Текст книги "Вторая «Зимняя Война»"

Стенами этого загона служит система договоров, которой западные союзники опутали страну, побежденную во второй мировой войне. В первую очередь это пресловутый канцлеракт – секретный договор, которого из непосвященных никто и никогда не видел, но, несмотря на это, все дела в Германии ведутся так, будто это кабальное соглашение и в самом деле существует. Германии запрещено иметь собственные национальные интересы; а раз нет национальных интересов, то нет и немецкого государства, а имеется самоуправляемая оккупационная администрация. Второй стеной, ограничивающей свободу Германии, является так называемая Объединенная Европа. С одной стороны, Германия является главным экономическим бенефициаром этого межгосударственного объединения, а с другой стороны, ее политические интересы подчинены наднациональной брюссельской бюрократии, ведущей дело к ослаблению национальных государств и уничтожению европейских наций как явления. Идеалом этих людей, либералов в …надцатом поколении, является превращение европейцев в атомизированную биомассу, не помнящую родства и не осознающую себя даже в качестве женщин или мужчин. Услышав о таких идеях, нормальный человек поневоле хватается за пистолет или что-нибудь потяжелее. Третьим и самым важным ограничивающим фактором для Германии является ее членство в так называемом Североатлантическом Альянсе, который ставит германские вооруженные силы (те, что еще остались) под команду американских генералов, поскольку за ними навечно закреплена должность главнокомандующего силами НАТО в Европе. Восемнадцать главнокомандующих сменилось в НАТО с момента основания, и все восемнадцать были американцами.

Кстати, немецкие офицеры из сорок первого года весьма удивились, что главным победителем Германии, собравшим с этой войны все дивиденды, оказались не русские большевики, на которых пала основная тяжесть сражений, а далекие заокеанские плутократы, предпочитавшие придерживаться политики нейтралитета и отделываться исключительно поставками оружия. Известие о том, что Гитлер сам объявил Америке войну и тем самым предложил ей участвовать в разделе Европы, заставило их мысленно покрутить пальцем у виска. Одна Британия, без американцев, никогда бы не решилась на высадку в Нормандии, а это значит, что и сопротивление большевикам на Восточном фронте могло продолжаться значительно дольше. Тут же между офицерами вермахта вспыхнул короткий спор на предмет того, объявит ли фюрер войну американцам и в этом варианте истории, который они только что оставили. В результате спорщики пришли к ничего не решающему выводу: «а пес его, Гитлера, знает». Германия вроде бы и так дошла до такого положения, когда стараются не объявлять войну новым врагам, а экстренно ищут союзников; в то же время хорошо известно, что фюрер контуженный – так что возможно все. К этой дискуссии с большим интересом прислушивались также и немцы и двадцать первого века, для которых «предки» открылись с новой, неожиданной стороны.

Этот момент стал определенной точкой перелома во взаимоотношениях между немцами будущего и прошлого. Если до этого офицеры вермахта расспрашивали своих собеседников о мире будущего, то затем посыпались встречные вопросы – о том, что творится там, в сорок первом. Конечно, RT, в том числе и немецкая версия этого канала, подробно освещала ход войны, но кто же будет смотреть эту русскую пропаганду. Пришлось офицерам вермахта изложить любопытствующим пилотам краткий курс своей истории, в которой блицкриг не угас сам собой, увязнув в огромных российских просторах и зачастую беспорядочном и бестолковом, но отчаянном сопротивлении русских солдат, а был грубо сломан явившимися через Врата пришельцами из будущего. Эти русские, как и положено истинным сверхчеловекам, всего за месяц ожесточенных боев выбили у вермахта самые лучшие и боеспособные подвижные соединения, а потом перешли к тактике разящих ударов, выбивающих одну группу армий за другой.

Впрочем, долго распинаться на эту тему было уже некогда – самолет пошел на посадку, а это значило, что новым знакомым предстояло прощаться. Одни после приземления выгрузятся и вступят в новую жизнь, а другим еще предстоит короткий перелет на базовый аэродром Вунсторф. Там они сдадут машину дублирующему экипажу, и тот после заправки и краткого осмотра поведет ее в следующий рейс, где их будет ждать следующий эшелон с интернированными немецкими солдатами, которых требуется репатриировать. Такой вот круговорот транспортных самолетов люфтваффе в природе, пока из России не будет выведен последний репатриант. А потом, может, еще какому-нибудь командиру части или соединения вермахта (не нацистскому фанатику, а немецкому офицеру, который служит исключительно Германии) придет в голову последовать тем же путем, что и граф фон Брокдорф-Алефельд – и тогда все начнется сначала.

Впрочем, упомянутому графу нынче было не до подобных соображений. Сразу после приземления он из обычного пассажира снова превратится в командира, ответственного за жизнь и смерть своих людей. В то время когда транспортник, замедляясь, уже бежал по полосе, генерал, заняв место у иллюминатора правого борта (слева был только темный ночной лес), увидел промелькнувший мимо кусок летного поля со стоянками для самолетов, освещенный лучами прожекторов и фарами автомашин. Там толпились люди в штатском, весьма похожие на репортеров, уже терзавших его и других офицеров в пункте отправления, на русской авиабазе Красновичи. Больше никого поблизости не наблюдалось; немецким генералам, если таковые еще оставались в природе, прибытие передовых подразделений второго армейского корпуса было явно неинтересно. Правда, чуть поодаль, на самой границе освещенного пространства, угадывалось множество грузовых машин и пассажирских автобусов, а это внушало надежду в том, что их не оставят дожидаться рассвета прямо тут, на аэродроме, посреди бетонного поля.

Но вот самолет зарулил на ту самую освещенную стоянку и отключил двигатели. Бортинженер открыл люк в носовой части для господ офицеров и приступил к спуску грузовой аппарели в корме для выхода солдат. Все, прибыли! Бетон, на который генерал сошел по трапу, был немецкой землей, Фатерляндом, Родиной – и неважно, что одним махом граф фон Брокдорф-Алефельд скакнул на семьдесят семь лет вперед…

Но долго предаваться патриотическим чувствам генералу не дали. Открылись люки – и к самолету сразу двинулись группы встречающих. При этом люди, которые явно опознавались как репортеры, заняли позиции на фланге, а прямо к генералу и его офицерам направились трое: две женщины (кстати, обе в брюках, будто так и надо) и один пожилой мужчина – импозантный, представительный и, судя по прямой спине и твердой уверенной походке, достаточно властный. Было видно, что он относится к числу тех, кто имеет право задавать вопросы и добиваться от собеседников подробных ответов.

Но генерал ошибся. Главной из этих троих оказалась как раз старшая баба. Она представилась немецким военным министром и назвала свое имя – Урсула фон дер Ляйен.

Генерал, несмотря на огромный жизненный опыт, включавший пять с половиной месяцев боев на восточном фронте, на мгновение замер, не понимая, что происходит. До таких подробностей в разговорах с экипажем самолета он просто дойти не успел, а те не торопились сообщать прославленному (за Демянское сидение) полководцу из прошлого столь сногсшибательную информацию.

«Эта баба – военный министр?! – ошарашенно думал фон Брокдорф-Алефельд, разглядывая стоящую напротив него особу. – А что в это время делают местные немецкие генералы? Меняют пеленки младенцам или орудуют горшками на кухне? То, что эта особа аристократка, еще не делает ее способной руководить военным ведомством…»

«Господи! – думала в ответ „особа“, испытывая очень неприятное и непривычное чувство, – кажется, я шокировала этого первобытного мужлана своим брючным костюмом; или он даже не подозревал, что приказы ему теперь будет отдавать женщина? Неужели его не предупредили, хотя бы русские? Впрочем, это вполне в стиле их гибридной войны, когда в дело идет все, даже такая мелочь. По крайней мере, этот Вальтер фон Брокдорф-Алефельд пялится на меня с таким видом, будто перед ним нечто непотребное».

Впрочем, эта комедия положений продолжалась недолго. Подняв усталым жестом затянутую в перчатку ладонь к козырьку фуражки, генерал с изрядной долей иронии в голосе произнес:

– Командующий вторым армейским корпусом генерал от инфантерии Вальтер фон Брокдорф-Алефельд к вашим услугам, фрау министр! Со мной только первый эшелон, штаб корпуса, а также разведывательный и саперный батальоны двенадцатой пехотной дивизии. Остальные части двенадцатой, тридцать второй и сто двадцать первой пехотных дивизий, как обещали нам русские из вашего мира, прибудут в течение следующих десяти дней. Надеюсь, для моих людей приготовлены казармы и все необходимое, чтобы они могли привести себя в порядок и отдохнуть после диких условий Восточного фронта. Россия зимой, знаете ли, это такое ужасное место, что после него даже сам ад может показаться раем.

– Кхм… – от неожиданности закашлялась Урсула фон дер Ляйен, – герр генерал, вы что, считаете, что до сих пор командуете своим бывшим соединением?

– Именно так, – ответил генерал, сверля собеседницу твердым взглядом, – поскольку от этой должности меня никто не отстранял. Мы не сдались, не капитулировали, а под гарантии командующего русским экспедиционным корпусом герра Матвеева разоружились и вышли из войны – для того, чтобы быть репатриированными в Германию вашего мира. И именно по этой причине перед репатриацией русские вернули моим солдатам легкое стрелковое оружие. Поэтому мы все считаем себя находящимися на службе и исполняющими свои прежние обязанности. Германия всегда остается Германией, независимо от того, какой год стоит на дворе, и при этом у нее наверняка есть враги, от которых требуется защищаться. Если вы сомневаетесь в этой истине, то берите пример с русских – они-то не задумываясь встали на сторону своих предков и фактически выиграли для них эту войну.

– Браво, герр генерал, – сказал представительный пожилой мужчина – тот самый, на кого генерал сразу обратил внимание, – поздравляю вас. Вы только что сказали то, что наши власти не хотят слышать целых семьдесят лет.

– А вы, черт возьми, кто такой? – рявкнул на незнакомца генерал, – неужели вы один из этих хлыщей-репортеров, которые мучили нас перед самым отлетом из России?

– Вы ошибаетесь, герр генерал… – ответил незнакомец; на лице его промелькнула мефистофельская улыбка. – Я не репортер, отнюдь. Я депутат бундестага от партии «Альтернатива для Германии» Александр Гауланд, а вот это, – он сделал легкий кивок в сторону стоящей рядом худой женщины, одетой примерно так же, как одевались функционерши Женcкой Организации[10]10
  Национал-социалистическая женская организация (нем. Nationalsozialistische Frauenschaft или NS-Frauenschaft) – женская организация Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). Была создана в октябре 1931 года в результате слияния ряда национальных и национал-социалистических женских организаций. Организация была подчинена национальному партийному руководству НСДАП. Девушки с 10 до 18 лет подпадали под юрисдикцию Союза немецких девушек. В период национал-социализма с 1933 года задачами организации была координация работы всех других, не нацистских женских групп и объединений.


[Закрыть], – моя напарница и верный боевой товарищ по партии фройляйн Алиса Вайдель. Как представители законодательной власти, мы как раз и прибыли сюда с целью проследить за тем, чтобы ваши люди были снабжены всем необходимым, а ваше прибытие не было бы замолчано нашей прессой. Ведь, несмотря ни на что, вы сражались за Германию, и мы считаем, что страна должна быть благодарна своим героям.

– Герр генерал, – торопливо сказала Урсула фон дер Ляйен, – я не успела вам сказать, что здесь, поблизости, для вас подготовлено место в бывшем военном городке, оставшемся от русской армии. Квартиры для офицеров и казармы для солдат, а также столовая, медицинский пункт и все прочее, что нужно для полноценного функционирования воинской части. Если вы до сих пор считаете себя действующим воинским соединением, то так будет даже лучше. – Она натянуто улыбнулась. – Мы будем поставлять все необходимое, а вы до поры до времени, пока ваши люди не привыкнут к нашим условиям, постарайтесь не допускать появления ваших солдат за пределами части. В этом я надеюсь на ваше благоразумие, а также на то, что никто из ваших людей не совершит ничего такого, за что бы его пришлось судить уголовным судом. Тут все-таки не ваш Восточный фронт, и за обиды, нанесенные мирному населению, мы спрашиваем достаточно жестко.

– Фрау министр, – с едкой иронией ответил генерал фон Брокдорф-Алефельд, – мирным немцам незачем бояться немецких солдат. Они их не обидят. В том случае если вы имеете в виду тех дикарей, которые в поисках легкой жизни понаехали в вашу Германию со всех концов света, не собираясь соблюдать законов страны, которая дала им приют, то могу вас заверить, что немецкие солдаты всегда готовы прийти на помощь мирному немецкому населению.

Генерал с такой отчетливостью надавил на слово «немецкому», что сразу стало ясно, что обнаглевших турок, арабов или африканцев его люди от справедливого возмездия со стороны разъяренных местных спасать не будут. Лицо Урсулы фон дер Ляйен стало каменным. Она ощущала, как в горле у нее застряли какие-то слова, но произнести их она была не в состоянии.

– Еще раз браво, герр генерал… – сказал Александр Гауланд, вновь блеснув мефистофельской улыбочкой, – мы в нашей партии тоже полагаем, что гости должны вести как гости – тихо и скромно, а не пытаться выжить из дома хозяев…

– Ладно, герр депутат, – махнул рукой генерал фон Брокдорф-Алефельд, – давайте сначала займемся обустройством людей, а политические разговоры, как бы они ни были интересны, отложим на потом. С удовольствием с вами поговорю на досуге, когда мой корпус будет полностью передислоцирован и размещен в казармах, как это и положено в мирное время, а все солдаты и офицеры поставлены на довольствие. А теперь, герр Александер, если вы тут такой важный человек, давайте распоряжайтесь, чтобы для моих людей наконец-то подали машины, а то фрау министр как будто забыла, о чем она только что говорила…

Тут все засуетились, забегали, и на окраине летного поля, там, где во тьме смутно угадывались контуры грузовиков и автобусов, вспыхнули яркие огни фар. И как раз в этом момент раздался нарастающий оглушительный шум – и по полосе мимо собравшихся пробежал следующий совершивший посадку транспортный самолет, доставивший на немецкую землю еще две сотни солдат вермахта. Операция «Еж в штанах» вступала в завершающую фазу.

Часть 14. Работа над ошибками

12 декабря 1941 года, поздний вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

В этот вечер товарищ Сталин, как всегда, допоздна работал над документами. На первый взгляд все было хорошо. Прибалтийская наступательная операция, как и обещало командование Экспедиционного корпуса, развивалась как по нотам. В течение первых суток были осуществлены прорыв линии фронта под Невелем и Новосокольниками, а также последующий рывок мотострелковых и танковых дивизий из будущего в направлении Риги и других ключевых стратегических пунктов. Уже на следующее утро командование группы армий «Север» прекратило свое существование, захваченное внезапным ударом ОСНАЗа потомков, после чего началась вакханалия, обычно характеризуемая как «избиение младенцев».

Шестнадцатая армия вермахта разгромлена. Ее правофланговый десятый армейский корпус полностью уничтожен в ходе прорыва фронта. В лесах еще добивают отдельные уцелевшие подразделения, но это так, приборка после завершения основной работы. Второй армейский корпус, оказавшийся под Новоржевом в безнадежной ситуации, вышел из войны и находится в стадии репатриации в двадцать первый век. В ЦК многие были против такого решения, но товарищ Сталин продавил его своим авторитетом. Возможность без потерь высвободить противостоящую этому немецкому соединению двадцать седьмую армию для действий на других участках фронта стоила дорогого. И, кроме того, долг красен платежом, а значит, стоит отдать этих немцев союзникам из будущего (раз они им зачем-то нужны) и не сожалеть об этом.

Пленных у Красной Армии еще будет хоть отбавляй, потому что оставшийся от шестнадцатой армии первый армейский корпус в составе одиннадцатой и двадцать первой пехотной дивизий (общая численность около двадцати тысяч человек), окружен в районе северо-восточнее Пскова без всякой надежды на прорыв или сколь-нибудь длительное сопротивление. За неделю боев в окружении площадь котла уже сократилась вдвое и, насколько известно советской разведке, все наличные запасы этой группировки розданы в войска. Кроме того, три дня назад в районе Изборска силами Экспедиционного корпуса была пресечена ночная попытка прорыва на соединение с восемнадцатой армией, после чего положение окруженных немецких частей ухудшилось еще больше. Холод, голод, дефицит боеприпасов, постоянные удары с воздуха и давящие со всех сторон многократно численно превосходящие части Красной Армии гарантируют, что в самое ближайшее время, еще до католического рождества, Псковской котел прекратит свое существование, а все его нынешние обитатели окажутся в плену или будут убиты.

Значительно сложнее с восемнадцатой армией вермахта, окруженной в районе Пярну. В состав этой окруженной группировки входят три армейских корпуса (девять пехотных дивизий) общей численностью в сто двадцать пять тысяч человек, и ни одна из этих дивизий не была разгромлена прямым ударом соединений экспедиционного корпуса. Завершив работу по окружению и расчленению группы армий «Север», потомки не рвались делать за Красную Армию работу, которую она могла проделать сама. Несколько сильных заслонов на основных операционных направлениях (в первую очередь на Рижском) сковывали активность окруженных немецких соединений и вынуждали генерала фон Кюхлера вести себя спокойно и не совершать резких движений. Вместо наземных сил действовала их авиация, которая в силу большой дальности полета бомбардировщиков будущего могла действовать прямо с их базового аэродрома в Красновичах. Вождь знал, что потомки постоянно ротируют состав своей авиагруппы, чтобы провести через этот конфликт как можно большее количество пилотов и штурманов. Пусть лучше при отработке учебных задач бомбят немецких фашистов и их прибалтийских прихвостней, чем разрушают на полигонах ни в чем не повинные мишени, на строительство которых требуется тратить деньги. А тут такая роскошь – мишени для тренировок в боевых условиях предоставляет германская сторона, совмещая приятное с полезным.

А если серьезно, то теперь перед Экспедиционным корпусом и РККА стоят три задачи:

Первая – зафиксировать окруженных немцев в их нынешнем положении, что уже сделано. Прорыв на Ригу для восемнадцатой армии нереален, ибо там дислоцирован почти весь Экспедиционный корпус, представляющий из себя непреодолимую преграду, а на всех остальных направлениях прорываться просто бессмысленно. Что касается германского командования, то оно прекрасно понимает, что вырваться из столь глубокого мешка невозможно, и шлет окруженным приказы любой ценой держаться на существующих рубежах. Верховный главнокомандующий уже осведомлен, что в прошлой истории в конце войны в течение девяти месяцев существовал так называемый Курляндский котел, который, несмотря на настойчивые попытки Красной Армии, не удавалось ликвидировать в течение девяти месяцев, до самого краха Третьего Рейха. Причиной столь успешного сопротивления окруженной группировки являлось отсутствие морской блокады Курляндского полуострова, благодаря чему двести пятьдесят тысяч вражеских солдат до самого конца войны через порты Лиепаи и Вентспилса могли регулярно получать людские пополнения и материальное снабжение, а в документах германского командования Курляндский котел фигурировал как плацдарм.

Вторая задача – пресечь снабжение окруженной группировки по воздуху. Тут ответственность разделена. На экспедиционном корпусе уничтожение аэродромов и наведение на немецкие транспортные самолеты советских истребителей при помощи барражирующих над Балтикой на недосягаемых высотах самолетов-радаров. Сбивать «тетушек Ю» и «Хейнкели» буксирующие десантные планеры ВВС РККА должны сами, ибо орлы мух не ловят. Пока получается сбивать до половины всех транспортных самолетов, которые в ночное время летят от Вентспилса напрямую через Рижский залив с грузами для окруженной группировки. Истребителей, приспособленных для ночного перехвата путем установки соответствующего оборудования из будущего, в ВВС РККА еще очень мало, а транспортных самолетов у немцев пока вполне достаточно. Но и тут есть положительный момент. Транспортников над Рижским заливом сбивается значительно больше, чем их выпускают немецкие авиазаводы, а потери в экипажах вообще невосполнимы, ибо в зимнее время сбитый немецкий летчик живет в балтийской воде не более пятнадцати минут. Если в первые дни, пока в Ригу и на Моонзундские аэродромы не перебросили модернизированные МиГ-3, которые раньше обеспечивали ПВО Москвы, перевозки по воздушному мосту были достаточно интенсивны, то теперь они быстро идут на спад.

Третья задача – пресечь возможность снабжения или эвакуации окруженной немецкой группировки по морю. С учетом того, что Моонзундкий архипелаг (как и полуостров Ханко) до сих пор удерживается Красной Армией, это не шибко сложное дело. С мыса Церель вход в Рижский залив днем и в хорошую погоду просматривается визуально, а в туман и ночью – при помощи доставленного из будущего радара. Ради уничтожения крупных боевых или транспортных кораблей кригсмарине, а также минирования портового фарватера донными минами, можно будет задействовать авиагруппу экспедиционного корпуса, а с остальным справятся эсминцы и торпедные катера Красного Балтфлота. Вождю даже показали заснятое с самолета-разведчика видео, как разламывается пополам и тонет в водах Рижского залива легкий германский крейсер «Лейпциг», в который (наверное, из хулиганских побуждений или с целью испытания по реальной цели) влепили новейшую даже на том конце портала противокорабельную ракету «Кинжал».

Впрочем, очевидно, что если не пытаться заваливать вражескую группировку трупами, даже в условиях полной блокады возиться с ней придется еще как минимум месяца два-три, то есть как раз до весны. Заваливать трупами очень не хотелось. С одной стороны, стыдно перед потомками, которые не одобряют такой способ ведения боевых действий, с другой стороны, это совсем не эффективный способ ведения боевых действий. Достаточно вспомнить итоги Духовщинской и Ельнинской наступательных операций, предшествующих образованию Врат и вмешательству в войну Экспедиционного корпуса потомков. Тридцать тысяч убитых на Духовщине и десять тысяч под Ельней[11]11
  После вмешательства в войну Экспедиционного корпуса из будущего и отстранения маршала Тимошенко от командования войсками Духовщинская и Ельнинская операции были прекращены, ибо побоище, начавшееся на южном фасе Смоленского выступа и без того будто пылесосом вытягивало на себя все немецкие резервы, поэтому и потери Красной армии в них были значительно ниже, чем в нашей истории.


[Закрыть] при весьма скромных тактических успехах и полном отсутствии стратегического результата. При этом потери противника были в четверо-пятеро меньше советских. Не зря же историки потомков назвали решение Ставки легкомысленным. Достаточно сказать, что в сорок тысяч погибших обошлась операция по ликвидации окруженных под Смоленском соединений группы армий «Центр», а в двадцать тысяч – недавний прорыв линии фронта в районе Невеля и Новозыбкова. Но у этих наступательных операций был стратегический результат, приведший к разгрому и уничтожению крупных группировок противника, а не к его оттеснению на несколько километров. Поэтому и группировку восемнадцатой армии под Пярну требуется брать осадой и измором, а не лобовыми атаками пехоты на пулеметы.

Занимаясь вопросами текущего положения на фронтах, вождь сначала не обратил особого внимания на пакет со сводкой Разведупра НКВД, тихо положенный ему на рабочий стол бессменным секретарем Поскребышевым. Пакет как пакет; но когда очередь до него дошла и его содержимое было прочитано, вождь непроизвольно выругался – сначала по-грузински, а потом и по-русски. Собственно, это было еще одно свидетельство того, что локомотив Истории соскочил с накатанной колеи и попер куда-то вдаль по целине, не разбирая пути.

Из прочитанного донесения следовало, что вместо ожидавшегося десятого-одиннадцатого декабря объявления Третьим Рейхом войны Соединенным Штатам двенадцатого Гитлер выступил по радио с речью, в которой выразил Америке свои искренние сожаления и соболезнования по поводу вероломного нападения Японской империи на Перл-Харбор. При этом он умудрился ни словом не обмолвиться о том, что совершившая агрессию Японская империя является союзником нацисткой Германии по Антикоминтерновскому пакту, а также об американской плутократии и засилье во властных кругах на Капитолийском холме еврейского элемента, о котором он каждый раз талдычил в прежние времена. В тоже время бесноватый фюрер в своем выступлении особо напирал на то, что в условиях нарастания красной и желтой опасности чистые арийские народы, англосаксы и германцы должны плечом к плечу сплотиться ради будущего выживания… Одним словом, полный вывих сознания наизнанку.

К тексту речи прилагалась аналитическая записка, составленная совместной российско-советской группой специалистов, в которой нейтральным тоном указывалось, что столь значительные изменения в настроениях Гитлера вызваны тяжелым положением Третьего Рейха на советско-германском фронте. Вермахт на грани поражения, и его окончательный крах – лишь вопрос времени и нескольких решающих наступательных операций, по масштабу сопоставимых с рывком Экспедиционного корпуса потомков на Ригу и финальной фазой переломного Смоленского сражения, закончившейся окружением группы армий «Центр». В таких условиях Гитлер не только не стал объявлять Америке войну, но даже выразил ей сочувствие, фактически разорвав ставший бесполезным союз с Императорской Японией. Первым и самым очевидным следствием из этого решения станет то, что американцы в ближайшее время не будут напрямую вмешиваться в развитие событий на Европейском театре военных действий. Мягко говоря, на этот раз японцы отлупили янки сильнее, чем в другой истории, и теперь американцам не до Европы. Даже если Рузвельт пожелает вступить в войну на стороне Великобритании, Конгресс не даст ему на это разрешения.

Другим следствием новой американской политики Гитлера может стать попытка использования прогерманских кругов в правящем классе Америки для посредничества в заключении сепаратного мира с Британией и (чем черт не шутит) создания «атлантического альянса» США, Британии и Германии для ведения войны против СССР и Японии. Рузвельт и Черчилль, конечно, не так глупы, чтобы поддаться на эту простую замануху, да и сама личность Гитлера настолько одиозна, что с ним вряд ли кто-нибудь будет иметь дело, но в так называемых «демократических» странах политики – вещь достаточно легкозаменимая. Они внезапно умирают от хронических болезней, их убивают разные безумцы, они проигрывают выборы или же (если хотят жить) добровольно уходят в отставку в тот самый момент, когда перестают соответствовать текущим задачам настоящих хозяев жизни.

Кстати, Германии это тоже касается. Спасая режим, Гитлера могут принести в жертву, его преемник отречется от самых людоедских идей, после чего все препятствия для заключения мира и даже союза между США, Британией и Германией будут сняты. Ведь СССР, получивший помощь от потомков, так и не присоединился к Атлантической хартии, заключенной между США и Британией, а это значит, что третьим участником этого соглашения может стать Гитлеровская Германия. США при таком развитии событий опять же сами в войну не вступят, но будут снабжать Германию и, возможно, Британию всем необходимым для ведения боевых действий. Это будет нечто вроде существующего в будущем НАТО, но двумя этажами ниже. Впрочем, для такого исхода событий необходимо, чтобы в Германии умер Гитлер, а в США Рузвельт, при этом Черчилля в Британии можно и не отстранять, потому что с мировой коммунистической угрозой он будет сражаться не менее яростно, чем с гитлеровским фашизмом. Не исключено, что такое резкое изменение германской внешнеполитической риторики связано с тем, что Гитлером банально манипулируют и в нужный для манипулятора момент его ликвидируют с равнодушием мясника.

Причитав этот документ, Сталин задумался. С одной стороны, картина, конечно, фантастическая, а с другой стороны, на протяжении его жизни столько разной фантастики воплотилось в жизнь (начиная с построения первого в мире государства рабочих и крестьян, а также социализма в одной отдельно взятой стране), что ничего абсолютно невозможного в подобном развитии событий он не увидел. Да и в том прошлом потомков, которое он успел изучить, подобные поползновения тоже были. Это и чрезвычайно своевременное для союзников покушение на Гитлера (которое не удалось из-за ничтожной случайности), и такая же своевременная смерть Рузвельта перед самой победой над фашизмом с выдвижением на первые роли бывшего сенатора Трумена, желавшего, чтобы Америка поочередно помогала и СССР и Германии, и обе этих страны окончательно истощили друг друга в ожесточенной войне… При этом ключевой фигурой в США становится президент Рузвельт – с его устранением изменение вектора политики становится неизбежным, а, с позволения сказать, ключом ключа является вице-президент Уоллес – настолько левый демократ, что почти социалист. Прежде уничтожения Рузвельта следует ждать информационной или террористической атаки на этого человека, ибо вряд ли банкирское сообщество, что правит Америкой из-за кулис, решится отдать ему власть хоть на малое время.

Верховный взял блокнот и стал записывать. Завтра вечером он соберет совещание. От ЦК – Молотов, Маленков и Лаврентий, от военных – возможно, Василевский или Шапошников, еще надо бы позвать посла России из будущего, товарища Карасина, а также командующего Экспедиционным корпусом товарища Матвеева. Но перед этим совещанием завтра днем он обязательно должен встретиться с американскими представителями Гарри Гопкинсом и Элеонорой Рузвельт, которые как раз сегодня прибыли в Москву, и составить мнение об их реакции на неожиданный маневр Гитлера. Мнений может быть много и самых разных, но решение придется принимать только ему, товарищу Сталину.

13 декабря 1941 года, полдень. Японская империя, Токио, Императорский дворец «Мейдзи», зал для совещаний с министрами в присутствии императора.

Присутствуют:

Император Хирохито (посмертное имя Сёва);

Главнокомандующий Объединенным флотом – адмирал Исороку Ямамото;

Премьер-министр – генерал Хидеки Тодзио;

Министр армии – генерал Хадзимэ Сугияма;

Министр иностранных дел – филолог-германист Сигэноре Того[12]12
  Данный исторический персонаж не имел никакого отношения к великому японскому адмиралу, а происходил из переселившейся в Японию корейской семьи, получив при рождении имя Пак Мудок.


[Закрыть].

Обычно, совещаясь с министрами, император должен хранить молчание, чтобы все из них могли высказаться, а солнцеликий и божественный беспристрастно взвесил бы их мнения на весах своей мудрости. Но сегодня все пошло не так. Открывая совещание, император внимательно оглядел стоящих навытяжку перед его троном сановников и, против идущего издревле обыкновения, заговорил первым. Это было так же неожиданно, как если бы голосом заговорила статуя Будды.