Текст книги "Я жил по совести. Записки офицера"

Распределение

Волнения были, конечно, у всех. «Куда пошлют?» – вот главный вопрос. Далеко не все молча, ждали своей участи. Включали все свои связи те, у кого хоть кто-нибудь мог помочь в распределении. Кто мог мне помочь? Лапы нет, влиятельных друзей еще не заимел, да и не было особого желания бороться за назначение в Европу. В Сибири тоже не одни медведи живут.

Помню накануне распределения мы с моим другом Юркой Ступаковым, наслаждались у него дома знаменитыми «ступаковскими пельменями», Николай Акимович был как раз дома. Зашел разговор о распределении. Юра категорически не хотел в войска. Цель у него была или идти в военную приемку, или на арсенал, я же убеждал пойти в войска: карьера, рост по службе, генеральские погоны и др. Николай Акимович меня поддержал. Надо сказать, что он ко мне относился весьма хорошо, по-отцовски. Редко, но бывали дни, когда мне удавалось перекинуться с ним словцом, получить добрый совет, занятой человек был, начальник ведущей кафедры все же.

Итак, комиссия.

Первыми шли наши лучшие слушатели, среди них были Саня Андрианов, Миша Лапин, Игорь Васильев, Володя Чертков.

Подошла и моя очередь.

На комиссии мне был задан единственный вопрос, куда бы я хотел идти служить. Конечно, я просил направить меня служить в полк, оснащенный комплексом 8К63, то есть по полученной специальности. Вопрос куда, я даже не поднимал.

Объявляют о назначении. Всем перечисляют два номера частей, дивизия и полк в дивизии. Мне же назвали армию и полк, без номера дивизии. Так обычно не бывает.

Что это, ошибка?

Куда меня направляют?

Нет, оказалось – я назначен в ракетный полк непосредственно подчиненный Винницкой ракетной армии.

Итак, Винница.

Радости не было предела. Думаю, это Николай Акимович замолвил за меня слово. Позднее я спросил его об этом, он ответил:

– Назначили в Европу? Значит заслужил. Расти, лейтенант!

Ожидание приказа Министра обороны о присвоении нам воинских званий «инженер-лейтенант» было недолгим.

И вот торжественное построение для вручения дипломов, прощание со знаменем училища. Выпускной бал.

Прощай, родное училище!

Нас ждут великие дела.

Глава 2
Винница. Начало офицерской службы

После короткого отпуска, получив напутствия и наставления родных, лейтенант А.В. Махнев, то бишь я, прибыл, как и было написано в предписании, в штаб Винницкой ракетной армии, отдел кадров. После беседы с офицером отдела я и мой коллега по Харьковскому ракетному училищу, Валера Скрышевский, также получивший назначение в полк, дождавшись полковой машины, уехали для представления командиру полка подполковнику Титаренко Андрею Ивановичу. Еще несколько бесед – и я в дивизионе, где предстояло служить.

Винницкий полк

Несколько слов об этой воинской части.

60-й ракетный полк до весны 1972 года, был подчинен Хмельницкой ракетной дивизии, но поскольку территориально был расположен достаточно далеко от штаба дивизии, что затрудняло управление полком, 25 марта 1972 года был передан в непосредственное подчинение штабу 43-й (Винницкой) ракетной армии. Полк имел в своем составе три дивизиона, два вооруженных наземными и один шахтными пусковыми установками. Размещались дивизионы, первый и штаб полка рядом с селом Пултовцы, второй вблизи села Людовка и третий близ Якушинец, все это в Винницкой области.

Винница в то время представляла собой перспективный, очень красивый областной центр Украины, с населением порядка трехсот тысяч жителей. Жилищные проблемы офицеров в основном были решены. Ежегодное обновление офицерского состава было не очень велико. Надо понимать, за должности свои офицеры держались крепко, стремились к росту внутри полка, или просто, обрастая семьей и огородами, предпочитали тихо доживать до пенсии. Ракетная армия по жилью имела, как сейчас принято говорить, приличные квоты, и о бытовых проблемах офицеры, разве что кроме самых щепетильных и требовательных, не думали. Знали, жилье, место в ясли или садик для детей, обязательно будут. Во всяком случае таковой ситуация была в начале семидесятых годов.

Мой второй дивизион, был самым отдаленным от города, более пятидесяти километров. Это я и мои коллеги, а нас оказалось в дивизионе уже четверо, Скрышевский, Юра Осипов, окончивший Серпуховское, Саша Петров из Пермского училища, почувствовали сразу. Если пятьдесят километров преодолевать со скоростью сорок км/час, это полтора часа, как минимум, в пути. Помножим на два, добавим восемь часов службы, итого получим одиннадцать часов, минус восемь часов сна, остается пять часов на все остальное. Трудновато будет. Ну да ладно, не мы первые, не мы последние.

Оператор машины подготовки стартовой батареи

Я был назначен в восьмую стартовую батарею, старшим оператором машины подготовки. Должность старшего лейтенанта. В подчинении оператор – офицер и сержант.

В батарее было девять офицеров и три сверхсрочника, до полусотни сержантов и солдат. Техника – как и положено по штату.

Комбат – майор, начальники отделений – капитаны, всем лет под сорок или за сорок, операторы – старлей-двухгодичник Виталий Квак, выпускник МАИ, в четвертом отделении капитан Абдуллин, татарин, и я, в третьем отделении. Сверхсрочникам всем тоже, как и их начальникам, под сороковник, зубры в своих дела.

Майор Стеценко Анатолий Михайлович, мой комбат, оказывается, тоже окончил Рижское ВКИКУ, только заочно, так что при знакомстве с ним было о чем поговорить. Задача передо мной была поставлена конкретная, как можно скорее сдать на допуск к несению боевого дежурства. А это значит, учебный корпус на две недели стал родным домом. Мой начальник отделения Лань Юрий Михайлович, будучи превосходным специалистом своего дела, четко и очень понятно консультировал меня. Дело пошло ходко, и вот я стою на разводе дежурных смен, готов нести боевое дежурство.

Немного поясню, чтобы было понятно.

В соответствии с боевым уставом Ракетных войск стратегического назначения дежурная смена в установленное боевым графиком время должна была или самостоятельно, или по прибытии основного офицерского состава выполнить боевую задачу. Какую? Ну, ясно, какую получит: или пуск ракеты или перевод ее в установленную степень боевой готовности. Все просто.

Чтобы решить эту задачу и назначался приказом командира полка состав дежурной боевой смены пуска. В нем минимум два офицера. К несению дежурства за офицера допускались сержанты и солдаты. Их специально готовили, обучали и тренировали.

Дежурить мы заступали на неделю: с пятницы по пятницу. В период дежурства находились безотлучно на территории дивизиона. Отдыхали в офицерской гостинице. Быт офицеров на боевом дежурстве (б/д) обеспечен был неплохо, питание – просто прекрасное. Надо сказать, что в каждом дивизионе ракетных войск, как правило, было свое подсобное хозяйство, тепличка, поросята, куры. Обязательно выращивалась зелень. Повара были гражданскими, естественно, качество и ассортимент блюд были отменными.

Жизненный цикл дивизиона был прост: боевое дежурство, боевая служба, учебный процесс, обслуживание техники.

О боевом дежурстве я уже рассказал. Боевая служба – это наряды, караулы, патрульная служба. Учеба – это учебные занятия в классах и поле, на пусковых установках, тренажерах. Это учения, тактические, комплексные занятия и т. д. Обслуживание техники тоже имело вполне отлаженный цикл и время.

Офицерские будни

Надо было как-то налаживать личную жизнь, не в полку же жить.

По совету офицеров я с коллегами лейтенантами Осиповым и Петровым в ближайший выходной пошли искать квартиру. Надо сказать, получилось у нас это очень быстро. В пятиэтажке в районе под чудесным названием Вишенка, а в этом районе проживало большинство семей офицеров, нам предложили на троих комнату в трехкомнатной квартире. Что нам еще нужно? Через дорогу – столовая, место прекрасное, осталось принести чемоданы с нашим немудреным имуществом.

Таким образом, я включился в жизнь и работу армейского механизма. Подготовка к сдаче на допуск к несению боевого дежурства, естественно, была самой главной задачей, но тут же наряды, патруль, ответственный, многочисленные комсомольские поручения. Причем выглядело все это очень по-простому.

Пятница.

Начальник штаба вызывает:

– Махнев, что делаешь в выходные?

– Да вот, с ребятами надо бы в баню сходить, бельишко постирать.

– В патруль заступишь. Некого ставить.

– Так я уже в прошлое воскресенье был в патруле!

– Некому!

– Да я…

– Разговорчики, молодой еще!

Ссылка на молодость была главным аргументом в общении с нами.

Ну что ж придется идти.

Патруль дело суточное, с девяти утра по девять часов следующего дня. Ну и куда уж тут ехать? Настроение напрочь испорчено.

Следующая неделя – полковые соревнования по волейболу.

– Махнев, за дивизион будешь играть.

– Так я…

– А играть то умеешь?

Нет, что бы сначала спросить, умею ли я играть, а потом ставить задачу.

Все как в армии: сначала ошарашить, потом озадачить.

– Да умею, умею.

– Вперёд.

Еще одна неделя пролетела.

Так прошел первый месяц службы.

Все вроде ладится, на службе все в порядке. Квартирная хозяйка не ругает. Друзья по съемному жилью парни нормальные. Письма из дома идут. Все нормально.

Однако стала напрягать одна мысль, и не только меня.

А как здесь, в этом полку можно строить служебную карьеру? Нам казалось, что все дивизионные, да и полковые офицеры, будто сваркой приварены к своим должностям. Мало того, что нет ни одной вакансии на капитанскую должность, так еще и некоторые капитаны сидят на должностях старших лейтенантов.

Это малость огорчало.

Вот и август.

В жизнь втянулись, да и отдыхать кое-как научились.

Помню, сговорились мы на танцы с ребятами пойти. Сначала погуляли по парку. В форме, естественно. Затем заглянули на танцплощадку. Молодежи много, и парней, и девчонок. Мы в уголке толкаемся меж собой, смеемся, шутим. Вдруг мне на фуражку падает камешек. Оборачиваюсь. Девчонки смеются. Заливаются смехом, рады, что внимание обратили. Одна, носатенькая такая, особенно улыбается. Что-то мне запало в душу, как на нее глянул.

Все!

Надо знакомиться.

– Привет, привет! Потанцуете с нами?

И вот мы уже вместе. Мы – это три героя и девушки: Таня, Люда и Света.

Так я познакомился со своей будущей женой Татьяной, подругой моей долгой и непростой офицерской жизни.

Сентябрь. Прохладно уже стало.

На работе еще дел прибавилось. В дивизионе на собрании избрали меня заместителем секретаря комсомольского бюро дивизионе, ввели в состав комитета комсомола полка. Избрали заместителем секретаря парторганизации батареи и членом бюро парторганизации дивизиона. Назначили спорторганизатором дивизиона.

У английской королевы меньше регалий, чем у меня должностей.

Повторяется 1967 год.

Опять масса нагрузки, возможно в ущерб службе?

Посмотрим.

Вот уже октябрь, почти три месяца офицерской службы.

Первая командировка

И вот происходит то, о чем не могу не рассказать. Это очень важно.

Вызывает меня начальник штаба дивизиона: «Готовься, поедешь сдавать технику на завод. Вопросы? Шагай». Куда, с кем, когда – это мне пояснял уже комбат и помощник начальника штаба дивизиона. В общем, побегал я по складам за продуктами, по железнодорожным путям за вагоном, по батареям за бойцами, в штаб за документами. Уже позднее, я, занимаясь людьми, зная документы, как должно быть осуществлено откомандирование для сопровождения воинского груза, убедился, что бросили меня, как щенка в воду. Карабкайся.

Мы в вагоне. Бойцы, внимательные такие, по возрасту мне почти ровесники, предупредительные: «Ложитесь, товарищ лейтенант, мы вам местечко подготовили, загородочку сделали. Отдохните, умаялись, небось». Это елей сержанта Майсурадзе, представителя нашей батареи, почти дембеля. Конечно, умаялся. Автоматы запер в ящик. Ключ в карман и на нары.

Под мерный стук колес в сон провалился мгновенно. Сколько прошло времени, час, два, может больше, не помню. Сон-то молодой, сладенький. Глаза не открываются. Вдруг слышу тихий смех, звон стаканов: «Да спит он, наливай, не боись». Меня как током ударило. Пьют, гады! Что делать? Начинаю медленно ворочаться, смотрю реакцию бойцов. «Да вы поспите еще, у нас все нормально». Да. Нормально! Сколько же они уже откушали? Я этих людей не знаю, ну и что, что у них на плечах погоны? А что они, кто они? Из четверых знаю только Майсурадзе.

Итак. Расклад. Четыре пьяных солдата. Ящик с автоматами. Пистолет в кобуре. Ну и не все соображающая башка полусонного лейтенанта.

Решение пришло как-то сразу. Хватаю с ящика остатки спиртного и за борт. Вагон-то как в фильмах военных: на шестьдесят тонн пустое помещение с тяжелыми задвигающимися дверьми с двух сторон. Слышу вопли: «Сука! Что ты делаешь!» Это кричит самый длинный боец, вроде бы со второй батареи, тоже дембель. Смотрю в руках у него огромная палка. Ну что ж, отступать уже некуда. И я со всей своей молодой лейтенантской дури, врезаю парню в левое ухо. Отчаянный вопль и настороженная тишина.

Ехать еще ночь. Конечно, я не спал, сидел на ящике с автоматами, глаза полузакрыты. Мои бойцы в это время мирно храпели на нарах. В шесть утра прибыли в Брянск. Благо, военный комендант не появился, пришел какой-то дежурный железнодорожник. Погнали вагон на пути, ближе к заводу. Стоим. Однако надо идти оформлять документы. Мои красавчики, с хмурыми физиономиями, молча, сидят на нарах. Проинструктировал Майсурадзе, пригрозив, если что, всякими мыслимыми и немыслимыми карами, помчался на завод.

Обстановка типично заводская. В административном помещении куча людей, накурено, висит топор, домино, мат-перемат, дядьки, тетки в бушлатах.

Примерно час я искал того, кто мне нужен, за это время не единожды был послан, сами понимаете куда. А у самого в глазах пьяные физиономии моих солдат.

Найден приемщик:

– Давай документы.

– А допуск где?

– Какой допуск?

– Форма один.

Нате тебе!

Откуда я знал, что эту бумажку мне нужно было представить!?

– Ничего не знаю.

И окошко, откуда нелюбезный гражданин изучал мои документы, закрылось.

Много рассказывать не буду. Пустили для сдачи техники сержанта Майсурадзе, у него был допуск, а я бегал за забором и ожидал. Обратно ехали в купе. Я всю ночь сидел на оружейном ящике и дремал с открытым глазом. В Виннице встретила нас машина, и вот мы в дивизионе. Начальник штаба принял документы и отправил меня проконтролировать сдачу оружия. Все! Слава богу, наконец-то командировка закончилась. О своих злоключениях я, естественно, промолчал, знал, что острые на язык офицеры кости перемоют в момент, а начальство по голове не погладит. Да и мои бойцы, отличники учебы, тоже в открытую, после мордобоя, не болтали.

Позднее, уже на больших должностях, я много раз читал документы, где шла речь о различного рода нарушениях в командировках. Это и расстрел караулов по пьяной лавочке, и бегство с оружием в командировке и пр., пр. Читал и всегда с ужасом вспоминал свои брянские злоключения.

А почему важно мне было рассказать об этом?

Дело в том, что произошедшее со мной в командировке, вроде бы случайное событие, могло существенно повлиять на мою карьеру. Вместе с пониманием этого, я окончательно понял, что офицер не имеет право на подобные случайности. В моей службе и биографии их не должно быть.

Переход на комсомольскую работу

В ноябре в полку завершалась отчетно-выборная компания в партийных и комсомольских организациях. При подготовке к дивизионному собранию я достаточно близко познакомился с секретарем комитета комсомола, старшим лейтенантом Николаем Андрющенко. Знал его по заседаниям комитета комсомола, но вот поговорить по душам, подискутировать удалось впервые. Коля был интересным собеседником, умным, конкретным, прямым, не всегда удобным, напористым. Очень здорово было с ним общаться. А разговор был о том, как расшевелить комсомол, сделать молодежную жизнь в условиях армии не скучной, полезной и интересной. Что-то в моих рассуждениях ему видимо, нравилось, что-то он критиковал.

Вдруг он задает вопрос:

– А пошел бы ты работать секретарем комитета комсомола полка?

Я слегка опешил.

Но рискнул сказать, что справился бы с этой работой. Дальше рассказал об отце-политработнике. О том, что занимался комсомольской работой на уровне комсомольских поручений в училище.

Разговор этот особо не отложился в памяти. Поговорили, да и все. Но через несколько дней меня вызвал замполит полка Довженко Виктор Иванович.

Здесь уже был конкретный разговор. Он касался моего перехода на освобожденную комсомольскую работу. Я понимал, насколько это серьезно.

Сделал шаг. Назад уже нет пути.

Я попросил время, чтобы посоветоваться с отцом, подумать. Хотя в душе я был согласен сразу и был уверен, что потяну эту работу.

Надо подумать.

Взвесить все за и против, все же было необходимо.

Отец, как я, в общем-то, и ожидал, предложил решение принимать самому, но его аргументы также были за переход на работу в комитет комсомола.

Одним словом решение принято.

Далее технические вопросы. Отчетно-выборное собрание полка. Введен в состав комитета комсомола, и уже на заседании комитета, принято единогласное решение об избрании меня секретарем комсомольской организации полка.

Все.

Началась новая жизнь и работа.

В полку на комсомольском учете на тот период, январь 1973 года, состояло порядка тысячи человек. Были в структуре полка три организации, где во главе стояли освобожденные комсомольские работники.

Должность у меня была капитанская. Я лейтенант. Расти еще да расти.

По должности я входил с состав партполитаппарата полка и был подчинен замполиту полка.

С первых дней я встретился с массой вопросов и проблем.

Понятно, есть устав ВЛКСМ, инструкция ЦК ВЛКСМ в Армии и на Флоте, другие руководящие документы. Написано в них здорово и понятно. Надо усилить…, надо повысить…, надо поднять на новый уровень и т. д.

А как это сделать практически, если я толком и комитет собрать не могу, его члены разбросаны и служат в разных дивизионах.

Нашел в сейфе еще штук двести учетных карточек. Кто это, мертвые души или кто? А, значит, я толком не знаю, сколько у меня комсомольцев!

Ничего себе!

Замполит увольнялся, помочь мне он особо, и не старался.

Секретарь парткома Герасев Алексей Илларионович посмеивался:

– Что комсомол, переживаешь? Да не спеши, не спеши, все придет само.

Уходил на повышение и командир полка. Андрей Иванович сложный был человек, знал свой уровень и не всех допускал к своему телу, вот и со мной он говорил через губу.

Давай, дескать, трудись, комсомол.

Одним словом, где-то полгода бился я как рыба об лед. Что-то получалось, что-то нет.

Мои наставники

Серьезные изменения в моей жизни произошли с приходом нового замполита. Зверьков Александр Федорович оказался на редкость думающим и организованным человеком. При нем мгновенно все мы, и секретарь парткома, и я, и пропагандист полка вылетели из теплых прокуренных кабинетов. Теперь домом нашим стала казарма, а постоянным объектом работы – люди.

Вот тут-то я, общаясь с моими комсомольцами, а это те же солдаты, увидел и проблемы, и понимал уже, что их надо решать, иногда видел как их решать. Если люди потянулись к тебе, не важно, где ты находишься, на старте, в казарме или в столовой, доверяют тебе нечто важное, а порой и сокровенное, значит, они верят в тебя. Это доверие многого стоит.

Прекрасным моим учителем стал командир полка – Виктор Данилович Билык. Он был замом командира и сменил подполковника Титаренко. В полку пользовался большим уважением и авторитетом.

Где-то на третий, четвертый день командования полком, он пригласил меня к себе в кабинет.

Долгий, очень поучительный и интересный был у нас разговор. Это был не разговор начальника с подчиненным, а душевное общение людей, стремящихся делать что-то важное и полезное.

Помню, командир поднял свою пятерню, растопырил пальцы и говорит:

– Видишь?

– Да что там говорить, конечно, вижу, вон какой желтый указательный палец, весь прокурен.

– Что смеешься? Ты у меня вот!

И показывает тот самый прокуренный палец.

– Ты у меня и глаза и уши. Настроение бойцов надо знать, быть с ними постоянно, помогать им. Сам не сможешь? Заходи ко мне. В любой момент дверь моя для тебя открыта. Усек?

Конечно, усек. Я был благодарен командиру.

Разговор этот я напомнил Билыку в июле 1981 года на приёме в честь выпускников военных вузов в Кремле. Я окончил военно-политическую академию, а Виктор Данилович – академию генштаба. Генерал-майор.

Обнялись, выпили шампанского и пожелали друг другу здоровья.

Полтора года, что мне довелось служить полковым комсомольцем, оказались на редкость насыщенными и интересными.

Боевая служба, бесконечные учения, тренировки, тренажи, занятия в учебных классах, всюду мне пришлось быть, во все вникать, все понять.

Офицеры полка уже уважительно говорили:

– Вон комсомол помчался.

– На занятия, небось, потом песочить будут.

– Жди в радиогазете отзвуки.

Спортивные залы и тренировочные городки по выходным были всегда заняты. Летом мы с начальником физподготовки полка еженедельно устраивали различные состязания, соревнования, тренировки и др.

В клубах полка, а их было три, не только демонстрировались фильмы, но организовывались и концерты, и состязания КВНщиков. Начали работать два вокальных ансамбля.

Удалось навести порядок и в учете комсомольцев, этому способствовал обмен комсомольских билетов, проводившийся в этот период в стране.

Начали мы обновлять музей части. Проводили неплохую военно-патриотическую работу.

Одним словом эти полтора года промчались очень быстро.

Наладился режим жизни и за пределами части.