Текст книги "Избранное. В 2-х томах. Том 1"

Зашел. Печальная новость: двоих генеральных директоров настиг инсульт. Один умер, другой – на инвалидности. Обоих я хорошо знал.

– Ну что ты сник? – мой собеседник смотрит на меня буднично, но вполне бодро. – У нас, директоров, рабочим инструментом что является? Правильно, голова. Вот она и ломается. Понимаешь?

Понимаю. Моя-то еще не сломалась…

Наконец-то прочитал в газете «Совершенно секретно» более-менее дельную статью Бориса Можаева о двухмесячном пребывании Солженицына в России. До этого, по-моему, ни одной прямой трансляции ни по телевидению, ни по радио не было; так, короткая, отрывочная информация. Не было и серьезных публикаций в газетах. Но вот седьмой номер «Совершенно секретно» порадовал. Много стало известно подробностей из поведения Солженицына на родине. Как его встречали. О чем говорил он и что говорили ему.

Борис Можаев, писатель, присутствовавший почти на всех его встречах, пишет: «Встреча писателя в аэропорту Владивостока смахивала на яростную давку в голодные годы в огромных очередях за хлебом; несмотря на многочисленный милицейский кордон, публика прорвалась на взлетное поле, окружила огромной толпой приземлившийся самолет и стояла насмерть. Солженицына с семьей буквально протаскивали к вокзалу».

А на другой день была пресс-конференция, которая состоялась в здании Приморской краевой администрации. На ней присутствовало более трехсот представителей нашей и зарубежной прессы, телевидения и радио. Были разнообразные по форме и содержанию встречи: непланируемые, неорганизованные; люди разных возрастов, взглядов, профессий охотно шли на обмен мыслями.

Говоря о том, каким путем пойдет развитие России, Можаев цитирует Солженицына: «Мы стали выбираться самым неуклюжим, самым нелепым, самым разрушительным образом для собственного народа. Это привело Россию в состояние растерянности».

Или о выборах: «Выбирая органы власти, надо голосовать не по спискам, а за того человека, которому верите…»

Оказывается Александр Исаевич более двадцати лет работал над созданием словаря великорусского народного языка. Словарь был издан в России. А итог? Не буду пересказывать, вот слова автора статьи: «Внимания никто не обратил». Более того, огорчается писатель: «После выхода в свет брошюры «Как нам обустроить Россию», где вместо привычных нашему слуху американо-английских выражений были использованы настоящие русские слова, многие заголосили – откуда он взял этот язык? – а один человек из рязанской крестьянской семьи, воспитанный в русской языковой среде, составил список употребляемых писателем слов с вопросом: что это за слова? До чего же мы дошли? – спрашивает писатель. – Где наш язык? Мы, как обезьяны, повторяем английский. Если мы не научимся говорить по-русски, не будет нас, русских, вообще».

Принимать или не принимать нам западную демократию? На сей счет Солженицын твердо считает, что попытка силой перенести к нам, в Россию, западный стиль жизни и государственного устройства – нелепость. «На Западе этот строй держался веками, – утверждает писатель, – в атмосфере традиций, обычаев, образа мышления. Обезьянничать не надо. Наша духовная жизнь должна рождаться из наших традиций, наших пониманий, обычаев, из нашей атмосферы…»

Что я думаю обо всем этом? В нашей российской жизни порой возникают такие зигзаги, что трудно бывает поверить в саму их реальность. Я думаю, приезд Александра Исаевича может оказать сильное влияние на обстановку в стране. Ведь у Солженицына авторитет планетарного масштаба, он гражданин планеты. Его слышат на всей земле, неужели у нас, на его Родине, к нему будут глухи?

Сознательно шагнув с трапа американского самолета в самую гущу российского бытия, он задел ее чувственный нерв, сразу найдя его и определив проблему: бедность самых простых людей, плохая пища и плохой воздух, незащищенность от бандитизма.

Для многих неудобен Солженицын, если даже он и не будет претендовать на какой-либо официальный пост. Причем, он мудро поступил, проехав за два месяца всю нашу страну. Его теперь трудно упрекнуть, что он не знает Россию.

Я бы очень желал, чтобы он не занимал высоких государственных постов. Он – наша совесть.

Когда говорю о Солженицыне, постоянно вижу перед собой Андрея Сахарова, перед которым наше общество, мы все вместе взятые и в отдельности виноваты. Вот где сошлись физики и лирики.

Август

Сегодня, 3 августа, диктор программы «Новости» передал печальное известие: умер Иннокентий Смоктуновский. Инфаркт. Вернее, последствия недавнего инфаркта. Великий актер! В моем понимании он был в самой высшей степени артист, лицедей. По степени воздействия лично на меня этот артист возвышался надо всеми. Иннокентий Смоктуновский. Таинственное, непостижимое и прекрасное явление. Новодевичье кладбище принимает еще одного нашего великого современника. Те, кто видел его князя Мышкина, Гамлета, Деточкина, Федора Иоанновича, не мог не чувствовать ту завораживающую неисчерпаемость, которая была в нем и которая потрясала. Внутри него было что-то необъятное, как Космос, и в то же время изящное и магнетическое. Хочется вспомнить все фильмы с его участием, посмотреть заново.

Бывают и радостные дни. Установка по выпуску абсолютированного спирта с концентрацией основного вещества в 99,6 процента выведена на устойчивый режим. Продукт пошел в товарно-сырьевой парк. Сегодня же подписан контракт на продажу этого спирта зарубежной фирме, ее московский представитель прибыл накануне самолетом. Маленькая, но очень нужная победа. Правда, пока три месяца строили и осваивали установку, эффект от нее из-за резкого повышения тарифов на энергетику снизился ровно в два раза. И тем не менее, она значительно улучшает нашу заводскую экономику. Не обошлось, правда, и без грустных моментов. Неугомонный Алексей Казин на радостях демонстративно выпил полстакана спирта, взятого прямо из-под насоса. В открытую. Знаменуя победу технической заводской мысли над, как он выразился, «сокрушительными обстоятельствами экономики». Потом выяснилось, что в спирте было полпроцента бензола – очень вредного для организма вещества, но технолог не пострадал, последствий никаких, и даже настроение не упало. «На миру, – смеется, – и смерть красна».

Вчера подошла ко мне работница из транспортного цеха и представилась:

– Я внучка Варвары Петянихи, Татьяна Сонюшкина.

– И что?

– Петянихи! – повторила вошедшая.

Я вспомнил Петяниху, подругу моей бабки. Про них село любило рассказывать всякую всячину. Я порой сбивался, где правда, где выдумка.

– Не верите, что я внучка?

– Да нет, я просто…

– Ладно, я вам расскажу, как они покупали яблоки в Самаре, тогда поверите, – и она начала пересказывать историю, якобы услышанную ею от наших бабок, когда те, веселясь, вспоминали ее в присутствии Таньки.

…Продав на Троицком рынке привезенные яички и сало, бабки отправились в обратный путь. На вокзале Танькиной бабке очень захотелось купить яблок. Но очередь была большая, времени в обрез, и она очень опечалилась. Ей хотелось привезти внучкам подарок. Нашлась и выручила, как это часто бывало в устных рассказах моих сельчан, моя бабка. Она, жестикулируя и изображая из себя глухонемую, подошла к толпе у прилавка и попросила на пальцах купить яблоки без очереди. Очередь благосклонно позволила обиженной судьбой старухе отовариться. И все было бы хорошо и удачно, да передала бабка продавцу денег. Продавец протянула в сторону бабки, которая путаясь в подолах юбки, прятала узелок с деньгами, руку и крикнула: «Бабулька, сдачу возьми!» Но уж больно некогда было, бабка и отреагировала:

– Да шут с ней, со сдачей, недосуг нам!

Эта фраза «глухонемой» была сказана четко и громко. Однако еще громче была реакция возмущенной толпы. Так что наши бабульки еле унесли ноги…

Моя новая знакомая кончила рассказ и тут же спросила:

– Хороша моя визитная карточка? Похоже на наших бабушек?

– Похоже, – согласился я.

– У меня еще про них кое-что есть. Но в следующий раз, ладно?

Вот приедете в село, приходите в гости, мы почти каждый выходной там бываем. Ладно?

– Ладно, – обещаю я, хотя и сам не знаю, когда смогу туда выбраться.

Знакомая просит помочь найти какую-нибудь работу по специальности. Она отличная машинистка.

– Всю жизнь была стенографисткой. Зарплата – восемьдесят пять рублей. Поняла, что надо учиться работать отлично, иначе не проживешь. Стала одной из лучших машинисток в городе. Сколько я диссертаций напечатала! Ушла на пенсию – на книжке была тридцать одна тысяча. Думали с мужем, что мы чуть ли не самые богатые в городе. Рухнуло все сразу: деньги вмиг стали трухой, два года назад умер муж. Моя пенсия – тридцать семь тысяч. Что делать? Решила продать двухкомнатную квартиру, купить однокомнатную, а вырученные деньги положить в сбербанк. Жить на проценты. Дала объявление о продаже. Приехал сын: «Мать, ты что делаешь, а как с Сашкой? Он поступает в институт, придет к тебе жить. Как в одной комнате?» Приехал внук Саша, поступил в институт, живет у меня. Сына на работе сократили. Не может пока нигде устроиться. Живет на зарплату жены. А мы с Сашкой на мою пенсию и его стипендию. Каково? Мне шестьдесят семь, печатать еще могу, но мало стало клиентов, наверное, не до диссертаций теперь. Что делать?

Говорит голосом будничным, сдержанно. Стыдится быть обузой для кого бы то ни было.

Пятнадцатое августа. Вот, не стало и Леонида Леонова. Время рвет человечество на куски, унося поочередно каждого из нас в небытие. Леонов даже не частица, а целая эпоха в русской литературе. «Русский лес» – это русская, российская жизнь, вечно зеленая и обновляющаяся. И он, Леонов, раскидистое могучее дерево в ней, с корнями, уходящими в такую глубину, что и представить трудно. А в зеленой кроне его – «птичий гомон и щебетня».

Присутствовал на выступлении Жириновского и членов его фракции на площади Куйбышева в Самаре, куда он прибыл на теплоходе «Александр Пушкин» в окружении 150 активистов. Странным кажется эта синхронность круизов по Волге Жириновского и Ельцина. Еще более странным, а может быть, и нелепым смотрится одновременное их присутствие в Нижнем Новгороде.

Скопление политиков. Руцкой выступил в Саратове. По этому же маршруту едет, только на автомобиле, посол США в России Томас Пикеринг, в Нижнем Новгороде он провел несколько часов. За его спиной маячит фигура более крупного политика Клинтона.

Итак, мы сделали решительное движение вперед: согласно нашей заводской программе создания собственной энергетики за год, я подписал договор на изготовление и поставку двух котлов и соответствующего оборудования – со специальным конструкторским бюро котлостроения Санкт-Петербурга. Их котлы много десятилетий успешно работают на наших отечественных ледоколах.

Решился вопрос и с кредитом: тридцать миллиардов рублей на полтора года под 100 процентов годовых дал нам наш давний партнер – Инкомбанк.

Понадобилось меньше месяца после совещания, посвященного проблеме энергообеспечения, чтобы включить в работу первую из восьми установок по выработке пара на собственных тепловых потоках. Шесть тонн пара в час. Победа!

Двадцать седьмого июля в Белом доме, в Правительстве РФ, у первого вице-премьера Олега Сосковца состоялось обсуждение нашего проекта реконструкции завода. Присутствовали представители Баварского банка, фирмы «Линде», руководители «Гипропласта» и «Роснефтегазстроя», то есть те, кто дает кредит, проектирует, комплектует оборудование и строит.

Встреча проходила неспешно, доброжелательно. Пожав всем руки, Олег Николаевич, пригласил за стол. Обратившись ко мне по имени-отчеству, вице-премьер попросил доложить суть вопроса. За десять минут я рассказал о нашей реконструкции. Затем пошли вопросы, обсуждение. Совещание было хорошо подготовлено, все присутствующие со стороны Правительства владели и сутью, и основными цифрами. Правительство занималось нашим вопросом по поручению Ельцина. То, что посол США обратился к российской стороне письменно с аналогичной просьбой, очевидно, тоже сказалось на уровне подготовки.

Более того, обсуждаемый контракт с его компенсационной основой, с продажей нашей продукции и полным самофинансированием был одобрен и принят как пример для других заводов. Тут же было поручено представителям Минфина и Минэкономики на основе нашей схемы контракта проработать возможность получения кредита для реконструкции других заводов нефтехимии.

Все наши вопросы были рассмотрены и решены положительно.

Учитывая большую потребность региона в полиэтиленовой пленке для упаковки пищевых продуктов, изоляции магистральных газо– и нефтепроводов, а также мелиораторов и газовиков – в высоконапорных полиэтиленовых трубах, необходимость создания новых рабочих мест и пополнения местного бюджета, мы еще раз просим освободить нас от вновь введенных налогов и пошлин, как это было сделано для некоторых государственных предприятий.

Через несколько дней должно выйти постановление Правительства по этому поводу.

Олег Николаевич вежливо попрощался со всеми, пожав каждому руку. В приемной, когда вышли, царил дух явного успеха. У меня же было двойственное чувство.

Точно на такой же встрече около года тому назад я был у тогдашнего первого вице-премьера Олега Лобова. Тогда тоже было все обговорено, дана зеленая улица нашему проекту. Я уже говорил, что на радостях пригласил Олега Ивановича приехать к нам в гости на завод.

Суеверно, еще в приемной, отметил я похожесть двух этих встреч.

Такое же расположение кабинетов и мебели, такая же сдержанная приветливость рослых хозяев обоих кабинетов, одинаковый синий цвет костюмов. Тогда тоже был дан зеленый свет, но потом пошла серия указов и общих изменений в финансовой системе страны, и мы оказались на мели.

Как сложится сейчас? Не хочется быть пессимистом, но в последние годы почему-то часто возникают обстоятельства, которые действуют против нас.

Перед поездкой я основательно готовился. Проанализировал состояние всей нашей отрасли на примере своего завода и других предприятий. Многое я вижу изнутри. Ведь каждый день приходится бороться за выживание, за то, чтобы удержаться на плаву. Я выработал несколько предложений по нормализации нашей отрасли, которые мог бы дать на обсуждение. По наивности полагал, что в Правительстве будет небезынтересно поговорить с директором, который, что называется, прямо из окопов, который, кроме того, директором работает уже десять лет. Мне есть что сравнивать и оценивать своими собственными глазами. Но работники, которые обеспечивали организацию встречи, накануне, а затем в приемной предупредили: «Никаких разговоров на темы, не связанные с поставленными в письме Президенту, никаких дополнительных бумаг и документов!»

Я повиновался. Может быть, зря? Хотя нам все равно понадобится дополнительная встреча в Правительстве. Ибо сняты те вопросы, которые были обозначены в письме, но жизнь, пока письмо ходило по инстанциям, скакнула вперед.

Голос мой дрожит:

 
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит
                  на оконном стекле…
Что-то я делал не так?
Извините:
Жил я впервые
                   на этой земле.
 

Сегодня, 23 августа, похороны Роберта Рождественского. Его слова обращены к нам. Его песни – сверкающий ливень музыки и поэзии – подарены нам. Запомним его таким. И помолчим.

Областная энергетическая комиссия временно заморозила цены. Дальше просто некуда повышать. Может, все-таки остановимся, пока топливно-энергетический комплекс своим неуемным аппетитом не сгубил сам себя.

Давно наступила пора корпоративных соглашений между различными отраслями во имя повышения уровня взаиморасчетов, перешагнув через честолюбивые устремления стоять на своем.

Взаимные неплатежи предприятий в России достигли 112 триллионов рублей.

Пригласил врачей из Московской поликлиники, которая когда-то обслуживала кремлевских работников. Сейчас это возможно. Заплатил, и все дела. Милые, интеллигентные люди, вдруг оказавшиеся на финансовой мели, быстро и деловито перестроившись, начали наконец-то помогать периферии.

Результаты превзошли все ожидания. Мы договорились обследовать триста человек больных, которые лечатся давно и не совсем успешно, и триста человек, которые вроде бы не жалуются на здоровье. В обеих группах оказалось много неожиданностей. Были уточнения диагнозов ранее болевших. Случались грустные моменты, когда считавший себя здоровым человек оказывался больным. Очень много людей и с большим желанием консультировались у психотерапевта, приходили супружескими парами, пытаясь понять, почему для них стала характерна озлобленность, нетерпимость, несдержанность. Очень многие, недоумевая, жаловались на резкое изменение своего характера, на потерю интереса к жизни, подавленность.

Обсуждая этот факт, мы пришли к выводу, что на заводе надо немедленно организовать кабинет психологической разгрузки. Врачи успокаивают: это общая закономерность, результат политической, экономической нестабильности. Аллергия, астма, желудочно-кишечные заболевания прогрессируют в массах населения. Варварское отношение к природе дало свой результат. Ресурсы Земли неспособны больше без негативных экологических последствий покрывать всевозрастающие запросы человека, которые он удовлетворяет, столь варварски относясь к ней. Нашим потомкам предстоит осваивать новое мировоззрение и практику, иначе среда обитания превратится в среду вымирания. Медики мне рассказывали, что у нас появился даже новый термин – экоцид. В отличие от геноцида явление это более масштабное и опасное. Экоцид – уничтожение жизни по экологическим причинам. Резкое сокращение продолжительности жизни – прямое действие экоцида. Появились экологические эмигранты. Стоит только назвать Кемерово, Прокопьевск, Чапаевск, Новокуйбышевск, и станет до сердечной боли понятно многое. На сегодня сокращение жизни таково, что ребенок, родившийся в 1993–1994 годах, может не дожить до пенсионного возраста. Только каждый пятый выпускник школы – здоров. Каково будет поколение от них?

Не обошлось и без курьезов: заводской управленец, специалист очень грамотный и опытный, но к спиртному, мягко говоря, неравнодушный, всегда с сигаретой в зубах, оказался самым здоровым человеком в заводоуправлении в свои пятьдесят семь лет.

Пошла серия передач с участием А.Солженицына. И радостно, и как-то не по себе… боязно за него. Наше общество с усилиями выцарапывается из удушающих государственных объятий, но…

Из нашей городской газеты: «Состоялось заседание Совета директоров АО «Нефтехимзавод». На нем рассматривались организационные вопросы. Совет директоров решил удовлетворить просьбу генерального директора акционерного общества о его уходе на пенсию. Исполнение обязанностей директора до собрания акционеров возложено на главного инженера И.Г.Шахматова».

Какой уход на пенсию, когда директору всего пятьдесят три года? Просто на комбинате работает комиссия по банкротству…

Сегодня на заводе в рабочее время наткнулся на дремавших работников, которые обслуживают контрольно-измерительные приборы и хроматографы. Двое лежали на подоконниках, один – развалившись в кресле, – сонное царство. Было очень досадно и… больно. Еле сдержался, чтобы не накричать. С начальником цеха был жесткий разговор. Что же получается? Мы еще ни разу не сорвали на заводе выплату заработной платы. Средняя величина ее довольно приличная для наших дней. Вся тяжесть легла на плечи управленцев, ибо в высшей степени возросла роль финансово-кредитной деятельности, маркетинговой, юридической, коммерческой. Нагрузки на работников этих служб возросли в десятки раз. В самом же производстве при падении его уровня, снижении грузооборота, уменьшении вообще технологических операций, напряженность труда явно снизилась. Кроме того, прекратив выпуск полиэтилена, мы уволили не 400 человек, как надо бы, а всего 170. Остальных рассредоточили по цехам.

Вот и появилась видимость благополучия. А на самом-то деле забот «по наклесткам», как говорит моя матушка. У нее на многие случаи жизни свои слова и выражения. Я раньше часто сбивался на слова из ее лексикона, теперь реже – надо, чтобы тебя с ходу понимали окружающие. А «наклестки» – это верхний уровень рыдвана, как верхние края у кошелки. То есть: дел по края. Я раньше все собирался составить словарь из слов моей матушки. Да руки не доходят.

Работа первых руководителей часто похожа на выступление штангиста. Такая же тяжесть, напряженность, устремленность к успеху и необходимость в четкости исполнения движений. Так же, как штангисты к штанге, по разному подходят руководители к решению своих проблем. Многое зависит от темперамента. Один несколько раз примеряется к грифу, выверяет место, где надо ухватить мертвой хваткой и делает это так сосредоточенно, что кажется, будто он вообще впервые в жизни видит штангу. Другой непременно вымажет всю свою грудь, ладони и прочие места тальком, поднимет пыль столбом и рванется к успеху. Третий совершит молитву у публики на глазах. Те, которые сопровождают свои движения со штангой криком, невнятным и отталкивающим, вообще мало интересны. Но есть такие мастера, которые видят себя со стороны, и эстетическая оценка для них исключительно важна. Им все равно: знает или нет зритель о том, сколько труда положено на тренировках и как тяжел сейчас вес. Им важна, как для циркового атлета, красота движений.

Такими были наш интеллектуал Юрий Власов и Давид Ригерт.

Среди первых руководителей есть свои Власовы и Ригерты. Они мне наиболее симпатичны.