Текст книги "Разминка перед боем"

Заметив заминку в разговоре, Николай улыбнулся:

– Господин Тихонов, не утруждайте себя. С моими друзьями из вашего времени мы договорились, что в неофициальной обстановке мы не будем так уж строго следовать принятыми у нас правилам. Тем более что со стороны ваших сограждан это будет выглядеть немного странно.

– Я понял вас, – ответил Юрий, – просто все это для меня так неожиданно… Будто я сплю и вижу какой-то странный сон.

– Не переживай, Юра, – вступил в разговор Шумилин, – мы все через это прошли. Потом привыкнешь…

– Теперь о главном, – Александр обратился к Антону, – все наши пока останутся в XIX веке. Тут такие дела начались, что только успевай крутиться. Но к вам на пару дней в гости отправится цесаревич Александр Николаевич. Государь дал добро на ознакомление его с нашей жизнью.

Думаю, Антон, ты будешь гостеприимным хозяином и покажешь нашему гостю все, что он захочет увидеть. Соответственный инструктаж Александр Николаевич уже получил, благословение на путешествие в будущее от государя тоже получено. Так что, давай, не скучай. Думаю, что и Юра нам поможет, ну, это я в плане культурной программы.

– Хорошо, Шурик, только давайте прощаться, долго держать открытым портал опасно, – ответил Антон. – Александр Николаевич, милости прошу к нам в гости.

– Ступай, Саша, – сказал Николай сыну, крепко обняв его. – Помни, что я тебе говорил. Их прошлое – это уже не наше будущее. Своим появлением они изменили течение нашей истории. Поэтому все, что случилось у них, не обязательно должно повториться у нас. Во всяком случае, я на это надеюсь. С Богом, – Николай на прощание перекрестил сына.

Цесаревич шагнул в будущее, и портал стал медленно закрываться. Скоро в комнате осталась лишь яркая изумрудная точка. Через мгновение потухла и она.

* * *

Цесаревич обалдело смотрел на то место, где только что была дверь, ведущая в привычный для него мир. Антон усмехнулся. Он знал, Александр не был трусом, что доказал во время своей поездки по России. Он не побоялся кинуться очертя голову на шайку абреков, за что был награжден орденом Святого Георгия IV степени. Правда, за спиной у цесаревича был солидный конвой, который и порубал абреков. Но пуля – дура, и не разбирает, в кого ей лететь – в простого казака или наследника российского престола.

Примерно в таком же состоянии пребывал и Юрий Тихонов, которого потрясло увиденное. Он присел в кресло и стал тереть руками виски.

– Ну, ребята, вы даете! Если бы сам все это не увидел – ни за что бы не поверил. Антоха, ты гений!

Антон скромно раскланялся. Потом посмотрел на своих гостей и понял, что надо срочно приводить их в чувство. Он вышел на кухню и через пару минут вернулся с бутылкой коньяка и двумя серебряными рюмками.

– Так, господа, – сказал он, – примем немного «огненной воды», после чего дружно будем наводить резкость.

– А ты, Антон, – спросил Юрий, – не хочешь с нами выпить?

– Мне это ни к чему, – сказал Антон, – к тому же я за рулем. Возможно, мне придется кое-куда съездить.

Цесаревич и Юрий выпили коньяка, закусили кусочками шоколада, после чего Юрий заспешил домой. Он считай что не спал больше суток, да к тому же впечатлился увиденным по самое «не грусти». Распрощавшись, он ушел. Хозяин дома и его гость из будущего остались вдвоем. Александр, выпив, немного успокоился, но все же пребывал в состоянии, близком к нирване.

– Александр Николаевич, – окликнул Антон цесаревича, – очнитесь. Вы в будущем. Если что непонятно – спрашивайте. У нас тут многое не похоже на тот мир, к которому вы привыкли.

– Я понимаю, – гость из прошлого уже немного пришел в себя. – Антон Михайлович, отец рассказывал мне про ваш мир. Правда, лучше увидеть собственными глазами…

– Это правильно, – Антон почесал голову, – я вот думаю, во что вас одеть. Ведь в вашем гвардейском мундире в город вас выпускать нельзя. Впрочем, постойте. Тут в шкафу осталась одежда, которую надевал ваш батюшка, когда гостил у нас. По росту вы вроде схожи, а вот по комплекции… Ну, если будет чуть свободно, то это ничего, не страшно.

Антон открыл шкаф, достал оттуда вешалку с джинсами, футболкой и жилеткой-разгрузкой. Он помог смущенному цесаревичу надеть незнакомую одежду – Александр долго удивлялся молнии на ширинке и летним шлепанцам, которые поначалу принял за домашние туфли.

– Знаете, что, Александр Николаевич, – сказал Антон, когда цесаревич переоделся и был готов в путь, – в нашем времени не принято титуловать людей, пусть даже и занимающих высокие посты. К тому же вы значительно моложе меня… А посему, чтобы не вызывать лишних расспросов, я бы посоветовал вам обращаться ко мне по имени и отчеству, а я к вам – только по имени. Можно на вы. Поверьте, это не умалит ваше достоинство и не будет выглядеть неуважением к вам.

Александр улыбнулся.

– Антон Михайлович, вы не беспокойтесь: отец и уважаемый Александр Павлович уже предупредили меня об этом. Я готов вести себя так, как принято у вас.

– Ну, вот и отлично, – сказал Антон, – теперь я в полном вашем распоряжении. Что бы вы хотели увидеть в первую очередь?

– Я бы хотел просто пройтись по улицам вашего города, – сказал Александр.

– Пройтись или проехать? – улыбаясь, спросил Антон. – У меня есть машина… – Заметив удивление на лице гостя, он пояснил: – Машина, или как мы еще ее называем, автомобиль – это транспортное средство, на котором мы, без конной тяги, передвигаемся по дорогам. Ну, самобеглая коляска, одним словом…

Цесаревич немного подумал, а потом сказал:

– Знаете, Антон Михайлович, я бы все же просто прошелся бы по городу. На вашей машине можно будет проехаться чуть позже. А я хочу сперва посмотреть на вашу жизнь не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой.

– Воля ваша, – кивнул Антон. – Пешком так пешком.

Они вышли на улицу. Александр с ходу обомлел, увидев сразу столько нового для себя: потоки машин, люди в незнакомой одежде, девушки в удивительно неприличных, с точки зрения жителя XIX века, нарядах.

– Антон Михайлович, да что же это такое? – воскликнул он, нос к носу едва не столкнувшись с молоденькой и кокетливой девицей в шортиках и топике, которая засмотрелась на высокого, стройного симпатичного юношу. – Как ваши полицейские допускают такое?! Ведь это прямой разврат!

– Разврат? – удивленно спросил Антон. – А в чем вы его видите? Если красивой барышне есть что показать людям, то зачем ей это скрывать? Тем более что погода стоит жаркая, и кутаться в плотные одежды – просто ни к чему. Александр, вы к этому скоро привыкнете.

– А ваши, как вы говорите, машины, – удивленно спросил цесаревич, – они как двигаются? С помощью какого двигателя? Если так же, как локомотивы на чугунке, топятся углем, то почему у них нет труб и из них не идет дым?

– Там установлены совсем другие двигатели, – сказал Антон, – которым уголь не нужен. Я вам потом объясню. Хочется одну такую машину отправить в ваше время. Будете вы с батюшкой разъезжать по Петербургу. Я научу вас управлять автомобилем, если, конечно, вы не против…

Александр с восхищением посмотрел на промчавшуюся мимо него иномарку и закивал:

– Да, Антон Михайлович, я буду рад, если вы меня этому научите. Не пожалею любых денег, чтобы купить такую красавицу.

Они шли вдоль набережной Невы в сторону Летнего сада. Перейдя через Прачечный мостик, зашагали по гранитным плитам, уложенным вдоль прекрасной решетки работы Фельтена, У входа в сад Александр заметил белевшую на ограде табличку. Цесаревич прочитал то, что на ней было написано, и глаза его полезли на лоб.

– Антон Михайлович, – воскликнул он, – что это?! Значит ли это, что именно здесь в 1866 году на меня – самодержца – покушался какой-то Каракозов? Батюшка предупреждал, что я увижу в вашем мире то, что мне будет очень неприятно. Он это имел в виду?

– Нет, Александр, – мрачно сказал Антон, – ваш батюшка имел в виду не это. В конце концов, этот полусумасшедший, больной сифилисом субъект промахнулся, и вы остались живы. В 1867 году в Париже одна гадалка предскажет вам, что вы переживете шесть покушений и погибнете во время седьмого. К тому же она сообщит вам о годе вашей смерти. И все, что она предскажет, сбудется…

– Так меня убьют?! – воскликнул пораженный цесаревич. – Во время седьмого покушения?! И в каком году это будет?! Антон Михайлович, ради бога, расскажите мне все подробно.

– Александр, – сказал Антон, – я обязательно вам обо всем расскажу. Только не сейчас. Давайте продолжим нашу прогулку. Тем более что в вашем будущем ничего подобного не должно произойти. Давайте перей дем через мост и зайдем в Петропавловскую крепость. Сейчас в нее можно попасть свободно – она просто музей, а не царская темница и усыпальница.

– Давайте, – оживился Александр, – тем более что мне не терпится пройтись по мосту, которого в нашем времени еще не было. Он очень красивый.

На середине Троицкого моста, который Антон по старой памяти называл Кировским, они остановились, и долго любовались панорамой Невы со снующими по ней прогулочными теплоходами и катерами, стрелкой Васильевского острова, Зимним дворцом.

– Красиво, правда? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Александр. – Прекрасный все-таки город – Петербург.

– Тут я с вами полностью согласен, – ответил Антон, – сколько лет живу в нем, а все никак не могу налюбоваться на нашу Северную Пальмиру.

Со стороны собора Петропавловки донесся перезвон колоколов. Антон посмотрел на часы.

– Уже четыре, – сказал он, – прибавим шагу. В шесть ко мне должен зайти один хороший знакомый. Я думаю, что вам будет тоже полезно его послушать. Пройдемся по крепости, и домой…

– Хорошо, пусть будет так, – кивнул Александр.

Единая и неделимая

Расставшись с сыном, император загрустил и всю дорогу до Зимнего дворца сидел молча, погруженный в какие-то свои мысли.

Шумилин, который ехал вместе с Николаем, тоже молчал, хотя у него было о чем поговорить с ним. Но нельзя быть излишне навязчивым, тем более при общении с императором.

Когда же карета Дворцового ведомства подъехала к Зимнему дворцу, Николай, по всей видимости закончив, наконец, свои размышления, внимательно посмотрел на Шумилина.

– Александр Павлович, – сказал царь, – не могли бы вы пройти в мой кабинет? Я хотел бы переговорить с вами.

Заинтригованный Шумилин принял приглашение Николая. Уже немного зная его характер, он понял, что император чем-то сильно озабочен. И Александр не ошибся. Разговор, который начал царь, касался государственного устройства России. Точнее, существования в ней таких аномальных образований, как Царство Польское и Великое княжество Финляндское. Они достались Николаю по наследству от старшего брата, Александра I – желая поиграть в демократию, тот дал этим образованиям права, которых не было у российских губерний.

– Александр Павлович, – сказал Николай, – у меня все не идет из головы барельеф, который я видел, будучи вашим гостем, на стене дома напротив церкви Святого Пантелеймона. Вы сказали, что Россия в ХХ веке дважды воевала с Финляндией. Это что ж получается – одна из частей Российской империи объявила войну другой ее части?! Сие нонсенс…

– Эх, ваше величество, – вздохнул Шумилин, – нонсенс этот, к сожалению, в наше время стал вполне распространенным явлением. Да и вам самому уже довелось усмирять взбунтовавшуюся Польшу, которая не оценила всех милостей, которые оказали ей ваши старшие братья. На вас неблагодарные ляхи тоже не могут пожаловаться – ведь у них был сейм, свое правительство, своя армия и даже своя конституция – то есть то, чего не было у самой России. И в 1830 году поляки подняли мятеж…

– Я помню все это, – сухо сказал Николай, – мой брат Константин чудом спасся из своего дворца, где его едва не убили опьяненные кровью своих жертв бунтовщики. После подавления мятежа я урезал права польской шляхты и посадил наместником в Польше генерала Паскевича, князя Варшавского. С ним кичливые ляхи не забунтуют.

– Это так, – сказал Шумилин, – но ваш сын и наследник, став после вашей смерти императором Александром II, захочет снова проявить в отношении Польши ненужный либерализм, за что те ответят ему в 1863 году новым мятежом. Лишь после этого Польша исчезнет с карты Европы, став Привислянскими губерниями…

– Вот как, – удивленно сказал Николай, – значит, поляки, эти природные бунтовщики, так и не угомонились? Что ж, я сделаю все, чтобы мятежа в 1863 году не было. Я глубоко уважаю старшего брата, императора Александра I, но в данном случае вынужден с вами согласиться – создание Царства Польского было большой ошибкой… Но вы мне так ничего и не сказали насчет Великого княжества Финляндского.

– С ним тоже все не просто, ваше величество, – начал свой рассказ Шумилин. – Если Польша худо-бедно все же была на протяжении веков самостоятельным государством, которое порой играло немалую роль в судьбах Европы, то Финляндия никогда государственности не имела. И ваш брат Александр, после столетия русско-шведских войн подарив бывшей захудалой провинции Шведского королевства конституцию, сейм и все то, что позволило Финляндии считать себя полуавтономным государством в составе Российской империи, совершил большую ошибку. К тому же он передал в состав Великого княжества Финляндского Выборгскую губернию, отвоеванную у Швеции еще императором Петром I. Зачем? Непонятно…

– Насчет этого я возражал, – не выдержал царь. – Вы ведь слышали о докладе статс-секретаря барона Роберта Генриховича Ребиндера – кстати, уроженца Финляндии, – который еще в 1826 году просил меня вернуть России части Выборгской губернии с преимущественно русским населением, опасаясь, что из Выборгской губернии со временем создастся утес, о который разобьется самостоятельность Финляндии…

– Барон Ребиндер был человеком большого государственного ума, – сухо ответил Шумилин, – в нашей истории все произошло именно так, как он напророчил. К тому же вы, ваше величество, не нашли ничего лучше, как отправить проект барона в финский сенат, где он и был благополучно провален.

– Но ведь финны не поднимали мятеж, как сделали это поляки, – попробовал возразить Николай, – скажу даже больше – в 1831 году лейб-гвардии Финский стрелковый батальон принял участие в подавлении польского мятежа. И надо сказать, показал себя весьма неплохо, например, в сражении при Остроленкой.

– Это так, ваше величество, – ответил Шумилин, – но «горячие финские парни», в отличие от мятежной шляхты, в открытую не бунтовали. Они ме-е-е-едлено-о-о подгребали под себя власть в Великом княжестве, урезая права проживавших там русских и православных.

Например, финские и шведские чиновники саботировали закон, принятый вашим братом, о постепенном введении в Финляндии русского языка в качестве государственного.

Вот что писал о Великом княжестве Финляндском один из русских историков, живший в начале ХХ века: «Русские, подобно иностранцам, лишены прав политических, так как не могут ни избирать депутатов сейма, ни сами участвовать в нем. Русским закрыт доступ на военную, гражданскую и духовную службу. Русские, живущие в крае, облагаются налогом в пользу общины, но тем не менее лишены права голоса в городских и сельских общинных собраниях».

Дело дошло до того, что русским детям было запрещено учиться на родном языке. А в самой Финляндии торжественно открывались памятники, прославляющие победы финнов и шведов над русскими войсками…

– Не может такого быть! – воскликнул изумленный и шокированный услышанным Николай. – Это кто же им такое позволил?!

– К сожалению, это правда, ваше величество, – сказал Шумилин, – именно так все и было. Кстати, нечто подобное происходит, к сожалению, и в нашем времени. Обитатели бывших Прибалтийских губерний превратили русских людей в лиц второго сорта и так же, как финны, лишили их всех прав.

– Ну, и чем все это кончилось? – голос императора был хриплым от злости, и Шумилин подумал, что в самое ближайшее время «самостийность» Великого княжества Финляндского будет сильно урезана.

– А кончилось все это, ваше величество, весьма печально, – сказал Александр. – После свержения самодержавия в России в 1917 году финские националисты учинили резню русских в Финляндии, после чего провозгласили независимость.

Ну, а потом Советской России – государству, пришедшему на смену Российской империи, – пришлось дважды воевать с Финляндией. Кончилось все тем, что силою оружия Россия вернула себе Выборгскую губернию, которую ваш брат так неосмотрительно подарил Великому княжеству Финляндскому. Правда, все это стоило русскому народу немалой крови.

– Да, Александр Павлович, – озабоченно сказал император, – теперь я вижу, что не все люди могут ответить на добро добром. Надо не откладывая это дело в долгий ящик, заняться превращением Царства Польского и Великого княжества Финляндского в обычные губернии, на территории которых будут действовать законы Российской империи. Никто из живущих на этих территориях моих подданных не будет иметь никаких преимуществ перед другими. Иначе ошибки моего брата, мои и моих потомков снова приведут к кровопролитию и смуте. А этого быть не должно.

По морям, по волнам…

Вернувшись в квартиру, хозяин и гость пообедали, после чего Александр сел в мягкое кресло и стал листать лежавшую на столе прессу. Похоже, что он уже немного освоился с орфографией XXI века, и весьма бойко читал газеты и журналы.

– Антон Михайлович, – удивленно сказал он, – да что тут у вас происходит? До какого бесстыдства надо дойти, чтобы вот так вот взять и выложить на всеобщее обозрение все свои чувства и поступки!

– Гм, – немного сконфуженно сказал Воронин, – действительно, некоторые журналисты у нас несколько того… В общем, им наплевать на то, что о них подумают другие люди. Лишь бы материалы их печатали, а они за них получали деньги. Не обращайте внимания на это. Я все это не читаю. Так, иногда листаю, чтобы немного отвлечься от повседневных дел.

– Понятно, – сказал цесаревич, с любопытством посмотрев на Антона. – Может быть, вы посоветуете мне прочитать что-нибудь более полезное и занимательное?

– Хорошо, – сказал Антон, – только не стоит это делать именно сейчас. Как я уже говорил вам, ко мне должен прийти один мой знакомый. Думаю, вам будет интересно с ним поговорить.

– А кто он такой, Антон Михайлович? – поинтересовался Александр. – Он военный?

– Почему обязательный военный? – удивленно спросил Антон. – Нет, он моряк, который обошел весь мир. Много чего видел, много чего знает.

– Это интересно, – оживился Александр. – Я всегда с удовольствием слушал рассказы воспитателя брата Константина – флигель-адъютанта Федора Петровича Литке. Он совершил несколько кругосветных путешествий, бывал и на Севере, и в Южных морях.

– Да, – сказал Антон, – это достойный человек и великий ученый. У нас его помнят. Его именем называли корабли, улицы. Надо будет с ним поближе познакомиться, когда я нанесу вам ответный визит.

– А где побывал ваш знакомый, Антон Михайлович? – спросил цесаревич. – И, кстати, как его зовут?

– Зовут его Игорем Сергеевичем, фамилия его Пирогов. А побывал он, как и адмирал Литке, и на севере, и на юге. Довелось ему ходить в африканские и индийские воды.

Я вас с ним познакомлю, только, чур, не рассказывать ему о себе. Пусть вы будете моим дальним родственником, приехавшим в гости. Только тогда мне придется обращаться к вам по имени и на «ты». Ну, а вам называть меня дядей Антоном. Вы согласны?

– Хорошо, дядя Антон, – Александр заговорщицки подмигнул Воронину. – Это даже забавно. Все как в театре, когда приходится играть чью-то роль.

– Главное, не заиграйся, Саша, – став неожиданно серьезным, сказал Антон, – если ты ошибешься и Игорь поймет, что ты не тот, за кого себя выдаешь, придется рассказать ему всю правду. А этого мне не хочется. Хотя со временем я планирую посвятить его в наши дела. России пригодились бы его знания.

Звонок в дверь раздался неожиданно.

– А вот и он, легок на помине, – Антон пошел встречать гостя.

Игорь Пирогов внешне был мало похож на морского волка. Обычный мужчина лет сорока – сорока пяти, среднего роста, седоватый, с аккуратно подстриженными усами.

– Здравствуй, Тоха, – он обнял Воронина и дружески похлопал его по плечу. – Сколько же мы с тобой не виделись?! А ты все такой же – вон, гляжу, что и дома занимаешься своей электроникой. Как твой бизнес? Как личная жизнь? Не женился снова?

– Здравствуй, Игорек, – ответил Антон, – ты, я вижу, тоже не меняешься. Откуда ты пришел? Опять оттуда, где плавятся мозги от жары, а люди ходят в набедренных повязках? Или еще куда занесли черти? Кстати, познакомься – мой дальний родственник, Александр, – Антон жестом указал гостю на скромно сидящего в кресле цесаревича. – Молодой человек приехал ко мне на пару дней. В Питере первый раз. Я ему показываю наш город.

– Ну и как вам наша Северная Пальмира, Александр? – спросил Игорь, пожимая руку будущему императору. – Нравится?

– Да, Игорь… простите, как вас по батюшке? – сказал немного смущенный цесаревич. – Город Санкт-Петербург – поистине восьмое чудо света. Я наслаждаюсь его красотой.

– Верно сказано, – ответил Пирогов, – а по отчеству я Сергеевич. А откуда ты, Александр, приехал?

Цесаревич вопросительно посмотрел на Антона, дескать, выручай, Палыч.

– Игорек, – сказал Воронин, пытаясь помочь Александру, попавшему в нелегкое положение, – ты мне так и не сказал – где тебя черти носили?

– Был я, Тоха, в землях заморских, дальних, – начал свой рассказ Игорь, – на Краю Света. Знаешь, где находится он, этот Край Света?

Антон покачал головой, а Александр с любопытством посмотрел на рассказчика.

– Так вот, – продолжил Игорь, – Край Света – это мыс на северо-востоке острова Шикотан. На Курилах, одним словом – слыхал, наверное, Александр об этих островах, по которым до сих пор рыдают наши соседи – японцы?

– Слыхал, – ответил цесаревич, – там в 1811 году был коварно схвачен и заключен в неволю капитан российского шлюпа «Диана» Василий Михайлович Головнин. Более двух лет японцы продержали его и еще шесть членов экипажа шлюпа в плену. Только почему вы, Игорь Сергеевич, говорите, что японцы рыдают по этим островам? Они что, уже им не принадлежат?

Пирогов, с удивлением слушавший Александра, при последних его словах вздрогнул.

– Тоха, откуда приехал твой родственник? – воскликнул он. – Парень знает такие вещи, которые не каждый мореман у нас знает. А вот принадлежность Курильских островов ему неизвестна. А уж про них кто только сейчас не пишет. Александр, так ты скажешь мне, откуда ты и кто?

Цесаревич снова умоляюще посмотрел на Антона. Тот лишь развел руками – дескать, видишь, хоть я тебя и предупреждал, но мы влипли, и придется признаваться.

– Слушай, Игорек, – сказал он Пирогову, – хочу я тебе рассказать одну историю… Только ты мне прежде должен дать слово, что ни одна живая душа о том, что я тебе сейчас расскажу, не узнает.

– Обижаешь, Антон, – сказал Игорь, – никогда я не был болтуном. Обещаю сохранить в секрете все, что здесь от тебя услышу. Я так понимаю, что это связано с твоим родственником?

– В общем, да, – сказал Антон, – но и не только с ним. И еще, я попрошу тебя отнестись ко всему сказанному серьезно. Я не шучу и ничего не придумываю. Одним словом, я изобрел машину времени!

– Машину времени?! – Игорь оторопело посмотрел на Антона. – Антоха, у тебя с головой все в порядке? Впрочем… – тут Пирогов пристально посмотрел на Александра. – Антоха, этот парень – оттуда? Из прошлого? Выходит, что ты не просто изобрел машину времени, но еще ее и построил? И она работает?

– Да, Игорек, – Воронин торжествующе посмотрел на изумленного моремана. – А мой гость – цесаревич Александр Николаевич, будущий государь-император Александр II. Вот так-то, мой друг.

Пирогов застыл с раскрытым ртом. Потом он что-то хотел сказать, но изо рта у него вырвалось лишь какое-то сипение.

Александр с нескрываемым удовольствием смотрел на происходящее. Потом взял со стола стакан, налил туда минеральной воды из пластиковой бутылки и протянул стакан Пирогову:

– Выпейте, Игорь Сергеевич, вам станет легче. А потом Антон Михайлович продолжит свой рассказ.