за этим домом. Не знаешь?

– Я тут никого не знаю. Мы с мамой приехали на похороны. Моя бабушка, Платова, умерла. Может, слышал?

– Нет. А надолго приехали? – Это было самое важное.

– Послезавтра уезжаем.

– Вот это фокус! Ну, посмотрим. Ты на пляж? Пошли, милая Мила.

Такое обращение после минутного знакомства прозвучало органично и вызвало улыбку на ее лице. Она удивилась: почему милой Милой ее никто никогда не называл, а, казалось бы, само напрашивается.

На пляже Валентин позволил Миле самой выбрать место. Она вынула из сумки большое полотенце и расстелила его поперек, так, чтобы могли лечь два человека.

– Я не беру подстилку на пляж. Лежу на песке.

– Сегодня полежишь, – прозвучало естественно.

Фигурка Милы действительно была хороша, но он ничего другого и не ожидал. Купальник тоже голубой, небольшой, но не выглядел нескромным. В ней – он понял сразу – все будет его восхищать. Они пошли купаться, вода была теплая и практически чистая. Правда, солнце часто пряталось за тучи, и они ворчали по этому поводу, но несправедливо. Не понимали, что это входило в комплект благоприятствования: для обоих было начало сезона, и в солнечный день они сгорели бы, потому что никто не собирался уходить с пляжа до вечера.

Общение давалось легко и было нетипичным для первого дня знакомства. Валентин не острил, не пытался произвести впечатление, а Мила не кокетничала. К концу дня они уже не только разговаривали, но и молчали так, как будто знали друг друга много лет.

Он узнал, что Мила учится в Харьковском юридическом университете, перешла на третий курс, а вообще живет в Мариуполе, у нее там мама, бабушка… и отчим. Отчим был после паузы. И, когда разговор стал уж очень небезразличным, она, немного поколебавшись, сказала, что осенью намечается ее свадьба.

– Ну ты даешь. Значит, невеста. Послезавтра отъезд, осенью свадьба. Ты перегибаешь палку. А кто он?

– Виктор? Юрист, работает в солидной фирме.

– А живешь в Харькове ты где?..

Она покраснела.

– Живу я у тети, маминой сестры, – и даже рассердилась.

К Виктору он почему-то не приревновал, удивительно.

– Ладно, невеста – еще не жена. Мало ли что у кого было. Было, да сплыло.

Мила согласно кивнула и тоже этому удивилась. Они многому удивлялись в те дни.

В обед позвонила мама Милы.

– Зовет обедать.

– Надолго?

– Ну, часа на два.

– Ты что? Два часа. Кто это выдержит? Нет, давай так. Я хочу тебя с бабой Валей познакомить. У нас поедим. Борщ у нее потрясающий… Специально к моему приезду готовила.