Текст книги "Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия"

Тем не менее в период Ранней империи в среде римской аристократии, представители которой занимали высшие командные должности, еще сохранялось стремление прославиться на военном поприще, несмотря на ревнивое отношение императоров. Показателен в этом плане пример Гая Корнелия Галла, который был первым префектом Египта после присоединения его к Римской державе. Занимая этот пост (30–25 гг. до н. э.), он подавил сопротивление египтян и принялся сооружать по всей стране собственные статуи и выбивать хвалебные надписи даже на пирамидах (Дион Кассий. LIII. 23. 5). Одна из такого рода надписей, начертанных на памятнике в Филе, сохранилась. В ней Галл с гордостью указывает, что за 15 дней подавил мятеж в Фиваиде, перечисляет разрушенные им мятежные города и сообщает, что дошел с войском до Нильских порогов, куда еще ни цари Египта, ни римляне не ступали с оружием; пишет он и о том, что принимал посольства от царя Эфиопии, принял его под покровительство и возвел на престол другого владыку. Латинский текст надписи сопровождается переводом на греческий язык, а сам памятник украшен рельефом с изображением всадника, попирающего поверженного врага (ILS 8995= CIL III 14147. 5 = IG Philae II 128). Галл, однако, этим и другими поступками вызвал недовольство Августа и попал в опалу; против него были выдвинуты различные обвинения, и, не дожидаясь суда, он покончил с собой (Дион Кассий. LIII. 23. 6–7). В известной надписи на надгробии Тиберия Плавция Сильвана, наместника провинции Мёзия в правление Нерона, в числе прочих его свершений сообщается о том, что он переселил более ста тысяч жителей задунайских областей (Transdanuviani) и заставил их платить подати, вождей варварских племен он принудил поклониться римским военным штандартам и выдать заложников, а царю скифов не позволил предпринять осаду города Херсонеса, «что за Борисфеном» (т. е. в Крыму) (ILS 986). Трудно сказать, в какой степени Плавций сделал все это по собственной инициативе, а в какой – следуя указаниям императора. Сущность его достижений, однако, та же, что и «подвигов» Галла: утверждение превосходства Рима над варварами и мятежниками.

Гордость добытой на войне славой звучит и в посвятительной надписи Луция Апрония Цезиана, который был наместником Африки в 18–21 гг. н. э. По возвращении на родину он воздвиг трофей на горе Эрикс в Сицилии, посвятив его богине Венере Эрицинской. В надписи, начертанной на трофее, прославляются его военные свершения. В честь блестяще завершенной войны с маврами и победы над африканским племенем гетулов он, называя себя полководцем (belli dux) и сыном полководца, победителем в честном бою, посвящает богине статуи отца и императора свой счастливый меч и другое оружие и подчеркивает: «Сколь великая явлена доблесть! Меч, обагренный вражеской кровью, затупился от нанесенных ударов, и дополняет трофей копье, которое разило обращенных в бегство варваров дикого вида» (ILS 939). Примечательно, что в данном случае победоносный римский военачальник связывает свои свершения с именем императора.

Римляне продолжали восхищаться военными успехами и доблестями полководцев. Но так или иначе, уже в правление Августа большинство наместников находились под контролем императора и их возможности проявлять инициативу были ограниченны.

Разумеется, на протяжении императорского времени римская «большая стратегия» не оставалась неизменной, и в зависимости от конкретных исторических условий и склонностей отдельных императоров менялась. В предельно обобщенном виде в этом развитии можно выделить три основных этапа[19]19
  Luttwak E. N. The Grand Strategy of the Roman Empire. 2nd ed. Baltimore; L., 1976.


[Закрыть].

1. Время правления первой императорской династии Юлиев-Клавдиев. Для этого этапа характерны явные гегемонистские устремления Рима. Достаточно сказать, что за свое долгое правление (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) Август почти удвоил владения Римской державы, присоединив к ней в результате завоеваний Египет, ряд областей в Испании, альпийские области Рецию и Норик, Паннонию и Мёзию на Балканах, германские земли по Рейну; Иудея и Галатия вошли в состав Империи мирным путем. Некоторые войны начинались в силу политических и династических причин, другие преследовали и военно-стратегические цели, в частности, обеспечение безопасности коммуникаций в Альпах и на Балканском полуострове. При Калигуле и Клавдии к владениям Империи были присоединены Мавритания и Британия. Для контроля соседних территорий использовалась система клиентских государств, зависимых от Рима.

2. Последняя четверть I в. – начало III в. н. э. В это время можно говорить о переходе к более оборонительной модели, осуществлявшейся по достаточно четко обозначенным рубежам. Римские войска оседают на границах, отделяющих Империю от варварского мира; области, находившиеся под дипломатическим контролем, постепенно подчиняются прямому римскому управлению. Но это была активная оборона, предполагавшая не только создание в варварских землях дорог и аванпостов, но и нанесение мощных превентивных и карательных ударов, а также покорение новых областей, откуда могла исходить потенциальная угроза римским интересам и престижу, как это было в случае завоеваний в Дакии и в Месопотамии, осуществленных императором Траяном. Эта стратегия может быть определена как «преграждающая».

3. Период с конца III в., когда после почти 50-летнего кризиса и развала Империя благодаря в первую очередь усилиям императора Диоклетиана смогла восстановить прежнюю целостность и внутреннюю стабильность. Этот период характеризуется переходом к эшелонированной («глубинной») обороне и использованием мобильных сил для реакции на угрозы, возникавшие на разных участках границы. Основные боевые единицы фактически не перемещаются.

Теоретическая схема римской пограничной оборонительной линии

Говоря о римской стратегии, не следует рассматривать это понятие в его современном содержании – как целенаправленно вырабатываемую доктрину, учитывающую геополитические, экономические и военные факторы. Нельзя забывать, что римляне часто не имели достаточной информации и географических знаний об окружающих Империю странах и, кроме того, в высокомерно-самоуверенном сознании собственного военного превосходства не видели нужды в долгосрочном стратегическом планировании, основанном на всесторонней оценке потенциальных угроз и возможных театров военных действий. Можно сказать, что римляне мыслили скорее в категориях политической, а не физической географии, считая главной своей целью не поглощение соседних территорий, но поддержание имперского величия. Римляне никогда не вели войн ради простого захвата территории, но против царей и народов, городов, этнополитических образований.

Можно выделить несколько типов войн, которые велись римлянами в эпоху Империи[20]20
  Goldsworthy A. The Roman Army at War 100 BC – AD 200. Oxford, 1996. P. 79 ff.; The Cambridge History of Greek and Roman Warfare. Vol. II: Rome from the Late Republic to the Late Empire/Ed. Ph. Sabin, H. Van Wees, M. Whitby. Cambridge, 2008. P. 84–85. Полезный компактный обзор всех известных сражений в эпоху Империи можно найти в книге: Taylor D. Roman Empire at War. A Compendium of Battles from 31 BC to AD 565. Barnsley, 2016.


[Закрыть].

1. Завоевательные войны, включавшие нападение на независимый народ или государства, которые в случае победы римлян иногда превращались в провинции Империи, а иногда в зависимое клиентское царство или римского «союзника». В таких войнах исход обычно определялся разгромом неприятельской армии в одном или нескольких генеральных сражениях либо же захватом наиболее важных центров противника, имевших политическое и религиозное значение.

2. Войны по подавлению восстаний провинциального населения, имевшие целью восстановление правительственного контроля над мятежными территориями. Иногда эти войны принимали весьма масштабный характер, длились по несколько лет, приводили к массовым жертвам среди местных жителей и стоили римлянам больших усилий. Так было во время великого восстания 6–9 гг. н. э., охватившего сравнительно недавно завоеванные провинции Паннонию и Далмацию, в Иудее, в которой неоднократно вспыхивали мощные антиримские движения (66–74 гг. н. э., 132–135 гг. н. э.), в Галлии в 69–70 гг. н. э., где восстание местных племен против Рима возглавил Юлий Цивилис, бывший вождь племени батавов, служивший в римских вспомогательных войсках командиром когорты.

3. Карательные экспедиции, имевшие целью устрашение соседнего народа или государства с помощью демонстрации римской мощи, а иногда месть за нанесенное римским войскам поражение. Такого рода военные предприятия, как правило, не заканчивались присоединением соответствующих территорий к Римской державе.

4. Войны, предпринимавшиеся Римом в ответ на вторжения или набеги варваров либо соседних государств вроде Парфии.

Разумеется, в некоторых случаях различные виды войн неразрывно переплетались друг с другом, как это было в знаменитых Галльских войнах Юлия Цезаря.

Наконец, случались в Римской империи и гражданские войны, когда в борьбу за власть вступали несколько претендентов на императорский престол, как это было в 68–69 гг. н. э. после свержения и убийства Нерона, последнего императора первой династии, когда за один год на императорском троне сменилось четверо принцепсов, провозглашаемых различными армейскими группировками, или после устранения императора Коммода в самом конце 192 г. н. э., после чего Империя почти на четыре года погрузилась в смуту и пережила новые гражданские войны, победителем в которых стал Септимий Север, основавший новую правящую династию. После же убийства императора Каракаллы в 217 г. н. э., а в особенности после гибели в результате заговора и солдатского мятежа Александра Севера (235 г.) римское государство почти полстолетия было охвачено непрерывной чередой узурпаций и междоусобных войн и оказалось на грани полного распада. Понятно, что такие войны по мотивам сражающихся армий и характеру военных действий сильно отличались от войн против иноплеменных врагов. Во-первых, их целью была решительная победа, которая достигалась обычно в одном или нескольких регулярных сражениях. Во-вторых, армии, участвовавшие в таких войнах, имели одинаковое вооружение и тактику, и это были, как правило, наиболее крупные войсковые группировки, включавшие подчас части из разных провинций, так как победа зависела не столько от тактического превосходства, сколько от численности. В-третьих, театром военных действий обычно являлись римские провинции или сама Италия, то есть эти войны происходили в хорошо знакомых географических условиях. При этом ключевое значение приобретал контроль над главными городами и прежде всего самим Римом.

Теоретическая структура организации обороны лимеса

Если при Августе существенную часть границ Римской державы прикрывали клиентские царства, действовавшие как буфер между римскими владениями и варварским окружением, то со временем римляне все больше брали охрану имперских рубежей на себя, располагая армейские части и группировки в виде постоянных гарнизонов непосредственно на границах или в приграничной зоне. Однако теоретически легионы продолжали рассматриваться как вооруженная сила, предназначенная для дальнейшего наступления. Действительно, в период от Августа до Нерона, по всей видимости, постоянных легионных лагерей в провинциях, за исключением Египта, не существовало, а самый ранний пример постоянного лагеря для вспомогательных частей относится ко времени после 40 г. н. э. В первые сто лет принципата легионы оставались мобильными частями, перебрасываемыми в случае необходимости целиком. Вексилляции – выделяемые из состава легиона отдельные отряды численностью до 2000 человек – стали обычным явлением только во второй половине I в. н. э.

Однако постепенно на протяжении I в. н. э. императорская армия начинала играть преимущественно оборонительную роль, и охрана пограничных рубежей приобретала все большее значение. Легионы осели в местах постоянной дислокации, а между базами легионов размещались гарнизоны из вспомогательных частей, создавая более непрерывный заслон вдоль больших рек и наземных границ. В некоторых случаях группировки из двух легионов были разделены, и каждый легион получил отдельный постоянный лагерь, как это произошло на рейнской границе, где около 30 г. н. э. два легиона, располагавшихся в Ara Ubiorum (на месте современного Кёльна), переместились на отдельные стоянки в Бонне и Нойсе. Постоянный лагерь в Ветере, рассчитанный на два легиона, после гражданской войны 69 г. н. э. был заменен крепостью, предназначенной для одного легиона. Такого рода изменения дислокации диктовались не только военными, но и политическими соображениями, имея целью сократить количество сил под началом отдельных командующих.

На западе Империи многие легионные базы со временем превращались в более или менее крупные города, история которых продолжается и в настоящее время. В их числе можно упомянуть Кёльн (Ara Ubiorum) и Бонн (Bonna) в Нижней Германии, Майнц (Moguntiacum) и Страсбург (Argentorate), Регенсбург (Castra Regina) в Реции, Вену (Vindobona) в Верхней Паннонии, Будапешт (Acquincum) в Нижней Паннонии, Белград (Singidunum) в Верхней Мёзии, Леон (Legio) в Испании. В восточной части Римской державы легионные гарнизоны чаще всего размещались в уже существующих городах, таких как Кирр, Зевгма и Самосата, но некоторые имели отдельные постоянные лагеря, на основе которых также вырастали города (например, Мелитена и Сатала в Каппадокии).

Сторожевая башня. Деталь рельефа колонны Траяна

В разные периоды проведение границ и обустройство приграничной зоны преследовали различные цели. Говоря о римской системе контроля за границами, следует иметь в виду следующие принципиальные моменты. Во-первых, границы Римской империи не были строго обозначенной линией, барьером между цивилизованным миром и варварством, но представляли собой некую смешанную зону, в которой проживали и племена, считавшиеся подданными Империи, и народы, которые рассматривались как независимые, но, так или иначе, контролировались римлянами с помощью политических и дипломатических средств. Эти границы часто проходили через территорию одной и той же племенной общины. В том случае, если рубежи проходили по крупным рекам, римляне все равно старались осуществлять контроль территорий на противоположных берегах, распространяя его достаточно далеко.

Система оповещения о приближении неприятеля. Деталь рельефа колонны Траяна

Во-вторых, римские укрепленные пункты (форты и крепости, включая постоянные лагеря легионов, аванпосты, сторожевые башни) размещались главным образом в тех местах, которые позволяли не просто контролировать прилегающие территории, но были важными пунктами коммуникаций, обеспечивали удобный доступ к воде и продовольствию, а стало быть, могли служить базами для концентрации войск с целью проведения новых экспедиций. Пограничная полоса, окружавшая Империю, включала в себя сеть дорог, проходивших боком к неприятелю и служивших для переброски войск, а также «оборонительные линии» – длинные «стены», выстроенные против варваров (Стена Адриана и Антонинов Вал в Британии, так называемый Африканский ров, Fossatum Africae, в Нумидии, вал, сооруженный в эпоху Флавиев для защиты границы, проходившей между Рейном и Дунаем). Все это и образовывало ту оборонительную систему, которую называют римским лимесом.

Разумеется, эта система имела региональные особенности, обусловленные природными условиями (скажем, наличие крупных рек) и характером потенциальных угроз. Но в целом можно сказать, что римляне полагались на солдат, дороги и стены крепостей, фортов и линейных укреплений.

Небольшая – сравнительно с размерами и населенностью Империи – численность армии является ключевым фактором римской стратегии. Римляне создавали и удерживали свою державу не абсолютным численным превосходством вооруженных сил, которые по своей структуре и организации не подходили для стратегической обороны протяженных границ. Такой размер армии обусловливался прежде всего финансовыми соображениями. Но не следует забывать и о том, что в первые два века н. э. ни один из возможных противников Рима не имел такой же по численности и столь хорошо подготовленной и организованной армии. Племена и племенные объединения Европы редко могли выставить крупные силы под общим командованием. Германцы, галлы, британцы, фракийцы и другие имели полупрофессиональных воинов, хорошо владевших индивидуальными воинскими умениями, часто отличавшихся большой храбростью. Но создаваемые варварами военные формирования не имели, как правило, координированного руководства, налаженного снабжения в долгих кампаниях, не владели приемами осады. Парфяне, создавшие крупную монархию на территории Месопотамии и прилегающих землях, славились своей конницей, прежде всего конными лучниками, но их пехота не отличалась высокими боевыми качествами, и армия состояла из довольно пестрых контингентов, поставляемых зависимыми царями и знатью. Поэтому римская императорская армия не знала себе равных, особенно в долговременных, крупномасштабных кампаниях, в которых решающими факторами становились дисциплина, выучка, налаженное снабжение, осадные действия, способность действовать за рамками обычного походного сезона.

Современная реконструкция римской деревянной сторожевой башни

Общая численность армии из 28 легионов и соответствующего количества вспомогательных формирований (численность которых обычно равнялась численности легионеров) с учетом преторианской гвардии и городских когорт, расположенных в Риме, а также флота теоретически составляла от 405 500 до 433 500 человек. Из них легионеров было от 140 000 до 168 000 в зависимости от того, какой номинальный состав берется за основу расчетов[21]21
  Holder P. A. Studies in the Auxilia of the Roman Army from Augustus to Trajan. Oxford, 1980. Р. 217–240; Birley A. R. The economic effects of Roman frontier policy//The Roman West in the Third Century/Ed. A. King and M. Henig. Oxford, 1981. P. 39–43.


[Закрыть]. По другим, более реалистическим, оценкам, в императорской армии I в. н. э. насчитывалось порядка 375 000 человек, а в первой трети III в., когда численность легионов достигла 33 с соответствующим увеличением вспомогательных войск, эта цифра возросла примерно до 425 000, но едва ли превышала 450 000 человек[22]22
  MacMullen R. How big was the Roman army?//Klio. 1980. Bd. 62. P. 451–460; Idem. The Roman emperors’ army costs//Latomus. 1984. Vol. 43. P. 571–572.


[Закрыть]. Таким образом, численность армии по отношению ко всему населению Римской империи, которое оценивается в 60–65 млн человек, не превышала 0,5–0,7 %. Однако структура вооруженных сил Империи позволяла вести типично римскую наступательную войну, цель которой заключалась в том, чтобы дать решающее сражение главным силам врага и сделать невозможным дальнейшее сопротивление, захватив города и укрепленные пункты противника.

Вместе с тем Империя была уязвима для одновременной атаки с разных фронтов. В первые два века н. э., если римская армия терпела серьезное поражение на каком-либо направлении, не существовало особого стратегического резерва, который можно было бы незамедлительно перебросить на угрожаемый участок. Чтобы решить возникшие проблемы, приходилось снимать воинские части с других границ, оставляя их неприкрытыми. Такая переброска легионов и вспомогательных частей из мест постоянной дислокации могла нарушить систему прикрытия границ и ослабить внутреннюю безопасность провинций, а кроме того, возможно, не вызывала энтузиазма у солдат, набиравшихся на месте. Поэтому в качестве альтернативы римское командование использовало создание так называемых вексилляций (vexillationes), которые впервые засвидетельствованы в правление Тиберия. Это были сравнительно небольшие, действовавшие самостоятельно части, получавшие особое знамя (vexillum, отсюда и происходит их название). Их размер не был стандартным и зависел от характера тех задач, которые перед ними ставились, составляя, как правило, от 1000 до 2000 бойцов (Тацит. История. II. 18; CIL VIII 2482; X 5829). Ими командовали препозиты, назначаемые из числа префектов вспомогательных отрядов, примипилов или военных трибунов, в том числе сенаторского ранга (CIL XIV 3602, 3612).

Начиная с правления Септимия Севера (193–211 гг. н. э.) и особенно в кризисные десятилетия III столетия, когда Империя подвергается одновременно ударам с разных сторон, проблема мобильного резерва для реагирования на угрозы на разных участках границ встает особенно остро. Ее решение было найдено в разделении вооруженных сил на мобильную полевую армию (comitatenses) и войска постоянной дислокации на границах (limitanei). Эту реформу, как и ряд других преобразований в военной организации, осуществил император Диоклетиан (284–305 гг. н. э.), с правления которого начинается и новая эпоха в истории Римской империи.

Глава 3
Цена армии

«Если ты назовешь воинов жадными, прибавь, что нет ничего удивительного, если они считают переносимые ими опасности и проливаемую кровь достойными большего вознаграждения; называя их дерзкими, надо помнить, что они более привыкли к войне, нежели к миру».

(Квинтилиан. Воспитание оратора. XI. 1. 88)

В этой главе читателю придется встретиться с довольно большим количеством цифровых данных и расчетов. Это необходимо для того, чтобы понять две очень важные вещи: какие расходы несло римское государство на содержание армии и какие оно создавало материальные стимулы для привлечения в ее ряды новобранцев. Точно установить «цену» армии не представляется возможным, поскольку достоверно не известны ни общая численность военнослужащих, ни их распределение по разным рангам, имевшим различное жалованье, ни точные размеры жалованья старших офицеров, ни величина жалованья солдат вспомогательных войск. Кроме того, следует иметь в виду, что размеры военного бюджета Римской империи могли существенно различаться в спокойные времена и при проведении крупных кампаний. Нельзя забывать и о том, что многие предметы снабжения обеспечивались за счет натуральных податей и повинностей провинциального населения, что позволяло существенно снижать уровень собственно денежных расходов. Так или иначе, солдаты императорской армии представляли собой самую многочисленную группу, находящуюся на жалованье, из всех, которые известны в мировой истории до начала Нового времени.

Финансирование армии включало единовременные расходы (на формирование новых частей и подразделений, на замену полностью утраченного вооружения и экипировки, на переброску частей из мест постоянной дислокации на театр военных действий и обратно) и регулярные траты, которые состояли из выплат жалованья войскам, вознаграждения ветеранам, расходов на продовольствие, ремонт оружия и снаряжения, содержание и замену лошадей и вьючных животных. Все эти расходы в целом ложились достаточно тяжелым бременем на провинциальное население, которое несло натуральные повинности и платило денежные подати. Лишь отчасти содержание армии и ведение боевых действий окупались за счет военной добычи.

Отметим, что в структуре расходов на армию отсутствовали такие статьи, как пенсии для вдов и сирот погибших солдат. Увольнение в отставку солдат по состоянию здоровья или инвалидности (так называемая уважительная отставка – missio causaria), по всей видимости, не предполагало особых денежных компенсаций. Если что-то и выплачивалось, то это рассматривалось как отдельное благодеяние. Во всяком случае, император Каракалла в начале III в. н. э. постановил, что при такой отставке положенное ветерану вознаграждение выплачивалось в полном объеме только при условии 20 лет безупречной службы (Кодекс Юстиниана. V. 65. 1).

Основную часть в расходах на армию, очевидно, составляло жалованье солдат и офицеров. Солдатское жалованье называлось «стипендий» (stipendium), и поскольку оно после установления при Августе долгосрочной службы стало годовым, этим словом обозначали также год, проведенный на армейской службе. В первое столетие принципата стипендий рядового легионера составлял 225 денариев (таким он стал после двукратного повышения Цезарем) и выплачивался три раза в год. В 84 г. н. э. император Домициан увеличил солдатское жалованье на треть до 300 денариев, добавив четвертую выплату (Светоний. Домициан. 7. 3; Дион Кассий. LXVII. 3. 5). Оно не менялось еще более ста лет – до 197 г., когда Септимий Север произвел существенное повышение[23]23
  Оценки этого повышения расходятся. По мнению Р. Алстона (Alston R. Roman Military Pay from Caesar to Diocletian//Journal of Roman Studies. 1994. Vol. 84. P. 113–123), Север повысил солдатское жалованье наполовину – с 1200 до 1800 сестерциев (с 300 до 450 денариев). М. А. Спейдель считает, что жалованье было повышено до 2400 сестерциев, т. е. вдвое (Speidel M. A. Roman army Pay Scales//Journal of Roman Studies. 1992. Vol. 82. P. 87–105).


[Закрыть]. На протяжении первой трети III в. императоры, желая упрочить поддержку со стороны солдат, еще несколько раз повышали жалованье: в 212 г. это сделал Каракалла, а в 238 г. – Максимин Фракиец, который еще раз удвоил жалованье (Геродиан. VI. 8. 8). О точных размерах солдатского стипендия после этих повышений ученые продолжают спорить, не имея в своем распоряжении достаточного количества свидетельств. Судя по некоторым данным, при Максимине он мог достигать 1800 денариев, что означает шестикратное увеличение по сравнению с концом I в. н. э. В любом случае эти повышения были направлены прежде всего на обеспечение солдатской преданности императорам в немалой степени за счет гражданского общества. Этот принцип с циничной прямотой выразил Септимий Север, который, как сообщает Дион Кассий (LXXVII. 15. 2), умирая, сказал своим сыновьям: «Живите дружно, обогащайте солдат и не обращайте внимания на остальных». Не нужно, однако, забывать, что со времен Марка Аврелия (161–180 гг.) начинается очень существенный рост цен, и увеличение размеров солдатского жалованья призвано было компенсировать обесценивание денег. Высказывалось даже мнение, что повышения жалованья, произведенные Севером и Каракаллой, отнюдь не увеличили покупательную способность солдат[24]24
  Duncan-Jones R. Money and Government in the Roman Empire. Cambridge; New York, 1994. Р. 29.


[Закрыть].

Следует помнить, что среди легионеров были разного рода специалисты и младшие командиры, которые получали полуторное, двойное или тройное жалованье (они именовались, соответственно, sesquiplicarii, duplicarii и triplicarii). Центурионам полагалось жалованье, в 15 раз превосходившее то, которое получал рядовой, а жалованье старшего центуриона легиона (примипила) в 60 раз превышало солдатское. Размеры жалованья, выплачиваемого легионным всадникам и солдатам вспомогательных войск, остаются неясными. Предполагается, что первые получали, вероятно, на 1/6 больше пехотинцев, так как из их жалованья делались вычеты на фураж для коней. Что касается вторых, то в последнее время была аргументирована точка зрения, что они получали примерно столько же, сколько и легионеры[25]25
  Alston R. Roman Military Pay from Caesar to Diocletian//Journal of Roman Studies. 1994. Vol. 84. P. 113–123.


[Закрыть]. Ранее же исследователи сильно расходились в цифрах, определяя жалованье пехотинца вспомогательных войск от 5/6 до 1/3 жалованья легионера[26]26
  Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней империи: Пер. с франц. М., 2001. С. 320. Сам Ле Боэк считает более правдоподобным последнее соотношение.


[Закрыть].

Однако на руки солдатам выплачивалась лишь меньшая часть жалованья. Из солдатского стипендия делались разного рода вычеты – на питание, одежду, обувь, фураж, на лагерные празднества и т. д., а также отчисления и на покрытие стоимости оружия и снаряжения, которые легионер получал от государства (впрочем, он мог вооружиться и за собственный счет, если позволяли доходы семьи). Тацит ярко передает мнение солдат об этой практике: «Душа и тело оцениваются десятью ассами[27]27
  Асс – мелкая монета. 10 ассов равнялись 4 сестерциям.


[Закрыть] в день; на них же приходится покупать оружие, одежду, палатки, ими же откупаться от свирепости центурионов, ими же покупать у них освобождение от работ» (Анналы. I. 17).

Как правило, удерживалось около 2/3 жалованья. В легионах велась соответствующая документация, которой ведали знаменосцы: на этот пост назначались наиболее авторитетные и грамотные солдаты (Вегеций. II. 20). Производились ли вычеты из жалованья офицеров, не известно.

Учитывая то обстоятельство, что зерно, составлявшее основу солдатского рациона, а также фураж и некоторые другие продукты, а также, возможно, некоторые предметы одежды государство получало в виде натуральных податей или из императорских поместий и мастерских и в случае необходимости могло устанавливать на них фиксированные цены, можно говорить о существенной экономии наличных средств при использовании системы вычетов из солдатского жалованья. Но на протяжении II в. н. э. размеры вычетов уменьшались в пользу выплаты наличных, и система отчислений из жалованья была окончательно отменена при Септимии Севере, что наряду со значительным повышением размеров самого жалованья вело к очень существенному росту государственных расходов. Бюджетный дефицит покрывался за счет увеличения налогов и уменьшения содержания серебра в монете, что вело к обесцениванию денег и инфляции. В особо критических ситуациях, как в период маркоманнских войн в правление Марка Аврелия, приходилось прибегать и к более крайним средствам, вплоть до распродажи сокровищ императорского дворца (Писатели истории Августов. Марк Аврелий. 17. 4–5); дурные же императоры вроде Калигулы, Нерона, Коммода, Каракаллы прибегали к конфискациям имущества крупных собственников.

Говоря о солдатском жалованье, нужно иметь в виду, что stipendium, который впервые появился в римском войске еще в самом конце IV в. до н. э. во время долгой войны с этрусским городом Вейи, с точки зрения римлян не был тождествен заработной плате наемных работников. Труд по найму, считали римляне, не может быть почетным, более того, делает человека рабом. Солдатское жалованье рассматривалось скорее как компенсация тех тягот, лишений и опасностей, которые сопряжены с выполнением воинского долга. Его размер был и показателем почетности того или иного ранга. Различные материальные выгоды, получаемые на военной службе солдатами, как прямые выплаты, так и освобождение от налогов и наградные при выходе в отставку, определялись всем сроком службы. Поэтому службу в римской армии действительно можно определить как своеобразную форму постепенного накопления капитала[28]28
  Carrié J.-M. Il soldato//L’uomo romano/A cura di A. Giardina. Bari, 1989. P. 125.


[Закрыть]. На почетный характер получаемого воинами жалованья наглядно указывает тот факт, что его выплата сопровождалась торжественным парадом, проводимым в лагере (Иосиф Флавий. Иудейская война. V. 9. 1). Иногда раздачу жалованья осуществлял высокопоставленный военачальник, прибывавший с инспекцией в ту или иную воинскую часть, как это сделал Арриан, объезжавший по поручению Адриана черноморские гарнизоны (Арриан. Перипл Понта Евксинского. 6. 1–2; 10. 3). Интересно, что выплаты солдатам часто производились в золотых монетах (aurei), что, во-первых, было символично, так как золото считалось царским пожалованием, а во-вторых, экономично, поскольку требовалось меньше затрат на транспортировку крупных сумм; к тому же крупные денежные единицы труднее было потратить сразу. Один золотой ауреус соответствовал 25 серебряным денариям. Поэтому все выплаты были кратны 25.

Отметим также, что новобранцы, направлявшиеся к месту прохождения службы, получали из казны на покрытие путевых расходов подорожные (viaticum), составлявшие немалую сумму – 75 денариев (треть годового жалованья), одинаковую и для легионеров, и для воинов вспомогательных войск[29]29
  Watson G. R. The Roman Soldier. N. Y.; Ithaka, 1969. Р. 44.


[Закрыть]. Эта сумма выплачивалась не сразу после записи на службу, но после прибытия в лагерь воинской части, чтобы у новобранцев по дороге не было соблазна сбежать с тремя золотыми в кармане. Если расходы на проезд до места службы были меньше, то оставшаяся сумма откладывалась в кассу части.

Если принять численность легиона в 5240 человек, то в конце правления Августа на жалованье солдат 25 легионов расходовалось 118,35 млн сестерциев; легионные центурионы разных рангов (1350 обычных, 125 primi ordines и 25 примипилов) получали в общей сложности около 23 млн[30]30
  Speidel M. A. Roman army pay scales//Journal of Roman Studies. 1992. Vol. 82. P. 87–105.


[Закрыть]. Совокупное жалованье преторианских когорт составляло около 27 млн сестерциев; вспомогательные войска получали порядка 117,9 млн[31]31
  Мы принимаем точку зрения Р. Алстона, что солдаты вспомогательных войск получали примерно столько же, сколько и легионеры (Alston R. Roman Military Pay from Caesar to Diocletian//Journal of Roman Studies. 1994. Vol. 84. P. 113–123).


[Закрыть], городские когорты и вигилы (без учета офицеров) – 10,8 млн и, наконец, 15 тысяч флотских солдат – 13,5 млн[32]32
  Campbell B. War and Society in Imperial Rome, 31 BC – AD 284. L., 2002. P. 175–176.


[Закрыть].