Текст книги "Крикса"

– Высыпь там, у бочки, – велела женщина.

Под навесом стоял густой и влажный запах. Так, должно быть, пахнет размоченная в воде глина. Галка повертела головой и обнаружила бочку у дальнего конца стены дома. Старая, проржавевшая, на двести литров.

У бочки уже высилась небольшая горка оранжевой глины. Женщина, видимо, таскала ее сюда не в первый раз. Галка высыпала сверху, немного поморщившись от взметнувшейся пыли. Вот вам и загородный отдых. Суток ещё не прошло, а она уже вся в грязи, в пыли, ноги исколола, руки обожгла крапивой. Даунгрейд в чистом виде. Впрочем, ладно, есть тут кое-что и интересное.

– Вы скульптор?

– Ага, – ответила женщина. – Юлия Владимировна. Но можешь звать меня просто Юлией.

Отчество ей действительно пока ещё не шло, не тот был возраст. Галке вообще казалось странным, когда люди, которые ещё не старики совсем, твердо настаивали на том, чтобы все их называли по имени-отчеству. Как будто это придавало им авторитета. Но если авторитета не было, то и отчество этому не поможет, это же очевидно. Авторитет нужно зарабатывать умом, мастерством, профессионализмом, но никак не выпячиванием отчества. Так мама учила, а она в своём деле была профессионалом.

– Я Галка, – сказала она в ответ. – Можно мне посмотреть фигурки?

– Валяй. Ты только сегодня приехала? У меня все уже здесь перебывали, а тебя я впервые вижу.

Интересно, за что близнецы прозвали её сумасшедшей?

– Сегодня. Мы сюда на семь дней приехали. Вот, развлекаюсь.

– Ага, ну завтра развлекаться тебе уже будет нечем. Так что приходи, когда сильно заскучаешь.

– А как же рыбалка, старая деревня и что-то там ещё связанное со Второй мировой?

– На один день. Детям вообще не интересно.

– Мне интересно. Я ведь материалы собираю для своего паблика и видео. Монтирую, знаете.

Галка хотела, чтобы Юлия спросила у неё про паблик. Почему он никому здесь не был интересен? Юлия высыпала ведро глины возле бочки, а потом присела на расстеленный на полу жёлтый коврик для йоги, аккуратно придерживая небольшую головку умного малыша.

– А его как звать?

– Я ещё не придумала, – ответила просто Юлия. – Иногда ты смотришь на человека, а имя как будто совершенно не его. Сразу понятно, что родители не старались, не подбирали под его характер, внешность, харизму. Хочется как-то переименовать в голове, что ли. А нельзя. Поэтому я с этим не тороплюсь. Вот высплюсь, и тогда придумаю обязательно.

Она вытерла серую пыль с вспотевшего лба. Из кустов показался умный рыжий пёс. Подошёл к стулу, лег прямо у ног Юлии, лениво виляя хвостом. Как будто тоже наблюдал. Интересная троица, конечно. Юлия нежно потрепала его по голове. Сказала:

– Хозяйский. Не тронет, ты не переживай.

– Я и не переживаю.

Галка сосредоточилась на глиняных фигурках. Мастерство в чистом виде. Два домика были слеплены идеально. Мох на крышах, трещинки на оконных рамах, облупившаяся местами штукатурка, под которой был виден кирпич. Разве что глина… так себе материал для скульптур, конечно, чтобы сделать по-настоящему здоровски. Её же потом обжигать ещё нужно, сушить как положено, да ещё и не каждый сорт для этого подойдёт. А в Карелии какие сорта есть? Фигурки почти все были белыми, но кое-где немного раскрашены обычными красками. На столе, к слову, стоял простой гранёный стакан с разными кисточками.

– Только не трогай руками, пожалуйста, – сказала Юлия. – Они трескаются и рассыпаются.

– Что я, вандал, что ли, – буркнула в ответ Галка.

Поделки и правда были в маленьких трещинках. Сложно тут за ними ухаживать.

Сразу в голове зароилось множество вопросов: зачем тогда их делать? А если делать, то как потом хранить? А если не хранить, то какой прок от всего этого занятия? Искусство, как известно, не требует логического объяснения. Многие люди творят просто потому, что не могут не творить. Галка, например, и сама частенько долгими часами возилась с маминым фотоаппаратом, пытаясь создать красивые и интересные композиции. Но это ведь были фотографии, и их можно запросто в «облако» забросить или даже распечатать и вложить в альбом на память, для будущих поколений. А здесь что? Фигурки превратятся в пыль, вот что. И ничего от них не останется.

Галка покосилась на Юлию. Она прикрыла глаза, будто пыталась подремать. А вот безымянный малыш так и продолжал смотреть на Галку. Даже неуютно от этого немного стало.

Вернулась к фигуркам.

Человеческие. Хозяин глэмпинга, понятно. Очень был похож на оригинал. Только лицо с небольшими трещинками. Другие тоже были интересными. Наверное, обитатели лагеря в разное время. Женщины, мужчины, дети, животные. Рыжий пёс тоже был здесь, его фигурка стояла с распахнутой пастью и вывалившимся нераскрашенным языком наружу.

Завораживающее зрелище. Галка хотела немного пофотографировать, для паблика, но отчего-то именно сейчас застеснялась. Поэтому просто рассматривала всё дальше.

Сказочные существа. Разные. Колобок вот. Ну, это легкотня, конечно, его даже сама Галка лепила в третьем классе еще. А вот Змей Горыныч был уже профессионально сделан и выглядел как настоящий, вернее, как на рисунках в детских книжках. Три головы, хвост шипастый, небольшие крылышки на спине.

– Вы их продаёте? – спросила Галка.

– А ты что, хочешь купить?

– Нет. Возможно. Не знаю. Просто такие чудеса замечательные, совершенно точно кто-нибудь хотел бы купить. Я уверена. Их можно сверху лаком покрыть, чтобы не развалились. Обжечь. Вы же умеете обжигать?

– Умею, конечно. Да и покупают иногда, – пожала плечами Юлия. – Но я не бизнесменша, не умею толково свои изделия продавать.

Галка много слышала о том, что с творческими людьми сплошь и рядом так. Творить волшебство они действительно умеют, а вот потом грамотно продвигать их – нет. У папы был близкий друг, писатель, который свои тексты всегда выкладывал бесплатно в интернете и читал их со сцены. Ни копейки на этом деле не заработал. Папа говорил, что, может, так и надо, и правильно, вот только отзывы восторженных читателей на хлеб не намажешь, а потому писатель работал у папы в офисе.

– А это кто?

На одной из полок стояли фигурки без лиц. Как будто поближе столпились, один к одному. Фантомные люди. В странных и непонятных накидках, в драных платьях. Они были то ли специально, то ли случайно, но с нарушенными пропорциями – руки ниже колен, головы вытянуты, спины искривлены. Страшноватые, если честно. Лиц, правда, у них не было. Овалы головы, трещинки, пятна краски, обозначающие то нос, то глаз, то уголок губы. Небрежно так сделано.

– Из моих снов, – сказала женщина. – Это один и тот же образ. Никак не могу его четко ухватить, как нужно. Хочется побольше подробностей, но я их не улавливаю. Рано или поздно я его завершу, но пока оставила всё как есть.

Галка долго смотрела на этот образ из снов Юлии.

– Вы не видели его лица?

– Верно. Только это женщина. Так мне кажется. Когда я только приехала сюда, она мне снилась несколько дней подряд. Я среди деревьев, а она уже стоит немного поодаль и наблюдает. Глаз не вижу, но понятно, что она наблюдает. Иду к ней – а она уже стоит в другом месте, среди кустов или возле сосен. Тут много сосен, но они все маленькие, с человеческий рост иногда. А мне было любопытно.

– А потом?

– Что «потом»?

– Потом она перестала сниться?

– На четвёртый день. – Женщина отстегнула слинг и аккуратно усадила своего безымянного малыша между ног. Он едва держал равновесие. Пухлый, с детскими складочками, где только можно, тоже хорошо загоревший. Тут же ловко потянулся и сомкнул пальчики на резиновой игрушке в форме осьминога. Щупальце осьминога тут же оказалось у малыша во рту.

– Я сфотографирую? – решилась-таки спросить Галка. Зря, что ли, пришла.

– Не нужно, – ответила ей Юлия. – Не люблю я такое. Знаешь, уже почти сто лет люди верят, что фотографии забирают души. Вот и я тоже в это верю. Обратного-то не доказано.

Хотя бы теперь стало понятно, почему сумасшедшая.

Галка провела под навесом ещё с полчаса, а уже потом отправилась исследовать местность дальше. Ничего особо интересного она не обнаружила или плохо искала, потому что немного вымоталась. Городские жители были не приспособлены к долгим природным прогулкам. Форму надо набирать постепенно.

Вернулась обратно в домик. Папа уже успел растянуть гамак между двух сосенок, провалился в него и крепко спал. Только босая нога и торчала. Мама что-то кашеварила на кухне, она любит готовить в отпуске, потому что дома не очень-то много успевает, из-за плотного графика работы.

– Как тебе лагерь? – спросила она.

– Бывало и похуже.

– И когда же это бывало хуже? В Сочи или в Анталье?

– Тут хотя бы не дикая жара, – сказала в ответ Галка. – Можно в тенечке укрыться и своими делами заниматься.

– Рада слышать. Отца только не разбуди.

Галка и не собиралась. Она выпотрошила весь свой чемодан, достала всё необходимое для фотографий и ушла в тенёк под деревья, которые росли с левой стороны от дома, заниматься творчеством. Фигурки из глины на неё подействовали вдохновляюще. Галка давно заметила, что когда смотришь на творческие поделки других, то сразу и самой хочется что-нибудь сделать. Вот она и делала: расписала по пунктам темы паблика примерно на две недели, уже загрузила в черновики первые фото с описанием окружающей её природы. Потом сходила к озеру с книгой про вампиров и сфотографировала её среди рогоза, и ещё на высохших до белизны досках причала, и ещё возле небольшого развалившегося сарайчика, где валялись куски шифера и разбитый кирпич, и ещё возле ржавого обломка ножа, который обнаружился там же на берегу. Фотографии тоже подгрузила в черновики.

Общий план: озеро, острова, на причале тихо покачивается лодка.

Крупный план: в лодке сидит жуткий вампир. Карельский. Наверное, такие бывают. Можно будет взять одного из близнецов и загримировать.

Титры на чёрном фоне, написанные белыми буквами: «Он придёт за тобой, когда ты уже крепко спишь».

Жуть, но привлечёт внимание к паблику.

Незаметно наступило время ужина. Проснулся папа, ставший похожим на довольного человека. Даже бороду расчесал. Глаза у него больше не были красными, а на лице появилась легкая улыбка. Вот что с людьми отдых животворящий делает.

– Дача нам жизненно необходима, – буркнул папа, внимательно разглядывая паука, бредущего по своим делам на их оконной раме. – Иначе меня вновь одолеет хандра городского жителя.

Мама тихо усмехнулась. Она пауков боялась, поэтому отошла подальше, к двери.

Втроём они отправились к столовой.

Из других домиков тоже начали подтягиваться люди. Все весёлые, болтливые, каждый протягивал папе руки для рукопожатия, будто они все были с ним знакомы. Папа пожимал руки в ответ и очень этому радовался, и говорил, мол, природа объединяет. Галке тоже передалась эта внутренняя радость, и она поняла, что широко улыбается. В другие отпуска так никогда не было.

Справа от домиков по широкому полю уже начал стелиться туман. Галка на миг остановилась, заворожённо его разглядывая. Со стороны озера накатила небольшая рваная и белая пелена, которая укрыла траву, кустарники, обрезала снизу все деревья. Туман осторожно выполз прямо на дорогу и почти прикоснулся к Галкиным сандалиям. Она отступила на шаг, на всякий случай, и достала телефон. Видео, конечно, не передавало всей красоты, но всё же.

– Обожаю! – сказал папа. – Закат будет ядрёный, живой! Как в деревне в моём детстве!

К слову, кормили здесь сносно. Не шесть видов оливок и маслин, но картошка с мясом, салаты, пюре и подлива, запечённая курица, разные виды фруктов. Были даже арбузы, хотя вроде ещё не сезон. Вкусные, но немного водянистые.

Пока они ужинали, случился тот самый ядрёный закат, предсказанный недавно папой. Из столовой сквозь окна Галка увидела, как солнце уходило вниз за озеро, окрасив воду сначала алой, а потом багровой рябью. Вода как будто проглатывала спелое яблоко, и вокруг него быстро расплёскивалась чернильная темнота. В городе такой темноты никогда не бывает. А тут – пожалуйста!

Близнецы, Марк и Добрыня, сидевшие через два стола со своими родителями, мгновенно прильнули к окну, будто видели такой закат впервые, и наперебой спорили, взойдёт ли солнце обратно завтра утром или нет. Вдруг это апокалипсис и всё такое? Галка вдруг вспомнила, что братьям ещё предстоит долгая бессонная ночь. Если, конечно, кто-то из них не сдастся от этой затеи раньше времени. Но оба вроде упёртые.

После ужина братья остались сидеть на крыльце. Каждый уткнулся в свой телефон, позабыв про споры и странные закаты. Галка сходила за планшетом и тоже вернулась. К этому времени стало совсем темно, и каждый домик съёжился до размеров освещения уличных фонарей, а поле и озеро исчезли из вида вовсе. Зато над головой распахнулось невиданное и огромное покрывало из ярких звёзд. Красота вокруг была неописуемая.

В темноте горящие окна маленьких домиков выглядели уютно и по-родному. Будто она сто лет здесь прожила. Шумная компания снова веселилась и жгла угли на мангале, а на поляне разгорелся большой и яркий костёр из дров. С дороги даже было видно, что на лавочках сидят и отдыхают люди. Бренчала гитара, и кто-то негромко напевал.

Всё же есть плюсы у отдыха на свежем воздухе и природе. Есть.

На веранде она села за небольшой круглый столик, в плетёное кресло, задрала ноги и занялась прогулками по интернету. Соскучилась. Изнутри хозяйского дома приятно пахло свежезаваренным кофе. Над каждым столиком мерно покачивалась лампа, огораживая весь остальной мир мягким и желтоватым светом. Примерно так себе Галка и представляла все ночи в глэмпинге.

Она загрузила все подготовленные посты. Обсудила в двух чатах со школьными подругами будущий осенний беговой марафон, подготовку стенгазеты и поведение хулиганов из их класса, которое нужно было бы, по-хорошему, не только обсуждать, но и осуждать. Потом ещё посмотрела несколько научных и полезных роликов и новых видео. Стало прохладно. Вокруг громко жужжали комары, а возле лампы метались мошки. Ещё где-то громко квакали лягушки. Целый хор. Оккупировали, наверное, всё озеро. Галка и раньше бывала на природе, жила в деревне у бабушки с дедушкой, всё это видела и слышала, но, конечно, отвыкла. В городе ты быстро отвыкаешь от спокойствия и неторопливости. Зато постепенно привыкаешь к шуму машин, сигнализациям, свисту светофоров. А вот лягушек попробуй там найди. Или сверчков.

Часов в десять Галка вернулась обратно в домик. Всюду витал приятный запах шашлыка и дыма костра. На гитаре всё еще до сих пор бренчали, но уже не так рьяно и громко.

Папа мирно спал, но уже не в гамаке, а на расстеленном диване в комнате. Мама сидела с книжкой в кресле и пила кофе. Из квартиры она прихватила сюда свою любимую пижаму, розовую, с единорожками. Мама всегда казалась слишком взрослой для этой пижамы, но почему бы и нет? Родителям ведь тоже нужно время от времени возвращаться в детство. Это как с папиными играми в приставку. Сорок лет – а он все ещё иногда играет в гонки или в стрелялки, как какой-нибудь пятиклассник.

– Хорошо здесь, – сказала мама негромко. – Спокойно. Никакой суеты. Чувствую, как время немного замедляется.

Галка тоже почувствовала. Но пока ещё не поняла, как ей к этому относиться.

Глава третья

 
А вы, котики-коты, нанесите дремоты, чтобы деточки мои уснули поскорее.
О, баю, баю, баю.
 

B пять утра Галка уже не спала.

Во-первых, сквозь тонкие шторы в её комнату уже давно лезли первые солнечные лучи. В квартире в городе на больших окнах висели «блэкаут» и можно было сделать темень в любое нужное время дня, а тут нет. Мешало. Во-вторых, примерно полночи Галка ворочалась от пришедших ей в голову внезапно беспокойных мыслей, что день прошел у неё зря, дела не сделаны, график от этого сбился. Валя Кутузова, например, за вчерашний день написала большую главу для своей романтической книги в жанре фэнтези. А Марина Мызникова сняла и смонтировала три танца для своего музыкального паблика. Надо бы немного поднажать. В мире школьной конкуренции и занятий никто не любит слабаков.

В общем, в начале шестого Галка тихо выскользнула из дома, под козырёк крыльца, и там, сидя на ступеньках, рисовала в планшете план дальнейших действий. Утренние комары, которые ещё почему-то до сих пор не умотали спать обратно в свои болота, жужжали прямо под ухом. Поле через дорогу до сих пор покрывал туман, но и он уже постепенно таял под напором солнечных лучей.

И ещё вокруг было очень тихо. Прозрачная тишина витала в зябком воздухе.

Галка составила нужный план и вернулась в дом. Взяла телефон, несколько книг. Родители спали. Папа поставил себе важную задачу спать весь отдых и успешно двигался к её выполнению.

Лучшие ракурсы для фото книг были на берегу живописного озера. Галка ещё вчера это заметила. Там же можно было и снять несколько видео для будущего ролика. Она отправилась мимо притихших и ещё сонных домиков. В воздухе до сих пор витал слабый запах шашлыков и дыма, как и минувшей ночью, только теперь он был с примесью утренней прохлады. Солнце болталось примерно на пять пальцев от горизонта и ещё не набрало полную силу. Не спелое яблоко, а так, недозрелый и еще кислый персик.

Возле мерно покачивающихся лодок на деревянном пирсе сидели близнецы. Марк болтал ногами в воде, а Добрыня подставил лицо раннему солнцу. Галка и сегодня различила братьев по футболкам, а так бы запуталась, конечно же.

– Это чтобы нам не спать, – сказал Марк, увидев приближающуюся к ним Галку. – Озеро ледяное и очень хорошо бодрит.

– Я ещё и нырнуть хотел, – вставил свои пять копеек Добрыня и заморгал. – Тут глубина от самого берега сразу пять метров. Или десять. Но потом хорошо подумал и понял, что сейчас слишком холодно. У человека сердце в холодной воде останавливается примерно через три минуты.

– Ты просто сдрейфил и испугался. Я же предлагал поспорить, что ты доплывёшь вон до той коряги. Возле неё глубина около тридцати метров, нам хозяин глэмпинга недавно рассказывал.

Добрыня изобразил на лице гримасу презрения, оставив громкий смех Марка без внимания, и обратился теперь к Галке:

– А ты чего в такую рань здесь? Не спится? Тут всем городским и приезжим поначалу плохо спится. Комары, сверчки, тишина эта к тому же давит. И ещё постоянно кажется, будто на улице кто-то есть. Внутренний страх, понимаешь? В квартире со всех сторон люди, фонари в окна ярко светят, машины всю ночь мчат, магазины круглосуточные. А тут что? От первобытных чудовищ нас отделяют только бревенчатые стены.

– Кирпичные, – поправил брата Марк. – Тут только облицовка деревянная. Новострой.

– Дел много, вот и проснулась пораньше. Ничего страшного пока ещё не было, если честно. Мама вставила «Фумитокс» в розетку, всех комаров перепугала, а за стенами никто не ходил. Разве что немного шумели шашлычники вон из того домика.

– Дела! Что за важные дела?

– Нужно устроить красивую фотосессию моим книжкам. Для паблика. И видео попробовать снять. Я хочу ролик сделать к концу лета.

– Дай-ка.

Добрыня поднялся, взял в руки книги и рассмотрел внимательно обложки, не спуская гримасу презрения с лица.

– Фэнтези. Ну что ж. Я больше ужасы люблю. Разные взрослые. Папа покупает и приносит домой, а я у него беру почитать.

– Он врёт, – сказал Марк особым ленивым голосом. – Не читает, а картинки в них смотрит, если они есть. Или названия глав пробежит глазами и, типа, всё прочитал. А потом в интернете обзорный ролик ещё найдет с кратким пересказом этой книги, вот и всё чтение.

– Ну, положим, иногда я по-настоящему читаю. Ужасы – это зеркало наших страхов. Если знать свои страхи заранее, то можно к ним правильно подготовиться и реагировать на них, как положено.

– То есть если к тебе обратится, скажем, клоун из канализации, то ты в теории уже знаешь, что от него тебе нужно сбежать, а не лезть за шариком, да? – спросила его Галка, вспомнив их вчерашний разговор с папой.

Добрыня настороженно потёр нос.

– Это слишком простой пример. Он лежит на поверхности. Но в целом да. Всем известный клоун из канализации – это воплощение страха темноты и неизвестности. Это точно так же, как мы подсознательно боимся оборотней и вампиров, потому что они совсем не похожи на нас.

– А ещё мы для них пища. Тоже это как бы надо учитывать, – показательно зевнул Марк. – Поэтому Добрый у нас всегда таскает в рюкзаке серебряные пули, осиновые колы и крест. Здоровый такой, и настоящий кельтский.

– Дурак ты, брат, и это не лечится. В рюкзаке у меня лежит только заострённая палка, которая может пригодиться для охоты на дичь. А вообще, я тебе рассказываю про реальные страхи. Глубокие. Сказки, ты же знаешь, для чего сочиняли? Чтобы детей ими напугать, и они не лезли куда не следует. Типа, из дома одному лучше не убегать, всё равно лиса поймает, на нос посадит и съест. Или если в лесу стоит избушка, обходи-ка ты её лучше стороной. Волку дверь не открывай, то есть незнакомцу. Сечёшь?

– Избушка в лесу чаще всего была обыкновенной охотничьей сторожкой или прибежищем для детей, которых дикие племена выгоняли на месяц-другой для инициации. Я читал, в отличие от тебя, бестолковая ты голова. Подростков тогда уводили в лес и оставляли там на какое-то время. Они жили в избушке, учились правильно охотиться, добывать огонь, готовить еду и так далее. Кто выживал, те и возвращались в племя обратно и потом уже считались взрослыми. Жениться могли и всё такое. И вот эти же бывшие дети, сидя в лесу, окружённые со всех сторон в основном совсем не миролюбивыми зверями, которым в те времена было ещё плевать на то, что человек царь зверей, так сильно всего боялись, что в их памяти лесные избушки стали навсегда ассоциироваться с потусторонним и жестоким миром, с Бабой-ягой, Лешим и другими мифологическими и опасными существами.

Марк снова показательно зевнул.

– Вот мы тебя сейчас все вместе засунем поглубже в лес, чтобы ты не умничал, – сказал Добрыня.

Братья ещё пару минут препирались между собой, но сонно, без былого огонька. Было видно, что спор даётся им невероятно тяжело, оба долго не спали и были уставшими. Галке неожиданно понравилось их слушать. Начитанные были парни, не глупые. В её классе интересно было болтать только с двумя мальчишками, да и то на очень узкие и обычные темы. Один сходил с ума от шахмат, а второй – от самолётов.

Когда им наконец-то надоело спорить, Марк поднялся и потянулся, размялся, при этом громко шлёпая босыми ногами по доскам.

– Давай, что там надо сфотографировать, мы тебе поможем.

– Чтобы красиво было.

– На природе утром всегда красиво. Смотри, какая тут дымка над водой. И роса на траве.

Марк взял в руки телефон, и они с Добрыней быстро оформили несколько разных фотографий. Галке оставалось только высказывать вслух свои пожелания. Получилось красиво, кстати. Книга лежала в чуть примятой траве, которая серебрилась каплями утренней росы. В кадр попала даже жёлтая божья коровка, которую Добрыня потом осторожно подцепил указательным пальцем и быстро затараторил: «Полети на небо, там твои детки…» и сдул.

Ещё один ракурс: книга лежит на пирсе, на заднем фоне покачивающиеся лодки и озеро. Голубое небо без единого облачка. Ощущение подступающей всё ближе жары. Интересно, в книге есть какая-нибудь подходящая для такого момента цитата? Надо будет хорошо поискать.

– Смотрите, плывёт кто-то, – внезапно сказал Марк.

Из-за холма, примерно метрах в двадцати от берега, показалась лодка. Она осторожно огибала две сосны, которые завалились в воду почти наполовину и едва держались корнями за край берега. Кто-то ловко орудовал вёслами и почти не плескал, так что казалось, что лодка рассекает туман и воду совершенно бесшумно.

На носу сидела Юлия.

– Ещё кому-то не спится в такую рань, – прокомментировал Добрыня. – Говорят, что она не спит уже две недели. Поэтому и сошла с ума. Ты же вчера видела её фигурки из глины? Они рассыпаются, а она всё новые лепит.

Лодка свернула к пирсу. Юлия увидела детей и приветливо помахала им рукой. За веслами сидел пузатый и краснолицый хозяин. На животе у Юлии всё так же болтался слинг, а в нём сидел ребёнок. Тоже, видимо, болтался. Хотя он вроде бы сейчас спал. С младенцами иногда этого не разберешь.

Что-то с утра здесь было слишком многолюдно для спокойной и обыкновенной фотосессии. Нос лодки ударился о доски, Юлия резво перемахнула на пирс.

– Проснулись? Я, когда ещё была маленькой и ездила в деревню, то тоже всегда просыпалась с первыми петухами. Времени слишком мало, чтобы тратить его попусту. Это мой девиз по жизни.

– Мой тоже, – сказала Галка. – А что вы делали на озере?

За спиной у Юлии возился пузатый хозяин. Он что-то пытался вытащить на берег, но никак не мог поднять. Это «что-то» было скользкое, как рыбина. И, видимо, тяжёлое.

– Искала для творчества хорошую глину. Мы с Клим Палычем каждое утро заплывы делаем на разные местные островки. Но сегодня нашли вещь!

– Угря? – спросил Добрыня. – Папа как-то поймал угря. Но отпустил обратно. Зачем он нам нужен, если мы не умеем готовить роллы?

– Сундук со старинными монетами, – предположил Марк, с интересом поглядывая Юлии за плечо. – Клад. Двадцать пять процентов от стоимости вы заберёте себе и купите помещение для будущей мастерской. Ну, чтобы тут не мучиться с голубой и рассыпчатой глиной.

– Мне и здесь нравится, – ответила Юлия. – Идеальное место, чтобы творить. Но вещь вообще интересная.

Клим Палыч наконец-то справился. Прижав к груди что-то чёрное, влажное и очень грязное, он с трудом перевалился через борт, сделал несколько шагов по скрипящим от его большого веса доскам и глухо уронил находку себе под ноги.

Находка издала звук, будто это был большой воздушный шарик, внутри наполненный водой. Вокруг разлетелись брызги грязи. Галка увидела старую ткань или мешковину, покрытую длинными водорослями и толстой плёнкой зеленоватого мха. Это был большой сверток, плотно перетянутый верёвкой несколько раз, с крепкими завязанными узлами. Поперёк свёртка болталась сохранившаяся, но уже потемневшая от времени и воды цепь. Некоторые звенья были совсем проржавевшими, с большими наростами известняка и прилипшими к ним улитками.

– Точно клад, – буркнул Марк, осторожно присаживаясь на корточки. – Богата Русь древними сокровищами. Спорим, здесь лежит что-нибудь со времен Второй мировой? Финны оставили, когда убегали, сверкая пятками.

– Откроем и проверим, – сказала Юлия с нехарактерным для взрослых людей задором.

– Пока ничего мы открывать не будем, – сказал Клим Палыч. – Если это сокровища всякие, ну, там, монетки или ещё что, то нужно не нарушить внутреннюю, естественную среду, иначе пропадёт. Солнечный свет, я где-то слышал, уничтожает любые реликвии на раз-два.

– Ага. У Хеопса нос из-за яркого солнца отвалился, – сказал Марк.

Юлия громко рассмеялась. Клим Палыч хмуро посмотрел на близнецов и твёрдым голосом сказал:

– Отнесу в подвал, там темно и влажно. Сфотографирую, осмотрю, вызову этих… археологов.

– Надо почитать. Если это настоящий клад, то вам не археологи нужны, а полиция! – вставил Добрыня. – Иначе вы ничего не получите.

– Ну вы завелись, молодое поколение! Все вам про деньги, про прибыль. Это же вещь! – Юлия присела на корточки, так, что неподвижная голова младенца – который действительно сейчас крепко спал – оказалась на уровне ее кучерявой головы. – Тут главное что? Эмоции первооткрывателя, ощущение находки!

– Распаковка! – Галка усмехнулась. – Есть такие популярные видео на ютубе.

– Вот-вот. Давайте откроем и все вместе посмотрим. А потом уже в подвал. Моя находка, я ее сама лично сетью вытащила!

Юлия повернулась к Клим Палычу. Тот задумчиво и хмуро почёсывал свой оголённый живот, свисающий прямо над ремнём.

– А если разрушится наша находка? – с сомнением спросил он. – Жалко же будет.

– У меня каждый день осыпается примерно пять или шесть фигурок. Ничего от них не остается. Я замешиваю глину снова и леплю. Только так. Главное – это ощущение! Материальное на втором месте. Будьте человеком, я видела, у вас там нож валялся в лодке.

Клим Палыч сдался и принёс складной нож.

Всё сгрудились над находкой. Галка включила режим «видео», заранее сообразив, что из этого дела выйдет интересный ролик в еёпаблик. Мызникова разве когда-нибудь находила древние сокровища в своей танцевальной студии? Нетушки.

Нож был непригоден для того, чтобы резать старые размокшие верёвки, но Клим Палыч старался, присев на колено. Слышался лишь звук чиркающего лезвия и громкое дыхание людей. Галке на мгновение показалось, что сейчас что-то должно произойти. Так у неё бывает иногда. Предчувствие. Верёвка с треском лопнет, ткань распахнётся, и оттуда с шумом вывалится неизвестная еще науке рыбина. Или вдруг ударит гром и сверкнёт яркая молния, пусть и на совершенно прозрачном и голубом небе.

Верёвка и правда лопнула, но без надуманного эффекта, а как-то вполне обыденно. Клим Палыч стёр со лба выступившие капли пота и сразу принялся за вторую верёвку. А ведь ещё оставалась большая ржавая цепь, её-то как ножом пилить?

Впрочем, цепь ослабла сама по себе и слезла спокойно, и уже без помех, едва Клим Палыч закончил с мокрыми верёвками. Галка приподнялась над всеми, вытянув руку с телефоном. От ткани несло тухлятиной и тиной. Точно рыбёшки там внутри, и совсем ничего интересного. Но снять видео ей всё равно хотелось до конца.

Общий план: деревянный причал, грязь и лужи, размокшее тряпьё, а под тряпьём…

– Дайте мне, – Юлия осторожно приподняла грязный и влажный край, раздвинула. Потом ещё. Расправила за несколько коротких секунд.

Под тканью обнаружился ком грязи. Большой такой ком, загустевший и ярко блестящий на солнце. Как нефть. От него и пахло тухло, прямо до рвоты. Миазмы распространились быстро. Ничего не произошло, гром не грянул, бомба не взорвалась. Зато из-за резкого запаха все отошли подальше, а вдруг проснувшийся младенец в слинге заголосил так истошно, будто его ножом резали. Галка бы тоже так заголосила, если бы её будили неприятными запахами.

– Выбросить, и дело с концом! – Клим Палыч крепко зажал нос одной рукой, а второй торопливо собрал всё тряпье обратно в кучу и осторожно поволок с пирса на дорогу. – Отмою, посмотрю, может там есть что-то интересное внутри. Не зря же это все заматывали так старательно. А потом выброшу.

От запаха у Галки на глаза непроизвольно навернулись слёзы. Она закончила съёмку, закрыла нос локтём, как учили их в школе на ОБЖ. Младенец орал как-то совсем с надрывом, будто его не только внезапный и ужасный запах раздражал.

– Есть хочет, – объяснила им Юлия виновато. – Пойду покормлю. Вы если что найдёте, заглядывайте ко мне!

– Обязательно! – прогундосил Клим Палыч, таща большой свёрток по пыли. – Заглянем, да ещё как. Дичь всякую мы держать у себя точно не намерены.