Текст книги "Король на горе"

Глава 10. В которой Ульф в очередной раз убеждается, что он – слабое звено

Преследователей оказалось больше, чем я рассчитывал: три десятка.

Мы отследили их, когда оказались на очередном лесистом взгорке, а они пересекали полянку, которую мы с таким расчетом и выбирали: чтобы потом посмотреть на погоню сверху.

Три десятка. Несколько больше, чем я надеялся. Мой победоносный и почти бескровный план: закрутить петельку, вернуться к «Северному Змею» и продемонстрировать явное преимущество в силе, дал трещину.

То есть вернуться-то мы сможем, но разговор «по душам» может и не получиться.

С десятком варягов мой маленький да удаленький хирд мог бы общаться с позиции силы. В идеале можно и заложников взять, а потом обменять пленных на обещание не вредить. Или еще что-нибудь придумать. Договариваться со слабейшим всегда веселее.

А вот когда сердитых варягов уже целых три десятка – разговора с позиции силы не получится. Да, учитывая меткость Бури, берсерков и нашу общую высокую подготовку, мы их, скорее всего, победим.

И заполучим в кровники самое воинственное племя этой земли. И тогда у нас единственный выход – бежать домой.

В общем, изумительная перспектива.

Но сейчас у нас особых вариантов нет. Только бежать. Причем бежать туда, где мы сможем получить подкрепление, потому что просто бежать – не вариант. Часика через два нас непременно догонят. Ибо, к моему огромному сожалению, самый тормозной варяг все равно бегает быстрее меня. Они нагоняют и сейчас, хотя я стараюсь изо всех сил и уже начал уставать.

Темп нам задает Заря. Она – впереди, потому что чувствует здешние леса лучше меня и Вихорька, а что до Бури, то он их вообще не знает.

Заря очень хорошо ведет: угадывает удобные проходы в зарослях, избегает низин и влажных мест, в общем, старательно выполняет мое пожелание не оставлять четких следов.

Я держу темп изо всех сил. Мне стыдно признать слабость. Будь моей компанией Медвежонок, Хавгрим, Гуннар… В общем, могучие мужи-викинги, я бы уже попросил пощады. Ну да они и так знают, что бегун из меня посредственный.

Но со мной мой названый сын, привыкший к тому, что круче меня не бывает, любимая девушка и Бури, которому в седле куда уютнее, чем на своих двоих. Тем не менее, он чешет по лесу как ни в чем не бывало и, похоже, мог бы прибавить…

Нет, в будущем с этим точно нужно что-то делать. Хотя сейчас надо думать о том, чтобы это будущее у нас было.

Думать – ключевое слово.

Я смотрел на мелькающую между деревьев спину Зари, подпрыгивающий налуч на спине, светлую головку, перехваченную черным ремешком, по которому скакали маленькие серебряные лошадки, и понимал: еще немного – и я вынужден буду сбавить скорость. Учитывая, что между нами и варягами – меньше километра, до «Северного Змея» добежать мы точно не успеем.

Можно оставить Бури в качестве прикрытия. Он может остановить варягов на какое-то время.

Нет, не годится. Это временный выигрыш.

К тому же у варягов тоже есть луки, которыми они неплохо пользуются, а здесь – лес, так что меткость уже не играет такой роли, как на открытом пространстве. И у варягов нет ограничения «не убивать».

В общем, в нашем положении я вижу только один плюс: основная часть варяжской дружины достаточно далеко. Как жаль, что преследователей так много. Будь их десяток…

Надо остановиться. Еще полчаса в таком темпе – и я даже драться толком не смогу.

– Стой! – скомандовал я.

Отличное место. Поляна шагов в тридцать длиной. Дальше – два завалившихся лесных великана и подрост выше человеческого роста.

Хорошо лежат упавшие исполины. Практически параллельно. И подрост – густой, солидный. Если за вторым стволом пристроиться, то с полянки не вдруг разглядишь. И не вдруг доберешься.

Здесь мы их и встретим. Я – на первом бревнышке, а группа прикрытия – за вторым. Так и поступим.

Хорошо, когда твои решения не вызывают дискуссий. Даже если не нравятся.

Бури сделал знак Вихорьку, и они нырнули в заросли. Заря осталась на виду. Как и я. В девушку стрелять не станут. Родня.

А теперь – ждём.

Ну да, я решил рискнуть. Вдруг удастся разойтись миром? Временами я очень удачливый парень. Так почему не сегодня? А хуже по-любому не будет. Варяги все равно нас догонят, а встречать противника я предпочитаю лицом, а не затылком.

Мы их ждали, но все равно они появились неожиданно.

Впрочем, я тоже оказался для них сюрпризом.

Надо думать, наши следы они особенно не разглядывали и по-прежнему полагали, что имеют дело с дерзкими смердами.

Я поднялся и раскинул в стороны руки, показывая, что не вооружен.

Я их удивил, да. Настолько, что в меня даже копья с ходу бросать не стали.

Удивил и напряг.

Ишь как озираются. Моих хирдманов выглядывают.

Сюрприз! Гнались-то парни за дурными смердами, а встретили нурманский хирд. Мой. Это они сейчас так думают.

А у нас – репутация. И два берсерка. И я. А их «всего» тридцать два.

А только что было – аж тридцать два. Огромная сила по здешним меркам. И только что они так себя и ощущали: непобедимой армией.

Теперь – нет. Сбились вместе. Шарят глазами по сторонам. На меня почти не смотрят. Я-то на виду. Что на меня смотреть…

Это хорошо, что они так напряглись. Полезно для переговоров. А еще лучше, что с ними нет Трувора.

Да вообще никого из старших нет, сообразил я.

И возрадовался. Эти пока что не волки, а так… волчата. Ровесники Зари и ее брата.

Для них я был нурман-хёвдинг. Непререкаемый авторитет.

А не сыграть ли на этом?

– Старший кто? – рыкнул я.

Замешательство.

Им объяснили, что я – враг, хотя вряд ли с подробностями. Зато они наверняка слыхали мою версию событий. Но не впечатлились и не ушли с Ольбардом Синеусом. Это минус. Зато они видели мой бой с Трувором. И видели, как мы разошлись если не мирно, то не заклятыми врагами. И сам бой наверняка тоже работал на мой авторитет, ведь остановился не я, а Трувор. Не сдался, но…

Не знаю, в чем меня обвинил Рюрик, когда отправил на охоту за нами. Вряд ли в том, что я хочу уйти. Это не преступление. Наоборот, это исконное право воина – покинуть предводителя, которым недоволен. Воин свободен в выборе вождя. Это основа. Они тоже воины. И для них выше свободы только родственные связи. Да и то не всегда. Ой не всегда, ведь они, по сути, мальчишки. Убивать научились, а вот ставить интересы князя выше собственных понятий чести и правды – вряд ли. Вот Ульфхам Треска не раздумывая убьет по приказу конунга. Из одной только политической целесообразности. Эти – не такие.

– Кто старший?

Молчат. Переглядываются. Сержанты, которых остановил целый полковник. Не их полковник, но все же…

А еще здесь старшинство – не просто звезды или лычки на погонах. Здесь командиры впереди не только в зарплатной ведомости, но и в бою. И соответствуют.

Молчат парни. Размышляют, прикидывают…

И чем больше они прикидывают, тем меньше им хочется умирать.

– Я жду!

– Я – старший!

Решился, наконец. Крепкий парень в шапке вместо шлема и усиленной бляшками кожаной куртке вместо нормальной брони. Зато с настоящим мечом на поясе. А еще с копьем в одной руке и щитом – в другой. Чувствует себя неуверенно. Мы с ним – в разных рангах. Я – вождь, хёвдинг, а он даже не гридень, отрок. Это даже меньше, чем нурманский дренг.

– Имя?

– Ануд!

– Слушаю тебя, Ануд.

– Меня? – Он удивлен. Вероятно, ожидал, что объясняться начну я.

– Тебя-тебя. Я стою с пустыми руками, а ты грозишь мне оружием. Почему?

– Ты похитил Зарю, дочь Трувора!

Сильная заявка. Впрочем, я предполагал, что бегство моей подружки папу не порадует. Сначала сын покинул его общество, потом – дочурка.

И это не говоря о всех тех классных парнях, что ушли с Ольбардом.

– Врешь! – взвизгнула Зарёнка, вскакивая и являя народу свое сердитое личико. – Что ты врешь, Ануд!

Боец побагровел. Его только что оскорбили. Поскольку оскорбила девка, а не я, то оскорблением можно бы пренебречь. А вот смысл реплики – его так просто не смахнешь.

– Так сказал твой отец, – сдержанно произнес варяг.

Надо срочно вмешиваться. А то девочка моя такого наговорит…

– Теперь ты видишь, что Трувор ошибался, – попытался я перевести разговор в конструктивное русло. – У тебя все еще есть повод угрожать мне?

– Есть. Князь Рюрик велел доставить тебя к нему.

Мне нравится этот парень. Держит себя в руках почти идеально. Разве что чересчур напряжен.

– Зачем?

– Он князь. Он велит – мы делаем.

– Ты его холоп?

А вот это уже прямое оскорбление.

Надо же, сумел сдержаться:

– Я клялся ему в верности. Я сражаюсь за него.

В строю за спиной Ануда кто-то презрительно фыркнул.

И кто это у нас такой… самобытный?

Нет, не помню, хотя рожа знакомая. И довольно наглая, кстати. И годами – постарше Ануда…

– Да ну? Сражаешься, значит? – Я смотрел на молодежного лидера в упор, пока тот не отвел взгляд.

– Я тоже. И клялся, и сражался. И, думается мне, сражался неплохо. – Небольшая пауза. Вдруг кто-то усомнится в моих словах?

Никто не усомнился. И слушали меня внимательно. Все. Даже наглый скептик. Но и «пасти» фланги не забывали. Все же хорошая у них база, у варяжат. Могут в отменных воинов вырасти. Если вырастут.

– Я пришел поддержать моего бывшего конунга, раненного в бою, – произнес я с достоинством. – Я пришел, потому что знал: ему нелегко. Надо помочь. И я помог. Я подарил ему победу над врагом! – Новая пауза. И опять никто не оспорил моих слов. – Что делает достойный вождь, когда враг побежден? Я тебя спрашиваю, Ануд?

– Ну… Награждает достойных, – нашелся парень.

– Верно! – одобрительный кивок. – И твой князь наградил нас. Насмешками! Он решил, что теперь, когда враг побежден, ему больше не нужны сильные друзья. Он не хочет править воинами. Он желает повелевать холопами. Так бывает. Даже сильный зверь, ослабев, становится пожирателем падали. Но мы не из тех, кто ползает на брюхе перед стервятниками. Мы – воины. И мы ушли. От Рюрика. Это наше право. И вы, варяги, не враги нам. Мы не хотим вас убивать. Потому забирай своих людей, Ануд, и уходи! – И обращаясь уже ко всем варягам разом: – Идите и служите своему жадному князю, если путь бесчестья для вас милей дороги славы!

Эк я красиво завернул. На молодежь должно подействовать.

И подействовало. По рожам вижу: многие засомневались.

Но Ануд оказался не только сдержанным, но и неглупым.

– Мы уйдем, – заявил он. – И Заря пойдет с нами!

– Нет! – выкрикнула девушка. – Ты дурак, Ануд! Еще слово – и я убью тебя!

И схватилась за лук.

Расслабившиеся чуток варяги моментально встрепенулись. Вот только целились они не в Зарю, а в меня.

– Не стреляй, Заря, – произнес я надменно. – Убить холопа – не много чести, даже если этот холоп и родился когда-то свободным варягом. Теперь он из тех, кто лижет руку хозяина и не способен защитить свою честь. Видишь, я говорю это, а он молчит и думает, что я не смогу отбить всех стрел и копий, которые сейчас на меня обрушатся. И он прав: я не смогу. Потому что вышел говорить с ним с пустыми руками. Я ведь не знал, что говорю с рабом. Думал, он – воин…

И тут произошло сразу два события. Каждое из них в отдельности было неплохим, а вот вместе – совсем наоборот.

Первое: Заря бросилась ко мне, намереваясь заслонить от стрелков-соплеменников.

Второе: Ануд все же не сдержался.

– Я и есть воин! – взревел он, выхватывая меч и бросаясь на меня. – И ты сейчас это увидишь, нурман!

А поскольку между нами была Заря с наложенной на тетиву стрелой, то на эту стрелу он бы и нарвался, если бы я, толкнув девушку, не сбил выстрел. Парня все равно задело, но только плечо по касательной. А могло прямо в грудь. В упор. Тут бы и кольчужку пробило, а кожанку Ануда вообще прошило бы насквозь.

– Не стрелять! – закричал я своим и перехватил сначала Зарю, отправляя себе за спину, а потом – Ануда, который с разгону обрушился на меня и едва не сбил с ног.

Но я все же устоял и даже сумел развернуть его лицом к остальным варягам, прикрывшись им как живым щитом.

Впрочем, стрелять по нам никто не рискнул. Вероятность попасть в своих, Ануда или Зарю, была куда выше, чем прищучить меня.

Все же хорошо ее тренируют, варяжскую молодежь. Я сейчас вижу их всех, сердитых, растерянных, азартных…

Но глазенки у всех вполне разумные. Башню ни у кого не снесло.

– Ануд! Я сейчас тебя отпущу, и мы продолжим разговор, – произнес я достаточно громко, чтобы слышали и остальные. – Мирно. Договорились?

– Договорились, – пробормотал варяг.

И я его отпустил.

Что-то мне подсказывало: дырок во мне после этого не наделают. По крайней мере сразу.

– Присядь, – я указал на бревнышко. И сам опустился рядом. А затем махнул рукой остальным: сюда идите.

Меня послушались. И мы с Зарей оказались в окружении вероятных противников.

Казалось бы, опрометчивый ход…

А вот и нет. Самое опасное для воина моего типа, равно как и для берсерка, – это правильный боевой порядок противника. Чтобы стена щитов, через которую вот так сразу не пробиться, а за ней – парни с метательным оружием. Проверено на практике.

А когда вокруг тебя – неорганизованная, пусть даже и настороженная, группа, это куда перспективнее.

Особенно если эта группа опасается не столько меня, сколько тех, кого не видит.

Честно говоря, меня бы устроило, если бы Заря отправилась к папе. Да, я буду по ней скучать. Но зато девушка будет в безопасности. А у меня руки развязаны. А через некоторое время, может, и мои отношения с Трувором наладятся.

Но сказать Заре «уходи» нельзя. Она сочтет такое предательством.

И уговорить ее тоже не получится. Не тот характер. Боюсь, что она бы не ушла, даже если бы от этого зависели наши отношения. Выдала бы что-то типа «умрем вместе» – и хоть кол теши на ее прекрасной головке.

Она и сейчас всем своим видом показывает, что готова за меня умереть. Хорошо хоть стрелу с тетивы сняла. Она готова драться за мою жизнь – и это подкупает. Причем только за мою жизнь. Лично ей варяги ничем не угрожают. Это ее народ. Они росли вместе. Кто помладше, кто постарше. Все, в общем, родичи. А род – это святое. К папе привести – не вопрос. Обидеть? Кто рискнет, того остальные на запчасти разберут. Вот даже Ануд на нее не злится. Косится недовольно, морщится… Не потому что больно, а потому что очень опасается: не забудут ему товарищи по оружию сегодняшней слабости. И моих оскорблений. Очень может быть – не зря опасается. Превратиться из Ануда, уж не знаю, какое у него сейчас прозвище, в Ануда, которого обозвали холопом, – точно не его мечта.

– Что стоишь? – укорил я Зарю. – Твоя стрела – ты и доставай!

Послушалась. Шуганула прочих лекарей-любителей, которые уже успели обрезать край металлизированного кожана и распороть рукав рубахи, лично обломила наконечник и одним рывком, умело, с поворотом, выдернула тонкое древко.

Кровища хлынула будь здоров, но рана, насколько я могу судить, пустяковая. Так, чуток под кожу зацепило. И хорошо, что стрела обычная, шильцем, а не срез.

Нет, отменно парни обучены. Как грамотно стоят: не гурьбой, а «рожками» наружу. Уверены, что там, снаружи, все мои страшные хирдманы прячутся. А поскольку где они – непонятно, то приходится варягам держать круговую.

За мной тоже присматривают, но так… халатненько. Я этих смотрящих даже и без Волка за пять сек в Ирий отправлю при желании.

Но желания такого нет, прямо скажем.

Я присел рядом с Анудом, которому оказывали медицинскую помощь. Пациент вел себя достойно: потел, дышал сквозь зубы, но не дергался и не пищал.

– Не знаешь, куда ушел Ольбард? – поинтересовался я.

Парень резко мотнул головой. Ему сейчас немного не до разговоров. А придется.

– Переговорить с ним хочу, – пояснил я. – Не дело это – нам с варягами враждовать.

– Зарю верни! – потребовал Ануд и тут же зашипел от боли. Очень опрометчивые слова, когда предмет обсуждения обрабатывает тебе раневый канал.

– Это плохой совет, – я покачал головой. – Да и не поможет он. Дело не в моей невесте… – Заренка немедленно заулыбалась. – Рюрик приказал ему меня убить. Ты сиди, сиди, не дергайся. Он струсил, Рюрик. Ты, верно, слыхал, что у него в Дании остались очень сильные и немножко обиженные на него враги?

Молчание. Но по физиономии вижу: слыхал. И о том, как Сигурд Змееглазый Рюрика разгромил, и о том, как уцелевшие у Сигурда Рагнарсона прямо из-под носа драккар увели.

– И это очень могучие конунги, – продолжал я, делая вид, что совсем не интересуюсь навострившими ушки варягами. – Сотни кораблей, десятки тысяч воинов, да таких, что в бою получше, чем Трувор или я. Воины Одина. Рюрик это знает, ведь он тоже ходил под их знаменем, когда звался не князем, а морским конунгом. И знает, что в сравнении с ними он – как бурундучок перед мишкой. Ам – и нет! – Я показал жестом, как медведь подхватывает мелкую живность и отправляет в пасть. – Рюрик помнит, как копье Сигурда, сына Рагнара, пробило его грудь. Он помнит, что жив только по одной причине: они не знают, что он жив. Вот он и укрылся в Ладоге, как бурундучок в норке под камешком, и трясется от страха.

Я сделал паузу, предоставив молодежи мне возразить. Но возражений не было. А вот беспокойство – да. Имелось. Даже опасение. Ну, добавим еще сольцы на ранку. Я потянулся, покрутил головой, разминая шею. Заря закончила перевязку. Уселась рядышком, положила ладошку на плечо.

– Он очень боится, бурундучок Рюрик, – продолжил я в полной внимания тишине. – Боится Рагнара и его сыновей. Меня тоже боится. Что ж, я понимаю его страх. Так вышло, Ануд, что я с этими могучими конунгами – в большой дружбе. В вики с ними вместе ходил. На франков. На англов. Врагов бил, добычу брал… И обиды от них не видел. Настоящие вожди щедры к своим людям. Так, воины?

– Да-да…

Меня слушали как скальда.

Ануд сидел рядом и вставать не торопился. Тоже внимал.

А я рассказывал. О походе на франков. О том, как недавно на британские земли ходили. О золоте монастырском, о тысячах храбрых викингов, о множестве кораблей, поднимающихся по рекам, о разбегающихся в ужасе вражеских армиях… Потом перешел уже на наши личные приключения. Рассказал, как мы пировали с Хальфданом Черным и прикончили четыре десятка ульфхеднаров. И о том, как Хальфдан-конунг отдал Медвежонку свою единственную дочь.

Ну, тут я, может, и приврал. Понятия не имею, сколько у Хальфдана дочерей. Но единственная – это звучит. А слушатели у меня были оч-чень благодарные. А уж тема какая интересная. Великие дела, великая слава, великие воины…

А они тут. В бурундучьей норке.

И я продолжал, делая вид, что рассказываю исключительно Ануду, не обращая внимания на остальных. Но они-то на меня внимание обращали. Еще как. Даже за лесом следить забыли.

– …Я пришел, чтобы помочь моему бывшему вождю, Ануд. Не знаю, видел ли ты князя ладожского в те времена, когда он был славным морским конунгом Хрёреком? Когда для всех нас было радостью и честью стоять с ним в одном строю? Теперь я думаю, что копье Сигурда Рагнарсона не ранило Хрёрека-конунга… Оно его убило!

Я сделал очередную драматическую паузу. Зуб даю: основное внимание варягов сейчас направлено не наружу, а внутрь.

– Умер славный и бесстрашный Хрёрек-конунг. Тот, кто выжил, он другой. Он умен, опытен и может быть неплохим князем для какой-нибудь маленькой Ладоги…

Ага. Маленькой. Склонен думать, что территории, подконтрольные нынче ладожским князьям, уж никак не меньше Сёлунда. Хотя дело ведь не в площадях. Дело, как всегда, в людях.

– Рюрик сменил имя и отпустил длинные усы, чтобы пришлые купцы принимали его за одного из вас, варягов. Он утратил свое имя, свой род и свою славу. Страх сделал его изгоем. Страх сделал его слабым. Он нуждался в силе, и я предложил ему силу своего хирда. И он ее принял, Ануд. Он принял ее, хотя и знал, что одного моего слова достаточно, чтобы медведь нашел норку бурундучка. Я был нужен ему, чтобы победить Водимира. Может быть, Рюрик уже тогда знал, что не позволит мне вернуться домой. Потом, после того как я побью его врагов… – Я пожал плечами. – Ты знаешь, Ануд, все знают: без меня Водимир растоптал бы Рюрика. И забрал Ладогу. Живи Рюрик по чести, он отдал бы нам лучшее из добычи. Нам и тем варягам, что погибли, когда мы брали стольный град Водимира. И уж конечно, настоящий князь не стал бы отнимать взятую нами казну. Пусть для нас, викингов, это и невеликое богатство, но родня ваших братьев получила бы довольно, чтобы помнить о доблести погибших. А что сделал Рюрик? Ты знаешь, что он сделал? Знаешь почему?

– Знаю, – буркнул Ануд. – Мы все слышали слова Вильда.

– Вильд ушел, – напомнил я. – Не стал служить тому, что предает своих. А ты – служишь. Почему, Ануд? Я не чувствую в тебе гнили. Ты храб и тверд. Ты достоин славы и богатства, которое берут железом! Почему ты остался с тем, кто предает своих?

– Мой отец велел мне во всем слушать Трувора, – буркнул Ануд. – Трувор дал мне меч.

– Меч – это много, – согласился я. – Без меча трудно пройти по дороге славы. Что ж, когда-нибудь ты заработаешь на службе у Рюрика достаточно серебра, чтобы выкупить свою свободу. Когда это случится, найди меня, если пожелаешь, я дам тебе место на гребной скамье.

Задумался. Ну да. Как ни крути, но я снова обозвал его холопом.

– Всё! – провозгласил я, поднимаясь. – Я сказал, что должен. Решай, Ануд, разойдемся ли мы миром или кровью? Будете ли вы драться с нами или скажете Трувору Жнецу, что я не хочу вражды? Я не двуличный Рюрик. У меня один язык для друзей и для врагов. И каждый волен решать, по какую сторону щита ему быть.

Варяжская молодежь смотрела на меня во все глаза. И зерна сомнения в правоте своего руководства уже проросли и зацвели во многих простодушных умах.

– Нам надо посоветоваться, – сообщил Ануд.

Ожидаемый ответ.

– Ты прав, – произнес я, постаравшись вложить в голос максимум уважения. – Настоящий вождь знает, когда надо приказывать своим людям, а когда – спросить их совета. Ты знаешь.

Вот так. Немного лести еще никому не вредило.

Мне кажется, я был убедителен. Остается надеяться, что они сейчас посовещаются и отправятся восвояси. Я в этом практически не сомневался.

И радикально ошибся.