Текст книги "Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж"

Выйдя из дома на Гагаринской, женщины направились в сторону Пантелеймоновской церкви. Поначалу княгиня очень стеснялась своего внешнего вида. Ей казалось, что все прохожие смотрят на нее и на ее ноги, которые были до неприличия открыты.

Но минут через десять она убедилась, что ее наряд не вызывает у встречных мужчин никакого интереса. К тому же навстречу попадались дамы, одетые, с ее точки зрения, ну уж совершенно непристойно. Одна из них, девица лет двадцати, шла, весело разговаривая, как показалось княгине, сама с собой. При этом она прижимала к уху какую-то блестящую пластинку. На девице были надеты коротенькие панталоны (такие в ее мире дамы носили под нижней юбкой) и рубашечка, открывающая половину живота. К тому же та была без шляпки, а длинные волосы спадали с ее плеч, словно она готовилась расчесаться перед сном.

– Ольга Валерьевна, – жалобно спросила княгиня у своей спутницы, – что же это такое? Кто разрешил ей выйти в таком виде на улицу? У нее что, нет родителей? И почему эта юная мадемуазель все время разговаривает сама с собой. Может быть, она тронулась умом?

Ольга взглянула на девушку, слегка усмехнулась и ответила княгине:

– Не обращайте внимания, Ольга Степановна. Это у нас такая мода – шорты и топик. Шорты – это то, что у нее снизу, топик – это то, что сверху. Если фигура у девушки хорошая, то она очень даже неплохо выглядит со стороны – мужчинам такое нравится. А разговаривает она не сама с собой, а по мобильному телефону, и скорее всего, с подружкой или с приятелем.

Увидев недоумение на лице спутницы, Ольга пояснила:

– Мобильный телефон – это такой аппарат, с помощью которого люди могут общаться с собеседником на расстоянии. – И предложила княгине: – Если хотите, прямо отсюда можете переговорить с вашим супругом.

Княгиня робко кивнула, и Ольга, достав из сумочки небольшую коробочку красного цвета, откинула крышку и начала нажимать на ней какие-то кнопки. Потом, прижав коробочку к уху, стала ждать.

– Алло, Антон, – сказала она. – Да, это я. Нет, ничего не случилось. Просто решила показать княгине чудо нашей техники – сотовый телефон. Дай трубку Владимиру Федоровичу. С ним супруга хочет переговорить.

Княгиня осторожно взяла в руку красную коробочку и, стараясь подражать Ольге, прижала к уху. И вздрогнула, услышав голос мужа:

– Милая, с тобой все в порядке?

Ольга Степановна робко ответила:

– Да, дорогой, все хорошо. Просто Ольга Валерьевна решила продемонстрировать мне возможности одного из своих чудесных устройств.

Закончив говорить, княгиня отдала коробочку спутнице.

Так, за разговорами, две Ольги дошли до Пантелеймоновской церкви, а потом свернули на Фонтанку и направились к Михайловскому замку. Княгиня все время крутила головой и со стороны напоминала растерянную провинциалку, впервые попавшую в большой город.

А в общем-то, так оно и было. Тогдашний Петербург по своему размеру примерно был равен нынешнему среднему городу Центральной России. Но главное даже было не в этом, Ольгу Степановну удивлял бурный ритм жизни современного мегаполиса, несопоставимый с сонным и патриархальным XIX веком, когда император сам выгуливал на улице любимую собаку, а встречные прохожие с ним вежливо раскланивались.

Но постепенно княгиня освоилась и стала засыпать Ольгу вопросами. Ее интересовало все: как дамы проводят время, какие театры они посещают, часто ли у них бывают балы.

Ольга отвечала, стараясь подобрать слова, понятные княгине. Та очень была удивлена, когда узнала, что женщины больше не сидят дома, а учатся и работают, причем работают часто там, где в ее время трудились исключительно мужчины. Словно подтверждая ее слова, мимо них прошла курсантка училища МВД. Княгиня, узнав, что эта симпатичная девица, закончив учебное заведение, станет служить в полиции, была так удивлена, что даже на пару минут потеряла дар речи.

– Женщина!.. – воскликнула она, отойдя от шока, – служит в полиции?! Это же ужасно!

По набережной они вышли к Невскому. Ольга рассказывала спутнице о главной улице Северной столицы XXI века, а та, в свою очередь, о Невском века XIX. Обе узнали много нового для себя.

Потом, как это обычно бывает, женщины стали беседовать о том, что их волнует больше всего на свете. Естественно, речь зашла о семье, о доме. Княгиня была очень удивлена, что ее тезка не замужем.

– Ольга Валерьевна, да как же это так! – воскликнула она. – Вы такая красивая и умная дама, и живете одна?

– Лучше бы я была просто красивой, – с кривой усмешкой сказала Ольга Румянцева, – с умными дамами мужчины любят общаться, а вот женятся они почему-то на красивых. К слову сказать, я все же была замужем. Но с мужем мы развелись через два года совместной жизни. Я оказалась для него слишком умной. Разошлись мы мирно, тихо, без скандала. Детей, к счастью, у нас не было…

Княгиня неожиданно разволновалась.

– Ольга Валерьевна, что же вы такое говорите! Да как же можно так о детях-то! Мы с мужем который уже год мечтаем о ребеночке. Но не дает нам Бог сына или дочку. А Володя так любит детей! Он пишет для них сказки, и ему очень хочется когда-нибудь прочитать написанное своим крошкам. К тому же муж переживает, что с его смертью прервется мужская линия князей Одоевских. Только похоже, что мы так и не станем счастливыми родителями. Да и стара я для того, чтобы быть матерью. Ведь мне уже сорок три…

Княгиня тяжело вздохнула. Ольга остановилась, посмотрела на нее и воскликнула:

– Ольга Степановна, да вы еще совсем молодая! И выглядите лет на тридцать! Какая же вы старая? Да у нас и в сорок три года многие становятся матерями. Хотя, конечно, лучше рожать лет в тридцать.

Ольга подумала еще немного, а потом воскликнула:

– Ольга Степановна, вы ведь видели доктора Кузнецова? Он был с Александром у вас в прошлом. Ах, да, тогда вас не было дома… Так вот, Алексей – тот, кто наверняка вам сможет помочь!

Княгиня остановилась как вкопанная и удивленно и растерянно посмотрела на свою спутницу.

– Ольга Валерьевна, голубушка, неужели нам с Владимиром Федоровичем как-то еще можно помочь в таком деле?! Скажите мне правду! Не томите душу!

– Ну, обещать на все сто процентов нельзя, – ответила Ольга, – но у вас может появиться шанс, причем весьма реальный. Я не буду сейчас рассказывать вам о чудесах нашей медицины, скажу только, что многое из того, на что она способна, вам даже трудно себе представить.

– Боже мой, – воскликнула обрадованная княгиня, – милая Ольга Валерьевна, наверное, мне вас сам Господь послал! Когда, когда же я смогу встретиться с доктором Кузнецовым?! Нельзя ли назначить с ним встречу прямо сейчас по этому вашему… – княгиня замялась, – сотовому телефону?

– Ольга Степановна, – сказала Ольга, – мы обязательно свяжемся с доктором Кузнецовым. Но хочу вас сразу предупредить – дело это сложное, требует длительных врачебных обследований, причем не только вас, но и Владимира Федоровича. Ведь надо определить, из-за чего у вас не может наступить беременность. А ведь, как известно, в этом деле участвуют оба супруга.

Непривычная к таким откровенным разговорам княгиня залилась краской. Но ей очень хотелось, наконец, услышать у себя дома детские голоса и ощутить радость материнства. И она кивнула, соглашаясь с Ольгой.

Потом на Невском и на прилегающих к нему улицах женщины посетили несколько довольно дорогих магазинов, торгующих косметикой и парфюмерией. У княгини глаза разбежались при виде коробочек, скляночек и прочих душистых вещичек, которые были разложены на прилавках.

Они накупили множество пробничков, коробочек с тушью, тенями и пудрой, цилиндриков с губной помадой. Ольга истратила почти все деньги, которые были у нее на карте. Но она не расстраивалась. Ей очень хотелось, чтобы эта, еще сегодня утром совершенно незнакомая ей женщина, стала счастливой.

А княгиня, обрадованная новыми впечатлениями и надеждой, которую ей подарила эта удивительная женщина из будущего, смеялась, как девчонка, и выглядела при этом еще моложе.

Ольга взяла с собой фотоаппарат. Она попросила прохожего, молодого человека, сфотографировать их у шара-фонтана возле Елисеевского магазина на Малой Садовой и у памятника старому фотографу, которому они почесали «на счастье» нос и мизинец.

Домой они вернулись веселые и счастливые. Но мужчин там еще не было – видно, их прогулка оказалась более длительной…

* * *

Когда женщины ушли, мужчины тоже стали собираться в дорогу. Антон и Александр решили заняться текущими делами, связанными с будущей командировкой Сергеева в прошлое, а князь, переодевшись, ждал, когда Виктор закончит разговор по мобильнику с сыном.

Неожиданно у Антона в смартфоне запиликала мелодия из «Рамштайна». Князь вздрогнул. Антон нажал на дисплей и, после нескольких слов, передал смартфон князю. Одоевский приложил аппарат к уху так, как это сделал несколько секунд назад Антон, и стал говорить с женой. Впрочем, разговор был недолгим. Похоже, что Ольга Румянцева просто решила продемонстрировать своей спутнице достижения современной техники.

Но князь был удивлен не мобильниками – их он видел еще во время первого посещения Питера, – а звуками, которые раздались из смартфона Антона.

– Скажите, Антон Михайлович, – спросил он, – а то, что играло внутри вашего прибора, это что – тоже музыка?

– Гм, – замялся Антон, – Владимир Федорович, видите ли, музыка сейчас разная. Есть похожая на ту, что существует и в вашем времени, а есть такая, которую музыкой называют лишь по недоразумению. Впрочем, о вкусах не спорят. Многие мои знакомые, как ни странно, любят и «Рамштайн».

– Вы мне потом предоставите возможность ее услышать? – спросил князь.

Антон пообещал удовлетворить любопытство Одоевского. Тем временем Виктор закончил разговор с сыном.

Князь и Виктор вышли из дома и отправились в сторону станции метро «Чернышевская». По дороге они перешли Литейный проспект и зашли на несколько минут в Спасо-Преображенский собор. Князь помнил его – храм после сильного пожара был еще при нем перестроен архитектором Стасовым. Одоевский полюбовался на ограду собора, сделанную из стволов турецких орудий, захваченных русской армией в качестве трофеев во время войны 1828–1829 годов.

Потом они с Виктором зашли в храм. Там шла служба. Приложившись к иконам Божьей матери и Спаса Нерукотворного, они вышли из собора.

Виктор подробно рассказывал Одоевскому о том, как надо вести себя в метро и как пользоваться жетонами для прохода через турникет. Князь внимательно слушал, но зайдя в вестибюль станции, немного оробел. Впрочем, посмотрев, как лихо суют жетоны в щель турникета пассажиры, князь собрался с духом и прошел через, казалось, непреодолимое для него препятствие.

А впереди был еще эскалатор. На всякий случай Виктор взял Одоевского под ручку и помог сделать первый шаг на движущуюся вниз ступень. Дальше было проще. Они сели на подошедший к платформе поезд, услышали предупреждение: «Осторожно, двери закрываются», и электричка умчала их в темноту тоннеля. На станции метро «Пушкинская» князь долго стоял в конце вестибюля у памятника Пушкину. Поэт был запечатлен скульптором Аникушиным сидящим на пеньке, на фоне панорамы Царскосельского парка.

– Виктор Сергеевич, а ведь я его прекрасно помню, – печально вздохнув, сказал Одоевский. – Ведь эта ужасная дуэль случилась всего-то три года назад… Мы не уберегли его.

Потом князь и Сергеев перешли на «Звенигородскую» и доехали до станции «Спортивная».

Они вышли к Князь-Владимирскому собору и неспешным шагом направились в сторону Петропавловской крепости. Одоевский лишь сейчас поделился с Сергеевым своими впечатлениями о путешествии под землей. Он с трудом поверил, что поезд, на котором они только что ехали, прошел под Невой и Малой Невкой.

– Виктор Сергеевич, да это просто фантастика! – воскликнул князь. – Как стало удобно с помощью вашего метро путешествовать по городу! Но у нас, несмотря на все старания государя, такое вряд ли можно построить. А жаль… Я описывал нечто похожее в романе «4338 год», но даже мои фантазии не могли предвидеть то, чему сегодня я стал свидетелем.

Они подошли к ограде зоопарка и увидели красные кирпичные стены «Русской Бастилии». В этот момент неожиданно раздался грохот полуденной пушки, а вслед за ним на колокольне Петропавловского собора пробили куранты. Сергеев машинально посмотрел на часы.

– Полдень, – сказал он, – все точно…

– Виктор Иванович, – спросил его несколько удивленный этим выстрелом Одоевский, – а что сие означает? В наше время пушки в крепости стреляли лишь при рождении ребенка в царской семье, или когда вода опасно поднималась в Неве и начиналось наводнение.

– Владимир Федорович, – ответил Сергеев, – с первых лет существования Петербурга, по личному распоряжению царя Петра Алексеевича, пушка, установленная на Государевом бастионе Петропавловской крепости, подавала сигнал к началу и прекращению работ. Однако в конце XVIII века император Павел Петрович повелел прекратить утреннюю и вечернюю пальбу. И лишь в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году пушечный выстрел, возвещающий наступление полудня, снова прозвучал из центрального двора Адмиралтейства. А еще через восемь лет сигнальные пушки перенесли на Нарышкин бастион Петропавловской крепости.

– Вот как, – удивился Одоевский, – а я и не знал. Значит, ваши власти чтят заветы императора Петра Великого.

Вскоре они увидели величественное здание Кронверка. В нем, собственно, и находился Артиллерийский музей. Точнее, Музей артиллерии, инженерных войск и войск связи.

Сергеев и Одоевский у входа в музей остановились у огромных восьмидюймовых гаубиц. Те, словно грозные стражи, стояли у ворот здания, где хранились реликвии ратной славы русского оружия.

А когда вошли в ворота, князь просто ахнул от удивления. Его можно было понять – весь огромный двор музея был заставлен пушками, ракетами, самоходными орудиями, системами залпового огня. Были здесь даже танк и образцы инженерной техники.

Виктор Иванович подошел к танку Т-80 и ласково погладил его по броне.

– Вот, Владимир Федорович, у меня были именно такие машины. Наша отдельная мотострелковая бригада новогодней ночью вошла в Грозный… – тут Сергеев тяжело вздохнул и потер шрам на лбу – память о той войне. – Ладно, давайте пойдем в музей. Там тоже есть что посмотреть.

Сергеев долго водил князя по залам. Одоевский с интересом изучал экспонаты. Особенно долго они стояли у стендов, посвященных Крымской войне. Многие ее участники были знакомые князю не только по портретам и фотографиям. Одоевский потрогал стоявшую в зале огромную крепостную бомбическую пушку и тяжело вздохнул.

– Если бы тогда у нас были орудия, подобные тем, что мы видели во дворе! – сказал он.

– Вот и мы, Владимир Федорович, хотим, чтобы у русской армии и флота было лучшее в мире оружие, – ответил Сергеев. – И не только хотим, но и приложим все силы, чтобы так оно и было.

Потом они пошли в залы, посвященные Великой Отечественной войны. Потрясенный Одоевский стоял у витрины, где лежало искореженное оружие защитников Брестской крепости, а на фотографии была запечатлена надпись на стене казармы, где квартировался 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина…»

– Боже мой, – шептал князь, – какие герои… Это как спартанцы царя Леонида в Фермопилах. Все погибли, но твердыню свою не оставили. Какое страшное время… Какие люди…

А у стенда, посвященного Блокаде Ленинграда, Одоевский не удержался и расплакался. Его потрясли фотографии заснеженных улиц города и мерзлые трупы, лежащие в сугробах. И листочки из блокнота девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.», «Дядя Вася умер в 13 апр. 2 ч. ночь 1942 г.», «Мама в 13 мая в 7:30 час. утра 1942 г.», «Умерли все», «Осталась одна Таня»…

Потом были залы, в которых рассказывалось о разгроме немцев под Москвой, о Сталинградской битве и штурме Берлина. Одоевский, как губка, впитывал информацию о далеком и во многом непонятном для него времени. Он задавал вопросы Сергееву, старательно запоминал ответы на них и спрашивал еще и еще.

Князь и Виктор долго бродили по двору музея, разглядывая выставленную там боевую технику. Отставной майор со знанием дела рассказывал князю о зенитных ракетах (правда, перед этим ему пришлось прочесть небольшую лекцию об авиации), о системах залпового огня, которые могли смести с лица земли целые полки, и чудовищных размеров ракеты, каждая из которых могла уничтожить город.

От рассказов Сергеева Одоевскому стало не по себе. У него в голове не укладывалось, как можно одним нажатием кнопки (так, во всяком случае, ему объяснил Виктор Иванович) убить в течение нескольких секунд тысячи людей. Какой страшный мир у потомков!

Полные впечатлений, беседуя о жизни в прошлом и будущем, они перешли через Неву по Троицкому мосту и, дойдя до Летнего сада, постояли некоторое время на гранитном спуске, любуясь панорамой Петербурга.

– А все-таки красиво, – вздохнув, сказал Одоевский, – огромный город и множество чудес в нем. Люди, не всегда понятные в своих словах и поступках. Но что поделаешь – между нами почти два века. Думаю, Виктор Иванович, и для вас наш мир будет не совсем понятным и чужим. Но вы хоть что-то знаете о нас, а вот мы о вас не знаем ничего…

Незаметно они подошли к дому Антона. Поднялись по лестнице, Виктор нажал кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Румянцева.

– Явились – не запылились, – воскликнула она. – А дамы тут сидят, вас ждут. Соскучились уже и проголодались.

Из комнаты в прихожую вышла княгиня. Лицо ее сияло. Она прижалась к мужу и хотела было что-то шепнуть ему на ухо, но потом, вспомнив, видимо, что это будет не совсем прилично, потащила его в комнату.

– Чего это она? – спросил Виктор у Ольги.

– Потом, все потом, – сказала ему «кузина-белошвейка», – только сначала я попрошу тебя переговорить с Алексеем Кузнецовым. Дело же, собственно, вот в чем…

* * *

Ольга рассказала Сергееву о беседе с княгиней. Виктор задумчиво почесал лысину, но ничего толкового посоветовать не смог. Он достал мобильник и набрал номер Кузнецова.

– Алло, Алексей, привет, это Виктор. Если можешь, подъезжай к Антону. Разговор есть. Серьезный.

Потом он хитро посмотрел на Ольгу, подмигнул и сказал:

– Кесарю кесарево, а слесарю – слесарево. Починить чего – это для меня запросто. А в таких тонких дамских делах я не помощник.

Минут через пять из комнаты вышла раскрасневшаяся княгиня и взволнованный князь.

– Ольга Валерьевна, – обратился он к Румянцевой, – скажите, вы правду сегодня сказали моей супруге?

Ольга кивнула.

– Да, Владимир Федорович, правда. Наша медицина может многое. Если все у вас с княгиней в порядке со здоровьем – а я думаю, что это именно так, – то ваши надежды сбудутся. Виктор Иванович уже позвонил Алексею, и тот должен подъехать сюда с минуты на минуту.

Но раньше доктора приехали Антон и Александр. Они притащили две набитые битком огромные сумки, называемые в народе «мечтой оккупанта» – это было «приданое» Виктору на первое время его жизни в прошлом. Друзья стали выкладывать на стол гостинцы. Тут был и ноутбук с зарядным устройством на солнечных батареях, пара портативных радиостанций, легкий броник, карабин «Сайга» и несколько пачек патронов к нему, травматический пистолет «Макарыч», пара газовых баллончиков, нож охотничий, несколько мультитулов, набор инструментов, ну и еще много других полезных вещей. Короче, набор Робинзона на все случаи жизни.

Виктор перебирал их, внимательно осматривал. Некоторые отложил в сторону, буркнув под нос: «Вот это мне без надобности…» Князь с интересом смотрел на происходящее, изредка интересуясь назначением того или иного предмета.

Вскоре подъехал Алексей. Супружескую чету Одоевских с ним отправили в комнату, чтобы они там без помех обсудили сугубо интимные вопросы, а Антон, Александр и Виктор принялись снова укладывать вещи в сумки.

Минут через пять Алексей вышел из комнаты и сказал, что ему надо съездить с князем, княгиней и Ольгой Румянцевой (без нее Ольга Степановна ехать категорически отказывалась) в одну частную клинику, занимающуюся лечением бесплодия. В ней работает хороший знакомый Алексея. Вернуться обещали через несколько часов. Воспользовавшись их отсутствием, друзья решили еще раз уточнить диспозицию.

– Запомни, Иваныч, – сказал Шумилин, – сейчас для тебя главное – не суетиться. Нам нужно место, где можно было бы без помех переходить из будущего в прошлое. А то мы с этим Летним садом когда-нибудь спалимся. Тебе князь рассказывал о том, как он, возвращаясь от нас, напоролся на самого Николая Палыча?

– Хорошо, – сказал Сергеев, – на месте все увидим и оценим. Сказать честно – и интересно мне, и немного страшновато. А впрочем, где наша ни пропадала! Вы, ребята, за Колькой моим присматривайте. Парень он хоть и толковый, но все же молодо-зелено: может, его без моего пригляда потянет на приключения.

Поговорив еще немного, друзья решили отдохнуть перед дальней дорогой. Антон сходил на кухню и принес оттуда початую бутылку с коньяком, три рюмки и тарелочку с нарезанным кружками лимоном. За разговором время пролетело быстро.

В дверь позвонили, и через минуту в квартиру ввалились Алексей, Ольга и чета Одоевских. Судя по их довольным лицам, врачи обнадежили гостей из прошлого. Это подтвердил и Алексей, шепнувший на ухо Антону, что случай отнюдь не из самых сложных, и что скорее всего, медики помогут Одоевским обзавестись потомством. Правда, лечение будет стоить недешево. Но князь сказал, что не пожалеет ничего, чтобы род его, идущий от самого Рюрика, не прервался.

Женщины тут же ушли в комнату. Предстояла нелегкая задача – одеть княгиню в ее наряды XIX века. На такое уходил час, а то и больше. Нужно было надеть корсет, несколько юбок, застегнув при этом больше сотни крючков и пуговиц. Сделать это без помощи горничной (в данном случае ее с успехом заменяла Ольга Румянцева, которая, к счастью, разбиралась в тонкостях тогдашней женской одежды) было просто невозможно.

Пока дамы одевались, друзья еще раз переговорили с Одоевским насчет переправки в прошлое Виктора Сергеева. Было решено, что сначала туда отправятся князь с княгиней. Они придут домой, княгиня останется, а князь, взяв с собой слугу и наняв экипаж, снова вернется в Летний сад. Сергеев же будет поджидать их с вещами в зеленом лабиринте. К тому времени Николай I должен закончить прогулку с собакой.

Слуга отнесет вещи к экипажу, Виктор и князь сядут в него и без помех доедут до дома на Фонтанке.

Такой вариант все сочли вполне здравым и начали готовиться к переходу. Князь переоделся в свою одежду и помог Виктору надеть то, что подобрала для него Ольга Румянцева. Заодно он дал Сергееву пару советов, как себя вести, как снимать и надевать цилиндр, как держать в руках трость – словом, что надо было делать, чтобы не выделяться среди жителей Петербурга XIX века.

Вскоре из комнаты вышли княгиня и Ольга. Женщины, похоже, уже успели подружиться. Они обнялись на прощание, и Ольга Степановна даже всплакнула от избытка чувств, расставаясь с новой знакомой из будущего.

Антон включил свою чудо-машину. Процедура перехода из будущего в прошлое стала уже привычной. Жужжание, гудение, светящийся изумрудно-голубоватый круг, в котором виден кусочек Летнего сада. Еще раз попрощавшись, князь и княгиня шагнули в прошлое. Гудение стало тише, и круг снова сузился до яркой изумрудной точки.

– Первый пошел, – пошутил Александр, – второй – на старт!

Переход Сергеева должен был состояться через два часа.