Текст книги "Седовы. Хроника жизни семьи офицера"

Александр Махнёв
Седовы. Хроника жизни семьи офицера

© Махнёв А.В., 2022

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2022

Предисловие

С героями романа «Седовы. Хроника жизни семьи офицера» читатель знаком. Роман публиковался частями в 2020 году в книгах «Возвращаясь к 90-м» и «Возвращение» (ИПО «У Никитских ворот»).

Прошло два года. Судя по отзывам, интерес к судьбе героев произведения достаточно высок, потому я вновь решил вернуться к роману и опубликовать его отдельной книгой. Правки, уточнения некоторых фрагментов новой редакции, естественно, были, но они невелики.

Итак, Седовы.

Кто они, мои герои? Чем интересна эта семья, её жизнь, наиболее примечательные шаги которой изложены в хронике?

Седовы – семья офицера, обычная дружная семья. В советские времена её можно было назвать образцовой. Глава, Антон Иванович, подполковник, командир части, уважаемый, перспективный офицер. Супруга, Анна Петровна, учитель русского языка и литературы, человек творческий, талантливый, прекрасный художник. Анна в совершенстве владеет немецким языком, может, это от предков: её семья происходит из Германии, но рождена она в Советском Союзе. Дети самостоятельные, умные, способные ребята, дружны со сверстниками. Они уже взрослые люди. Елена завершает обучение в школе, мечтает поступить в вуз, Егорке учиться год. Он спортсмен, боксёр, не по годам высок и крепок.

1991 год. Год, положивший начало сложному и страшному периоду в жизни страны. Позднее его назовут «девяностые» или «лихие девяностые». Проклятое время. Хотя не для всех. Кто-то в те годы озолотился, кто-то стал их жертвой, а кто-то сумел их просто пережить. И семья Седовых пережила девяностые.

Но цена той жизни была чрезвычайно высока.

В хронике семьи Седовых вы увидите надежды и потрясения, горечь поражений, борьбу за выживание. Тяжкие испытания прошла семья. В силу обстоятельств Седовым пришлось уехать за рубеж. Вернутся ли они на родину? Уезжая в Германию в 1992 году, они не знали, как ответить на этот вопрос. И всё же возвращение состоялось. К родным пенатам в 2001 году едет сын отставного подполковника. Надолго ли, сумеет ли молодой человек, выстроивший вместе с отцом бизнес в успешной Германии, наладить контакты в России, организовать своё дело? Сомнения были. Однако втянувшись в работу, встретив единомышленников, людей с интересными, многообещающими идеями, Егор начинает понимать – место его здесь, на родине. Не всё у молодого человека идёт гладко: погибает партнёр; как и в девяностые, приходится сражаться с отморозками; есть сложности в бизнесе. Однако возможность самому воплотить мечты в реальность, стремление увидеть конечный результат своего труда затягивают. Семья Седовых, и прежде всего отец, поддерживает молодого человека.

Будем надеяться, всё у них сложится.

С уважением, Александр Махнёв

Часть первая. Девяностые… Надежды и потрясения

Глава первая

Май 1991 года.

Свердловск. Средняя общеобразовательная школа военного гарнизона.

Дверь класса, скрипнув, медленно приоткрылась, в щёлке показалось улыбающееся лицо секретаря директора Лидочки Павловой.

– Анна Петровна, разрешите?

Дети, довольные неожиданной передышкой в занятиях, с любопытством смотрели на учительницу. Анна Петровна успокаивающе повела в сторону школяров рукой и подошла к секретарю.

– Что случилось?

– Извините, что отрываю, вас к телефону, Безбородько Тамара, говорит, срочно. Вы сходите, а я уж посижу в классе.

– Не стоит, у меня ребята спокойные.

Анна Петровна быстрым шагом направилась в учительскую. Войдя в кабинет, взяла лежащую на столе трубку телефона, осмотрелась: её коллеги были на занятиях, только учитель физики, зарывшись в тетрадках, тихонько сидел у окна.

– Слушаю вас, Тамара Ивановна.

– Здравствуй, Аннушка, ты извини, может, не вовремя, но думаю, не обидишься. Звонил Серёжа и между прочим сказал, что вопрос твоего мужа решён: представлению к его новому назначению дали ход. Так что с тебя причитается. Твой, поди, с этой новостью ещё и не знаком. И ещё Сергей сказал, что Антона приглашают к руководству. Ну что, ты рада?

Анна Петровна не была готова к этому разговору, в голове мысли, явно не связанные с сутью сказанного подругой.

– Тамарочка, спасибо за известие, не знаю, что и сказать. Конечно, я рада, но уж дождусь, что Антон скажет. Прости, идти надо, занятия, сама понимаешь. Созвонимся.

Наскоро попрощавшись с подругой, она вернулась в класс. До конца урока оставалось пятнадцать минут. Это был заключительный урок сегодняшнего дня. Впереди выходные. Ребятишки сидели смирно, восьмой класс – не малята, это уже взрослые или почти взрослые люди, они понимали: ещё несколько минут, и со школой на сегодня можно будет попрощаться.

Прозвенел звонок, всё пришло в движение, повсюду суета, беготня, шум, привычный школьный шум. Да, это был привычный шум, шум родной, а потому не раздражающий. Анна Петровна пока оставалась в классе и сейчас, под аккомпанемент этой суеты начала осознавать: возможно, со всем этим скоро придётся расстаться. И в учительской шумно, атмосфера, царящая здесь, – улыбки, шутки, тоже всё привычное и родное, всё это растрогало Анну Седову. И с этим она тоже расстанется, расстанется с людьми, ставшими за десяток лет близкими, родными, расстанется с учительской, своим привычным рабочим местом, таким тёплым и уютным.

– Анна Петровна, не забудьте, в понедельник мне нужен отчёт по работе изокружка. Анна Петровна, слышите?

Завуч подошла к Седовой, положила на плечо руку.

– Анна Петровна, что с вами?

Седова улыбнулась:

– Простите, задумалась. Отчёт готов, в понедельник обязательно представлю. Мария Николаевна, я, пожалуй, пойду. До свидания, до понедельника.

Новость, что по телефону сообщила Тамара, её не ошеломила. О повышении мужа разговоры ходили уже года два, ещё с поры, когда он был только назначен на должность командира части. Супруг трудяга, она это хорошо знала, знала и видела его отношение к делу ещё с лейтенантской поры. Чуть свет он на службе. А домой? Это уж как получится, бывало, и ночевал в части, хозяйство хлопотное – автомобильный батальон, отдельная часть. Антон любил говорить: «Груда железа и народ, забот всегда полон рот». Месяца два назад Антон намекнул: ему, мол, предложили новую должность, и не в округе, в Москве, это после десяти лет, что они прожили в Свердловске. Не верилось. В то время в части комиссия работала, и после её отъезда Антон сказал о возможном переводе. Говорил именно о возможности перевода, подчёркивая, что слабо верит в назначение, там своих выдвиженцев достаточно: «Но посмотрим, серьёзный человек предложение сделал». И вот этот звонок. У Тамары супруг в кадрах округа трудится, вряд ли это шутка или розыгрыш.

Анна улыбнулась, прибавила шаг, до дома оставалось метров двести.

У подъезда, как всегда, на боевом посту восседала Петровна, жиличка первого этажа, тучная, говорливая бабёнка. Её имени никто не помнил, Петровна и Петровна, а ещё Би-Би-Си её прозывали, за глаза, разумеется. Петровна всё и обо всех знала, а если и не знала, то свои домыслы выдавала за действительное. Вот и сейчас она пристально посмотрела на Анну, вроде как спрашивала: «Ну что, когда уезжаешь?»

Седова на опережение поздоровалась с соседкой:

– Здравствуйте, Петровна, с хорошей погодой вас. Не видели, мои проходили?

Она знала, где сейчас дети, но это был вопрос именно на опережение, глаза Петровны просто сверлили и требовали: «Расскажи, расскажи, когда…» Но нет, соседка, поскрипев лавкой, с ласковой улыбкой успокоила Анну:

– Нет, не приходили. Леночкины подружки бегали здесь, а её не видно было, и Егора не видать. Да вы не беспокойтесь, прибегут. А вы что так рано?

Анна Петровна улыбнулась:

– Да нет, не рано, уроки закончились, и домой. Теперь два дня отдыхаю. И муж скоро придёт.

Зачем она ей всё это рассказывала? Можно было просто поздороваться. Но от Петровны просто так не уйти, её глаза требовали новостей, хоть каких-то, но новостей. Анна заспешила, юркнув в подъезд. Не дай бог делиться с Би-Би-Си самой главной новостью. А впрочем, та скоро всё разведает. Военный городок есть военный городок, здесь тайны недолго держатся.

Однако новость, какой бы она свежей ни была, не заменит хороший обед. Анна, напевая навязчивый мотивчик новомодной песенки, засуетилась на кухне, Антон обещал раньше прийти, да и дети не задержатся.

В конце мая в кадрах округа подполковника Седова принял заместитель начальника управления.

– Что я вам скажу, Антон Иванович, как мы за вас ни сражались, но вышестоящее командование не перебороть. Есть на вас приказ, назначаетесь командиром части в Москву. Вы, наверно, знаете, что за часть. Должность хлопотная, и ответственность высокая, но то Москва, и возможности там совершенно иные. Кравцов за вас стоял горой, чем вы ему так понравились? Зная, что вы с десяток лет в наших краях служите, и корни здесь пустили, жена в почёте в школе, да и дети с первого класса в одном гарнизоне, мы пытались отговорить, мол, и здесь полковником Седов будет, но нет, в Москву требуют. Так что готовьтесь. Когда дела сдавать команду получите, затем в отпуск. Дату уточним. А дальше в Москву. Будет желание, можете, находясь в отпуске, заскочить в новую часть, познакомиться с руководством, знаю, в Москве будете отдыхать. С московским руководством вопрос отпуска согласован, ваш предшественник пока трудится. По прибытии из отпуска вам должность и сдаст. Вопросы?

Какие уж тут вопросы.

Если до того момента, как Антон переступил порог кабинета заместителя начальника управления кадров, сомнения в возможности перевода были, то уже за дверьми он осознал: назначение состоялось, и в ближайшее время состоится переезд в столицу.

На улице распогодилось, словно по заказу из-за тучек выглянуло солнце. Весна активно вступала в свои права. Под стать погоде было и настроение Седова.

Прочь все сомнения и переживания… Всё будет хорошо!

Антон присел на лавочку в сквере. Надо перекурить это дело. Хоть и ждал приказа, думал о нём, сомневался, а вроде всё и внезапно получилось.

В феврале этого года часть вместе с другими соединениями, управлениями, частями и подразделениями округа проверялась комиссией Министерства обороны. Непростой была проверка. Шёл шестой год перестройки. Эйфория первых перестроечных лет канула в небытие. Если в 1986 году отчитаться можно было лозунгами, докладом о количестве перестроившихся и тех, кто вот-вот перестроится, спустя пять лет в эту болтовню комиссии уже не верили, им подавай не слова, им дела подавай. В общем-то, правильно. Однако народ не глуп и уже начал понимать: все эти усилить, улучшить, добиться и перестроиться – просто слова и не более. Требуешь от людей перестроиться, так ты и базу для дела создай. А какая там база – как не было нормального снабжения новой техникой и запчастями, так его и нет, как лимитировали горюче-смазочные материалы, так по-прежнему ГСМ в дефиците. А водителей как учить, чем технику обслужить? За высокопарными словами о заботе, о людях продуктов в магазинах больше не стало и число бесквартирных не уменьшилось. Ладно, смириться с этим можно было, офицеры, прапорщики находят выход из положения, и он, командир, знает это: живущие на частных квартирах не ропщут, смиренно ждут своей очереди. Но как выдержать то, что на армию помои вёдрами льют? И не в жёлтых газетёнках, уже и в центральной прессе. Вон в 1988 году в августовском номере «Комсомолки» напечатали интервью академика Сахарова, сей учёный муж говорит: армия сегодня – источник опасности военного переворота. А вслед истерика. «Огонёк», «АиФ», «Московский комсомолец», местная пресса подхватили этот тезис, оснастили его деталями, обвинениями – и пошло, и поехало… А что народ? Тот, кто газету покупал лишь для того, чтобы сало и колбасу в неё заворачивать, вдруг грамотен стал. Читать потянулся, думать начал. Говорливых появилось масса: бурчат, бурчат, не остановишь. И впрямь перестройка. И как со всем этим бороться?

И вот проверка.

Не ждали, не желали её, боялись, накануне приезда комиссии командиры и политработники как только не крутились. Своих людей все знали, знали, кто на что горазд: говорливых в отпуска услали, демагогов по нарядам и командировкам рассовали. Кому что-то обещано было: то ли дитё в сад без очереди устроить, то ли условия проживания улучшить и так далее.

Переживал за результаты проверки и Седов. Командир он опытный, на хорошем счету, надежду на рост не терял, батальон третий год шёл с неплохими показателями. Как он отчитается?

Проверка началась с учений. Считалось, что всё будет внезапно, но даже поварихи в столовых знали, в какую минуту прозвучит сигнал тревоги. Ожидая его, кто-то спал в сапогах, а кто отдыхать и не ложился. Ровно в пять утра батальон поднят по тревоге. Возглавлял группу инспекторов в батальоне сокурсник Антона по челябинскому училищу Александр Стеценко. Санька за почти два десятка лет, что не виделись, раздобрел, седина появилась в некогда смоляных волосах. Но был он всё тот же Санька. Хоть и щёки надувал, всё же старший среди проверяющих, но это был тот же Сашка Стец, так его звали товарищи по курсу.

С задачами учений батальон справился, подчинённые постарались. В общем-то, уговаривать никого не приходилось, и вредителей не было. Офицеры, прапорщики знали своего командира, ценили его трудолюбие, его ответственность, уважение подчинённых и не подвели.

Стеценко после учений похвалил Седова:

– Молодец, подполковник, доложу, достоин поощрения. Теперь с дисциплинами не оплошай, особенно со специальной подготовкой и политической. Давай, Антон, дерзай.

И он дерзал. Жена все пять дней проверки только по телефону мужа и слышала, но понимала: проверка – дело важное.

В эти дни Антон Иванович познакомился с кадровиком из Москвы полковником Кравцовым. Лев Иванович был старым служакой, боевыми листками и отремонтированной ленинской комнатой его не возьмёшь и протоколы батальонных комсомольских собраний не читал, он с людьми общался. Разговаривать полковник умел и слушать умел, а это важно. Уже через два дня обстановку в батальоне Кравцов знал не хуже Седова. Людей в кабинет не вызывал, общался на рабочих местах, в курилках, учебных классах, автопарке, и надо сказать, люди не шарахались: седой, с открытым лицом, хорошей улыбкой, полковник вполне внушал доверие.

В последний день пребывания комиссии Лев Иванович пригласил на беседу командира. Тот разговор был уже не на ногах, беседовали в кабинете Седова.

Полковник коротко рассказал о своих впечатлениях, выводах по итогам работы, похвалил Седова за дисциплину, порядок в подчинённых подразделениях. Антон было расслабился. Всегда приятно, когда хвалят, да ещё в хозяйстве, где забот полон рот. Но вот Кравцов перешёл к заключению и выводам. В официальных докладах этот раздел начинается обычно так: «Вместе с тем…» Но сейчас это «вместе с тем» поразило Седова. Как можно было за считаные дни пребывания в батальоне увидеть и понять ключевые болевые точки? Нет, не по технической части был разговор, разговор шёл о людях. Начальник штаба: пятеро детей, жена инвалид, ютятся в двухкомнатной квартире. Замполит: хороший мужик, но выпивает безмерно, частенько скандалит дома. Командир первой роты: переросток, в капитанах семнадцать лет ходит. И ещё, ещё…

Слушал полковника Седов и хоть знал всё то, о чём говорил Лев Иванович, но такое чувство обиды его разобрало, не передать. Разве есть в этих проблемах его вина? Он что, свою квартиру начальнику штаба отдаст или замполиту «торпеду» зашьёт? А с командирами рот…

Кравцов увидел реакцию Седова.

– Антон Иванович, ты пар-то выпусти, не ровён час лопнешь, вон как надулся, пунцовым стал. Успокойся. Знаю, много здесь и не твоих вопросов. Просто напомнил тебе: рядом живые люди, они тебе победу куют. Сам не можешь вопросы решить, руководство верхнее долби. Да, долби, через партбюро, политуправление долби.

Антон вскочил со стула:

– Я, товарищ полковник…

Кравцов успокаивающе поднял руки:

– Садись, садись… Знаю, ты вопросы ставишь, люди о тебе хорошо говорят. Это приятно, значит, ты, командир, на своём месте. Но поднимать кадровый вопрос надо сегодня предметно. Сам понимаешь, перестройка. Да, кстати, народ говорит, ты сам частенько под машинами лежишь? Это что за практика такая – комбат сам машины ремонтирует. Что-то новое, с таким я ещё не встречался.

Антон вспотел. А об этом кто полковнику доложил? И он с обидой в голосе заявляет:

– И это что, плохо? Если они, сопляки молодые, только «ездючат», могут лишь баранку в руках держать, технику толком не знают. Так кто их учить должен? Вот и торчу под капотом, а он, молодой этот, и его техник рядышком. Я-то всё знаю, нет более опытного человека в части, чем я. С десяти лет с машинами вожусь. И в училище не по зову партии пошёл, просто машины сызмальства любил. Так что неправда ваша… А что моих офицеров касается, верно вы заметили, но не совсем. Начальник штаба. Да, многодетная семья. Но ему только в прошлом году трижды переехать предлагали, в том числе и в четырёхкомнатную квартиру, а он в свою двушку вцепился и ни в какую не желает уезжать. И здесь всё просто – через дорогу тёща живёт, у той не домик, а купеческое подворье, так что же ему на выселки от родных переезжать, вот и живёт рядышком с роднёй и до службы недалеко. Замполит, точно вы сказали, пьёт. Но я лично, живя с такой, как у него, мегерой, давно бы повесился. Баба дрянь, прямо скажу. Говорю: разводись. Отвечает: я коммунист, как семью оставлю. Вот и весь сказ. Или вот ещё…

Кравцов не ожидал такой напористости.

– Ладно, командир, ладно, не кипятись. Я ведь не ругаю тебя, так, впечатлениями, наблюдениями делюсь, будем считать, это дружеская беседа.

Долго длился тот разговор, и расстались собеседники вполне удовлетворёнными. Антон Иванович наконец выговорился, много на душе скопилось. А полковник выслушал «окопного» командира – это не доклад в кабинете получать, этот разговор для него был важен.

Концовка была на официальной нотке. Лев Иванович встал, пожал руку Седову.

– Ну что, командир, уверен, ещё встретимся. Я в целом удовлетворён вашей работой, о чём и буду докладывать руководству.

И уже через два дня, сразу после подведения итогов работы комиссии в штабе округа, Кравцов вызвал Седова.

– Антон Иванович, в Москву приглашаю.

Увидев округлившиеся глаза Антона, полковник улыбнулся.

– Нет, не гостевать приглашаю, там у тебя, я знаю, есть где остановиться. Руководство предлагает вам должность командира автобазы центрального подчинения. Замыкается часть на одно из главных управлений Министерства обороны. Должность ответственная, довольно сложная и специфическая, и у командира ответственность на голову выше, чем в глубинке. Сам понимаешь, Москва. Ошибок быть не должно. Прежний командир срок выслужил и подлежит увольнению. Руководство считает, в части нужна, так сказать, новая кровь, человек пусть и без связей, но с пониманием дела. Я за вас поручился. Что, ответите сразу или подумать надо?

Антон был ошарашен предложением, такого он явно не ожидал. Однако думать не стал. Москва есть Москва, второй раз может и не представиться такая возможность.

– Спасибо за доверие. Согласен я, товарищ полковник.

Лев Иванович улыбнулся.

– Отлично. Ждите приказа. Всего доброго.

И вот всё состоялось. Он назначен командиром части в Москву.

Что же, надо готовиться. Седов притушил сигарету, выбросил окурок в урну и быстрым шагом пошёл к ожидавшей машине.

– Домой, Виктор.

Анна Петровна ждала мужа. Улыбнулась, подала полотенце, а в глазах вопрос: «Ну как, что там?» Антон молчал. Зашёл в ванную комнату, через пяток минут вышел посвежевший и улыбающийся.

– Дети где?

Глаза супруги спрашивали: «Что же ты молчишь?» И он ответил:

– Аня, а как мы всё это хозяйство в Москву перетянем?

Анна Петровна в волнении присела на стул.

– Всё же едем?

– Едем, Аннушка, едем. Только всё хорошенько продумать надо. Время сложное: школа, дети, твоя работа, вещи. Да и с тётушкой надо пообщаться предварительно и прочее…

Хлопнула входная дверь. Антон спросил:

– Дети?

Да это были они, Егор и Лена. Лена сразу в комнату, а Егор к отцу:

– Пап, а что, правда, что мы уезжаем?

Антон с удивлением посмотрел на Анну. Та непонимающе пожала плечами.

– И кто это тебе нашептал?

– Как кто, Петровна уже всё знает. Говорит, что мы в Москву скоро едем.

Антон улыбнулся:

– Ну, раз Петровна говорит, значит, правда. Едем.

Егор радостно вскрикнул:

– Ура! Ленка, ты слышишь, в Москву едем!

В комнату вбежала Лена.

– Пап, правда? Едем?

– Да, ребята, едем, причём очень скоро.

Лена вопрошающе посмотрела на отца:

– А как быть со школой? У меня выпускной класс. Егорке год учиться осталось, и что, мы уезжаем? А мои девчонки, а ребята?

Антон Иванович рассмеялся.

– Всех заберём с собой, так им и передай. Тебя в этот год в институт, Егора в следующем году в Академию Жуковского отдадим, он лётчиком давно стать мечтал. Устроит такой расклад?

Ребята притихли, до них начало доходить, что в ухмылке Би-Би-Си у подъезда была правда: они действительно переезжают в Москву. Егор посмотрел на сестричку.

– Мама, обедать не будем, правда, Ленка? Мы на площадку, можно?

Анна Петровна растерянно посмотрела на ребят. А Антон, взяв её за руку, тихонько сказал:

– Пусть идут, не голодны, потом перекусят.

Через секунду Седовы-младшие растворились. И только топот послышался с лестничной клетки.

Антон сел удобнее на стул, покрутил головой, потёр рука об руку.

– Мать, а по такому случаю найдётся что глотнуть?

Анна Петровна поставила на стол бутылку водки, рюмки. Себе налила домашней вишнёвой настойки.

– Рассказывай, Антон.

После проверки, всех этих бесед и, конечно, новости о назначении Антон Иванович выпил не рюмку, налил стакан и в три глотка осушил. Помолчал. Передёрнул плечами. Живительная влага упала в желудок. Выдохнул.

– Всё, мать. Едем. Только извини, не могу сейчас разговаривать, спать хочу зверски. Разбуди вечером.

Слегка качнувшись, встал и пошёл в спальню. Анна укоризненно посмотрела вслед. Однако не обиделась, пусть отдохнёт. А пока ей есть о чём поразмышлять. Недели две, не меньше, уйдут на подготовку к переезду. Мебель придётся продать. Хотя кто её купит? Анна прошла в комнату, присела на диван. Конечно, мебелишка старовата, разве на дачу кому, и, если толком прикинуть, лишь холодильник и телевизор нужно забирать. Всё остальное мусор. Но вот куда переезжать? Она была уверена, жильё никто сразу Антону не предоставит. Жить врозь – муж в Москве, а она с детьми здесь, в Свердловске, – нельзя ни в коем случае. Дети взрослые, сейчас нужен контроль над ними и только контроль. Так что остаётся единственный вариант: переезд к тётке Наталье. Наталья Ивановна давно живёт в Москве. Как замуж вышла, так и уехала с мужем в столицу. Супруг её, Сергей Витальевич Смирнов, «ящик» возглавлял, учёный с закрытым именем. Умер в 1985 году, в феврале, накануне перестройки. Детей Бог не дал, так что осталась Наталья Ивановна богатой вдовой, при четырёхкомнатной квартире и шикарной даче в ближнем Подмосковье. Наталья Ивановна не бедствует. У неё прекрасное музыкальное образование, огромный опыт репетитора и немереная очередь мамаш, желающих научить своих отпрысков музыке. Смирнова нарасхват, она никому не отказывает, со всеми берётся работать, и у неё это здорово получается. Почти круглый год Наталья Ивановна проживает на даче, квартира пустует. Она не раз говорила Антону: переезжай ко мне, жить есть где. Бросай свои машины, работу найдёшь, для семьи Москва – это великое дело. Наверно, такое время и настало. Но это дело Антона с тёткой общаться. И он, видимо, понимает, переезд к тётушке – оптимальный вариант. Наталья Ивановна, кстати, детишек обожает. Балует, когда они у неё в отпуске отдыхают, по Москве за собой таскает, в театры, музеи и прочее.

Эх, жаль, нет уж её родителей.

Анна Петровна подошла к большой фотографии на стене. Это одна из немногих оставшихся от родителей. Отец не любил фотографироваться. И не от хорошей жизни. После того, что произошло с его родными, жил он замкнутой и тихой жизнью. Вот и на этой фотографии они с мамой, словно под дулом пистолета, серьёзны и сосредоточенны. А ведь красивые были, она и сейчас помнит шикарные мамины волосы, бледное лицо, голубые глаза. Да и отец был красавцем. А в 1963 году их не стало, погибли в автокатастрофе. Обстоятельства смерти до сих пор не выяснены. Собственно, никто и не разбирался толком. Зафиксировали смерть, водителя грузовика, что протаранил автобус, осудили и всё. И осталась она одна-одинёшенька. Деда с бабкой ещё в тридцать седьмом, осенью арестовали и тут же расстреляли. Анну после похорон родителей в детский дом определили.

Как хорошо было бы сейчас к родным в отпуск, отдохнуть, отвлечься от всех забот и тревог. Но нет, нет родных, на Антона да на себя только и можно рассчитывать.

Она тихонечко вошла в спальню. Антон, свернувшись калачиком, мирно посапывал. На лице блаженная улыбка. Ладно, пусть спит. Тяжёлые у него эти весенние дни, пусть отдыхает.

У двери послышался шум. Наверно, дети пришли. Анна вышла в прихожую. Прислушалась. Нет, показалось.