Текст книги "Ловцы душ"

– Слеги всё равно нужно нарубить, – сказал Ступка.

– Дело говоришь, ты и займёшься, лучше тебя всё равно никто не справится.

От похвалы купца Ступка сразу зарделся, как девица, а Корт в очередной раз подивился, как же всё-таки иногда просто управлять людьми.

Нарубив из здешних деревьев кривоватые слеги – узкие оглобли пять-шесть локтей в длину, ватага осторожно ступила на гать.

Воды было до середины голени, кому-то по колено. Брёвна были очень скользкими от тины и водорослей, так что идти приходилось очень осторожно.

Первым шёл Ступка, за ним Свей и купец, а замыкал шествие Корт. Его не покидало ощущение, что всё, что он сейчас делает, это плохо и неправильно. Такое чувство он испытывал далеко не в первый раз в жизни, и всё равно шёл.

До леса они дошли быстрее, чем думали. Деревья росли на высоком глинистом холме, скорее даже на валу. Пришлось подсаживать друг друга, чтобы забраться на него.

Если бы Корт мог взглянуть сверху глазами орла, он бы увидел небольшое мутное озерцо, которое окаймляла почти идеально круглая полоса леса – густого ельника. А в самой середине озера, словно умбон на щите, поднимался тот самый курган.

– Это он? – с сомнением спросил Корт.

– Да, – сказал Житомир, будто точно знал. – Ступка, озеро проходимое, как думаешь?

Вода была мутной, заросла кувшинками, в воздухе пахло затхлостью.

– Надо проверить, Корт, держи меня.

Стоя на берегу, кузнец потыкал палкой в дно, оно оказалось твердым, и вода стояла невысоко. Ватажники один за другим прыгнули в озеро, вода едва доставала до голени. Прощупывая путь слегами, они след в след направились к кургану.

Вдруг дно под ногами Ступки резко ушло вниз, так что он ухнул в воду с головой. Корт поддержал его и помог выбраться на тропу, воды оказалось кузнецу по пояс, он просто поскользнулся.

В конце концов, отряхивая с бороды водоросли, Ступка добрался до берега, протянул руку Корту. Один за другим ватажники стали подниматься на вершину кургана. Немного посидели, переводя дух и привыкая к новому месту.

Корт припомнил, что однажды в детстве уже испытывал похожее чувство. Рядом с его деревней на обрывистом берегу росло, нависая над рекой, раскидистое дерево. Его макушка наклонялась так низко, что по стволу можно было ходить. Вот только все были уверены, что залезть на вершину невозможно, но Корт как-то умудрился. Ему было очень страшно, но одновременно и очень здорово… пока обратно слезать не пришлось.

– Что ж, посидели и хватит, теперь к делу приступим, – сказал Житомир, хлопнув по коленям. – Наклоните головы.

– Зачем это? – охотник подозрительно посмотрел на купца.

– Головы вам пеплом посыплю и заговор нужный скажу.

– Я обойдусь, – Корт отошёл в сторону, отвернулся и не глядел, как Житомир творит своё дело. Осмотрелся: ели стояли неподвижной стеной, укрывая курган от всего остального мира. Здесь в самом деле по-другому пахло, не так сильно веяло затхлостью, а звуки из топи и вовсе не долетали.

«Подлинный детинец», – пришло Корту на ум.

– Охотник, – окликнул северянин, – так и будешь стоять?

Он кинул деревянную лопату, Корт поймал её на лету. Ступка и Третьяк уже рыхлили землю мотыгами.

– А ты не так прост, охотник, – сказал ему Свей, когда они принялись вскапывать и отбрасывать рыхлую землю в озеро. – Поначалу я думал, ты просто олух деревенский, но сейчас понял, что в тебе есть стержень.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Пойдёшь ко мне в хирд, когда закончим тут всё?

– У тебя есть хирд? Я что-то не заметил.

– Ты не понял, у меня будет хирд!

– Откуда у тебя возьмётся хирд? Ты же сказал, что серебро тебе без надобности. Может, мое серебро тебе понадобилось? – Корт усмехнулся, давая понять, что шутит. Свей усмехнулся в ответ.

– Ты не понимаешь. Никто из вас этого не знает, а я знаю. Там, – толстый палец с грязным ногтем указал на вырытую яму, – покоится сила. Истинная сила, с которой мне не нужно будет серебро. С ней я стану самым великим ярлом, а может, даже конунгом. И тогда мне понадобятся люди, которых я буду наделять из своих рук оружием, городами и золотом. И я приглашаю всех, слышите, всех, под свою руку. Даже тебя, купец, такие как ты мне пригодятся.

В другой ситуации Корт посмеялся бы над словами этого одиночки, с одной секирой за поясом, но сейчас ему было не смешно, а скорее любопытно.

Вдруг лопата громко стукнула обо что-то.

– Кажись, до каркаса дошли!

Железные мотыги застучали о деревянный настил. Корт и Свей быстро очистили отрезок деревянной крыши.

– Кто не хочет вниз провалиться, отойдите, – северянин поплевал на ладони и, размахнувшись, рубанул по брёвнам.

Свей в одиночку прорубил клин в деревянном каркасе вплотную к земле, а потом сделал то же самое с другой стороны площадки.

– Ну всё, сейчас провалится. Охотник, иди сюда, ты тяжелее всех.

Третьяк хихикнул: ведь Житомир был чуть ли не на полголовы выше Корта и на пол-ладони шире в плечах. Но Корт послушался, не нанимателю же первым спускаться в древний курган.

Охотник и северянин обхватили друг друга за плечи, будто собрались бороться.

– Не страшно тебе, словенин? Сейчас мы можем сразиться с тем, кто покоится там, внизу.

– Если бы я умел бояться, то и на твою рожу не смог бы смотреть.

Свей засмеялся:

– На третий счёт: раз, два…

Северянин и охотник вместе подпрыгнули и ухнули по настилу. Дерево жалобно хрустнуло, брёвна проломились, почти без сопротивления впуская ватажников внутрь. В чёрную глубину кургана.

Корт слегка подпрыгнул вверх от удара по поверхности, его придержал Свей и тут же расцепил хватку, скрывшись в темноте и пыли. Охотник закашлялся.

– Ты там как? – закричал сверху Щурка.

– Жив… кхм… кидай сюда факел.

Сверху послышались удары кресала, и почти сразу в руки упал факел. От огня сразу затрещала, съёживаясь, паутина. Корт поводил факелом, очищая место, и осмотрелся. Не так страшно пока.

Взгляду открылась тесная, пыльная камора, в которой ходить приходилось согнувшись, с потолка свисали корни растений и ошмётки паутины, облепленной пылью. Тут царил густой запах сырой земли, но сохранился и какой-то странный аромат, отдающий чем-то вроде благовония.

Корт подошёл к боковой стене, где на полках стояли и лежали разные сосуды, провёл ладонью по слою патины: видать, медь или бронза.

– Свей, ты где, послушай… да чтоб тебя!

Корт отшатнулся: он только сейчас заметил каменное ложе, на котором лежал ярл и не думал вставать. Это был скелет, облачённый в кольчугу. Голый череп покоился в скосившемся на бок шлеме, разинутая челюсть смотрела в потолок, будто замерла в крике. Возле берцовых костей лежали ножны с мечом – рука как будто тянулась к ним, но в последний момент ее остановили.

– Поднеси сюда факел, – попросил Свей.

Корт прошёл в дальний конец каморы, которая оказалась сильно вытянутой, где заметил широкий пень и деревянный столб. На пне стояла огромная чаша, в которой уместились бы три мужские головы. Настоящая братина для княжьей дружины: она была полностью посеребрённая, а то и целиком состоящая из серебра, её опутывали тонкие полосы светлого металла. Похоже, золота! Должно быть, эти удивительные украшения изображали виноградные лозы – так решил Корт, хотя на самом деле винограда он никогда не видел, но слышал о нем.

Но главное, что чаша эта была битком, даже с горочкой, набита серебром. Имелись тут и арабские дирхемы, и скрученные в комок витые гривны, и просто рубленые бруски серебра. Настоящее богатство!

– Не туда смотришь, – одёрнул его северянин.

Сам он взирал на столб с воткнутой в него секирой. Столб был густо обмазан чем-то чёрным, то ли сажей, то ли маслом. Секира – подлинная северная, с «бородой», была вбита в него до самого выреза. Свей смотрел на неё алчно и жадно, как на любимую невесту, лежащую без одежды на ложе, раскинув ножки. Тем не менее, он оттягивал момент прикосновения, наслаждаясь самим ее видом.

– Ты нашёл то, что искал? – спросил у него Корт.

– О да, – ответил тот, перейдя на северный язык, видимо, от волнения забыв словенский.

Он поплевал на ладони и схватился за рукоять. Секира сидела крепко, а столб был так глубоко врыт, что даже не шелохнулся от попыток её выдернуть. Свей враскачку попытался расшатать секиру, двигая ею вверх-вниз, но у него не очень получалось.

Корт, глядя на эти потуги, протянул руку к чаше, но, почти дотронувшись до нее, отдёрнул, даже отступил на два шага. Он снова испытал приступ тошноты, как тогда, когда Житомир творил свой заговор, а сейчас ещё и в висках застучало.

Он замер, пытаясь справиться с болью, когда за спиной бабахнуло!

– Уйди, тварь!

Охотник развернулся, выхватывая секиру, и… тьфу, волчья сыть! Третьяк.

– Ты чего, Корт? – взвизгнул отрок, пятясь.

– Ничего, предупреждать надо, прежде чем сигать. Чего сюда полез?

– Житомир приказал узнать, как вы тут. Что тут творится?

– Нормально всё, навь не встретили. Видишь, вон кубки, забирай их и тащи наверх.

– А Свей что делает?

– Что надо! – отрезал Корт, решив, что пусть кто-нибудь другой эту чашу вытаскивает. – Оглох, что ли? Бери котомку, забирай все с полок.

Корт потеснился, давая юноше пройти, и нечаянно наступил на какого-то крупного жука. Тот аж пискнул, раздался треск сломанного панциря, под подошвой сразу стало скользко. Охотник поморщился, ругнулся про себя, отступил ещё на шаг и опять наступил на что-то. Снова влажно хрустнуло, нога слегка заскользила на мокром. Да сколько их тут!

Охотник, боясь поверить своей догадке, ещё раз переставил ногу, снова что-то затрещало под его стопой. Тогда он опустил факел и наклонился.

Под ногами у него копошился живой ковёр из мерзких отвратительных существ. Пол могильной ямы кишел пауками, жуками, тараканами. Они пищали, щёлкали, собирались в кучи, непрестанно шевелились, как поверхность пруда в ветреную погоду.

Корт сдвинул факел чуть вперёд: из щелей внизу каморы нескончаемым потоком лезли и лезли насекомые. У него зачесались голени, он опустил голову: пауки и жуки без страха ползли прямо по его обмоткам.

– А-а-а…

Корт сам не помнил, как выскочил из кургана. Миг – и он уже стоит наверху, а дыра в земле вспухает чёрным и лопается тысячами мерзких существ, которые живым потоком заливают курган и ползут к нему. Корт медленно отступал.

«Не может быть, не может быть, так не бывает», – крутилось у него в голове.

– Снимите их с меня!!!

С диким криком из кургана выскочил Третьяк и бросился в озеро.

Корт оступился и понял, что уже подошёл к краю кургана, а чавкающий и щёлкающий поток все приближается.

– Это неправильно, что-то здесь не так, – произнёс он вслух.

– Да это просто морок, – донёсся из дыры в земле зычный голос северянина, а следом – раскатистый хохот.

Корт схватился за кольцо на груди, и пауки исчезли. Будто и не было их никогда, лишь Житомир и Щурка ошарашенно смотрели на него. Охотник выдохнул, переводя дух, сердце его так колотилось, будто он целое поприще пробежал. Но если это всё, на что способен дух кургана, то ничего страшного, все живы.

– Корт, – раздался голос Щурки, – беги сюда, Третьяк завяз.

Охотник огляделся – отрок, убегая от морока, забрался в самую середину озера и, похоже, увяз в трясине.

– Бери слегу и с остерегом за мной. Я сейчас. – Корт спрыгнул в воду и, тыкая перед собою палкой, стал медленно пробираться к юноше. Над водой мелькали только руки Третьяка, а вскоре и они исчезли.

– Третьяк, мы здесь! Здесь! – Корт бил слегой по воде. – Иди сюда, быстрей!

Охотник ткнул слегой в воду, примерно туда, где скрылся Третьяк.

– Ах ты ж, парша воронья. Щурка, давай свою слегу и держи крепко.

Корт схватился за самый край древка и поспешил туда, где в последний раз мелькнули руки Третьяка. Дно стало рыхлым, ноги вязли в водорослях. Корт нырнул под воду. Ни хрена не было видно. Вокруг только серая взболтанная муть, ил стеной стоит. В одном месте особенно густо. Охотник стал шарить руками по сторонам и наконец наткнулся на что-то твердое. Нашёл!

Третьяк изо всех сил вцепился в ладонь охотника. Корт потянул его на себя и вытащил парня, у которого почти не оставалось воздуха в груди. Щурка потянул за слегу и вытащил обоих. Оказалось, что дно внизу твёрдое и воды по грудь. Как же Третьяка могло засосать? Юношу встряхнули, поставили на ноги. Он стоял, потупив взор в воду, молчал, выглядел совершенно ошалевшим.

– Ты как? Живой?

Третьяка мелко трясло, он часто и сипло дышал, глядя куда-то мимо Корта.

«Со страху, наверное», – подумал Корт.

– Ну где вы там?! – донеслось из кургана. Кричал Ступка. – Я один, что ли, всё таскать должен?

– Я сейчас вам покажу, кто таскать будет! – зло сплюнул Корт в вонючую воду.

– Осторожнее, – схватил его за рукав Щурка, – там Свей, а ты даже свой лук оставил.

– Пригляди за юнцом, – Корт рывком освободился от захвата, в несколько прыжков добрался до земли, залез на вершину кургана.

– Знаешь что, Житомир, иди ты к нави со своим серебром, клятвами и всем прочим! Если ты сам хочешь сдохнуть, воля твоя, а других за собой не тяни. Ты… ты вообще слышишь меня?

Купец сидел к нему вполоборота и перебирал серебро, Корт подошел поближе. Ну, конечно, серебро из той самой чаши.

– Охотник, ты меня звал? – спросил Житомир, не прекращая занятия. – Чего ты хочешь?

– Я? – спросил Корт, чувствуя, как холодеет внизу живота. – Ничего.

– Кто это там верещит, как баба?

Из дыры в кургане донёсся голос. Наружу выбрался довольный Свей, вид у него стал ещё гнусней.

– Как ты меня назвал? – отвернувшись, будто бы невзначай спросил Корт, а сам поднял тул со стрелами, провёл рукой по вощёной тетиве.

– Я никак тебя не называл, я сказал «как», согласись, это не одно и то же.

Корт на Свея уже не смотрел, один раз выстрелить он успеет, а дальше, если они упадут в воду, у них будут равные шансы, пожалуй, у него даже побольше.

– Други, как вы по этой воде ходили, не понимаю, – донёсся голос из дыры в кургане.

– По какой ещё воде? – искренне не понял Корт.

И тут земля у него поехала из-под ног. Брёвна под курганом жалобно заскрипели, и вершина провалилась внутрь. Охотник плюхнулся на копчик, проехался по земле, как по ледяному склону, и увяз ногами в вязкой жиже, которая быстро поглощала могилу воина, вместе с его скелетом, кольчугой, мечом и драгоценными кубками.

– Ступка, живой? – крикнул Щурка.

– Жив! – ответил кузнец, заляпанный грязью до самой макушки. – Дай за что уцепиться.

– Хорош скулить! – рыкнул Свей, оказавшийся у него за спиной. – Давай сюда руку.

Северянин схватил Ступку и одной рукой вывалок кузнеца на пока ещё сухое место. Корт успел подивиться силе Свея и порадоваться, что поединок с ним откладывается. Он вытащил нож и топор, воткнул в землю, как опору, перевернулся на живот и стал карабкаться по склону кургана, как по леднику. Довольно быстро он забрался наверх. Облепленный грязью с ног до головы, провонявший болотной тиной, Корт глубоко вздохнул. Как же ему хотелось оказаться подальше от этих мест, смыть с себя всю грязь и больше никогда-никогда не возвращаться в это гиблое болото!

Охотник аж застонал от этого желания, но стиснул зубы, грёзы грёзами, а дело не ждёт. Житомир уже пёр по озеру, что твоя ладья, не обращая внимания ни на что, за ним плёлся Щурка. Чуть поодаль от них шагали Свей и Ступка. Северянин ступал широко, не боясь попасть в трясину, от него расходились волны, и впрямь как от драккара под парусом. Корта явно никто не собирался дожидаться, а он и не стал о себе напоминать. Споро убрал с одного плеча тетиву, закинул тул за спину, вовремя заметил плавающую неподалёку слегу, спрыгнул в воду, подхватил ее и пошёл за остальными.

Ступку он догнал быстро.

– Ты чего еле плетёшься? Ты что, на себе ещё и тащишь чего-то?

– Да что успел ухватить, то и тащу, кувшин медный только смог удержать, когда этот тур меня выволок. Эх, какой клад без толку пропал.

– Ты лучше думай о том, чтобы не отстать, а то останешься один со своим кладом в этих болотах.

– Да я вперёд тебя до хвойника доберусь.

– Да я вижу, тебя вон все обогнали. Постой, а где Третьяк?

– Малец-то? – кузнец остановился. – Я его вообще не видел, как в курган залез.

– Должно быть, обогнал всех. Нам тоже не стоит медлить.

Как ни храбрился Ступка, до обрыва, поросшего лесом, первым добрался Корт. Он обернулся посмотреть, как там соратник. Ступка стоял на месте и дёргал ногой.

– Чего там? – спросил охотник.

– А, пёсья кровь, зацепился за что-то.

– Не засасывает?

– Не, коряга, наверное. Слушай, помоги, а?

– Ещё мне твои горшки таскать, – буркнул Корт, но на помощь другу пошёл.

Он вошел в воду по колено, вытащил топор на случай, если рубить что-то придётся. Но не успел он схватить Ступку за плечо, как то, что держало кузнеца, само появилось на поверхности.

Из-под воды вынырнула рука и крепко вцепилась в штанину Ступки.

Корт остолбенел, очень хотелось думать, что это всего лишь морок. А Ступка закричал, но явно не от боли. Конечность была вся покрыта илом и водорослями, так что были видны только белые, как алебастр, пальцы.

А вслед на ней вынырнула и голова существа. Третьяк!

Точнее то, что было им когда-то. Вместо глаз у него виднелись только мутноватые белки, из носа и рта свисала бахрома водорослей. Существо издало утробный булькающий звук, должно быть такой же, как издаёт утопленник, когда остатки воздуха выходят у него из лёгких.

Ступка кричать перестал, лишь вяло пытался выдернуть штанину из захвата. Корт тоже застыл. Он перехватил топор поудобнее, не зная что делать, где-то в глубине души всё ещё надеясь, что, может быть, всё как-то само собой разойдётся.

Ступка дёрнул ногой сильнее, и тогда из воды вылетела вторая рука. С ножом! Тварь вонзила его точно в бедро кузнецу. Тут-то он и очнулся, выхватил топор из-за пояса, стал отмахиваться им, быстро, но неточно. Попал несколько раз по лицу, срубил нос и скулу, из раны медленно потекла зеленоватая сукровица.

– Навь! – надсадно закричал Корт, предупреждая остальных.

Он рванул изо всех сил на помощь, ударил тварь в спину, та никак не отреагировала. Спокойно принимая на себя удары Ступки, она вытащила и снова воткнула нож ему в бедро ещё несколько раз.

Корт замахнулся и, от души заведя руку за спину, рубанул навь в загривок. Попал! И… топор увяз. Охотник дёрнул его на себя, но руки поехали по скользкой рукояти, и он опрокинулся назад в воду.

Ступка перестал махать секирой, попробовал перехватить руку с ножом, чтобы хоть как-то защититься. Навь этим воспользовалась, схватила кузнеца за ноги и опрокинула его в воду.

Корт с такой скоростью вырвался на поверхность, словно на дне его поджидали новые ожившие трупы. Между тем кузнец продолжал бороться с навью. Широкоплечий, с ладонями-досками, Ступка с трудом удерживал натиск порубленного Третьяка, с торчащей из спины секирой.

Сцепившись, они то исчезали под водой, то снова появлялись. Навь упорно лезла к лицу кузнеца и старалась его просто притопить. Корт сорвал со спины тул.

«Вода попала!» – с сожалением подумал он о стрелах и луке.

Быстро натянул тетиву на плечо лука. Навь и человек судорожно дёргались, менялись местами, не давая прицелиться.

– Ступка! – заорал Корт. – Вытащи её наверх.

То ли кузнец его услышал, то ли случайно так вышло, но навь ненадолго оказалась на поверхности. Корт выцелил облепленную тиной голову, выпустил тетиву.

О! На это тварь наконец отреагировала. Стрела попала ей в затылок, она отпустила кузнеца, обернулась и уставилась на охотника своими бельмами. Чуть повыше их, прямо в лоб, Корт вогнал вторую стрелу.

Башка нави лопнула, расплескав брызги смердящей жидкости. Вонь поднялась такая, что Корту казалось, его вывернет наизнанку, но он справился. Первым делом, уперев ногу в рухнувшее тело, вырвал свою секиру. Затем могучим рывком, хоть и не таким, как у Свея, конечно, он вытащил кузнеца из воды и подтянул к обрыву.

Сверху на них смотрел совершенно ошалевший Щурка.

– Что стоишь, помогай, – крикнул ему Корт.

– Ч-что это б-было? – спросил приказчик, когда они выбрались на сушу.

– А то ты не знаешь, – ответил охотник, распарывая штанину кузнецу. Под ней оказалось пять кровоточащих ран, но кровь текла не сильно, не хлестала, значит, жилу тварь не перебила.

– Щурка, ты самый сухой у нас, нарви ткань, чтобы его перевязать, и мне немного оставь.

– Ты ранен?

– Лук протереть.

– А ты, кузнец, раны себе промой.

– Как?

– А то ты не знаешь? Гашник[6]6
  Пояс.


[Закрыть] развязывай!

Перевязав раны, ватажники спустились в болото. Корт напоследок бросил взгляд на курган, тот почти скрылся под водой.

«Зря мы всё тут порушили», – подумал он.

У подножья холма Житомир опять собрался творить заговор.

– Зачем? – не понял Корт.

– Гать – ты её видишь? Я нет.

– Не нужно, – Корт схватился за кольцо на груди и тут же увидел тропу совсем рядом. – Туда, – указал он. – Мы со Щуркой Ступку понесём, а вы идите за нами. Свей последним.

Северянин спорить с ним не стал. Тогда Корт не обратил на это внимания. Поредевший отряд быстро одолел топь, охотник старался не смотреть на то место, где убили Лузгая.

Выбравшись на сухую землю, все хотели только одного – как можно дальше уйти от разорённого кургана. Взяв хороший темп, они даже прошли место вчерашней ночёвки. Остановились только с наступлением темноты. Щурка сразу бросился разводить костёр, купец сел перебирать своё серебро, а Свей точить секиру, ту самую, которую он вытащил из кургана. Ступка лежал без сознания, крови он потерял немало.

Корту стало не по себе, когда он окинул взглядом эту картину, особенно безмолвных, безразличных, занятых своим делом Житомира и северянина. Он взял лук и с остерегом стал сушить его у костра.

Приведя в порядок своё любимое оружие, Корт вытащил из колчана стрелы, разложил их на траве. Осталось их не так уж много, каждую он внимательно проверил: как сидит наконечник, как держатся перья. Вода всё-таки попортила оперение двух стрел, но Корт не стал их помечать, он и так на ощупь почувствует бракованные.

Со дна колчана он достал специальную ткань, пропитанную воском с хитрым составом, и тщательно протёр ею каждую стрелу. Удалив влагу, так что в отполированных древках и наконечниках отражался свет костра, охотник взялся приводить в порядок тул. Он был круглой формы, слаженный из нескольких слоёв пропитанной воском бересты, окованный бронзовыми полосами, покрытыми хитрым узором. Они не боялись воды и не ржавели, как железо. Дорогая вещь, подарок пестуна Стозара.

Корт не выставлял тул напоказ для жадных глаз, заматывая сверху льном, но всегда тщательно ухаживал, каждый раз вспоминая детство и доброго наставника.

Пройдя все швы и закутки колчана тряпкой, вытерев внутренность насухо, Корт быстро провёл им над костром, будто зачерпывая дым. Чтобы защитить от отродий Морены, которые разъедают и портят хорошие вещи, ну и чтобы испарились остатки болотной воды.

Покончив с этим, Корт сложил в тул стрелы и лук, с которого снял тетиву, и упрятал в длинный кожаный чехол. Перед сном решил проверить, как там Ступка, тот ещё не очнулся, так и спал. Лицо его над бородой было нездорово бледным.

– Ему ногу нужно отсечь, – тихо, но совсем неожиданно сказал Свей, так что Корт вздрогнул. – Иначе заразу занесёт. Отсечь ногу, а культю прижечь. Я смогу.

Северянин как всегда шепелявил, но говорил уже без своего чудно́го говора, но Корт в тот момент не обратил на это внимания.

– Дадим ему ещё один день. Щурка, как проснётся, накормишь его?

– А? Что? Да, конечно, не переживай. Иди отдыхай.

Корт устал зверски, но ложиться на землю не стал, подложил свою котомку под голову и прислонился к тонкой берёзке, рядом с которой занимался своим луком. Тогда же, как надеялся – незаметно, он разбросал вокруг несколько маленьких веточек. Если кто-то захочет подойти к нему, то они захрустят, и он проснётся. По крайней мере, охотник на это рассчитывал.

Корт, кряхтя, потянулся и прикрыл глаза, спать он собирался вполглаза.

Предосторожность помогла. Когда месяц миновал зенит, рядом что-то хрустнуло, но это был Щурка.

– Корт, нам надо валежника побольше собрать. Если завтра придётся Ступке ногу рубить, тогда носилки нужно будет сладить.

– Хочешь в лес пойти?

– Да, заранее.

Корт мог бы даже поверить Щурке, если бы у того на спине не висел узелок со всеми его пожитками. Охотник заглянул за спину Щурки: все остальные ватажники спали у костра.

– Ну, пошли, – Корт как бы между прочим прихватил с собой тул.

Далеко заходить, понятное дело, не стали – топь вокруг. Корт подхватил удачно подвернувшуюся сухую палку и спросил:

– И зачем ты меня звал?

– Пошли со мной, давай уйдем отсюда, прямо сейчас и быстро. Нечистое это дело, плохое. Добром это ни для кого не кончится. А ты, я вижу, хороший человек, чего тебе зазря пропадать?

– Ты вроде слово Житомиру давал.

– Он тоже много слов давал. А свой оброк я сполна выполнил. Так что, идёшь?

– А как же Ступка?

– Ой, – Щурка закатил глаза к небу. – На кой ляд тебе сдался этот дурень? Он бы тебя бросил не задумываясь. Что он сделал, когда Третьяк тонул? Ничего!

– Погоди, я не могу так – раненого бросить.

– А самому голову сложить, значит, лучше будет?

– При чём тут это? Надо разобраться сперва во всем, а потом уже делать.

– Ну, разбирайся, мешать не буду, а я пошёл.

Приказчик зло сплюнул на мох, развернулся и ушёл по кромке болота.

А Корт ещё некоторое время собирал сухие палки. Знамо дело, Щурка был прав, нужно как можно скорее бежать отсюда. Но просто из страха бросить беспомощного человека, с которым ты к тому же из братины пил? Нет, тут надо было придумать что-то другое.

Когда Корт вернулся, Свей уже поднялся и стоял спиной к нему. Их разделял костёр.

– Ты уже проснулся, а я вот сухих дров принёс.

Северянин что-то невнятно пробурчал.

– Что?.. – не получив ответа, он продолжил: – Дровами нужно запастись и воды согреть. Ведь если придётся Ступке ногу рубить, как он…

Корт замер на полуслове и посмотрел туда, где спал кузнец, но его там не было.

«Может, он тоже сбежал, пока была возможность», – понадеялся охотник.

– С..им в…ё хар…шо, – невнятно пробурчал северянин, будто что-то жевал.

Он повернулся, его лица не было видно под растрёпанными волосами, слипшимися и чёрными, будто мокрыми. В опущенных руках он что-то держал.

– Это хорошо, – ответил напрягшийся охотник.

– Ага, – согласился Свей и поднёс к лицу то, что держал в руках.

Корт похолодел, ему и раньше случалось бояться – он уже понял, во что влип, но сейчас его охватил лютый страх, словно он вдруг оказался в чистом поле перед секачом высотой с терем. Так не бывает, это невозможно.

У Свея в руках была человеческая нога. Со свежего обрубка ещё сочилась кровь, крупные капли падали на траву. В отблесках костра поблёскивала белая кость. Он не спеша откусил ещё шмат теплой горячей плоти и стал медленно пережёвывать.

Корт замер с охапкой хвороста в руках. Между ним и Свеем, или чем он теперь стал, горел костёр, и это оставляло надежду. Северянин не пытался ничего сделать, возможно, его устраивало всё происходящее, а Корт, когда прошел первый приступ страха, начал соображать.

«Бояться нельзя, – решил он. Впрочем, дальше бояться и так уже некуда. – На меня он не нападает. Почему? Боится? Не хочется спугнуть его. Устал с перееду, – Корта передёрнуло от этой мысли, а Свей прищурился. – Надо что-то делать, дальше медлить нельзя», – понял охотник.

– Хорошо, что я так много валежника собрал, – сказал он весёлым голосом, и разом бросил всю охапку в костёр.

Затрещало, вверх взметнулся целый столб огня и сноп искр. А Корт ещё поддел поршнем пепел и запустил его в рожу Свея.

Тот попытался увернуться, но его всё равно обдало горячей пылью, Корт же, не медля ни секунды, рванул с места с такой скоростью, какой и сам от себя не ожидал.

Он бежал не разбирая дороги, упорно продираясь сквозь заросли, не останавливаясь, не оборачиваясь.

Вскоре вслед ему донёсся хохот и топот, и это только прибавило охотнику прыти, хотя, казалось бы, дальше было некуда.

Корт с разбегу влетел в болото, ухнул в воду по грудь, но и тогда не остановился, на ходу срубил себе слегу и стал продираться сквозь трясину, стремясь зайти как можно глубже.

Кто бы это ни был, полагал Корт, в трясине у них должны быть равные шансы. Сам северянин точно не погонится за ним сюда, а если решится, то даже из мокрого лука можно в него выстрелить.

– И куда это ты бежишь? – разнеслось над лесом. В речи Свея не было и намёка на северный говор. – Я тебя чую, я знаю, где ты, иди сюда по доброй воле.

Голос, казалось, доносился отовсюду, словно говорило само болото, трава, деревья и гнилой воздух. Корт ждал, что сейчас он услышит за спиной всплеск, и ему придётся принять самый страшный бой в своей жизни. Однако тут он сделал очередной шаг по трясине, руки скользнули по мокрому дереву, и он понял – попал.

Ногу обволокли вязкие, холодные объятия трясины, мягкие и в то же время жёсткие, ступня будто лишилась опоры и стала медленно погружаться в топь, будто её засасывала гнилая беззубая пасть.

Корт попробовал вытянуть ногу, но жидкая грязь обволокла второй поршень, начав медленно втягивать его в себя.

Тогда Корт положил горизонтально слегу на воду, раскинул руки и опустился грудью и руками на плавающую деревяшку. Лицо пришлось наполовину погрузить в вонючую воду, так что при каждом вдохе в нос попадали капли, вонявшие трясиной и гнилью. Зато трясина перестала его затягивать.

Корт умерил дыхание, успокоил удары сердца, чтобы со страху не наделать глупостей, и тут снова грянул голос, заставив его вздрогнуть:

– Спрятаться от меня решил? Ништо, дорога-то одна, я тебя всё равно найду.

Где-то поблизости послышалось шуршание в кустах, которое постепенно удалялось. Корт перевёл дух. Он медленно перенёс вес тела на плавающую слегу, так что лицо пришлось еще больше опустить в воду, после чего так же медленно и осторожно освободил ногу, ту, что не так сильно завязла. На ощупь Корт нашёл более-менее твёрдое место, туда и поставил поршень. Только после этого рискнул вынуть голову из воды. С наслаждением глубоко вздохнул! По лицу его сползали комья ряски, но Корт не рискнул их стряхивать, по-прежнему удерживая руки на своём деревянном поплавке. Теперь у него появилась вторая точка опоры, одна беда – она может оказаться такой же ненадёжной.

Корт опять набрал в грудь воздуха, опёрся грудью на слегу, нырнул. Медленно-медленно, почти не опираясь на свободную ногу, он стал вытаскивать ту, что завязла сильнее. Он вращал ею, крутил и так и эдак, как в своё время выкручивал молочный зуб. Постепенно вязкая хватка стала слабеть, прореху между поршнем и грязью заполняла вода. Наконец Корт потянул ногу вверх и почти без сопротивления вырвал её, даже поршня не потеряв.

Корт, не глядя, сделал шаг назад, так же лёжа на слеге, поднял голову, вздохнул и начал медленно отступать. Сделав три шага, охотник поставил шест вертикально и оттолкнулся им ото дна, словно кормчий на лодке.