Текст книги "Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия"

Соответствующий образ императора как военного лидера формировался с помощью самых разнообразных средств – начиная с императорской титулатуры и изображений (в памятниках скульптуры и на монетах императоры часто изображались в военной одежде) и заканчивая личным участием правителя в учениях и боевых действиях войск. Остановимся на некоторых из этих средств.

Императорская титулатура включала военные компоненты, которые имели существенное идеологическое значение, подчеркивая особые узы между армией и правителем, его решающий вклад в победы римского оружия. Уже сам титул imperator акцентировал роль правителя как военного лидера. В период Республики это была почесть, «которую охваченное радостным порывом победоносное войско оказывало своему успешно закончившему войну полководцу» (Тацит. Анналы. III. 74). Обладатели этого звания не пользовались никакими преимущественными правами, но получали возможность претендовать на триумф, присуждаемый сенатом. В 29 г. до н. э. Октавиан принял звание императора в качестве личного имени, подчеркивая тем самым не только достижение победы, но и особую связь с армией. Этот титул следует отличать от так называемых аккламаций – существовавшего еще в период Республики обычая чествовать победоносного военачальника, присваивая ему почетное наименование «император», которое давало право претендовать на награждение высшим военным отличием в Риме – триумфом. После своей восьмой аккламации императором в 25 г. до н. э. за победы в Испании Август больше лично не возглавлял армию на театре военных действий, но в период с 20 г. до н. э. по 13 г. н. э. он еще 13 раз провозглашался императором. Его преемники провозглашались императорами по нескольку раз за добытые их войсками победы: Тиберий удостоился восьми аккламаций, Клавдий – двадцати семи (абсолютный рекорд!). Некоторые императоры получали это звание даже в тех случаях, когда ни о каких победах речи быть не могло. Например, Домициан, добившись мира с даками с помощью денег, тем не менее объявил это победой и был провозглашен императором (Плиний Младший. Панегирик Траяну. 12). Однако только со времени Веспасиана звание императора стало неотъемлемой частью титулатуры, но при этом количество провозглашений за победы продолжало указываться отдельно. С правления Тиберия окончательно установилась монополия принцепсов и членов их семьи на аккламацию. Последним не принадлежавшим к правящему дому военачальником, который удостоился традиционной аккламации, был Квинт Юний Блез, одержавший в 21 г. н. э. победу над Такфаринатом, предводителем восставших нумидийцев (Тацит. Анналы. III. 7).

Император Нерва

К середине I в. н. э. и все остальные главные военные почести – триумфы, победные титулы, монументы – стали исключительной привилегией императора или «наследных принцев», то есть тех, кого правитель рассматривал как предполагаемого наследника своей власти. Полководцы удостаивались в лучшем случае так называемых триумфальных украшений (ornamenta или insignia triumphalia), которые включали статую полководца, увенчанную лавровым венком, одежду триумфатора – пурпурную, расшитую золотом тогу и тунику, украшенную золотыми пальмовыми ветвями. В 19 г. до н. э. Корнелий Бальб, проконсул Африки, стал последним командующим, получившим триумф (Плиний Старший. Естеств. история. V. 36). В дальнейшем триумфа удостаивались только сами императоры или члены их семьи.

Монополией императоров стали и почетные победные титулы, которые присваивались за победы над теми или иными народами[46]46
  Kneißl P. Die Siegestitulatur der römischen Kaiser. Untersuchungen zu den Siegesbeinamen des ersten und zweiten Jahrhunderts. Göttingen, 1969.


[Закрыть] (этот обычай существовал еще при Республике – достаточно вспомнить имена Сципионов, Старшего и Младшего, которые получили прозвище «Африканский» за победы над карфагенянами). Со времени Августа победы над германцами отмечались титулом Германский. Под этим именем вошел в историю Нерон Клавдий, сын Друза Старшего, который после усыновления Тиберием стал именоваться Юлием Цезарем Германиком (15 г. до н. э. – 19 г. н. э.). Впоследствии этим титулом наделялись более 20 императоров I–III вв. Начиная с Марка Аврелия победные титулы стали употребляться в превосходной степени: Марк впервые был назван Parthicus Maximus – «величайший победитель парфян». Полный же набор его победных титулов включал также прозвища «Армянский, Мидийский (т. е. победитель мидян, как называли персов), Германский, Сарматский». Не менее эффектно выглядит набор победных титулов у Каракаллы, хотя он, в отличие от Марка, не одержал реально значимых побед. На одной из надписей, сделанных на милевом столбе, он именуется «Арабским, Адиабенским, Величайшим Парфянским, Величайшим Британским» (CIL XIII 9129).

Император Адриан

В почетных наименованиях, которых удостаиваются императоры, обнаруживаются и другие связанные с военными качествами и достижениями эпитеты. Септимий Север был провозглашен fortissimus и felicissimus – «храбрейшим и счастливейшим», что подчеркивало традиционное сочетание доблести и счастья как двух важнейших качеств полководца. Императоры Марк Аврелий и Луций Вер именовались Propagatores imperii – «Те, кто расширил пределы Империи», такой же титул носил и Септимий Север. Начиная с Коммода часто встречается наименование «Непобедимый» (Invictus). В неофициальной титулатуре императоров получают распространение такие наименования, как indulgentissimus и liberalissimus – «милостивейший» и «щедрейший». Каракалла в одной из надписей назван pater militum – «отец воинов» (ILS 454). Уместно вспомнить и о титуле Mater castrorum («Мать лагерей»), который носили с конца II в. императрицы. Первой его получила Фаустина Младшая в 174 г. после победы Марка Аврелия над квадами (Дион Кассий. LXXI. 10; Писатели истории Августов. Марк Аврелий. 26. 8)[47]47
  Speidel M. A. Faustina – mater castrorum. Ein Beitrag zur Religionsgeschichte//Tyche. Beiträge zur Alten Geschichte, Papyrologie und Epigraphik. 2013. Bd. 27. S. 127–152.


[Закрыть], а потом – Бруттия Криспина, жена Коммода, а также императрицы из династии Северов.

Император Марк Аврелий

Стоит в связи с этим обратить внимание на то, что отношения императора и армии трактовались иногда в терминах родства. Среди многих почетных прозвищ, которые получил Калигула, были и такие, как «сын лагеря» и «отец войска» (Светоний. Калигула. 22. 1). По утверждению Диона Кассия (LXIII. 14. 1), солдаты, услышав о желании Отона уйти из жизни, называли своего императора отцом, говорили, что он им дороже детей и родителей. Рисуя идеал дисциплинированного войска, автор биографии Александра Севера подчеркивает, что воины любили юного императора как брата, как сына, как отца (Писатели истории Августов. Александр Север. 50. 3).

Таким образом, в императорское время утверждается и активно пропагандируется представление о том, что всеми военными успехами и победами Рим обязан правящему императору, его божественному могуществу, которое вдохновляло полководца на поле боя. Император являлся Верховным главнокомандующим, и даже если он сам непосредственно не принимал участия в походе (это стало обычным только с конца I в. н. э., начиная с Домициана), то считалось, что он осуществлял общее стратегическое руководство войной. Так, когда в правление Антонина Пия (который за все время пребывания на престоле ни разу не покидал Италии) начались военные действия в Британии, он, по словам Фронтона, «хотя и оставался на Палатине в городе [Риме] и предоставил власть вести войну, словно тот, в чьих руках был руль военного корабля, снискал славу всего плавания» (Фронтон. Фр-т 2). Многие императоры ревниво относились к успехам своих военачальников (Тацит. Анналы. XI. 19). Показательна в этом плане реакция императора Домициана на победы, одержанные Юлием Агриколой в Британии. По словам Тацита (Агрикола. 39), Домициан «особую опасность для себя усматривал в том, что имя его подчиненного ставится выше его имени, имени принцепса… всё остальное, так или иначе, можно стерпеть, но честь слыть выдающимся полководцем должна принадлежать императору».

Император Септимий Север

В армии, как и среди других групп населения Империи, получает распространение императорский культ. В военном календаре насчитывалось множество дат, связанных с почитанием императоров и императорского семейства («божественного дома», как оно стало именоваться со времени Септимия Севера). Благодаря раскопкам в Дура-Европос, где дислоцировалась ХХ когорта Пальмирцев, был обнаружен любопытнейший папирусный документ. Этот папирус (P. Dur. 54), известный как Feriale Duranum и датируемый временем Александра Севера (точнее, 223–227 гг.), представлял собой стандартный, используемый, видимо, во всех римских воинских частях календарь праздников, который в своих базовых элементах, вероятно, восходит еще ко времени Августа[48]48
  Fink R. O. Roman military records on papyrus. Ann Arbor, 1971. No. 117. P. 422–429; Fink R. O., Hoey A. S., Snyder W. F. The Feriale Duranum//Yale Classical Studies. 1940. Vol. 7. P. 1–222; Nock A. D. The Roman Army and the Roman Religious Year A. D. Nock//Harvard Theological Review. 1952. Vol. 45. P. 186–252.


[Закрыть]. Он сохранился не полностью (почти отсутствуют данные о последних трех месяцах года). Среди памятных дат, отмечавшихся в войсках, первое место принадлежит тем, что были связаны с почитанием императоров. В их честь приносились обеты в первые дни нового года; отмечались дни рождения прежних (начиная с Цезаря) и живых правителей и членов их семьи, даты прихода к власти и одержанных побед, присвоения тех или иных титулов. Кроме того, в честь различных богов под руководством офицеров (трибунов и центурионов)[49]49
  Stoll O. «Offizier und Gentleman». Der römische Offizier als Kultfunktionär//Klio. 1998. Bd. 80. S. 134–162; Kolendo J. Le rôle du primus pilus dans la vie religiouse de la légion. En rapport avec quelques inscriptions de Novae//Archeologia. 1980 [1982]. T. 31. P. 49–60.


[Закрыть] совершались обеты и священнодействия за здравие императоров. Императорам посвящались возводимые солдатами постройки. В центре любого лагеря в знаменном святилище вместе со статуями богов и штандартами части помещались статуи и бюсты императоров, которых изображали в военной одежде[50]50
  Davies R. W. A note on lorictitis//Bonner Jahrbucher. 1968. Bd. 168. P. 161–165.


[Закрыть]. Следует, впрочем, отметить, что, в отличие от преторианцев или воинов вспомогательных частей, легионеры по меньшей мере до правления Септимия Севера не отличались чрезмерным превознесением правящих императоров, почитая в основном только обожествленных императоров, Гения и «священную силу» (numen) императора, отнюдь не рассматривая живых правителей как воплощенных богов. Интересно, что в некоторых посвящениях обет исполняется одновременно за благополучие и императоров, и воинов[51]51
  Такого рода посвящения появляются в армии начиная с правления Адриана (Le Bohec Y. La IIIe légion Auguste. Р., 1989. P. 563 et suiv.). См. также: Sánchez-Ostiz C. Castillo y A. Legiones y legionarios en los epigrafes pro salute imperatoris: una panorámica//Les légions de Rome sous le haut-empire. Actes du congrès de Lyon (17–19 Septembre 1998)/Ed. Y. Le Bohec, C. Wolff. Vol. II. Lyon; Paris, 2000. P. 733–742.


[Закрыть]. Так, центурион и инструктор по строевой подготовке (campidoctor) VII Сдвоенного легиона сделал в 182 г. посвящение Марсу Покровителю Строевого Плаца (Marti Campestri) за благо Коммода Августа и конных телохранителей (CIL II 4083). В надписи же центуриона II Августова легиона Либурния Фронтона говорится об исполнении аналогичного обета Юпитеру Долихену[52]52
  Отождествленный с римским Юпитером сирийский бог Ваал из Долихии в Коммагене. Его культ был широко распространен в армии. Speidel M. P. The Religion of Jupiter Dolichenus in the Roman Army. Leiden, 1978; Collar A. Military Networks and the Cult of Jupiter Dolichenus//Asia Minor Studien. 2011. Bd. 64. P. 217–246.


[Закрыть] и «Священным силам Августов» за благо Антонина Пия и легиона (RIB 1330). Пожалуй, наиболее интересна в этом ряду надпись, в которой сообщается, что в 158 г. за благо императора Антонина Пия, сената и римского народа, а также легата Фусцина и III Августова легиона и его вспомогательных частей на свои деньги устроил в Ламбезе место для почитания мавританских богов некий К. Атий (или Катий) Сацердот, не указавший своего чина, но, по всей видимости, солдат или офицер (возможно, ветеран) данного легиона (CIL VIII 2637 = ILS 342). Здесь мы видим восприятие благополучия императора, государства, народа и войск в нераздельном и органическом единстве. При этом римскому патриотизму отнюдь не противоречит почитание иноземных божеств.

Монета, выпущенная императором Адрианом

Разумеется, по имеющимся в нашем распоряжении данным трудно судить об искренности и глубине тех чувств, которые рядовые воины питали к императорам. Но не подлежит сомнению, что официальная пропаганда и весь уклад армейской жизни были нацелены на то, чтобы внушить солдатам чувство преданности и долга по отношению к главе государства. Служба в армии означала в первую очередь служение императору. Более того, в идеале отношение солдат к императору мыслилось как любовь. Такой идеал провозглашается, например, в панегирике неизвестного автора в честь императора Константина: «Лишь тот страж государства является надежным и верным, кого воины любят ради него самого, кому служит не вынужденная и продажная угодливость, но простая и искренняя преданность» (Латинские панегирики. VII. 16. 6). Такая преданность противопоставляется оратором той краткой и непрочной популярности, которую некоторые вожди пытались снискать щедростью. В другом панегирике, посвященном тому же императору, подчеркивается, что его войско было счастливо носить оружие и выполнять воинские обязанности благодаря своей любви к императору, которого оно так же любило, как и было дорого ему, и вообще любовь к принцепсу делает воина храбрее (Латинские панегирики. X. 19. 4–5; cp. XI. 24. 5–7).

Сестерции императора Коммода

Такого рода высказывания можно было бы счесть голой риторикой, если бы приведенные выше свидетельства не показывали, что во многих случаях искренняя любовь воинов к тем, кому они служили и за кого сражались, не была пустым звуком. Наверное, неслучайно именно самоотверженная преданность и любовь воинов к своему командующему стали для философов неким образцом высокого служения. Сенека, например, утверждает (О блаженной жизни. 15. 5), что поборник добродетели будет помнить древнюю заповедь «Повинуйся Богу!», подобно тому как доблестный воин будет переносить раны, считать рубцы и, умирая, будет любить того императора, за которого погибает.

Однако наряду с моральными и эмоциональными узами, связывавшими императора и войско, нельзя недооценивать и значение такого фактора, как щедрость правителя. Как мы уже отмечали, император выплачивал донативы из собственной казны, чтобы подчеркнуть свои персональные связи с войском. Такие подарки со стороны командующих отдельными войсковыми группировками расценивались как покушение на исключительную прерогативу императора, а стало быть, как попытка мятежа (Постановление о Гнее Пизоне. 52–56; Тацит. Анналы. II. 55). Армия оказывалась под особым попечением императоров. Но императорские подарки отнюдь не были средством подкупа войска. Донативы имели не только и, может быть, даже не столько материальную ценность, сколько символическую, будучи связаны по своему происхождению с теми раздачами, которые высокопоставленные патроны осуществляли среди сограждан, чтобы увеличить собственный политический вес и расширить клиентелу. Донативы рассматривались как знак политического престижа армии: производя раздачу денег воинам, императоры выражали тем самым свое благорасположение и уважение войску[53]53
  Flaig E. Den Kaiser herausforden. Die Usurpation in römischen Reich. Frankfurt am Main, 1992. S. 165–166; Phang S. E. Roman Military Service. Ideologies of Discipline in the Late Republic and Early Principate. Cambridge; N. Y., 2008. P. 179–190; Stäcker J. Princeps und miles. Studien zum Bindungs und Nachverhältnis von Kaiser und Soldat im 1. und 2. Jahrhudert n. Chr. Hildesheim; Zürich; N. Y., 2003. S. 389–391.


[Закрыть].

Сестерций императора Калигулы с изображением его обращения к солдатам

Очевидно также, что действенным средством обеспечить преданность и любовь армии был непосредственный контакт императора и войска. Конечно, император не мог все время находиться в войсках, не мог лично участвовать в военных походах или учениях войск. Однако практически ни один из принцепсов не упускал возможности обратиться к солдатам, собранным на воинскую сходку, с речью. Такие обращения (adlocutiones), проводимые по разным поводам (по случаю завершения войны, по поводу награждения отличившихся, раздачи донатив и т. д.), обставлялись как торжественная церемония и были своеобразным ритуалом, призванным демонстрировать согласие и единство императора и его армии, даже если ее представляли только преторианцы в Риме[54]54
  Махлаюк А. В. Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность. СПб., 2006. С. 208–227; David J.-M. Les contiones militaries des colonnes Trajane et Aurélienne: les necessities de l’adhésion//Autour de la colonne aurélienne. Geste et image sur la colonne de Marc Auréle а Rome/Ed. par J. Scheid, V. Huet. Turnhout, 2000. P. 213–226; Sommner M. Der Kaiser spricht. Die adlocutio als Motiv der Kommunication zwischen Herrscher und Heer von Caligula bis Konstantin//Krieg – Gesellschaft – Institutionen. Beiträge zu einer vergleichenden Kriegsgeschichte/Hg. B. Meeßner, O. Schmitt und M. Sommer. B., 2005. S. 335–354.


[Закрыть]. Не менее существенным фактором было показательное проявление заботы императора о солдатах: обход палаток и посещение раненых, обращение с воинами как с боевыми товарищами, включая демонстративное соучастие императора в солдатской трапезе, в тяготах походной жизни и военных упражнениях, а также в бою[55]55
  Махлаюк А. В. Армия Римской империи. Очерки традиций и ментальности. Н. Новгород, 2000. С. 102–118; Moore R. L. The Art of Command: The Roman Army General and His Troops, 135 BC–138 AD. PhD Diss. Michigan, 2002.


[Закрыть]. И эта персональная связь каждого солдата с императором, по замечанию М. И. Ростовцева, «была, может быть, наиболее могучим средством поддержания в войске порядка и дисциплины»[56]56
  Ростовцев М. И. Рождение Римской империи. Общий очерк. Пг., 1918. С. 138.


[Закрыть]. На некоторых из этих моментов мы остановимся ниже. А пока в качестве предварительного итога подчеркнем, что многие императоры очень ответственно подходили к своей роли военного лидера, понимая, что от их авторитета среди солдат во многом зависит эффективность римской военной машины.

Глава 5
Легионы Империи: история и размещение

«…В их руках судьба Рима, государство расширяет свои пределы благодаря их победам, и их именем нарекаются полководцы».

(Тацит. Анналы. I. 31)

«Ваше войско, как ров, кольцом окружает населенный мир…»

(Элий Аристид. Похвала Риму. 82)

Военная история Римской империи в значительной степени складывается из истории отдельных легионов. Их формирование связано с определенными событиями и военными лидерами, их создававшими. Каждый из легионов имел свои боевые традиции и репутацию, приобретаемую прежде всего в сражениях. Уже при Августе многие легионы располагаются в местах постоянной дислокации в определенных провинциях, где приобретают со временем местную специфику. Это было связано и с источниками пополнения, окружением, характером повседневной деятельности и тех задач, которые решали данные воинские части. Поэтому легионы, стоявшие на Рейне, и по своему составу, боевым приемам и снаряжению, и даже по внешнему облику могли сильно отличаться от тех, что несли службу где-нибудь в Малой Азии, Нумидии или в Британии. Индивидуальность каждого легиона воплощалась в его номере, наименовании, эмблеме и штандартах. Для проведения тех или иных кампаний легионы могли перебрасываться с места на место; формировались и новые легионы, начинавшие свою историю, что называется, с чистого листа. Случались и тяжелые поражения, в которых гибли целые легионы. Мятеж или измена могли привести к роспуску воинской части. Но бывало и так, что после этого ее переформировывали или спустя некоторое время восстанавливали вновь.

В данной главе мы кратко остановимся на истории отдельных легионов и рассмотрим в общих чертах их дислокацию на территории Империи в разные периоды истории.

Прежде всего надо подчеркнуть, что армия Римской империи ведет свое происхождение из гражданских войн; большинство из тех 28 легионов, которые оставил после победы в гражданских войнах Август и которые служили потом его преемникам, уже существовали до битвы при Акции, а некоторые воевали под знаменами Цезаря. К последним относятся те, которые были сформированы Цезарем в период его Галльских войн и носили номера с VI по XIV, а также V легион с необычным названием «Жаворонки» (Alaudae). Этот легион был набран Цезарем в 52 г. до н. э. из трансальпийских галлов, обученных и вооруженных на римский манер, и получил свое название по особенным перьям, украшавшим шлемы его воинов. Сам Цезарь в своих «Записках» никогда не называет его по этому прозвищу, но упоминает только о действиях его когорт. После своего возвращения в Рим в 49 г. до н. э. или после битвы при Фарсале в 48 г. до н. э. он даровал его солдатам права римского гражданства.

Монета с изображением инсигний III Августовского легиона

В 47–44 гг. до н. э. Цезарь уволил со службы легионы VI–XIV, и только V Alaudae оставался в строю до 44 г. до н. э., когда он в Южной Италии ожидал формальной отставки или же готовился войти в состав сил, предназначенных для проведения планируемой Цезарем парфянской кампании. После убийства Цезаря, когда власть в Риме оказалась в руках триумвиров, которые начали готовиться к решающей схватке со сторонниками Республики, Октавиан восстановил VII и VIII легионы в Кампании; Марк Антоний заново сформировал V Alaudae, а Лепид в Трансальпийской Галлии на основе ветеранов, поселенных Цезарем в колониях, восстановил VI и X легионы (и, возможно, еще один). Как указывает наименование XII легиона Antiqua («Древний, Старый»), который позже окажется в армии Антония и получит наименование «Молниеносный» (Fulminata), его происхождение возводилось к XII легиону Цезаря. Очевидно, триумвиры стремились воссоздать Цезаревы легионы, чтобы утвердить себя как преемников Цезаря и получить в лице его ветеранов надежных и закаленных бойцов.

Позже, когда политические пути триумвиров разошлись, каждый из них стал формировать собственные легионы. Но после 30 г. до н. э. все они оказались под властью Октавиана, вышедшего победителем в противоборстве с Антонием. Поэтому номера легионов иногда дублируются, что связано с тем, что они происходили из армий Антония и Октавиана.

Уже в армии Цезаря легионы приобрели не только постоянные номера, но также особые наименования и эмблемы. Эти атрибуты, хотя и менялись с течением времени, у многих легионов сохранились и впоследствии, вплоть до позднеримского периода. Хотя происхождение и символическое значение некоторых легионных эмблем (среди которых были и знаки зодиака: Кентавр, Вепрь, Пегас, Слон и другие животные) остаются неясными, нельзя не согласиться с Ш. Ренелем, который объяснял их разнообразие стремлением каждого легиона развивать собственную индивидуальность[57]57
  Renel Ch. Cultes militaires de Rome. Les enseignes. Lyon; P., 1903. P. 198; 206; 232 suiv.


[Закрыть]. Названия же легионов связаны с их конкретной историей.

Монета, выпущенная в честь III Августовского легиона

Быть может, наиболее интересна история Х легиона, который знаменит прежде всего тем, что именно он был любимым легионом Цезаря с самого начала Галльской войны[58]58
  Этому легиону посвящена книга: Dando-Collins S. Caesar’s Legion: The Epic Saga of Julius Caesar’s Elite Tenth Legion and the Armies of Rome. N. Y., 2002.


[Закрыть]. Именно тогда, в 58 г. до н. э., этот легион получил наименование Equestris («Конный, Всаднический»). Это прозвание связано с любопытной историей. Когда под Весонтионом римским войском овладел страх перед германцами, о невероятной храбрости, силе и огромном росте которых солдатам рассказали купцы, Цезарь заявил, что, если за ним вообще никто не пойдет, чтобы сразиться с германцами, он выступит с одним Х легионом и сделает его своей преторской когортой[59]59
  Преторской когортой в армии республиканского Рима называли отряд отборных воинов, сопровождавших полководца и служивших его телохранителями.


[Закрыть]. Это заявление вызвало решительную перемену в настроениях войска, и оно прониклось боевым пылом и выступило в поход. При приближении Цезаря германский вождь Ариовист предложил провести переговоры, но при этом, опасаясь ловушки, требовал, чтобы Цезарь не брал с собой на эти переговоры пехотинцев. Цезарь, не решаясь доверить свою жизнь галльской коннице, приказал, чтобы галлы передали своих коней легионерам Х легиона. По этому поводу один из солдат Х легиона остроумно заметил: Цезарь делает больше, чем обещал, – он не только делает легион своей преторской когортой, но и зачисляет его солдат во всадники (Цезарь. Галльская война. I. 42). Всадниками, напомним, называлось второе высшее сословие в Риме. В дальнейшем этот легион ни в одном сражении не подводил своего полководца и всячески старался оправдать его доверие. Правда, в 47 г. до н. э. он принял участие в мятеже вместе с двумя другими легионами, ожидавшими отправки в Африку и требовавшими выплаты наград. Именно тогда Цезарь, заявив на сходке, что выплатит им обещанное, но только после того, как добьется победы с другими войсками, обратился к легионерам «граждане» вместо обычного «соратники», что означало, что солдаты уже уволены со службы. Это так подействовало на мятежников, что они раскаялись и стали просить Цезаря наказать виновных. После этого Цезарь, вновь поднявшись на трибуну, сказал, что наказывать никого не хочет, но огорчен, что и Х легион, который он всегда предпочитал другим, принимал участие в мятеже. «Его одного, – сказал он, – я и увольняю из войска. Но и ему я отдам обещанное, когда вернусь из Африки». Как рассказывает Аппиан (Гражданские войны. II. 94), «рукоплескания и благодарность раздались со всех сторон, и только десятый легион был в глубокой скорби, так как по отношению к нему одному Цезарь казался неумолимым. Солдаты этого легиона стали тогда просить метать между ними жребий и каждого десятого подвергнуть смерти. Цезарь при таком глубоком раскаянии не счел нужным их больше раздражать, примирился со всеми и тут же направил их на войну в Африку». Конечно, в действительности вряд ли в этом эпизоде все обстояло так, как описывают античные историки, и Цезарю фактически пришлось уступить требованиям воинов[60]60
  Chrissanthos S. G. Caesar and the Mutiny of 47 B. C.//Journal of Roman Studies. 2001. Vol. 91. P. 63–75.


[Закрыть], но ясно, что легион мог действовать как единое целое не только на поле боя, но и в отношениях с полководцем.

Легионная эмблема в виде козерога из Висбадена

Однако после битвы при мысе Акции (31 г. до н. э.), победа в которой фактически сделала Октавиана единоличным правителем Рима, Х легион вновь проявил непокорность, потребовав чрезмерных наград у наследника Цезаря. За это он был распущен с бесчестием (Светоний. Божественный Август. 24. 2). Но впоследствии Октавиан, возможно, смешал часть бывших легионеров Антония с новобранцами или с воинами из других частей, сохранявших ему верность, и создал легион с тем же номером, получивший наименование Gemina («Близнец, Сдвоенный»), которое заменило прежнее Equestris, хотя оно и упоминается в некоторых надписях второй половины I в. до н. э.

Стоит отметить, что многие легионы, которые участвовали в кампаниях Юлия Цезаря, в качестве своей эмблемы имели Тельца, который был знаком зодиака, связанным с богиней Венерой, легендарной прародительницей рода Юлиев. Кроме Десятого, это – легионы VII и VIII, воевавшие под командованием Цезаря в Галлии, а также III Галльский и IV Македонский, которые он сформировал в 48 г. до н. э. Наименование IV легиона Macedonica явно происходит от его временного пребывания в Македонии до 44 г. до н. э.

По месту несения службы получили наименование и другие легионы: V Македонский, сформированный в 43 г. до н. э., и III Киренаикский, который был набран Лепидом в Африке или Антонием перед битвой при Акции и дислоцировался потом в Египте.

Также и название III легиона Gallica отражает его службу в Галлии в 48–42 гг. до н. э. С 30 г. до н. э. он располагался в Сирии. Именно здесь его солдаты усвоили парфянский обычай приветствовать восходящее солнце (Тацит. История. III. 24). В середине I в. н. э. он сражался под началом Корбулона; принимал участие в битве при Бедриаке в гражданской войне 69 г. н. э.

Легионы, служившие в Сирии, на протяжении столетий считались «эталоном» распущенной жизни. Порочные основы ее заложил еще Гней Пизон во время своего наместничества в 17 г. н. э. (Тацит. Анналы. II. 55; Постановление сената о Гнее Пизоне. Стрк. 51–56). Спустя четыре десятилетия Корбулон боролся с непригодностью здешних солдат, которые настолько обленились от долгого мира, что не были редкостью ветераны, ни разу не побывавшие в боевом охранении или ночном карауле, смотревшие на лагерный вал и ров как на нечто диковинное, не надевавшие ни шлемов, ни панцирей, щеголеватые и падкие до наживы, как отзывается о них Тацит (Анналы. XIII. 35)[61]61
  Возможно, к войскам в Сирии относится замечание Плиния Младшего о состоянии дисциплины во времена Домициана: «…у вождей не было авторитета, а у солдат послушания; никто не командовал, никто не повиновался; все было разнузданно, спутано, извращено…» (Письма. VIII. 14. 7).


[Закрыть]. Больше ста лет спустя подобным же образом характеризовал сирийских легионеров римский писатель и ритор Фронтон. По его словам, «здешние воины – воистину наипорочнейшие: мятежные и строптивые, с полудня до полудня пьяные, они не привыкли носить оружие и чаще бывают в соседней таверне, чем под знаменами» (Фронтон. Письма к Веру. II. 1. 11). Именно против сирийских легионов, «утопавших в роскоши и усвоивших нравы Дафны»[62]62
  Дафна – предместье Антиохии, место увеселений и роскоши.


[Закрыть], применял жесточайшие дисциплинарные меры Авидий Кассий (Писатели истории Августов. Авидий Кассий. 5. 2–3). Однако через несколько десятилетий император Александр Север застал их всех в том же состоянии (Писатели истории Августов. Александр Север. 53. 2; 7). Трудно сказать, в какой мере все эти характеристики являются расхожим литературным штампом, а в какой – отражают реальное положение дел, но скорее верно первое[63]63
  Wheeler E. L. The Laxity of Syrian Legions//The Roman Army in the East/Ed. D. L. Kennedy. Ann Arbor, 1996. P. 229–276.


[Закрыть].

Происхождение эмблемы V легиона «Жаворонков» связано с эпизодом, имевшим место во время битвы при Тапсе в 46 г. до н. э. В этом сражении одного из ветеранов этого легиона слон обвил хоботом и поднял кверху, но солдат не растерялся и стал изо всех сил рубить мечом по хоботу, в который был захвачен, пока от боли слон его не бросил и не повернул назад (Африканская война. 84). Видимо, этот эпизод запомнился, и изображение слона как напоминание о храбрости легионеры выбрали эмблемой своей части. Аппиан (Гражданские войны. II. 96), правда, передает иную версию: когда командующего помпеянцами Сципиона покинул его союзник нумидийский царь Юба, оставив только 30 слонов, войско Цезаря настолько приободрилось, что пятый легион даже попросил выстроить его против слонов и одержал победу, за что и получил на знамя знак слона.

Легион VI Ferrata («Железный», дословно «облаченный в броню»), очевидно, также получил это наименование в период гражданских войн, возможно, еще при Цезаре; его эмблемами были волчица и близнецы Ромул и Рем. Возможно, после битвы при Филиппах (42 г. до н. э.) он носил также наименование Macedonica (ILS 8862). Еще один легион с номером VI, созданный Октавианом в 41–40 гг. до н. э., первоначально именовался Испанским (Hispaniensis) по провинции, где он нес службу с 30 г. до н. э. по 69 г. н. э., а позже за какую-то победу удостоился наименования «Победоносный» (Victrix).

Номер VII принадлежал легиону, набранному еще для Галльской войны Цезарем. Первым его наименованием было «Отцовский», Paterna (CIL X 3880), данное ему в честь присвоения Цезарю почетного титула Отца Отечества. При Августе он нес службу на Балканах и именовался Македонским, а в 42 г. н. э. он не пошел за затеявшим мятеж против императора Клавдия наместником Далмации Камиллом Скрибонианом и за верность был удостоен почетного наименования «Клавдиев Благочестивый Верный» (Claudia Pia Fidelis). Такого же наименования после этих событий удостоился и XI легион, который относится скорее всего к числу тех, что были созданы Октавианом в 41–40 гг. до н. э. (Дион Кассий. LV. 23. 4).

В числе 16 новых легионов, созданных Октавианом в конце 40-х гг. до н. э. или в 30 г. до н. э., были XXI Rapax («Хищный», или «Стремительный») и ХХ, позже получивший наименование Valeria Victrix. Большинство из них получили в качестве своей эмблемы Козерога, потому что под этим знаком зодиака был зачат Октавиан, который считал его символом своей удачи. Наименование ХХ легиона Valeria Victrix ранее переводилось как «Валериев Победоносный», так как считалось, что он получил его за отличия, проявленные под началом легата Валерия Мессалина в ходе подавления Паннонского восстания 6–9 гг. н. э. Однако очень сомнительно, чтобы император Август в конце своего правления мог позволить присвоить легиону почетное наименование по родовому имени известного сенаторского семейства. Еще менее вероятно, что легион стал так именоваться в честь жены императора Клавдия Валерии Мессалины. Скорее всего эпитет Valeria следует производить от латинского глагола valere («быть сильным, храбрым») и переводить как «Сильный». Сам же двойной титул, по всей видимости, был присвоен этому легиону после подавления восстания британцев в 60–61 гг. н. э., когда и другой легион, внесший вклад в победу, XIV Сдвоенный (Gemina), получил двойное наименование «Марсов Победоносный» (Martia Victrix). Позже он был отмечен Нероном как сильнейший легион римской армии (Тацит. История. II. 11). Его эмблемой был дикий кабан (вепрь).

X легион получил наименование Fretensis за отличия, проявленные во время войны Октавиана против Секста Помпея в сражениях при Fretum Siculum – Сицилийском проливе, отделяющем Италию от Сицилии. С этим связаны его эмблемы – дельфин и галера, которые использовались наряду с Тельцом, указывающим на его происхождение из армии Цезаря. IV Скифский легион, сформированный Антонием, также получил свое наименование за победы – скорее всего над скифами, одержанные в 29–27 гг. до н. э. под началом Марка Лициния Красса. Дислоцировался он в Македонии, а позже – в провинции Мёзия. Его эмблемой тоже был Козерог.