Текст книги "Золотые миражи"

А Лермонтов, широко открыв глаза, впитывал в себя новые впечатления. Он удивлялся и природе Нового Света, и людям, здесь живущим. Его поразили вожди индейцев, наряженные в плащи из птичьих перьев, лихие вакеро в широкополых сомбреро, ослепительно красивая сеньорита, стоявшая под руку с майором, чье лицо показалось Лермонтову знакомым. Он вроде бы встречал его в учебном центре под Петербургом, где ему довелось пройти спецподготовку, и где поэт, доселе старавшийся быть похожим на некоего утомленного жизнью «лорда Байрона», наконец-то нашел себя.

После взаимных представлений и объятий и прибывшие, и встречающие направились в резиденцию главы русских земель в Калифорнии. Виктор Сергеев о чем-то на ходу рассказывал графу Киселеву, а отец и сын Шумилины, немного приотстав от остальных, беседовали, судя по их лицам, о чем-то весьма серьезном. Лермонтов же с майором Мальцевым, кратко переговорив, пожали друг другу руки и начали вспоминать общих знакомых по учебному центру. Очаровательная Кончита, супруга майора, с любопытством вслушивалась в разговор мужчин. Она активно изучала русский язык и теперь внимательно прислушивалась к словам мужа и его приятеля, стараясь понять, о чем они беседуют.

Дон Франсиско, держась несколько в стороне, размышлял над причиной столь неожиданного визита высокопоставленного сановника из Петербурга и прикидывал, как сей визит может отразиться на положении дел в Калифорнии. Вполне вероятно, что граф, который с большой любезностью обменялся с ним несколькими фразами на французском, имел полномочия от императора Николая на ведение переговоров с калифорнийскими властями об аренде некоторых территорий штата и о покупке новых земель. Дон Франсиско уже успел переговорить с навестившими его богатыми людьми Калифорнии, которые положительно отнеслись к возможности перейти под покровительство могучей Российской империи. По мнению этих людей, если русские гарантируют сохранение имущества и права живущих в Калифорнии собственников, то они не станут возражать, что в их землях появятся русские гарнизоны и порты. Как умные и деловые люди, владельцы ранчо и огромных стад уже просчитали, что они смогут неплохо заработать на поставках зерна, мяса и фруктов во владения РАК на Тихом океане. Да и русские товары, которые станут ввозить на торговых кораблях в порты Калифорнии, можно будет купить во много раз дешевле, чем те, которые они покупают у американских и английских купцов.

Ну а самое главное – безопасность. Оказавшись в будущем, дон Франсиско познакомился с историей Мексики и понял, что самая большая опасность, которая угрожает их землям, исходит от наглого и безжалостного северного соседа. Если янки что-то нужно, то они отбирают у тех, кто слабее, все подчистую. И лишь покровительство такого сильного в военном отношении государства, как Российская империя, сможет остановить американцев. А если за спинами русских будут стоять их потомки из XXI века…

Дон Франсиско взглянул на улыбающееся лицо своей дочери, которая шагала, тесно прижавшись к мужу, русскому майору из будущего. Нет, только под покровительством русских калифорнийцы смогут выжить в этом жестоком мире, где сильный беззастенчиво отбирает у слабого имущество, честь и саму жизнь.

«Надо попросить дона Виктора поближе познакомить меня с прибывшим сегодня графом, – подумал он. – Думаю, что мы поймем друг друга».

Примерно о том же думал и граф Киселев, внимательно слушавший то, что рассказывал ему Сергеев. Ему нравился глава русской колонии в Калифорнии, который, несмотря на свое происхождение и сравнительно невысокий чин, держался с достоинством, как равный с равным. Он так был не похож на валашских бояр, с которыми графу приходилось иметь дела, будучи фактически владыкой в Дунайских княжествах. Те унижались и лебезили перед «великим визирем» русского царя, предлагали ему дорогие подарки. Моргни он глазом, и любой из бояр лично привел бы в спальню Киселева свою жену или дочь. А Виктор Иванович был вежлив, но не подобострастен, и живо, даже иногда шутя, обсуждал вопросы, касаемые дальнейшего существования русских земель в Калифорнии. Граф, конечно, помнил, что сын господина Сергеева женат на дочери императора. «Но он ни разу не упомянул об этом», – отметил про себя Киселев.

А старший и младший Шумилины разговаривали о делах сердечных. Александр Павлович рассказал сыну о том, что просила его передать устно великая княжна Ольга Николаевна. И от этих слов сердце Вадима гулко забилось.

«Не может быть! – подумал он. – Она меня любит! А почему, собственно, не может быть? Адини полюбила Кольку Сергеева, а чем я хуже?»

Вадим не удержался и прямо спросил об этом отца. Александр Павлович тяжело вздохнул.

– Я тебе вот что скажу, Вадик. Главное – не спеши. Ведь совсем недавно мне удалось с большим трудом уломать императора и добиться у него согласия на брак его дочери с Николаем Сергеевым. С одной стороны, имеется прецедент, на который я могу ссылаться во время разговора с императором. А с другой стороны… Вадим, Николай Павлович – человек своеобразный. Он бывает иногда очень упрямым и отказывается воспринимать очевидные истины. К тому же существуют чисто сословные предрассудки, с которыми он вынужден считаться. Надо приложить огромные усилия для того, чтобы подвести его к правильному решению и чтобы он сам принял это правильное решение. Сделать же сие не так-то просто.

– Значит, папа, ты считаешь, что мне надо сидеть на попе ровно и ждать?

– А у тебя есть другой вариант? Только не говори мне про то, что ты готов вместе с Ольгой сбежать в XXI век и там пожениться. Теоретически это сделать легко. Но что за этим последует?

Вадим тяжело вздохнул. Умом он понимал, что отец прав, но вот сердце… Ему ведь не прикажешь. Тем более что теперь Вадиму стало известно о том, что и Ольга питает к нему симпатию. Как все сложно на этом свете!

– Не вешай нос, сынок, – ободрил его Александр Павлович. – Я уверен, что все будет хорошо. Для тебя сейчас главное – хорошо выполнить поставленную перед тобой задачу и добиться благосклонности царя. И еще – не вздумай обмануть Ольгу. Вон сколько здесь красивых сеньорит. Прямо сплошь Кармены… Закружат тебе голову – и все, пиши пропало. Тогда вместо любимой женщины – между прочим, дочери царя – ты получишь злобную мегеру, которая станет мстить тебе за измену при каждом удобном случае. Так что обратной дороги у тебя нет. Вот так-то…

Такие мысли обуревали людей, входивших в ворота крепости Росс, расположенной на берегу Тихого океана в далекой Калифорнии. Эта землица хотя и находилась в Америке, но по факту была уже русской. И таковой она должна оставаться навсегда…

Шпионские страсти

Для человека, который ни разу не ходил на корабле, либо чей опыт подобных приключений ограничивается лишь гребной лодкой на пруду или речным паромом, море овеяно романтическим ореолом – безбрежная гладь моря, крики чаек, соленый морской воздух. Для пассажира же трансатлантического парусника, путешествующего даже первым классом, самое большое желание – чтобы путешествие, наконец, закончилось. День за днем – однообразные завтрак, обед, ужин в компании других пассажиров, крохотная каютка и, если позволяет погода, прогулка по огороженному участку палубы. И это при условии, что пассажир не страдает морской болезнью – тогда это постоянная пытка, усиливающаяся даже при самом небольшом волнении.

Джакопо в море выходил с раннего детства и морской болезни подвержен не был. Но даже и ему это путешествие сидело уже в печенках. С соседями по столу они успели обсудить все возможные темы, кроме политики – дамы о ней и слышать не желали, а Джакопо и не настаивал. Кроме того, это было лишь начало путешествия, и дамы то и дело просили его сопроводить их на прогулку. Он им рассказывал про морских птиц, паривших над головами, про назначение разных парусов, про китов и дельфинов, изредка попадавшихся им на пути.

В первый раз, когда он прогуливался по палубе с мадам Ленотр, та спросила его:

– Мсье Леблан, я никак не могу понять – вы разговариваете, как заправский парижанин, но мало кто из них вообще видел море. А вы, однако, рассуждаете, как человек, выросший и пробывший большую часть своей жизни в каком-нибудь порту.

– Мадам Ленотр, вы необыкновенно проницательны. Моя матушка была родом из Тулона, и на лето мы часто отправлялись в гости к ее родителям.

– Из Тулона? – спросила мадам, и в глазах у нее появилось что-то хищное. – А где вы там жили?

Мадам Ленуар с удивлением посмотрела на нее, но Джакопо не моргнув глазом ответил:

– На Рю де Боннетьер. А вы знаете Тулон?

На самом деле Джакопо там бывал только один раз, в гостях у друга, и, если бы она начала задавать ему слишком много вопросов, он мог и запутаться. Но она лишь сказала:

– Не очень хорошо. – И поспешила перевести разговор на другую тему.

На третий день погода была изумительная – ласковое солнце, легкий бриз, синяя гладь моря… В первые два дня пассажиры оставались на палубе по два часа и более, но сегодня, уже в самом начале прогулки, мадам Ленотр, сославшись на неожиданную головную боль, ушла вниз в свою каюту.

Подумав, Джакопо отпросился у двух других дам под каким-то пустяковым предлогом и, пообещав вернуться через несколько минут, отправился в конец коридора ближе к юту – именно там располагались как его каюта, так и более роскошная каюта Ленуар. Третья, рядом с ними, пустовала, а затем коридор делал небольшой изгиб.

Прижимаясь к стенке, он на цыпочках подошел к повороту и прислушался. В полутемном коридоре раздавался какой-то странный звук. Осторожно выглянув из-за узла, Джакопо увидел, как мадам Ленотр тихонько ковыряется чем-то вроде отмычки в замке двери каюты. Вот только, к его удивлению, слишком любопытная мадам делала это не с дверью его каюты, а пыталась открыть замок двери каюты Ленуар. Делала она это пусть не профессионально, но достаточно умело. Как только дверь открылась, она вдруг почувствовала, как нож корсиканца пропорол ее платье и корсаж напротив сердца, а левая рука зажала рот.

– Вы ведь не будете кричать, мадам? – спросил Джакопо тихим и почти ласковым голосом.

Пойманная на месте преступления взломщица замычала и попыталась кивнуть.

– Очень хорошо. Тогда пройдемте в мою каюту, – предложил Джакопо. – Вы идете впереди меня. Любая попытка сбежать или поднять крик может повредить вашему здоровью.

Мадам прижалась всем телом к стене между каютами, и корсиканец убрал ладонь с ее рта, после чего выудил из кармана ключ, открыл им дверь своей каюты и, почти втолкнув мадам Ленотр в тесное помещение, молча указал на узкую койку. Потом он запер дверь на щеколду и сел напротив на откидное сиденье. К огромному удивлению Джакопо, мадам всхлипнула и начала торопливо стягивать с себя платье.

– Зачем вы это делаете? – недоуменно спросил он.

– Но вы же хотите… этого… – пробормотала мадам, расстегивая корсаж.

– А с чего вы это взяли? – усмехнулся корсиканец.

– Все мужчины такие… – справившись с корсажем, мадам спустила с плеч бретельки тонкой рубашки, обнажив округлые груди с темными кружками сосков.

– Нелестного же вы мнения о мужчинах, мадам. К вашему сведению, когда я хочу такое от женщины, то не силой, а по взаимному согласию. И тем более не с вами.

– А почему не со мной? – Джакопо показалось, что мадам Ленотр даже обиделась на сказанные им слова. Она прекратила раздеваться и стыдливо прикрыла грудь. Потом, немного подумав, спросила у корсиканца: – Скажите, кто вы?

– Меня более интересует, кто вы. И советую вам отвечать мне без утайки. От этого зависит ваша жизнь.

Мадам глубоко вздохнула и, немного подумав, произнесла:

– Мадам Ленуар – урожденная графиня Толстая. Ее дядя – русский агент в Париже. Мне поручено узнать, зачем они отправились в Новый Свет.

– Кем именно поручено?

– Мсье, если об этом кто-то узнает, то меня убьют свои же. Или вы тоже имеете подобные намерения?

– А это зависит от того, как вы будете себя вести. Я лично не желаю вашей смерти.

Мадам посмотрела на Джакопо с отчаянием, а потом сказала:

– Другими словами, я между двух огней – или они меня прикончат, или вы.

– Я уже сказал, что не желаю вашей смерти. Конечно, если только вы не будете угрожать лично мне или людям, которые мне близки. К тому же откуда те, кто послал вас, узнают о том, что вы мне скажете?

Ленотр снова тяжело вздохнула.

– Хорошо, я все вам расскажу. Только помните, что моя жизнь в ваших руках. Моя настоящая фамилия – дю Вержье. Мой отец участвовал в Вандейском восстании и был послан в Лондон просить о помощи. Пока он обивал пороги британских чиновников, восстание было подавлено, а дорога обратно в Вандею была ему заказана. Он женился на Мэри Вильсон, но поставил матушке условие, что первым языком детей будет французский. Поэтому я и говорю по-французски так, как если бы я родилась во Франции. В 1815 году он уехал в Вандею, чтобы подготовить родовой дом к нашему приезду. Но Наполеон высадился в бухте Жуан и начал поход на Париж, а в Вандее вспыхнуло еще одно восстание. И когда вся Англия праздновала победу над Бонапартом при Ватерлоо, в наш дом пришла страшная весть – отец погиб на поле боя, так и не узнав, что его супруга беременна долгожданной дочерью. Мама так и не вышла больше замуж. Вместо этого она посвятила свою жизнь детям. Но когда мне стукнуло семнадцать, я познакомилась с Джорджем Хедвортом. Вскоре он предложил мне руку и сердце, но сказал, что, так как моя мама его не любила, нам придется венчаться тайно. Я бежала с ним, прихватив кое-какие деньги, и он привез меня в какую-то церквушку, где нас якобы обвенчали. Потом мы заночевали в гостинице в соседнем городке. Проснулась я, когда в дверь настойчиво стучали. Оказалось, что этот мерзавец переспал со мной и сбежал, оставив меня расплачиваться за номер, а также за… за… – она горько разрыдалась, – за кровавое пятно на одеяле и тюфяке.

Джакопо не выдержал и приобнял ее за плечи:

– Вы стали жертвой проходимца. Не корите себя.

– Но это было только начало. Я побежала к священнику той деревенской церквушки, но оказалось, что человек, венчавший нас, никакой не священник – тот был молодым человеком хлыщеватого вида, а настоящий священник – пожилым и седоволосым. «Милая моя, – сказал он. – Ко мне пришел какой-то молодой человек и попросил меня дать ему ключи от церкви для молитвы. Просьба была странной, но в храме ничего ценного не было, и я согласился. В ризнице висело облачение, которое моя сестра выгладила. Позднее я обнаружил, что оно чуть примято. Это меня немного удивило, но я подумал, что, наверное, я надевал его и забыл – знаете, с возрастом человек становится рассеянным…» Священник оказался добрым человеком. Он попросил свою сестру, чтобы я немного пожила у нее, а сам предложил съездить ко мне домой и поговорить с моей мамой. Но я вспомнила, что Хедворт не раз и не два хвастался родством с виконтом Мельбурнским, который тогда был министром внутренних дел, а после стал премьер-министром. Виконт меня, конечно, не принял, зато я встретилась с его младшим братом Джорджем, который и порекомендовал меня лорду Палмерстону. А тот предложил мне поработать «на благо Англии». Меня обучили самым разным навыкам…

– Включая и искусство отпирать двери отмычками? – саркастически ухмыльнулся Джакопо.

– Не только этому. Учителя у меня были хорошими, и, если бы вы не застали меня врасплох, то вам вряд ли удалось меня захватить. Но вернусь к тому, о чем я вам начала рассказывать. Я два года выполняла различные поручения лорда в Англии. Потом, видимо, вспомнив, что я прекрасно говорю по-французски, меня послали во Францию.

– Мадам, точнее, мадемуазель, давайте вы как-нибудь в другой раз расскажете о своих прошлых заслугах перед британской короной. Сейчас же мне хотелось бы узнать про задание, которое вам поручили на этот раз.

– Хорошо, – кивнула британская шпионка, – мадам Ленуар – дочь одного из русских дворян – графов Толстых. Ее дядя Федор – не помню уже, родной или двоюродный – долгие годы был резидентом русской разведки в Париже. Моя задача была проследить за ней – после исчезновения графа Уркварта, в котором виконт Палмерстон подозревает русских, было решено взять под контроль всю русскую агентуру в Европе. Больше я ничего не знаю. Отдельно мне поручили сделать попытку установить, имеется ли связь между русскими и бонапартистами. Ведь один из их лидеров, Жером Бонапарт, живет в североамериканском Мэриленде. Вдруг мадам Ленуар и в самом деле послана именно к ним? Или сама она останется с мужем на Мартинике, а дочь пошлет в Северную Америку?

– А зачем это нужно русским? – удивился Джакопо.

– Не знаю, мсье Леблан. Мое дело – исполнять поручения людей поумнее меня.

– А что бывает с агентами, которые не выполнили то, что им поручено? – спросил Джакопо.

– Иногда они бесследно исчезают, чаще их находят мертвыми. Про некоторых шепчутся, что они, возможно, оказались предателями. Скажите, мсье Леблан… – тут лжемадам неожиданно побледнела. – А что будет со мной? Ведь если они узнают…

Джакопо задумался.

– У вас есть знакомые в Североамериканских Соединенных Штатах?

– Есть родственники по материнской линии. И есть дядя по отцовской – в отличие от отца, он вернулся во Францию после того, как Бонапарт стал первым консулом, и служил офицером в императорской гвардии. А теперь он близок к Жерому. Они не связаны с Палмерстоном, уверяю вас, хотя я собиралась получить информацию об окружении «американского Бонапарта» именно через дядю Эрве.

– Понятно. Ну что ж, думаю, вы сможете быть нам полезной. И одно я могу вам пообещать – мы своих не бросаем.

– А кто это – «вы»?

– Вы об этом узнаете в свое время…

* * *

Входная дверь в лавку богатого оренбургского купца Рустема-хаджи со скрипом отворилась.

«Кого там шайтан несет в такой поздний час?» – подумал купец. На всякий случай он приоткрыл дверцу тумбочки, стоявшей рядом с его конторским столом. В тумбочке лежали вещи, крайне необходимые на случай визита незваных гостей – нож «вишня» и пистолет ПМ с глушителем.

– Ассалам алейкум, Рустем Бакирович! – произнес вошедший.

– Ва-алейкум ассалам, Владимир Иванович! – ответил хозяин лавки, встав со стула и незаметно прикрыв дверь тумбочки. – Что-нибудь случилось?

– Нет, уважаемый Рустем-хаджи, – усмехнулся чиновник по особым поручениям при военном губернаторе Оренбурга Владимир Даль. – Но это совсем не значит, что ничего не может случиться.

– Вы получили новую информацию от своих агентов? – поинтересовался Рустем-хаджи, в миру капитан ФСБ Рустем Бакирович Султанов.

– Именно так, Рустем-хаджи, – кивнул Даль. – Сегодня вечером из Хивы пришел караван, в котором среди хорошо знакомых мне купцов оказался и один незнакомец.

– Пандит? – спросил купец[13]13
  Пандитами в Индии называли ученых-брахманов. Второе значение этого слова – тайный агент британских спецслужб, который под видом паломника путешествует по Центральной Азии с целью сбора разведывательной информации.


[Закрыть].

– Похоже на то, – ответил Даль. – Скорее всего, это британец, который выдает себя за торговца из Кашгарии, едущего на Нижегородскую ярмарку, чтобы закупить там товары для продажи.

– А как вы его вычислили, Владимир Иванович? – поинтересовался Рустем-хаджи. – Я знаю, что британцы своих агентов готовят очень тщательно.

– Один мой человек, – усмехнулся Даль, – случайно заметил, что среди купцов только что прибывшего каравана, стоявших у стен караван-сарая и глазевших на прохождение с оркестром батальона солдат, один машинально отбивает ногой ритм марша. А ни один мусульманин так не станет делать.

– Ну и как назвал себя этот любитель военной музыки? – рассмеялся Рустем-хаджи.

– Он прекрасно говорит по-арабски и по-индийски, – ответил Даль. – Кроме того, он достаточно неплохо знает местный тюркский язык. И еще – как сообщил мне мой человек, похоже, что он понимает и русский язык. Во всяком случае, этот Ахмед с большим интересом прислушивался к разговору двух наших таможенных чиновников.

– А что сейчас делает наш индийский гость? – спросил Рустем-хаджи.

– Отдыхает после долгого и трудного пути. Я полагаю, уважаемый Рустем Бакирович, что этого, как вы говорите, «индийского гостя» следует взять под наблюдение. Похоже, что у него в Оренбурге есть некто, с кем он хотел бы встретиться. На всякий случай я велел своему агенту не спускать глаз с новоприбывшего пандита.

– Думаете, он посетит нашего многоуважаемого Леонтия Васильевича? – задумчиво произнес Рустем-хаджи. – Это вполне вероятно. Господин Дубельт манкирует своими обязанностями и совершенно не занимается тем, ради чего его сюда прислали. Более того, он завел весьма подозрительные знакомства, в том числе и с подданными королевы Виктории. Все это наводит на вполне определенные мысли.

– Вы правы, Рустем-хаджи, – кивнул Даль. – Мне господин Дубельт не нравился еще тогда, когда я жил Петербурге. Очень странным было его поведение во время роковой дуэли Пушкина. Эх, – тяжело вздохнул Даль, – словно вчера все это было. Помню, как умирал Александр Сергеевич, а я, как врач, пытался помочь ему, но, к сожалению, медицина оказалась бессильной. Умирая, он подарил мне своей талисман – перстень с изумрудом. Вот он, – и Даль протянул руку Рустем-хаджи, показывая палец, на котором красовался массивный золотой перстень с зеленым квадратным камнем.

Хозяин лавки с благоговением потрогал перстень и тяжело вздохнул. Ему еще трудно было привыкнуть к тому, что, попав в Управление «Х», он с помощью вполне реальной машины времени перенесся в XIX век, где познакомился с такими легендарными личностями, как Владимир Даль и генерал Перовский. Как казаху, ему хотелось бы увидеть живого Чокана Валиханова, который, как и он, посвятил всю свою жизнь служению России. Но в данный момент будущий путешественник, просветитель и разведчик, которому исполнилось всего пять лет, живет в ауле Кунтимес и набирается там ума-разума.

Капитан ФСБ Султанов был переброшен в Оренбург для создания разведывательной сети в приграничных степях. Военный губернатор генерал-адъютант Перовский планировал новый поход на Хиву, и для получения нужных разведданных необходимо было использовать не только агентуру, но и технические средства. С помощью Султанова и его подчиненных удалось установить прослушку и видеонаблюдение в домах некоторых оренбургских чиновников и купцов, чье поведение вызывало сомнение в их лояльности России. Кроме того, в городе и его окрестностях жили иностранцы, известные службе Владимира Ивановича Даля как вражеские лазутчики.

В прошлое капитан Султанов отправился с ноутбуком, на жестком диске которого хранилась бесценная информация о противоборстве России и Англии в Азии. Правда, следовало учитывать и то, что ход истории был нарушен появлением в прошлом людей из XXI века. Потому-то и следовало использовать хранящуюся в ноутбуке информацию с учетом самых свежих разведданных.

С Владимиром Далем капитан подружился почти сразу же. Дело в том, что детство свое Рустем Бакирович провел в Луганске – родном городе Даля. Правда, в возрасте четырех лет Владимир Иванович переехал с семьей в Николаев. Но память о своей Родине он сохранил в своем литературном псевдониме – «Казак Луганский». И вот два уроженца Донбасса встретились в 1840 году в Оренбурге – на восточной границе Российской империи. Один – чистокровный казах, другой – датчанин по отцу и немец по матери. Но оба они себя считали русскими и честно служили России.

Владимир Даль, когда его посвятили в тайну существования машины времени, поначалу был потрясен и удивлен. У него в голове не укладывалось то, что любой человек, пройдя через портал, созданный этой чудо-машиной, может увидеть своих потомков, живущих в XXI веке. Но сами эти потомки оказались вполне обычными людьми, со всеми их достоинствами и недостатками. Капитан Султанов, с которым ему было предписано работать вместе, приятно удивил Даля своими высокими профессиональными навыками. Владимир Иванович помог Рустем-хаджи – так следовало называть капитана – открыть в городе лавку и наладить торговлю тканями и изделиями из металла. Качество товара было высоким, и дела у почтенного Рустем-хаджи шли неплохо. Вскоре у него появились постоянные покупатели, с которыми завязались дружеские отношения. Через них капитан получал полезную информацию, которая, вместе с той информацией, которую добывал через своих агентов Даль, могла дать полный расклад того, что происходило на границе Российской империи с кочевыми азиатскими племенами.

Совместными усилиями Далю и Султанову удалось разоблачить несколько британских агентов, которые пытались натравить кочевников на русские селения и казачьи станицы. Кое-кого из английских шпионов удалось задержать и под конвоем отправить в Петербург. А те, кто попытался оказать сопротивление, были уничтожены, и их трупы стали пищей для шакалов и прочей степной живности.

– Владимир Иванович, – сказал Рустем-хаджи, – я попрошу вас завтра поближе познакомить меня с этим новоявленным пандитом.

– Хорошо, Рустем Бакирович, – кивнул Даль, – я жду вас завтра в полдень у себя. Там мы все и обговорим. Ертен кездескенше![14]14
  До завтра (казах.).


[Закрыть]

– До завтра, – ответил Рустем-хаджи. – Жаксы жатып, жайлы турыныз![15]15
  Спокойной ночи (казах.).


[Закрыть]

* * *

Лермонтов и Вадим Шумилин быстро сдружились. Впрочем, люди служивые всегда прекрасно понимают друг друга. Особенно те, кто уже успел побывать в бою и узнать, что почем.

Лермонтову было интересно всё. Новые люди, новые места, не похожие на Россию и Кавказ. И в то же время здесь, на американской земле, все же что-то чувствовалось родное, русское. Ведь недаром крепость, основанная в Калифорнии, называлась Росс, а речка, протекающая неподалеку, именовалась Славянкой. Лермонтову вдруг вспомнилось пушкинское: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет».

Люди здесь были тоже привычные и чем-то схожие с теми, с которыми Лермонтову довелось встречаться на Кавказе, там, где гремели выстрелы и лилась кровь. Бравые казаки в камуфляжной форме и с автоматами Калашникова в руках – штабс-капитан уже успел познакомиться с этим чудо-оружием – и промышленники с длинными кремневыми штуцерами. Индейцы же чем-то напоминали ему кавказских горцев – такая же гордая осанка, спокойствие и скрытый огонь во взоре.

А управляющий русскими землями в Калифорнии Виктор Сергеев напоминал Лермонтову штабс-капитана Максима Максимыча, схожего с персонажем его повести «Герой нашего времени», такого же внешне простоватого, но далеко не простого и хорошо разбирающегося и в людях, и в поступках, которые они совершают. Лермонтов знал, что сын Виктора Ивановича недавно женился на дочери царя, великой княжне Александре Николаевне. Это само по себе говорило о многом – ведь император не отдал бы свою дочь за обычного, ничем не примечательного человека. К тому же Сергеева очень уважал и ценил Александр Павлович Шумилин – человек, по мнению Лермонтова, умный и проницательный.

Сын Шумилина, Вадим, был похож на отца. Спокойный, и рассудительный, и, ко всему прочему, хорошо подготовленный как боец спецназа. Лермонтов усмехнулся – Вадимом звали и главного героя его одноименного романа, который он начал писать, еще будучи юнкером в кавалерийском училище, и который он так и не удосужился дописать до конца. Правда, тот Вадим был горбуном, обиженным судьбой и людьми. Вадим Шумилин потерял мать, убитую злодеями, и поступил на службу в подразделение, которое боролось с теми, кто продавал людям наркотики, заставляющие тех, кто уже не может жить без них, становиться убийцами и грабителями.

Лермонтову вдруг захотелось написать нового «Вадима», сделав главным героем человека, похожего на Вадима Шумилина. От желания прямо сейчас взять в руки перо и набросать на листе бумаги первые строки своего будущего творения у штабс-капитана зачесались ладони. Но пока до этого было еще далеко. Лермонтову надо было поближе познакомиться с казаками, которые, как объяснил ему Виктор Сергеев, приступили к созданию нового казачьего войска, учрежденного для охраны рубежей Русской Америки. Уже придумано и название этого казачьего войска – Славянское – по названию речки, протекавшей неподалеку от крепости Росс.

Возглавлявший казаков подъесаул Никифор Волков сразу же понравился Лермонтову. Рослый, крепкий, с хитрецой в глазах, он успел повоевать на Кавказе, а потом, оказавшись в распоряжении ведомства графа Бенкендорфа, участвовал, как сообщил ему Шумилин, в нескольких «спецоперациях». Правда, Вадим никаких подробностей об этих «спецоперациях» Лермонтову не сообщил.

По распоряжению императора в новое казачье войско стали принимать и уроженцев здешних мест. Лермонтов обратил внимание на то, что среди казаков, одетых в пятнистую камуфляжку, было немало отнюдь не европейских лиц. Тут были и метисы – потомки браков испанцев с местными индейцами, и просто индейцы. Все они старательно обучались премудростям несения пограничной службы. Лермонтов вспомнил, что и среди донских и терских казаков можно было встретить тех, чьи предки совсем недавно жили в саклях и юртах. А при императоре Павле I в казаки поверстали целый народ – башкиров и мишарей. И новое казачье войско исправно несло службу, охраняя восточные рубежи государства Российского. А в 1812 году, когда на Русь походом отправилась, считай, вся Европа, башкиры, мишари и тептяри сражались с войском Наполеона при Бородине и Малоярославце, под Лейпцигом и Краоном. Они дошли до Парижа, и французы, увидев всадников, вооруженных луками, прозвали их «амурами».

Лермонтов попросил Вадима Шумилина познакомить его с индейцами помо. Вадим, в свою очередь, попросил штабс-капитана почитать свои новые стихи.

– А вы знаете, Вадим, – улыбнулся Лермонтов, – последнее время мне не до стихов. Столько нового и необычного обрушилось на мою бедную голову, что мне на ум не пришло ни строчки. Но зато у меня появилось столько новых замыслов… К тому же я с упоением читаю ваших поэтов, написавших столько прекрасных стихотворений. Требуется время, чтобы все то, что удалось узнать и понять, улеглось на полочки в моей голове.

– Я понимаю вас, Михаил, – вздохнул Вадим. – Только люди так уж устроены, что даже на войне, когда каждый твой день может стать последним в жизни, человеку хочется немного забыться и вспомнить, что, помимо выстрелов, смерти и крови, в мире есть дружба, любовь и нежность. Помнится, один наш поэт написал такие вот строки:

 
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!..
 
 
Кто придумал, что грубеют
На войне сердца?
Только здесь хранить умеют
Дружбу до конца!
 
 
В битве за друга всю душу
Смело положат друзья.
Ни расколоть, ни нарушить
Дружбы военной нельзя![16]16
  Слова из песни «После боя». Стихи Василия Лебедева-Кумача.


[Закрыть]
 

– Замечательные стихи, Вадим! – воскликнул Лермонтов. – Именно так и думается после битвы. Я помню, как на Кавказе, после тяжелого боя с горцами, наши солдаты у костров пели песни. А офицеры их слушали и тяжело вздыхали.