Текст книги "Вглядываясь в себя..."

Ода братству

 
Так будем этой жизни благодарны,
И знай, её достоин не любой,
За то, что безымянная гадалка,
Привыкшая плевать на слово «жалко»,
Нам от рожденья прорицает бой!
 
 
Добились многого без капли ренегатства,
Виновники почтительных тирад.
Но ценим братство
Выше, чем богатство
И равнодушны к бряцанью наград.
 
 
Да будем молоды, доколь старинный гимн
Бодрит и не даёт остепениться.
И идеалов воспевая суть,
Отринем слякотную муть,
Храня в душе друзей ушедших лица!
 

Ода морфею

 
Вздрогнешь, проснувшись ночью,
Вспомнив с фортуной торг.
Кто-то недобрый очень
В полный придёт восторг.
 
 
Злобы, обдав пожаром,
В точности, как дракон,
Вмиг раскалённым жаром
Мир ставя грёз на кон.
 
 
К дьяволу серость бдений —
Им ли меня судить?
Мне бы из сновидений
В будничность не уходить.
 
 
Чтобы как трижды гений,
Иль покровитель фей…
Ради таких мгновений
В спальню спеши, Морфей!
 

О рабстве

 
Вечер. Дождь.
Запотевшие окна вагона.
Бросишь взгляд, словно в трюме,
Тесно сгрудившись, дремлют рабы.
 
 
Кто-то в спину толкает,
Двери в рабство штурмуя с разгона,
Как наглядный пример
Изощрённых сюрпризов судьбы.
 
 
И пускай с «Одинцово»
Стало мифом пиратское судно,
И в сто раз веселее
Бывшим пленникам кажется путь.
 
 
Мы – всё те же рабы:
Жаль, об этом не скажут прилюдно,
Хотя в рабстве и есть
Смысла жизни злосчастная суть!
 

Осень 2011 г., Электропоезд Москва – Можайск

Хрупкость

П.В.Морослину

 
Загадочный кувшин потерь и обретений,
Он полон до краёв порывами души.
Вместительный сосуд, Эдем хитросплетений
И пропуск в те места, куда грешно спешить.
 
 
Дарованный талант, добытые успехи
Лежат на дне его обманчивой тиши,
А беспардонный хам способен для потехи,
Свой незаконный суд над кувшином свершить.
 
 
И хрупкостью познав иное измеренье,
И расколовшись вмиг на множество частей,
Пред миром предстаёшь в минуту отрезвленья
Искателем угла в дому былых страстей…
 

23 августа 2006 г.

Ровесникам

 
Мы с поклоном не шли к аналою,
«Отче наш» не шептали слова.
Нас заочно в антигерои
Записала б сейчас молва.
 
 
Как от ладана чёрт, бежали
От посулов тугой сумы.
Что есть мочи, с азартом жали
На педали юности мы.
 
 
Зубы сжав, если было плохо,
Свято веря в страны наказ,
В потных робах творя эпоху,
А эпоха творила нас.
 
 
Сотворила, умчалась птицей,
Вот уже ни к чему бюллетень.
И рисует морщины на лицах
Без свершений прошедший день…
 

Искания

 
Стремившийся вникнуть в природу вещей,
Призвав небеса к соучастью,
Мечтал увлечённо о порции щей,
И млел в предвкушении счастья.
 
 
Забыл впопыхах вдохновенья ручей —
От самых истоков до устья —
Природа незримого смысла вещей
Не то же, что щи из капусты!
 

Философия ухода

 
Принять как перст судьбы
Минувших дней потери,
Простив врагов своих,
Им не желая зла,
 
 
По-христиански жить
И тихо, без истерик,
Покинуть мир земной
Такого-то числа…
 
 
Порядок наведя
В душе – греха приюте,
Свободным от страстей
Хоть раз за много лет.
 
 
Забыв о суете,
Насиженном уюте,
О запахе мясных,
Под соусом котлет…
 
 
Ясней, чем Божий день
Всем смертным правда эта.
Но горечь бьёт под дых,
Не видя в том беды.
 
 
Не взять с собой туда,
Ни алых щёк рассвета,
Ни хрусталя лесной,
Из родника, воды…
 

Предостережение

 
Обходи стороной дверь,
Не марай чистоты рук.
Здесь живёт человек-зверь,
Здесь живёт человек-паук.
 
 
Он диктует мечте крах,
Он пророчит любви тлен.
Он вселяет в сердца страх,
Он уводит с собой в плен.
 
 
Если сможешь поверить – верь,
Не сносить головы вдруг,
Лишь посмеешь открыть дверь,
Где бедой человек-паук!
 

xxx

 
Мечтатель зрит, закутываясь в грёзы,
Толпу зевак, но приз пока ничей.
Там в роли судей – дамы, точно розы,
В их честь турнир и гулкий звон мечей.
 
 
Обыденность – она или жестока,
Или пуста, как в кошельке дыра,
Что ей до мифов Древнего Востока,
Легенд о Хатшепсут и Боге Ра?
 
 
Ей: «зажигай», «прикинь», «прикольно», «клёво»,
Что ей до гордых на гербах имён?
До мира акмеиста Гумилёва
И благородства рыцарских времён!
 

Псевдогерой

 
Ну отчего случается порой,
Что для кого-то, за одну минуту,
Вчерашним днём становится герой,
Смещённый с пьедестала почему-то?
 
 
Да он себя героем не считал,
Свидетели тому – по духу братья,
И, как ребёнок, над землёй летал,
Сжимая белый свет в любви объятьях.
 
 
Возможно, не от мира он сего,
Ему бы жить назад лет, скажем, триста,
Романтику, хотевшему всего,
Быть благородней графа Монте-Кристо.
 
 
Поэту, воспевавшему луну
И чувства, не считавшего игрою.
А лютый недруг, зависти в плену,
Насмешки сыпал вслед «псевдогерою»…
 

xxx

 
Сухо встретит тебя
Опустелый порог,
И чета голубей
На карнизе чердачном.
 
 
Ты уже не мечтатель,
Но ещё не пророк,
Агасфером плетущийся
В рубище мрачном.
 
 
Смог бы – с чистого, жизнь,
Каясь, начал листа,
Под ковшом самой доброй
Из рода медведиц.
 
 
Но звенит пустота
Про года за «полета»,
Да про козни
По-зимнему злых гололедиц
 
 
Да про то, как не спросят
В царство грешных пароль,
У того, чей удел
С долей выпавшей сжиться…
 
 
И уступит семёрке
На «мизере» король,[3]3
  Одно из правил карточной игры «преферанс», когда старшая карта побивается младшей


[Закрыть]
А насмешливый снег
Будет в вальсе кружиться…
 

2009 г.

Без победителей

 
Кровью ратников вскормлены
Стяги побед,
Исподлобья, предательски,
Горечь на лицах…
 
 
Марса грозного время,
Войн развязанных бред.
Неужели весь этот
Кошмар повторится?
 
 
Повторится сообщником,
Сшившей саван беды,
Торжеством оглуплённых,
Марширующих строем.
 
 
У подножья от пороха
Чёрной гряды,
Монумента не выигравшим
Битвы героям…
 

Мудрость

 
В судьбу-иголку нитку-жизнь вдевая,
Паломникам оставь песок пустынь!
И предречёт неспешность вековая
Час торжества поруганных святынь.
 
 
Став летописцем сказанного слова,
Проникнувшись нетленной правдой книг,
Испей по капле горький мёд земного,
Что дарит нам познания родник!
 

xxx

 
Как воды с гор,
Прольётся вдохновенье,
Совсем не хитрый
Сочинив сюжет.
 
 
Пока в цейтноте
Ветра дуновенье,
И нет милей
Рубахи без манжет…
 
 
Сюжет про козни
Жизненного круга,
Последний путь,
Который недалёк,
 
 
Про тех, кому милее
Баха фуга,
Чем найденный
В подъезде кошелёк…
 
 
Про тех, кто чувств
Наивность почитает,
Готов согнать
С лица планеты тень.
 
 
Кто любит помечтать,
И кто мечтает,
Чтоб дольше века
Каждый длился день!
 

Июль 2010 г.

Исповедь

 
Падёт на голову мою расплаты день,
И голосом судьи Всевышний спросит:
«Что сделал ты, презренный, для людей,
Какое семя в почву жизни бросил?».
 
 
Задумаюсь с ответом – жил, как все,
Сначала был отцом, случилось – дедом,
Крутился, словно белка в колесе,
Любил «сто грамм» под кильку за обедом.
 
 
А что ещё… Не гневайся, Судья,
О степенях и званиях не будем.
Скорей всего, немного сделал я,
Но всё, что сделал, завещаю людям!
 

Философское

 
По лестнице надежд, ведущей в небеса,
Взбираешься с трудом, пеняя на усталость.
Из преисподней как бы голоса,
Не зря напомнят, что с иными сталось…
 
 
Про заповеди мудрые (увы,
Их от тебя далёко совершенство!),
Раз в книге жизни не нашёл главы
О сущности духовного блаженства.
 
 
Как не крути – Судьи порядок строг,
И не созвучен фанфаронству века…
А ты небес стремишься на порог
С сумой проблем земного человека!
 

xxx

 
Морщинятся думы —
Дней прожитых след,
Ему и сарказм,
И угрюмый привет.
 
 
Стеной отчужденья,
Кормой на мели,
От тех, кто с рожденья
Был «пупом земли».
 
 
Кто путать привык
С эпилогом пролог…
Тупая беспечность
Плевком в потолок!
 

xxx

 
Ты словно услышишь
В напеве стиха,
Под сводами
Тёплого лета
 
 
В ночи,
Когда звёздная поступь тиха
В пуантах
Солистки балета.
 
 
Восторги души
Без конца и начал.
Пусть царствует
Лето беспечно!
 
 
Листвою деревьев
Кому-то шепча,
Про жизнь – ту,
Которая вечна…
 

xxx

 
Зри в корень, говорят.
Не вижу проку.
И вряд ли в этом
Есть какой-то прок.
 
 
Я року благодарен,
Только року
За мне, слепцу,
Преподанный урок.
 
 
А в корень, без сомненья,
Зрить не стыдно,
Хоть проку в этом нету,
Как пить дать.
 
 
Зачем глазеть на то,
Чего не видно,
Как собственного
Зада не видать!?
 

Тетрадь

 
Год от года тесней ветеранов ряды
На Великой Победы параде.
Всё тесней, но война оставляет следы
В коленкоровой общей тетради…
 
 
Город замерший спит, переулки тихи,
А она словно током по нервам!
И, отбросив усталость, читаешь стихи,
Что отец написал в сорок первом…
 
 
Фронтовой визави – клетка чистых страниц
В передышек коротких мгновенья.
Вся суровая быль, без конца и границ,
И лирических строк откровенье…
 
 
Про причёски «под ноль», про шинели до пят,
Вместо старых, кургузых пальтишек…
Про любовь и весну, и задумчивый взгляд
Не целованных русских мальчишек.
 

Memento more[4]4
  Помни о смерти (лат.)


[Закрыть]

 
В такой день, в каком-то там году,
Латынь права – куда от смерти деться?
Без всякой помпы в мир иной уйду
С земли, которой продолжать вертеться.
 
 
И будут ввысь тянуться тополя,
Дворцы, гордясь, хранить лепнин убранство.
И Высший Разум, не отдав руля,
Просторов звёздных бороздить пространство.
 
 
И где-то в доме не зажгут огня,
И, может быть, за пять секунд до взлёта,
Зачем, не знаю, вспомнит про меня,
Пускаясь в путь, неведомый мне кто-то…
 

Честь

 
Не жалейте меня,
Нате, рвите на части!
Чтоб судьбе не родня,
Цену знал вашей власти.
 
 
Чтоб в разладе с молвой,
Настоящий, не мнимый,
Я стелился листвой,
Волей ветра гонимой.
 
 
Не теряйте ни дня —
Кто ж всевластье осудит?
Ничего за меня,
За изгоя, не будет.
 
 
Дуло, пуля, висок,
Честь сегодня не в чЕсти.
Не напоишь песок
Каплей пролитой мести.
 
 
Да сочтёт обыватель
Пересуды пустыми
Про загадочный выстрел
В безмолвной пустыне…
 

Санатории

 
Безрадостно с прошлым свиданье,
В урочище хлипких кустов
Наткнёшься на странное здание,
Точь-в-точь корабельный остов.
 
 
Забвеньем зияют глазницы
Облупленных комнат-кают,
А то, что смогло сохраниться,
В бомжей превратилось приют.
 
 
Ты скажешь – одна из историй,
Где небыль за быль выдают!
Нет, раньше здесь был санаторий:
Врачи, библиотека, уют…
 
 
Путёвка щадила карманы,
Стоялось легко на весах.
Какие крутились романы
В просторных его корпусах!
 
 
Страну перестроили живо,
«Накрылся» злосчастный «совок».
И идолом стала нажива,
Трудящимся в душу плевок.
 
 
О днях сокрушаться ль крылатых,
С досады действительность пнуть?
Пустое искать виноватых,
Когда то, чем жил, не вернуть…
 

2011 г.

xxx

 
Куда течёт река неведомой судьбы,
К вратам каких Голгоф ведут пути-дороги?
Что им до нас, что наши им мольбы,
Гостям незваным на чужом пороге…
 
 
Ты только лишь всего статист в массовке вечной,
Храм Мельпомены пуст, потух над рампой свет.
Крадётся зверем ночь, звезды чураясь встречной,
И сладко спит с зарёй обнявшийся рассвет…
 
 
Но стоит ли страдать, с мольбой вздымая руки,
Когда родник страстей не вычерпан до дна,
Когда огнём душа, назло досужей скуке,
И взгляда женских глаз смущает глубина!
 

xxx

Всем, павшим на поле брани, посвящается…

 
Бредут, спотыкаясь,
По праху истлевших иллюзий,
Гонцы отрешённости
В прошлое канувших лет.
 
 
Тропою героев,
Баталий, смертей и контузий,
Где пращуров тени,
Блистая шитьём эполет.
 
 
Чужая харизма,
Темна, как за пазухой камень,
Насилует вечность,
Скривив силиконовый рот.
 
 
И время ушедшее
С грустью разводит руками
И ищет случайный
В пучине забвения брод…
 

22 июня 2011 г. Чапаевка.

Оптимистическое

 
Кто прячет след отчаянья в очах,
Того заботой обойдёт Всевышний!
Ну что ж, бывает, что цветок зачах,
Что ты в делах амурных третий лишний.
 
 
Плевки судьбы – им явно нет конца,
На всех и вся с обидой смотришь косо.
Не мудрено – сосед, хлебнув винца,
Забыл, бездельник, птицам бросить просо.
 
 
Взгляни в лицо весне, не поленись,
Став оптимистом, шумом дня влекомым.
И незнакомым людям улыбнись
Улыбкой доброй как своим знакомым!
 

xxx

 
Есть в отчуждённости свой потаённый смысл,
Он, громового не страшась раската,
Самозабвенно искушает мысль
От вздоха первого до скорбных дней заката…
 
 
Античных зову следуя литавр,
Спешит толпа с поклоном к Парфенону.
А вот брат во Христе – Крещёный Мавр —
На брачном ложе душит Дездемону…
 
 
Куда, зачем, коль ноги топчут тлен
Невежд и гениев, в реестр судьбы включённых?
И будет день, и неизбежный плен,
И исповедь на тленье обречённых…
 

Манифест

 
Зачем впотьмах искать ключи от счастья,
Взывать к щедротам сумрачного дня?
Нам перст судьбы не задолжал участья,
Нам, кто друг другу во Христе родня.
 
 
Мудрей, познав истоки размышлений,
Став летописцем собственной души,
Доверить тлен никчёмных сожалений
Устам безмолвным гробовой тиши.
 
 
За счастьем гнаться – не моя забота,
Но коль наступит срок ответ держать.
Оно со мной, пока могу кого-то
В водовороте жизни поддержать!
 

Зелье

 
Вздымались упрямые горы
Стеной, в ледяном полусне.
И путник настой мандрагоры[5]5
  Растение, содержащее алкалоиды


[Закрыть]
Готовил на чадном огне…
 
 
Что козни ему непогоды,
Взор грозный ущелий-темниц?
Осколки кремнистой породы
Там глыбами падали ниц…
 
 
Вот смежила мгла свои веки,
Теплом согревало питьё…
И пенились горные реки,
Хмельное, суля, забытьё.
 

Вопросы

 
Раздумий бесконечных череда,
Грядущего и прошлого слиянье.
Что утаят от Страшного Суда
Уста немые в муках покаянья?
 
 
Всему, чем жил, как дань, отдав поклон,
Пополним свиту подданных Аида.
А кто построит новый Вавилон,
Кто воскресит Сады Семирамиды?
 
 
Поймав случайно тусклый блеск луны
Жестяной кружкой в бдении одиноком,
Зачем топтать следы былой вины
И в доску пьяным думать о высоком?
 

Наказ

Маме, Мамонтовой Тамаре Александровне

 
Мне говорил отец,
Тая усмешку,
На мой, на тощий,
Бросив взгляд, живот:
 
 
«Ты, брат, мужчиной
Становись, не мешкай,
А будут кости —
Мясо нарастёт!».
 
 
И я не мешкал,
Вняв здоровой злости,
На легендарных
Землях целины,
 
 
Чтоб в выцветшей ветровке,
Не в «Лакосте»,
Ни перед кем
Не чувствовать вины.
 
 
Точить не думал
От безделья лясы
И хоть ни разу
Не мелькнул в вестях,
 
 
Вполне прилично
Нарастало мясо
На трудовых,
Как весь наш род, костях.
 
 
Я понял до конца
Отца слова.
К судьбе «по дружбе»
Не приходят в гости!
 
 
Да только вот
Седеет голова,
И ломота с утра
Тревожит кости…
 

Бродяжья душа

 
Танцуют блики вещего огня
В кругу теней туземных ритмов танцы.
Густеет мрак, и на исходе дня
Из под пера пиита льются стансы…
 
 
Как тягостно явленье темноты,
Бессмысленность конца и ложь начала,
Когда за всё в ответе только ты,
Да верный бриг, вздремнувший у причала!
 
 
Сомкнулось время с колдовством огня,
А в пустоте, трёхмерной, коридора
Апофеозом меркнущего дня
Чеканный шаг и шпага командора.
 
 
Под громыханье якорных цепей, прибоев шум,
Чем так волнует море,
Вина скитаний с ним до дна испей
На брудершафт, в тени густых магнолий!
 

Без грима

 
Я стелился опавшей листвой по траве,
Лился с неба дождями ненастья,
Откровенно смеясь в спину праздной молве
О всегдашнем любимчике счастья…
 
 
Но как поздней весной отцветает сирень,
Вечно юная, словно невеста,
Я, рождённый в судьбою назначенный день,
Слеплен был из особого теста…
 
 
И топча бренной жизни казённый настил,
Раздразнив воображенье больное,
Слишком часто мечтал, слишком сильно грустил,
Слишком верил во что-то иное.
 

Наколка

 
Испытаний горнило пройдя,
Лихолетья изведав бремя,
Он наколотый профиль вождя,
Под рубахой носил всё время.
 
 
Нет Советского Крыма уже,
Стал открыто враждебным Таллин,
Но по-прежнему, как в блиндаже,
Под рубахой товарищ Сталин.
 
 
Нашу общую память щадя,
Поклонись ветерану-деду.
Воевавшему не за Вождя —
За Великой страны Победу.
 
 
Не за то, чтобы, как не ряди,
Отслюнявливать жалкие крохи
Тем, кто с верой хранит на груди,
Под рубахой портрет эпохи!
 

Тени

 
По стенам тени, разбежались тени,
Клубком свернулся сонный полумрак.
И холод гулких, в мир теней ступеней,
Крадётся сзади, как заклятый враг.
 
 
В недобрый час померкнет блеск камеи
На платье той, что смыслит в колдовстве,
А тени, будто выползшие змеи,
Чей жребий тихо прятаться в листве.
 
 
И ты не знаешь – плакать иль смеяться,
И что сулит за стену поворот.
И как сквозь дрёму видятся паяцы
И их презреньем искривлённый рот…
 

День скорби

Жертвам терактов посвящается…

 
Рыщет демон безумья врагом по земле,
Двери судеб пинком открывая,
По чадящей смертями невинных золе,
Убивая, калеча, взрывая.
 
 
Что ему, стервецу, наши слёзы с тобой?
Болтовне демагогов не внемлю!
И идёт на работу, словно ратник на бой,
Люд московский, спускаясь под землю.
 
 
Мне б хотелось считать подлость взрывов за бред,
В поездах дремлет люд разноликий.
Только братьям и сестрам как последний привет
Скорбной явью алеют гвоздики…
 

15 марта 2010 г.

Старые друзья

 
Прожитое не поворотишь вспять,
Как лайнер в порт из модного круиза…
И вот тебе давно не двадцать пять,
И в мир иной не за горами виза…
 
 
Теснее круг радетелей твоих,
Привычней скорбь прощальных эпитафий,
И юность щедро делишь на двоих
С альбомом пожелтелых фотографий…
 
 
С ним не хлебнёшь дешёвого вина
В прокуренном до синевы буфете,
И ходит тенью по пятам вина,
Что за друзей живёшь на этом свете…
 
 
Но как бы правда ни была горька,
Ты, стиснув зубы, прячешь раздраженье!
А где-то рядом времени река
Вершит своё обычное движенье.
 

О нас

У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия.

Т.Федотов, философ.

 
Топтали заветы юродивых
Соавторы схватки эпох:
Плебеи и «их благородия»
Подошвами прелых сапог.
 
 
И верила рать окаянная,
Соборности сбросив венец,
Заблудшая, непокаянная,
Что это ещё не конец.
 
 
«Став всем» по хмельному неистово
И, думая, совесть чиста,
На трон возводила нечистого,
Забыв про Иисуса Христа.
 
 
В разладе с былого устоями,
В поту и извечной пыли,
Ломала зачем-то и строила,
И лезла в глубины земли.
 
 
Бунтарская ширь молодечества,
О ней я судить не берусь.
Но, если у всех есть Отечество,
То только у русского – Русь!
 

Явь

 
Явь огрызнулась нежданно-негаданно,
Явь самовластная, хищна, как тать.
Словно нечистому, запахом ладана
Мстительным оком возмездье нагадано,
Топью стращает коварная гать.
 
 
Где ж ты, святого порука неспешная,
Лекарь души и знаменье креста?
Кару снискала обыденность грешная,
Мнится, как пахнет черёмуха вешняя,
И покаяние шепчут уста…
 

xxx

 
Скрывавший сомненье
В ниспосланной Свыше удаче,
С приспущенным парусом
Канувших в лету надежд,
 
 
Я не был пророком,
Чьё дело – земные задачи
На благо спасенья
Толпы разномастных невежд.
 
 
Мне слал позывные
Маяк не оспоренных истин,
Я знал, что сулила
Лазури безбрежная даль.
 
 
Я не был пророком
Чужих, непонятных мне жизней.
Поэт как поэт,
До пророка доросший едва ль…
 

Юность

 
Мы любили девчонок
В мае, пьяном сиренью,
И дешёвый портвейн,
Цвета бычьей крови.
 
 
Мы открытого сердца
Подчинялись веленью
И течению той,
Что зовут «се ля ви».
 
 
У станков заводских
Работяги при деле,
Не изведав комфорта
«Рено» и «Порше»,
 
 
Мы хранили приверженность
Главной идее
И с надеждой на лучшее
Жили в душе.
 
 
А потом был призыв,
Без истерик и драмы,
И в газетах министра
Обороны приказ.
 
 
Были проводы, сбор,
И нестарые мамы,
Как положено мамам,
Волновались за нас.
 

Прозрение

 
Взметнулся порывистой искрой огня
Надежд поминальный вскрик.
На голый череп тусклого дня
Лжеца не надеть парик…
 
 
Дня, что букашкою в спячку впал,
Прикрыв занавески век,
Что тысячалиц и тесячапал,
Поскольку не человек.
 
 
Не слыша ни шарканья ватных ног,
Ни плоти потуг естества.
И прожитой жизни, в последний звонок,
Опавшая верит листва…
 

О живой и мёртвой воде

 
Там, где дни
Судьбоносной бегут чередой,
Вещим сердцем,
Как память, хранимой,
 
 
Два колодца —
С живою
И мёртвой водой,
Настоящей водою, не мнимой.
 
 
В ком из них
Благоденствует сила твоя,
Слабость в ком
Доброхотам в угоду?
 
 
Как узнать —
По ошибке, обид не тая,
Из колодца
Пьёшь мёртвую воду…
 
 
А в ответ дни унынья
С земной ерундой,
Будни серые,
Без воскресенья.
 
 
Пока любящий кто-то,
Живою водой,
Не напоит
Во имя спасенья!
 

xxx

 
В людской толпе, Эдеме пустоты,
Пустая блажь – искать себе кумира!
Тогда к чему усталый вздох мечты
И показное возмущенье клира?
 
 
Вулкан страстей пьянящих, как вино,
И Карфаген разрушенного братства?
Поодиночке крест нести дано
Судьбой, что не привыкла торговаться.
 
 
Прочь, пустословье выспренних тирад,
Бон шанс, провидец, плачь о лучшем, лира!
У наглухо закрытых кем-то врат
В желанный плен придуманного мира…
 

Библейское

 
Ночь пала тенью липкой паутины,
Глаза сомкнувши окон, дом молчал.
Над ним склонилась ветка Палестины,
Звал Вифлеем – начало всех начал…
 
 
В оковах сна стал явью зной дороги,
И трудный жребий – вдаль по ней идти.
И словно наяву болели ноги,
Так, будто стёрлись в кровь в конце пути.
 
 
Прозрачность снилась тамошнего неба,
В Святых Краях, где странник терпелив.
Холщёвая сума, краюха хлеба,
Что съел, по-братски с кем-то разделив…
 

Русский

 
Я – русский от рожденья и горжусь
Своей на долю выпавшей судьбою!
Куда ни еду, где ни нахожусь
Её, как Божий дар, ношу с собою.
 
 
С недавних пор у власти звон монет,
Утех земных по вере брат алкает.
И суперсовременный Интернет
Ему изрядно в этом потакает.
 
 
Стараясь с умным видом убедить,
Мол, кругозор у патриота узкий,
Чтоб пустоту в кармане победить,
По-шведски надо жить, а не по-русски.
 
 
Бюджет семейный охранять от дыр,
Равняться на соседей бережливых,
Приняв за образец достатка мир,
Не место для смутьянов нерадивых.
 
 
Нам, нерадивым, минимум – луну,
Когда практичный швед навар считает…
А я ещё сильней люблю страну,
Где без конца чего-то не хватает!
 

Абсент

Абсент пробуждает новое восприятие мира, приносит с собой творческое вдохновение, необыкновенные чувства и ощущения…

Абсент рождает в сознании причудливые образы.

Из Рунета

 
Червяк ничтожный, равный исполину,
Он рвался к звёздам в сладком полусне,
Воображая снежную вершину,
Его мечты наперсницу извне.
 
 
Приют скитальца – в нём душе отрада
Среди безмолвья длящих век камней.
И он жрецом священного обряда,
Покорный страж причудливых теней.
 
 
С глотком абсента мир в желанном виде:
Туманный взор, дурманное вино…
И так ли важно – в Пензе иль Мадриде
Свой пить абсент кому-то суждено?