Текст книги "Я жил по совести. Записки офицера"

Вернёмся к курсантским будням

Училище размещалось идеально комфортно для слушателей, трудновато для преподавателей, проблемно для руководства и, видимо, накладно для жителей Риги и местных властей.

Представьте себе, несколько шикарных огромных корпусов в центре старой Риги. Да тут выйти не успеешь, на, вот тебе драмтеатр, а вот вокзал, набережная Даугавы, по ней мы с голым торсом бегали по утрам на зарядке, памятник латышским стрелкам, Рижский политехнический институт, Домский собор. Всё, как сейчас говорят, в шаговой доступности. Но это для нас.

Для командиров – это головная боль, ведь из корпуса в корпус идти надо пёхом по всей Риге. В столовую – тот же переход, на кросс – вообще надо к лесу на трамваях ездить.

Распорядок дня формировался для такого коллектива, а было нас на курсе 134 человека, впервые. До 1966 года училище готовило инженерные кадры из числа офицеров, имеющих среднее образование, и лишь одно отделение было составлено из слушателей, прибывших из войск и поступивших после школы, а это чуть более двадцати человек.

Весь уклад жизни только формировался. Прежними традициями училища были – высокая ответственность слушателей в учебе, огромная тяга к инженерным знаниям, стремление их к получению максимальных практических навыков ракетного дела. И «человеческий материал» был иной: тридцатилетние офицеры, большинство с семьями, серьёзные, зрелые люди.

А с 1966 года стали приходить пацаны, выпускники-школьники. Надувай щёки-не надувай, вчерашнего школяра всегда видно. Молодо-зелено!

Помню, как нас одевали. В огромную шинель можно было два-три раза завернуться, из воротничка торчала тощая гусиная шея с ушами. Сапоги били по икрам при ходьбе. Смех!

Сеня Курилин решил сфотографироваться в новенькой форме. Так вот, чтобы как-то совместить шею и ворот, сзади между шеей и воротником гимнастерки ему вставили спичечный коробок. Ничего, получилось неплохо, вполне геройская серьёзная мордочка.

Получив обмундирование, большинство ребят бросились с помощью иголки и нитки подправлять одежду. Среди нас не было Зайцевых или Юдашкиных, а потому зрелище на очередном построении курса было и жалким, и уморительным. Ушились все, как могли. Старшина курса и курсовые метались с ножницами вдоль строя и распарывали наши «дудочки – галифе» и укороченные гимнастёрки.

Через пару недель кое-как всё уладилось, мы стали привыкать к своему новому облику.

Начали мы и понимать, где учимся. За скромной вывеской училища увидели то, о чём говорят шёпотом, что не всем дано знать. И это нас значительно возвышало над всеми. Оказывается, мы пришли в училище Ракетных войск стратегического назначения, самых режимных и закрытых войск! Зауважали и полюбили себя. Мы ракетчики! Стратегические.

Вместе с этим начало приходить и понимание особой ответственности и сложности будущей профессии. Появились первые «отказники». 10–15 процентов первокурсников под различными предлогами ушли на гражданку, в другие войска, через медицинскую комиссию.

А теперь об учебе. Представьте, вчера преподаватель видел перед собой вполне зрелых людей, а тут – вчерашние школьники, с гримасами, ужимками, соответствующими их возрасту. Ох, и тяжело было нашим преподавателям! Да и робели мы, откровенно говоря, видя какие светила входят в аудиторию. Так что незачёты, двойки сыпались как из рога изобилия. Командиры ругали нас, заставляли заниматься дополнительно.

Офицеры, обучаясь в училище и имея определенный опыт, как житейский, так и подготовки к экзаменам и другим формам контроля знаний, нас по результатам конечно превосходили. Что мы могли? Лежит перед тобой учебник в пятьсот листов, а через три дня экзамен. Если ты пропускал занятия, чего-то не понял – тебе капец. Назубок поднять такой материал невозможно. Уже потом, спустя много лет в академии я знал, как материал учить глазами, ушами, даже жестами, а не только памятью.

А здесь, на первом курсе?

Первый шок

Активно занимаясь спортом, выступая в художественной самодеятельности, порой пропуская самоподготовку, к летней сессии 1967 года я подошёл «с пустой головой». На экзаменах получил подряд три неудовлетворительные оценки, и в считанные дни оказался за воротами училища.

Это был настоящий шок: отчислили по неуспеваемости! Земляки довольные, счастливые уезжали на каникулы, а я – за воротами училища. Надо было что-то предпринимать! Для начала я попросил своего товарища, Женю Александрова сказать отцу, что остался добровольно поработать в учебном лагере училища. Для себя же принял решение: не уеду, любыми путями продолжу обучение. Записался на прием к начальнику факультета Я.Д. Пасмурову.

Отчислили тогда не одного меня. Многие, смирившись, уехали домой. Со мной остались Сеня Курилин, мой «коллега по двойкам», Юрин Игорёк, Юдин.

Яков Дмитриевич вызвал начальника курса Ананько, выслушал его мнение и дал команду, перевести нас в подразделение обеспечения. Послужат, мол, и пусть вновь поступают на общих основаниях. Как мы были счастливы!

Через пару дней меня вызвали к начальнику курса. Захожу, а у него в кабинете сидит отец. Друг мой Женька, всё же не выдержал, рассказал, что со мной произошло. С отцом мы провели целый день, долго и много говорили, гуляли, размышляли о будущем. Повзрослел я за эти дни значительно, а авторитет бати, который был и так был для меня незыблемым, стал ещё большим. Повторные экзамены я сдал с проходным баллом.

Так я стал слушателем первого курса первого факультета набора 1967 года. Поступая позднее в академию и учась в ней, я вспоминал свои первые двойки. Тот первый шок стал для меня хорошим уроком в жизни: академию я окончил с отличием и золотой медалью. Но об этом позднее.

Второй раз в первый класс! Новый коллектив, новые люди, новые отношения. В силу своей коммуникабельности я не был один, коллектив принял меня, друзей особых не было, но общался со всеми на равных. С прежними друзьями по учёбе виделся редко, программы обучения были разными, да и нагрузка ребят на втором курсе возросла.

Началась притирка. Первые дни, недели учёбы мы представляли собой одну общую серую массу, однако через пару месяцев появились обособленные компании, выделились лидеры, тихони и молчуны, говоруны и шутники. Ну, видимо, как и в любом коллективе.

Прошло уже сорок пять лет с тех первых дней учёбы в новой среде, но и сейчас всё видится ярко. О большинстве сокурсников знаю хорошо и сейчас.

Что отложилось в памяти? Кто более запомнился?

Наши «кадеты»

С первых дней на курсе выделялись суворовцы, «кадеты», как называли их все. Немного их было: Саня Андрианов, Иван Громыко, Гена Нефёдов, Саня Боровиков, Серёга Кочубеев, Коля Лобанов, Гена Карпов, Николай Шубин.

Не могли они не выделяться. В суворовцы в те годы набирали со второго класса школы, и уже с малых лет они жили единой мальчишеской дружной семьей, это позднее в СВУ брали после седьмого класса. А эти были настоящими «кадетами».

Таким мы увидели впервые Андрюшу Ахтина, выпускника Калининского СВУ. Красавец, светлые, немного рыжие вьющиеся волосы, лёгкий румянец на щеках. Этот был щёголем. Так носить гимнастерку и пилотку не мог никто. Под стать ему были Саша Андрианов, Кочубеев и другие ребята.

Кадеты были чрезвычайно разносторонне образованы и подготовлены.

Саша Андрианов с «золотом» окончил учебу в СВУ, образцом он был и в училище. Сложно даже понять, как человек мог в течение пятнадцати лет учебы (школа, СВУ и училище) иметь только отличные результаты по предметам. Это же столько лет надо жить не расслабляясь? Какая сила воли должна быть и самодисциплина у этого человека?

Умницами были Гена Карпов, Ваня Громыко.

Послушать, как на немецком языке говорит Ахтин, сбегался весь курс. Берлинский прононс, скорость речи, языковой запас, выдавали в нём «настоящего немца». На Андрюшу равнялись, с гордостью рассказывали о нём родным и друзьям: «А вы знаете, он так шпарит по-немецки, ну прямо Ганс какой-то…».

Спорт в любой молодежной среде почитаем. В наше время особенно. «Кадеты» и здесь были впереди. Кочубеев являлся кандидатом в мастера спорта по стрельбе, Ахтин – по фехтованию. Нефёдов был классным боксером, под стать ему Саша Боровиков. Колька Лобанов и Шубин были гимнастами. Представляете, как они превосходили нас, сокурсников. Мы-то в основе своей были дворовыми футболистами.

Кадеты как никто были дружны. В первые месяцы учёбы они жили одной семьей. В столовой размещались за столами рядышком. Их кровати в казарме располагались поблизости. Это уже потом с годами учёбы они растворились среди нас.

Кадеты были настоящими лидерами. Я уже говорил о Саше Андрианове. Его скромность, простота, острый ум просто на голову поднимали его над курсом. Все годы учёбы он был во всём впереди.

Лидером был и наш Саша Боровиков. Его, выпускника Ленинградского СВУ, почитал весь курс. Как всякого нашего «кадета», ну и, конечно, за его острый юмор, смешливость, талант быть своим в любой компании, но при этом оставаться самим собой. Звали его Жози. Такое вот странное и вызывающее улыбку прозвище к нему приклеилось.

Жози был чрезвычайно трудолюбивым и работоспособным юношей. Учился легко, способности проявляя буквально во всех дисциплинах, и спал спокойно перед экзаменом и сдавал экзамены с улыбкой, быстро, непринуждённо. В его голове вынашивалось и рождалось бесчисленное множество блестящих идей и технических решений.

Коля Шубин «своим» был не только в третьем отделении. Уважал и почитал его весь курс. Спорщик он был потрясающий. Помнят Шубина и как борца за справедливость. Если в споре двое не могли прийти к единству, авторитетное и аргументированное мнение Шубы становилось определяющим. Любил он, кстати, создать и спорную ситуацию на ровном месте. И тогда надо было смотреть на хитрющие Колькины глаза. Его пьянила сама атмосфера спора, умение мгновенно найти аргументы, читать мысли спорящих. Угомонить в этой ситуации мог только сержант Чертков: «А ну сынки, разойдись! Марш по койкам!».

Суждения его не всегда были точны, или верны, но это были его суждения, за них он и боролся. На его захватывающие словесные дуэли ребята шли как на концерт.

Кстати о концертах. В то время любимое времяпровождение многих были курилки, углы казарм, подоконники, где можно было присесть и послушать курсовых гитаристов. Так вот лидером этих посиделок на курсе был Коля Шубин. Взял Николай гитару, двинулся к избранному местечку – и потянулся, потянулся за ним народ. Пример наших гитаристов, а среди них были Серёга Харун, Савкин, Раизин, Шамин, я, был заразителен. К третьему курсу не меньше четверти наших слушателей уверенно бренчали на гитарах. Были и такие как Игорь Васильев. Медведь ему на оба уха беспощадно наступил и сел всем телом, но играл он переборами на гитаре довольно сносно.

Вот такой рассказ о наших кадетах.

Какова судьба наших «кадетов»?

Иван Иванович Громыко и Гена Нефёдов, уже в первые годы учёбы «комиссовались», связи у меня с ними нет.

Саша Андрианов живет в Питере. С золотой медалью закончив обучение и, обладая правом выбора, он избрал карьеру военного учёного. Сначала некоторое время служил в дивизионе учебно-боевого обеспечения в Лиласте. В 1977 году поступил в адъюнктуру по кафедре 14 РВКИКУ. Работал на различных должностях на кафедре. Серьёзно занимался наукой. Участвовал в государственных испытаниях защитных сооружений на Семипалатинском полигоне в 1979 и 1981 гг. В 1984 году стал кандидатом технических наук. Имеет много изобретений, более 40 опубликованных научных и учебно-методических трудов. С 1991 года доцент. В 1992 году, после расформирования училища, перевёлся в ВИКИ им. А.Ф.Можайского на преподавательскую работу. Полковник в отставке.

Саша и сегодня активен, он член Совета Санкт-Петербургской секции ветеранов Рижского училища. По-прежнему увлекается спортом: зимой на катке и лыжных трассах, летом на теннисном корте. Теперь уже с внуками.

Ахтин. Окончив РВКИКУ, Андрей был направлен в Читинскую армию, в посёлок Дровяная. Служба и карьера не сложились, Андрей попросил о переводе в другой вид войск. Был переведен в штаб Забайкальского военного округа. Ахтин уволился в 1986 году. Некоторое время жил в Риге, затем по семейным обстоятельствам переехал в Подмосковье. В 1999 году трагически погиб. На похоронах из наших присутствовали Витя Денисенко, Петя Крамаренко и я. Отпевание прошло в небольшой подмосковной церквушке. Ему было чуть более пятидесяти лет.

Трагична судьба Александра Боровикова. По выпуску уехал Саша на полигон Капустин Яр. Служил здесь до 1974 года. По состоянию здоровья вынужден был проститься с армией. Приехал в Ленинград. Продолжительное время работал во ВНИИЗЕММАШ. Знания, армейский опыт, природный талант Жози получили в институте дальнейшее развитие, он становится начальником одной из ведущих лабораторий, в 1980 году защищает кандидатскую диссертацию. К сожалению, Саша серьезно заболел. Перенес операцию головного мозга, после тяжёлой и продолжительной болезни в августе 2001 года Саши не стало. Похоронен на Южном кладбище в Санкт-Петербурге.

Ещё одного кадета мы потеряли. В возрасте 59 лет ушёл из жизни Шубин Николай Николаевич. Каким он остался в нашей памяти? Как и все наши кадеты, умницей, прежде всего. Учился с желанием, с особым каким-то удовольствием. Казалось, ему все предметы легко достаются, понятно, что фундаментом тому стала суворовская школа. Уже в войсках именно системность знаний, аналитический талант, позволили Николаю работать в научно-техническом комитете Управления начальника космических средств Министерства обороны. Так что, к передовым позициям нашего интеллектуального «военного» космоса Шубин приложил руку. Службу Николай завершил в Москве, в звании полковник. И на гражданке его неуемная натура рвалось, искала выход. Он много работал, инженерный талант помогал. Надо было семью кормить, годы были такие. Надо думать, надорвал он себя. В 2008 году мы потеряли нашего Николая.

Серёжа Кочубеев живёт в Подмосковье. Долгое время работал в центральном аппарате ГУРВО РВСН. Подполковник в отставке. И его не миновала горечь утраты. Он потерял сына. Это печальное событие как-то надломило Серёжку. На наших встречах мы это чувствовали.

Коля Лобанов. В 1972 году был направлен в Новосибирскую дивизию, где служил на должности начальника расчёта, затем перешёл на политработу. В 1978 году поступил в ВПА им. В.И. Ленина. Кстати, мы учились с ним на одном курсе и жили по соседству. Моя дочь Женя в одну группу детсада ходила с его сыном Мишкой. С 1981 года Николай Григорьевич служил на различных политических должностях в Бологое, Островском и Павлодарском учебных центрах. В 1992 году переведён в Капустин Яр, где в 1999 году завершил службу в звании полковник. Награждён орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3 степени». Орден, кстати, ему Ельцин вручал. По-прежнему трудится. Активен, бодр, радуется успехам сыновей. Горячо любит внуков. С ним я часто перезваниваюсь и встречаюсь.

Старшина Миша Лапин и другие

Была еще одна категория моих коллег по училищу. Об этих людях я тоже хочу сказать особо. Это слушатели, поступившие в училище из войск. Было их немного, чуть более десятка.

Поначалу между ними и основной массой абитуриентов, а затем слушателей, чувствовалось некоторое отчуждение. Где-то это проявлялось в излишнем высокомерии бывших солдат. Дескать, мы-то уже лямку тянули, мы-то службу знаем! А с нашей стороны: потягайтесь с нами в учёбе, что, забыли в своих казармах математику и физику? Так то!

Конечно, тяжело ребятам было вспоминать школу после года, а то и более, службы в армии. Нагляделись мы, как они пыхтели в классах. Однако скидки на армейскую службу не было, и поступили те из «срочников», кто набрал проходной балл.

С первых дней учебы, эти люди стали играть весьма ощутимую роль в наших судьбах. С учётом опыта службы большинство из них стали младшими командирами, а старшина Миша Лапин – старшиной курса. В.Чертков, В.Астапкин, В.Ткаченко были назначены командирами учебных отделений. Строевыми отделениями командовали В.Юрченко, С. Куприенков, В.Фомин, В.Болгарчук.

С особым теплом я вспоминаю Мишу Лапина. Миша Лапин числился в училище самым опытным и возрастным. За плечами был почти двухлетний срок службы в войсках, и звание, самое высокое – старшина. Когда Миша надел форму слушателя, погоны у него аж золотились, просвет не был виден. Ну, прямо царский генерал!

Он сразу стал старшиной курса. Это было само собой разумеющимся. Старшину Лапина слушались все. У него даже свое место в канцелярии начальника курса было. С авторитетом Михаила считались и офицеры. Если старшина отпускает в увольнение, или запрещает выход в город, никто не смел, оспорить его решение.

Что это? Феномен Лапина? Да нет, уважение справедливого решения старшины. Боялись ли его? Вопрос.

Конечно, если ты «с душком» из города возвращаешься в казарму, а было и такое, лучше проскользнуть мимо, но уж ежели попался … Будь добр, объяснись. Миша поймёт, если ты отметил день рождения или был у друга на свадьбе. Поймет, но не спрячет тебя, а отмодулирует как положено и отправит спать. Да поутру ещё мозги прочистит – и стыдно тебе, стыдно перед старшиной. При всей своей строгости Лапин был обаятельным человеком. С ним было приятно общаться, в учёбе он поначалу не был силён и не стеснялся обращаться за советом и помощью к «ботаникам».

Таким он был, наш первый старшина. Вполне закономерно, что по завершению учебы его оставили в училище. Для начала он был направлен в ДУБО, в Лиласте, где трудился почти четыре года, а в 1976 году вернулся в училище уже курсовым офицером.

Скоро его назначили начальником курса, далее заместителем начальника факультета. Михаил Иосифович стал полковником. Труд Лапина отмечен государственными наградами – орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3 степени» и медалями.

К сожалению, Миша рано ушёл из мира сего. После продолжительной болезни в 1992 году он умер. Похоронен в Риге. У него осталось много друзей, это и сокурсники, товарищи по работе, но, пожалуй, самый большой отряд – его выпускники. Они часто встречаются, вспоминают своего командира тёплыми словами. И мы, его сокурсники, всегда будем помнить старшину Лапина Михаила Иосифовича.

Наш генерал

Командир третьего отделения сержант В.Чертков.

Петрович, был, пожалуй, самой колоритной фигурой нашего курса. Это первый и единственный наш генерал!

В училище прибыл из войск, уже имея богатый опыт армейской службы. Высокого роста, плотный, шумный, он любил быть в центре внимания, и ему это удавалось. Как-то само по себе. Там где Володя, там ребята, там шутливые пересмешки, там живое общение. Сокурсники любили его. Учёба на первых порах тяжело ему давалась. Да не только ему. В середине учёбы как-то все подровнялись, и Чертков в том числе, а в кое-каких науках Володя уже и лидировал. С ним считалось командование и факультета, и курса. Недаром в выходные, по просьбе начальника курса, или курсовых офицеров, Володя частенько оставался ответственным. И был во всём порядок. Надо сказать, эту инициативу наших курсовых офицеров – полное доверие младшим командирам, потом внедрили в училище.

Опыт работы старшиной курса, опыт, полученный в армии, знания, накопленные в училище, помогли Владимиру Петровичу в войсках. Карьерный рост был стремителен: батарея, заместитель командира дивизиона, академия Дзержинского. С 1977 года Чертков в Читинской армии, служил в Дровяной командиром дивизиона, начальником штаба полка. С 1982 года в Оренбургской армии – командир ракетного полка, заместитель командира ракетной дивизии.

И вот новое назначение, на качественно новую ступень. В 1986 году он назначается командиром ракетной дивизии в Новосибирск. Более пяти лет Владимир Петрович командовал дивизией. Военная служба вообще не сахар, а уж в должности комдива, да еще в перестроечный период, когда многие офицеры бежали из войск. Я хорошо помню этот период и понимаю, насколько тяжело было трудиться генералу Черткову. С дивизией Владимир Петрович простился в 1991 году, но и сейчас многие его подчиненные вспоминают командира добрым словом.

Уважение подчиненных, их любовь, Чертков заслужил своим горбом, заботясь о людях, понимая их и борясь за них.

В 1991 году Владимир Петрович был назначен военкомом Запорожской области. С 1993 года более 10 лет работал в налоговой инспекции Запорожской области. Активно участвовал в движении казачества. С 1994 года трудился в руководящих органах Международного союза казаков «Запорожская Сечь». На всех руководящих и общественных должностях генерал Чертков работал с присущей ему увлеченностью, творчески, с полной самоотдачей. Владимир награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3 степени, медалью «За боевые заслуги».

Но человек не всесилен. Годы службы, службы на пределе, переживания, сказались на здоровье. В 2009 году Владимир Петрович Чертков скоропостижно скончался. Похоронен в Запорожье.