Текст книги "Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник)"

Собственно, адмирал Алексеев пропустил момент, когда три невесть откуда появившихся крейсера под андреевскими флагами начали рвать огнем хвост японской колонны. При полном отсутствии дымов немудрено было и не заметить догоняющие японцев серо-голубые стремительные силуэты. И лишь огненный фонтан, взметнувшийся в небо на месте гибели одной из японских «собачек», привлек к себе внимание его высокопревосходительства.

Ну а дальше адмирал Алексеев, всегда внешне сдержанный и лишь иногда позволявший себе вспышки начальственного гнева, уже не скрывал своих чувств. Внезапная, дерзкая и результативная атака быстроходных русских кораблей на растерявшегося противника привела Алексеева в превосходное настроение. Ну а как же, если они несут андреевские флаги, значит – русские. Только надо будет выяснить, почему его не предупредили о приходе этого отряда? Отряд контр-адмирала Вирениуса, «Ослябю» с «Авророй» ждем-с, а этих нет. Наверняка корабли новые и из-за угрозы войны пришли в Порт-Артур прямо из Америки, или где их там построили, без предварительного захода в Кронштадт. Вот под Шпицем про них и забыли! Бардак-с! Генерал-адмирала давно уже ничего не интересует, кроме элитных актерок под французским шампанским.

Напоследок «кавалеристы», так адмирал Алексеев мысленно стал называть подошедший отряд за скорость, приличествующую миноносцам, и лихость атаки, обстреляли концевой японский броненосец, который почти тут же вывалился из строя и, неуправляемый, заложил циркуляцию в сторону крепостных верков, пересекая ту невидимую черту, за которой береговые батареи крепости могли сказать свое веское слово. И они его сказали.

Пока адмирал Алексеев со слезами на глазах возносил благодарственную молитву Господу, батарейцы устроили показательный расстрел японского подранка с элементами состязания. Типа того, кто первый попал, того и ордена.

Их, конечно, по праву должны были заработать батарейцы с Электрического утеса. Во-первых, за наибольшую меткость, а во-вторых, только их десятидюймовые снаряды смогли пробить японскую броню.

Но и это было еще не всё. Когда с головного «кавалериста» сначала высоко в небо стартовал ракетный снаряд, а потом он камнем упал прямо на «Микасу», все на НП, от адмирала Алексеева и до матроса 1-й статьи сигнальщика Чучуткина, раскрыли от удивления рты.

Увидев, что после повреждения своего флагмана японская броненосная эскадра смешалась, теряя строй, а броненосные крейсера, забыв обо всем, погнались за «кавалеристами», Алексеев хлопнул растерявшегося сигнальщика по плечу, чуть было не сбив его с ног:

– Сигнал, раззява! Эскадре атаковать врага!

Сверху хорошо было видно, как «Петропавловск», «Полтава», «Пересвет», «Победа» и «Севастополь» начали набирать ход, пытаясь охватить голову японского отряда и поставить его в два огня. Четыре японских броненосца, бросив своего флагмана и пользуясь преимуществом в скорости, начали быстро отходить на юго-восток. Преимущество быстро смещалось на сторону русских. Тем более что пока адмирал любовался на то, как идет в атаку эскадра Старка, «кавалеристы» каким-то образом умудрились один броненосный крейсер повредить, причем сильно, а другой вообще утопить.

Приближалась развязка. Алексеев понял, что сегодня ни один японский корабль от Порт-Артура не уйдет. Отдав распоряжение своему флаг-капитану капитану 1-го ранга Эбергарду следовать за ним, наместник сел в ожидающую его коляску. У берега под горой, на случай, если его высокопревосходительству понадобится срочно прибыть на эскадру, его ждал адмиральский катер с разведенными парами. Не вице-адмирал Старк, а он – его высокопревосходительство наместник Алексеев – должен первым встретить героев, уничтоживших эскадру адмирала Того.

10 февраля (28 января) 1904 года, 16:15. Внешний рейд Порт-Артура. РК «Москва»

Капитан 1-го ранга Всеволод Федорович Руднев

«Москва» и «Адмирал Ушаков» легли на курс, параллельный курсу трех японских броненосных крейсеров, и уравняли скорости. Как мне сказали, восемнадцать с половиной узлов вместо двадцати, машины тяжелых японских кораблей уже начали задыхаться от перенапряжения, малорослые и физически слабые японские кочегары оказались просто не в состоянии поддерживать длительное время напряженный темп работы. А корабли наших потомков, оказывается, вообще не имеют кочегаров – жидкое топливо, господа, жидкое топливо. И бункеровка в море, с танкера, сплошное удовольствие, по сравнению с тем адом, каким является погрузка угля.

Но дело не только в этом. После определенного времени работы на максимальных оборотах в машинах резко возрастает вероятность серьезных поломок: лопаются трубки в котлах, плавятся подшипники или еще нечто подобное… Очевидно, японские крейсера уже выбрали свой лимит экстренного хода, когда погнались за нами, выжимая из машин максимальную скорость. Ну а мы идем наперерез четырем удирающим от нас полным ходом японским броненосцам. Судя по курсу, они не собираются возвращаться на якорную стоянку у островов Элиота, а мчатся куда-то в открытое море. Куда? Пока не ясно. Пробую вспомнить карту этой части Желтого моря.

Если они продолжат идти тем же курсом, то примерно через шестьсот миль они будут в Сасебо на острове Кюсю, или в Кобе – на острове Цусиме. Повернув на юго-запад, через сто двадцать миль японские корабли окажутся в Вэйхавее. Но для них это катастрофа, там им грозит интернирование или неравный бой со всей русской эскадрой. Туда они пойдут, только если будут уверены, что Британия тоже вступит в войну с Россией, – но это маловероятно. Британцы намерены пакостить нам чужими руками, а не лезть в смертельную схватку с разъяренным русским медведем.

К примеру, оказавшись в Чемульпо перед лицом превосходящих сил, коммодор Бейли не стал заявлять протесты, а скромно промолчал. Что, конечно, не означает, что он же при первой возможности не сделает нам какую-нибудь гадость. Я говорю нам, не разделяя Российскую империю и наших потомков, которые хотя и намерены держаться несколько обособленно из-за значительно поменявшегося образа жизни, но тем не менее являются русскими людьми и абсолютно не воспринимаются мною как иностранцы. Контр-адмирал Ларионов сегодня днем, прямо перед боем сказал мне:

– Поймите, Всеволод Федорович, Россия – наша мать, а мы ее дети. Взрослые дети, со своей жизнью и своей судьбой. Но кто нашу мать обидит – тот потом и трех дней не проживет.

Да-с, позиция, достойная всяческого уважения. Кстати, сейчас она подтверждается самым наглядным способом. Остатки японского флота обречены на полное истребление, хотя они об этом пока и не догадываются.

Внезапно «Североморск» выходит из колонны, где он был замыкающим, и начинает обходить нас, вырываясь вперед чуть ли не тридцатиузловым ходом. Чуть накренившийся, с огромным буруном под форштевнем и белой кипящей полосой кильватерного следа, он был просто прекрасен. В наши дни такое способны проделывать только в двадцать раз меньшие его по водоизмещению миноносцы. Обогнав нас, он открыл огонь из своих орудий по японским броненосцам. Снаряды рвутся в воздухе под носом у головного корабля, что по неписаным морским законам означает предложение сдаться. Японские броненосцы идут дальше, игнорируя обстрел. Башня «Москвы» уже повернута в сторону броненосных крейсеров, находящихся от нас на правом траверзе в шестидесяти пяти кабельтовых. Отсрочка, данная им по каким-то соображениям, истекла.

Первая короткая очередь, по пять выстрелов на ствол. Грохот выстрелов, разрывающий уши, и пороховой дым, сносимый прямо на нас с контр-адмиралом Ларионовым. Для военного моряка нет слаще запаха. И опять огонь без пристрелки. Снаряды падают под форштевни японским кораблям. Фонтаны воды от разрывов взлетают выше мачт. Чем же начинены эти снаряды, что рвутся с такой силой? «Адмирал Ушаков» обстреливает сразу две цели. Война, начатая японцами по указанию из Лондона, являет им свой беспощадный лик.

Совершив поворот «все вдруг», японские крейсера ложатся на курс к берегу. А оттуда накатываются на них русские броненосцы. Они уже прошли в пятнадцати кабельтовых под носом у еле ползущей «Микасы», превратив броненосец в развалину. И теперь они преследуют отступающий отряд. Но вице-адмиралу Камимуре, наверное, больше уже нечего терять, и порт-артурские броненосцы кажутся ему меньшим злом, чем вынырнувшие из морской пучины демоны. Что, собственно, не спасает его от «нежных шлепков по заднице» со стороны комендоров кораблей из будущего.

– Анти-Цусима, – проворчал контр-адмирал Ларионов и отвернулся, чтобы скрыть слезы. Потом он мне пояснил, что в Цусимском сражении некоторые наши корабли были уже устаревшими и не имели нужной скорости, чтобы оторваться от преследующих их японцев. А для ведения артиллерийского боя им недоставало дальности орудий. Так, расстрелянный японцами с безопасного для них расстояния, погиб старый крейсер «Дмитрий Донской». Теперь же Господь в точно такое же положение поставил японские корабли. Средний в японском строю крейсер после очередной серии попаданий внезапно завилял, выписывая синусоиды, словно пьяный лакей, идущий из трактира. Совсем как «Варяг», когда ему перебили рулевой привод. Наверное, его командир теперь вынужден управляться машинами.

– Всеволод Федорович, – процедил сквозь зубы адмирал Ларионов. – Нам надо, чтобы эти твари сдались. Что вы можете посоветовать? Ну, пусть не нам, пусть наместнику Дальнего Востока…

Я даже и не знал, что сказать. Судя по всему, при внешней сохранности надводной части, состояние корпуса ниже ватерлинии у этих крейсеров было плачевным. В бинокль я видел, что они уже изрядно погрузились в воду и тем самым подошли к опасному пределу, за которым лежит полная утрата плавучести и мгновенная гибель. «Варяг» получал в основном надводные повреждения, потому и смог так долго продержаться против сильнейшего противника. Но если бы японцы имели на своих снарядах взрыватели не мгновенного действия, а сходные с теми, что используют артиллеристы из будущего, то мы погибли бы минут через пять, как мне ни прискорбно в этом сознаваться… Ибо подводная часть нашего крейсера была еще слабее, чем у японских броненосцев-недомерков.

Но японцы в таких случаях стоят непоколебимо, как скалы. Их можно взорвать, а уговорить подвинуться – нет. Этому меня научило длительное общение с командиром «Чиоды» капитаном 1-го ранга Мураками во время нашей долгой стоянки рядом с ним в Чемульпо.

Пока я размышлял над этим, решение пришло само. Примерно в двадцати кабельтовых впереди нас «Североморск» вышел в позицию для минной атаки. Командиры японских кораблей не вняли предложению сдаться, и теперь им предстояла расплата за упрямство. Сначала я не понял – на что указывает мне Виктор Сергеевич и почему «Североморск» принял чуть влево, разворачиваясь к японским броненосцам правым бортом. Я поднял бинокль и успел увидеть, как за борт нырнули тяжелые металлические рыбины. Всплеск, пенная дорожка следа по воде… Очень быстро движутся русские мины, просто невозможно, чтобы что-то материальное двигалось под водой с такой огромной скоростью.

Выпустив мины, «Североморск» закладывает крутую левую циркуляцию и уходит с линии огня японских комендоров. Головная башня переднего японского броненосца стреляет, но снаряды рвутся в кильватерной струе, далеко за кормой «Североморска». Он будто смеется над ними.

И тут до цели доходит первая мина. Под концевым броненосцем, примерно в районе боевой рубки, вдруг стеной встает вода. Секунду позже второй взрыв, теперь уже шимозный, с выбросом огромного облака густого черного дыма. Корабль разламывается пополам. Мгновение, и на том месте, где он только что он был, нет уже ничего, кроме плавающих на поверхности обломков.

Не успело пройти еще несколько секунд, как гибель настигла следующий в строю японский корабль. На этот раз мина ударила точно в его середину, после чего взорвались котлы броненосца. Взрыв сопровождался выбросом в воздух огромной тучи пара и раскаленного шлака, перемешанного с золой. Его гибель тоже была мгновенной.

На следующем в ордере корабле, кажется, успели что-то сообразить, или мина оказалась нацеленной не совсем точно. Она попала в носовую часть броненосца, прямо за шпироном. Если бы корабль лежал в дрейфе или двигался с малой скоростью, то, наверное, он бы сумел остаться на плаву. У японского броненосца подводным взрывом оторвало носовую часть. Набегающий поток воды выбил перекошенные взрывом переборки, корабль нырнул, в воздухе сверкнули бешено вращающиеся винты. И всё… Он пошел ко дну, как броненосный крейсер, потопленный «Адмиралом Ушаковым» четверть часа назад.

Остался только один броненосец, пытающийся подставить приближающейся с огромной скоростью мине корму. Это обычный в наше время способ избежать попадания мины, сбив ее с курса струей воды из-под винтов. За последним броненосцем когда-то грозной эскадры адмирала Того тянулся жирный шлейф угольного дыма. Я уже подумал было, что ему посчастливилось и он избежит гибели, как вдруг «послание» от наших потомков дошло и до него. Их мина, не обращая внимания на поток воды, отбрасываемой винтами обреченного корабля, взорвалась в корме. Несколько саженей корпуса с винтами и рулем оторвало напрочь. В мгновение ока броненосец превратился в некое подобие неуправляемой и несамоходной баржи. С ним все было ясно. Теперь команде японского корабля остается только ждать, когда у победителей дойдут и до него руки. Все внимание переключилось на подбитые броненосные крейсера, оказавшиеся между молотом и наковальней. Но неожиданно контр-адмирал Ларионов приказал выйти из боя.

– Почему? – спросил его я.

А он с полной серьезностью ответил мне:

– Мы уже достаточно сделали в этом сражении. Должно же и вашим товарищам из порт-артурской эскадры достаться хоть немного славы? – Утопят они этих подранков, если у Камимуры не хватит ума спустить флаг, и тоже почувствуют себя победителями. Мы добились главного – основные силы японского флота уже уничтожены.

Я еще раз поднял к глазам бинокль. Навстречу японским крейсерам строем пеленга, чтобы не мешать ведению фронтального огня, двигались броненосцы «Победа», «Полтава» и «Пересвет». Позади них шел «Петропавловск», закончивший избиение израненной «Микасы». Я подкрутил регулировку резкости. Точно, на фок-мачте «Петропавловска» развевался вымпел, обозначающий присутствие на борту наместника Дальнего Востока Алексеева. Что ж, Евгений Иванович, мой старый знакомец и первый командир. Ведь под его командованием я начинал свою службу мичманом на крейсере «Африка». Я думаю, что мне он поверит. Пора готовиться к нелегкому разговору…

А японские крейсера? Камимура спускает флаг – против неодолимых обстоятельств, вроде тайфуна или цунами, японцы не борются. Скорее всего, принявший такое решение вице-адмирал возьмет всю вину на себя и покончит жизнь самоубийством. Для нас это страшный грех, а у них так принято. Просто ему надо будет соблюсти некоторые формальности и получить согласие своего императора.

Всё, пора спускаться в каюту, забрать мой рапорт и специальное послание, которое для меня подготовил господин Тамбовцев со товарищи…

Часть 2. Порт-Артурский рассвет

10 февраля (28 января) 1904 года, 16:35. Порт-Артур. ЭБР «Петропавловск»

Наместник Е.И.В. на Дальнем Востоке, адмирал Евгений Иванович Алексеев

Эскадренный броненосец «Петропавловск» медленно приближался к неизвестному крейсеру под андреевским флагом. С мостика его высокопревосходительство, наместник ЕИВ на Дальнем Востоке, полный адмирал Русского Императорского флота, внимательно вглядывался в приближающийся корабль. Таких кораблей просто не могло быть.

Но вот он тут, на мачте андреевский флаг, а чуть ниже вымпел, означающий присутствие на борту командующего эскадрой. Вот башня главного калибра, вот рубка, а больше ни одной знакомой детали. Вместо мачт какие-то решетчатые конструкции, предназначенные для чего угодно, только не для парусов. А что, черт возьми, это за толстые трубы, попарно установленные вдоль бортов. Острый глаз Алексеева замечает, что одна из них явно совсем недавно окрашена.

Второй крейсер, идущий в кильватере за первым, выглядит более привычно. Чем-то он напоминает находящийся во Владивостоке «Богатырь». Наверное, только двумя башнями ГК в носу и корме. А в остальном такая же нелепица.

Но наместник, как опытный дворцовый интриган, придержал свое недоумение до нужного момента.

А пока нельзя было не признать, что эти корабли красивы. Красивы и смертоносно эффективны. Менее чем за полтора часа они порвали японский флот в клочья, причем оставаясь за пределами действия вражеских орудий. Такой образ действий не в стиле самого адмирала Алексеева.

Он предпочитает поединок боевых линий, составленных из тяжеловесных броненосцев. Но он умеет уважать флотоводческий талант других и, конечно, удачу. Кроме того, только что было наглядно показано, что броня – это еще не панацея. Меньшие силы, обладающие значительным перевесом в скорости и дальнобойности орудий, уничтожили и повредили многократно превосходящего противника. Единственно, что в таком случае нужно, так это простор для маневра. А Порт-Артур – не Чемульпо, простора тут хоть отбавляй…

Его флаг-капитан Эбергард показывает на крыло мостика приближающегося крейсера, Евгений Иванович поднимает к глазам бинокль и, кстати, о Чемульпо, видит стоящего там Всеволода Федоровича Руднева, командира «Варяга», который в этом самом Чемульпо и должен сейчас находиться. Руднев здесь, а «Варяга» нет – непорядок. Но зато это и есть тот самый человек, которому можно будет задавать вопросы и получать ответы. Если он на этом корабле, то он должен быть хоть немного в курсе тех странных дел, что творятся сейчас за пределами Маньчжурии и Квантуна. Потрясенный известиями с Дальнего Востока Петербург вторые сутки упорно отмалчивается.

Корабли сблизились правыми бортами и легли в дрейф чуть больше, чем в кабельтове друг от друга. Адмирал Алексеев наконец-то смог прочитать название крейсера: «Москва». Ясности это не прибавило. «Москва» – это название, скорее, для транспорта, а не для боевого корабля. Но это был лишь один из многих вопросов, который ожидал ответа.

А на «Москве» тем временем спускают на воду катер и опускают трап. По трапу сходит капитан 1-го ранга Руднев и еще один офицер в форме, своим зеленым цветом похожей на пограничную. А это значит, понял наместник, что сейчас он получит ответы на все мучающие его вопросы.

С правого борта «Петропавловска» тоже спускают трап. От нетерпения наместнику хочется сбежать вниз, но при его чине так поступить – это просто несолидно. Надо, набравшись важности, ждать на мостике, пока новости сами не поднимутся к нему. Но, кажется, недолго осталось ждать. Катер уже отошел от трапа и направился к «Петропавловску».

«Бензиновый, – машинально отметил про себя наместник. – В Порт-Артуре такие только на броненосцах, американской постройки – “Ретвизане” и французской – “Цесаревиче”».

10 февраля (28 января) 1904 года, 16:55. Порт-Артур. ЭБР «Петропавловск»

Капитан Александр Тамбовцев

Поднимаемся по трапу на борт «Петропавловска». Всеволод Федорович идет впереди в некоторой задумчивости. Просто уже в катере я ему сообщил то, о чем надо было сказать с самого начала:

– Всеволод Федорович, там, в нашем времени, «Москва» – флагман Черноморского флота. Но во Владивостоке, во флоте Тихоокеанском, ее систершип, который носит гордое имя «Варяг», тоже, кстати, флагман флота.

Вот и задумался человек над вопросом, что было бы, если бы в наших краях оказалось бы сразу два «Варяга», старый и молодой… Ну, и о роли его поступка в истории тоже…

Хотя, по моему мнению, топить «Варяг» после боя надо было все же поперек фарватера, и пусть японцы возились бы с ним полгода, а то и поболее.

Но Всеволод Федорович все-таки мягкий человек, пожалел иностранные стационеры, которые фактически сдали его японцам. И зря. Потому что там или макака подохнет, или медведь проснется.

Но тут мы сняли остроту проблемы своим вмешательством. Как передали с «Кузнецова», стационеры уже расползлись из Чемульпо во все стороны. Только итальянец задерживается. У них, у итальянцев, поблизости нет своих баз, и прежде чем уходить в Европу, фактически на другой конец света, синьор Риччи Бореа желает связаться со своим командованием и испросить инструкций.

Ну и на здоровье – платы за постой мы пока не берем, телеграф заработает не раньше, чем мы вычистим с островов Элиота японскую базу и не вернем туда русских телеграфистов.

На верхней площадке трапа нас встречает вахтенный. Откозыряв, он ведет нас наверх, на командирский мостик, где в нетерпении, как тигр по клетке, прогуливается первое после царя лицо на Дальнем Востоке, наместник ЕИВ адмирал Алексеев. Главнокомандующий, и прочая, прочая, прочая…

Поднимаемся по крутому трапу на высоту трехэтажного дома, это если считать от палубы, а от ватерлинии так это вообще потянет на все пять этажей. Тот, кто когда-нибудь стоял на крыше пятиэтажки, тот меня поймет.

Там, наверху несколько офицеров, и среди них я сразу узнаю наместника. Его ни с кем не перепутаешь. Большой покатый лоб, борода лопатой и напряженный взгляд маленьких глаз. Чуть позади него вице-адмирал Старк, лицо в нашей истории несамостоятельное и второстепенное. Служака, всего лишь исполняющий вышестоящую волю. Разговаривать с ним ни к чему, да и не о чем. Все равно от него ничего не зависит, на каком бы посту он ни был. Это не Макаров и не тот же Алексеев, которые на своем будут стоять до конца.

Козыряем стоящему прямо у трапа командиру «Петропавловска» капитану 1-го ранга Николаю Матвеевичу Яковлеву, и как буксир, влекущий за собой баржу, Всеволод Федорович тянет меня вперед, к эпицентру всего сущего. В левой руке у меня вполне увесистый дипломат, набитый всем тем, что необходимо при первом контакте.

Не доходя до наместника трех шагов, капитан 1-го ранга Руднев козыряет:

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство. Докладываю вам, что в результате вероломных действий японского флота крейсер «Варяг» был вынужден вступить на внешнем рейде Чемульпо в неравный бой с шестью крейсерами противника. Одним из атаковавших нас крейсеров был броненосный крейсер «Асама». – Офицеры на мостике зароптали, а наместник нахмурился. – В этом бою «Варяг» получил тяжелые повреждения, и если бы не подоспевшая помощь, – Руднев кивнул в сторону «Москвы», – то нам, наверное, пришлось бы всем погибнуть. Все прочее, ваше высокопревосходительство, является сугубо секретным и может быть сообщено вам только с глазу на глаз. Да! – Всеволод Федорович повернулся ко мне. – Должен представить вам капитана Тамбовцева Александра Васильевича, офицера по особым поручениям при командующем выручившей нас эскадры. При нем находятся конфиденциальные документы чрезвычайной важности.

Наместник прищурился, будто оценивая меня, потом, видно, его удовлетворил мой внешний вид, и он кивнул. Да, двадцать лет в запасе, но мастерство не пропьешь – надел мундир, и он снова как влитой. В моей работе это одно из наиглавнейших дел, ибо встречают, как говорится в пословице, «по одежке».

А наместник Алексеев, выдержав паузу почти точь-в-точь по Станиславскому, задумчиво произнес:

– Ну что ж, господа. Тогда прошу вас в адмиральскую каюту, там и поговорим. Андрей Августович, – обратился он к своему флаг-капитану Эбергарду, – будьте любезны проследовать за нами!

10 февраля (28 января) 1904 года, 17:05. Порт-Артур. ЭБР «Петропавловск»

Капитан Александр Тамбовцев

В адмиральской каюте открыта броневая створка иллюминатора и отдернута штора. Красноватый свет предзакатного солнца падает на пол. Первым делом Всеволод Федорович протягивает наместнику Алексееву пакет со своим рапортом:

– Ваше высокопревосходительство, здесь детальное изложение того, что происходило в Чемульпо с двадцатого числа января сего месяца до вчерашнего дня…

Наместник Алексеев цепляет на нос очки, разрывает пакет и отходит к иллюминатору – читать. По мере чтения его высокопревосходительство несколько раз хмыкает, передает прочитанные листы капитану 1-го ранга Эбергарду, снова читает, снова хмыкает…

Потом смотрит на нас с Рудневым поверх очков и произносит:

– Ну-с, господа, с японцами все понятно, эти их азиатские хитрости я давно предвидел. Но руки были связаны-с. Но как вы объясните вот это… Крейсер «Асама» неожиданно взорвался и мгновенно затонул. Как, впрочем, непонятна и неожиданная гибель четырех других японских крейсеров. Один «Чиода» был потоплен по-человечески, сосредоточенным огнем «Варяга» с «Корейцем» при попытке то ли минной атаки, то ли тарана. Или сей вопрос для меня сможет прояснить господин Тамбовцев?

И улыбочка такая, знаете ли, ехидная – в бороду, ведь почуял что-то старый волк. Что же придется отвечать.

– Ваше высокопревосходительство, по японской эскадре было применено оружие, не имеющее аналогов в вашем времени… Ну разве что ракеты Засядько, как отдаленный прототип…

– В нашем времени? – не понял Алексеев. Переглянувшись с капитаном 1-го ранга Эбергардом, он спросил: – И при чем тут ракеты Засядько?

Вперед выступил Руднев:

– Ваше высокопревосходительство, вы можете верить капитану Тамбовцеву, можете и не верить. Но я сам был на их кораблях, флагманском авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов», ракетном крейсере «Москва», плавучем госпитале «Енисей», где сейчас врачи из будущего лечат раненных в том бою офицеров и матросов с «Варяга». Я абсолютно убежден в том факте, что данная эскадра прибыла к нам из двадцать первого века. Многие из вещей, которые я видел, просто невозможно изготовить при нынешнем уровне техники. Тому есть множество примеров… Кстати, вы же сами наблюдали сегодняшний бой, неужто вас не поразили скорострельность, дальнобойность и меткость их орудий. А также то, насколько не соответствуют друг другу калибр орудия и фугасное действие снаряда. Я уже молчу о том, что корабли, которые мы определяем как крейсера первого ранга, мчатся со скоростью миноносцев. Конечно, тогда, когда им это нужно.

Наместник Алексеев насторожился.

– Хорошо, Всеволод Федорович, я вам верю. А вот господину Тамбовцеву я хочу задать очень важный вопрос. С какой целью ваше правительство послало эскадру в наши времена? С целью оказания посильной помощи или с какой-либо другой?

– Господин адмирал, эскадру сюда направило не правительство, а… – Я ткнул пальцем вверх. – Правительство поставило нам совершенно другие задачи, в нашем времени и в совершенно другой части света, на Ближнем Востоке. Но человек предполагает, а Господь располагает… – И я без утайки рассказал наместнику с Эбергардом историю нашего появления здесь.

Несколько минут Алексеев молчал, осмысливая информацию, потом кивнул.

– Хорошо, пусть и с трудом, но я верю вам, господин Тамбовцев. – Потом он повернулся к Эбергарду и стукнул кулаком по столу, да так, что подпрыгнули перья и карандаши в письменном приборе. – Это же надо, до чего мы дожили! С какими-то макаками справиться не можем, и сам Господь нам подкрепление посылать вынужден. А от этих умников под Шпицем хрен чего дождешься!

– Ваше высокопревосходительство, – решил поправить я наместника, – дело даже не в японцах. Сами они лишь орудие в чужих руках. Их армия и флот созданы на британские и американские деньги. Вернуть полученные от англосаксов кредиты они могут, только выиграв войну. Получив контрибуцию с России и захватив Корею и, чуть позднее, Маньчжурию, они смогут рассчитаться с долгами. Фактически сегодня Российская империя воюет с союзом Англии и Японии при враждебном нейтралитете САСШ.

– Для нас это тоже не тайна, – проворчал наместник, поворачиваясь ко мне. – Да они особо и не скрывали своих намерений. С-суки британские, – тут наместник, как самый заправский боцман, завернул такое, что, услышь его дамы, уши бы у них свернулись в трубочку и, медленно шурша, опали бы на пол. Переведя дух, наместник заявил: – Господин капитан, я немедленно должен встретиться с командующим вашей эскадры. Если вино налито, то оно должно быть выпито. И сделать все надо как можно быстрее, пока не спохватились наши олухи в Петербурге. Ну-с!

– Ваше высокопревосходительство, катер у трапа. Почетный караул построен. Контр-адмирал Ларионов ждет, – ответил я. – Но есть одно маленькое «но». За сто лет в России много чего поменялось. Произошли не самые благополучные для страны события. Два раза государственная линия прерывалась хаосом Смутного времени. Так что контр-адмирал Ларионов готов говорить с вами не как возможный подчиненный, а как союзник. Искренний и надежный союзник. Когда вы узнаете нашу историю, то сами поймете, почему все случилось так, а не иначе. Поймите, мы не вам не доверяем, а тем, как вы изволили выразиться, «олухам» из Петербурга. Эти любую самую блистательную победу способны отправить псу под хвост. Так что мы пока берем под защиту Корею и будем участвовать во всем происходящем как представители страны, первой подвергшейся японской агрессии.

Наместник провел рукой по лицу, стирая усталость последних двух дней.

– Согласен, господин Тамбовцев, может, так оно и к лучшему. Война кончится, вот тогда еще раз и поговорим. Господа, с Богом! – Адмирал Алексеев ловко надел на голову фуражку и направился к выходу из каюты. – Не будем терять времени, у нас еще столько дел. Эти макаки еще пожалеют, что напали на Россию.

10 февраля (28 января) 1904 года, 17:35. Порт-Артур. РК «Москва»

Капитан Александр Тамбовцев

Караул морских пехотинцев, построенных ради торжественной встречи. Команды: «Караул – равняйсь!», «Смирно!», «Для встречи слева на караул!».

Церемониал закончен, и вахтенный офицер повел нас коридорами в адмиральский салон. Сказать, что наместник был удивлен и поражен кораблем, это не сказать ничего. Он, конечно, пытался сделать невозмутимый вид, но это у него плохо получалось. Да, забыл сказать, что когда мы поднимались на борт «Москвы», то уже начало темнеть и на корабле зажгли внешнее освещение. Яркий бело-голубой свет галогенных ламп поначалу слепил наместнику глаза, привыкшие совсем к другому освещению. Так же ярко были освещены и внутренние коридоры, и адмиральский салон. Вот он ключевой момент.

Два человека шагнули навстречу друг другу. Один в мундире с золотыми эполетами и окладистой седеющей бородой. Другой, гладко выбритый, моложавый, в мундире куда более скромном, но с таким же, как и у Алексеева, властным и решительным выражением лица. Что поделать, иные в адмиралах не нужны. Много ли России счастья принесли «послушные» адмиралы Старк и Витгефт? То-то же!