Текст книги "История «Солнечного Ветра»"

– Совершенно верно, господин мой Конкордий, – ответил я. – Такое же правило действует и в отношении неофиток-эйджел, только среди них упорствующих после принесения клятвы не бывает, а вот с людьми все далеко не так однозначно. А сейчас давайте поговорим о вашей будущей службе. На первом этапе я планирую сделать вас начальствующим над пассажирами первого и второго классов, которым придется подождать тут, на борту, потому что в первую очередь я хочу разгрузить трюмы от третьего класса. За это время вы должны переписать ваш подопечный контингент, классифицировать его по имеющимся профессиям, склонностям и увлечениям, в первую очередь выделяя таких же, как вы, исполнительных и лояльных администраторов, но только нижележащих уровней, а потом представить мне полный отчет. И вам, господин мой Амадей Антоний, тоже следует проделать подобное в отношении членов команды своего корабля: кто у вас останется в штате после перепрофилирования «Солнечного Ветра» в войсковой транспорт, а кого в любом случае придется списать «на берег». Работы, и не только физической, на поверхности хватит всем. В настоящий момент под моей рукой находится территория, на которой полторы сотни лет властвовал настоящий демон, в результате чего города запустели и были заброшены, поля по большей части заросли кустарником и лесом, а человеческая жизнь в основном сосредоточена там, где людей, будто двуногий скот, выращивали на корм демону. И эту пустошь мне с вашей помощью, господа мои бывшие неоримляне, требуется превратить в процветающую Метрополию Великой Империи. Работы будет невпроворот, но и будет потом чем гордиться, чтобы сказать внукам и правнукам: «Вот видишь, я сделал это, и ты тоже сделай что-нибудь подобное в другом месте». Впрочем, что я вам тут рассказываю, немного позже вы сами на месте увидите все своими собственными глазами.

– Хорошо, мой повелитель, – согласился Конкордий Красс, – мы выполним ваше первое задание, имея в виду, что на этом наша служба не закончится. Стабильная занятость и возможность карьерного роста, в соответствии с заслугами – вот что необходимо любому администратору для хорошего самочувствия. А теперь скажи мне, мой господин, что это за люди внимательно нас слушают, но не говорят ни слова?

– Это, – сказал я, – мои соратники из ближнего круга, с которыми ты еще будешь иметь дело, а также союзные мне руководители русских государств из других миров, куда моя императорская власть не распространяется, но тем не менее, они под моей полной защитой. Здесь эти люди для того, чтобы вблизи увидеть настоящих неоримлян – величественный венец развития западной цивилизации.

– Мой повелитель! – воскликнул экс-проконсул. – Ты нашу цивилизацию то превозносишь, называя величественной, то ругаешь за разные мерзости и жестокости. Скажи мне, почему так?

– И превозношу, и ругаю я за дело, потому что величие с мерзостью, бывает, довольно неплохо сочетается, а большая часть населения старается не замечать самых позорных явлений, – ответил я. – На этом, господа мои, разговор закончен. Ступайте. Теперь мне нужно посовещаться с моими друзьями-единомышленниками, ибо на этом уровне нет у меня подчиненных, а есть товарищи.

Пять минут спустя, там же

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической империи

– Итак, товарищи, – сказал я, – хочу услышать ваши впечатления как по тому, что мы увидели тут, на борту «Солнечного ветра», так и по господину Конкордию Крассу. Начнем, пожалуй, с господина моего Велизария.

– Ну что сказать, – пожал плечами византийский полководец, – с одной стороны, чувствую я себя тут как провинциал на столичном базаре, аж глаза разбегаются, а с другой, такое впечатление, как будто я никуда из Константинополя времен Юстиниана не уезжал. Все те же выражения лиц – частью испуганно заискивающие, частью надменно-брезгливые, и та же латинская речь. Что касается господина Конкордия Красса, то он мне понравился. На таких деятельных администраторах всегда держался Рим. И все же мне кажется, что с ним не так все просто. Похоже, он рассчитывал на важную должность в столице, а вместо того был направлен руководить глухой провинцией где-то на дальнем пограничье. Да, точно. Выдвиженец из низов, а потому сенаторской тоги ему не видать. Дав клятву, служить он будет верно, как собака, и никогда не предаст, но все же лучше не обманывать его ожиданий, как это сделали в той Империи.

– Хорошо, господин мой Велизарий, – сказал я, – если Конкордий Красс не обманет моих ожиданий, то и я не обману его. А теперь я хотел бы заслушать уважаемую Нину Викторовну. Явно же она хочет нам что-то сказать…

– Да, хочу, – подтвердила товарищ Антонова. – Я не ожидала, что Неоримская империя окажется настолько римской, с отчетливым привкусом Калигулы: рабы в трюме и слепящая роскошь господ на верхней палубе. Униженное положение одних, прикрытое фиговым листком кондиционирования, и надменная спесь других, еще не понимающих, что все хорошее для них закончилось раз и навсегда. Плен у пиратов для них мог закончиться только ущербом для кошелька, но вы же у нас, Сергей Сергеевич, такой человек, который не любит жирных котов и без колебания швыряет их в жернова при малейшем намеке на сопротивление своим устремлениям.

– С жирными котами Нина Викторовна немного погорячилась, – сказал Александр Тамбовцев, – ведь среди так них есть и люди дела, которых при желании можно еще раз пустить в ход, и проедатели ренты от поместий и капиталов. А это две совершенно различные категории. Во всем прочем я с ней полностью согласен. С социальной точки зрения Неоримская империя выглядит малоприятно и даже неприемлемо. Окажись такое не в другом временном потоке, а где-нибудь поблизости, и было бы не избежать конфликта.

– «Малоприятно и неприемлемо», батенька – это не те слова! – воскликнул Ильич, который мгновенно завелся как мопед после удара ногой по кик-стартеру. – Правильно будет – «архиомерзительно и архивозмутительно»! Тут не одних каких-то конкретных жирных котов надо кидать в жернова, а всех подряд, сколько их там есть. И я совершенно не понимаю, с чего это товарищ Серегин возится с этим Конкордием Крассом, ведь он такой же угнетатель и палач трудового народа, как и все остальные представители патрицианского сословия.

– Ша, товарищ Ульянов, – сказал я, одергивая Ильича. – Должен заметить, что некоторые ваши последователи, вроде товарища Гришина, угнетают трудовой народ гораздо сильнее хотя бы тем, что, проедая богатства, в отличие от Конкордия Красса, не улучшают условий его жизни. Вот уж где архивозмутительное явление на полную катушку. К тому же для того, чтобы выправить ситуацию с социальной справедливостью здесь и сейчас, на борту «Солнечного Ветра», я уже принял все необходимые меры. Никто не будет забыт, заброшен и обижен, каждому достанется дело по душе и по силам. При этом Неоримская империя как таковая находится полностью вне моей юрисдикции, тем более что Господь уже принял по ее вопросу исчерпывающее решение, и теперь только сбрасывает мне при случае то, что считает небезнадежным. Меня сейчас другое волнует. Что делать с юношами, которых искалечили, предназначая для утех стареющих извращенцев. Несмотря на то, что подобное поведение в моем государстве считается неприемлемым, на этих молодых людях нет никакой вины, ибо извращенную ориентацию им задает вживленный биочип, который мы не в силах отключить.

– А ты, Батя, обратись с этим вопросом в Аквилонию, – сказала Кобра. – Как я подозреваю, профессора Авило Ааарон, Чиек Ден и Кои Суа понимают в биочипах, их подключении и отключении, в разы больше, чем вся неоримская цивилизация вместе взятая. Так же не вредно будет побеспокоить светлоэйджеловских медиков Чикан Или и Нэтсу Чил: в конце концов, биочипы – это их технология, точнее, Древнего, и неоримляне из-за ненависти ко всему эйджеловскому могли перенять ее не в полном объеме.

– И это тоже верно, – сказал я. – Сначала следует проконсультироваться у специалистов, а уж потом принимать решение. Другой вопрос, что делать с тремя тысячами четвероруких космических монтажников и монтажниц, спускать которых на поверхность нельзя ни в коем случае, ибо в поле нормальной гравитации они будут чувствовать себя как муха на липучке. И в то же время крайне нежелательно оставлять их в тех почти тюремных помещениях, где они сейчас находятся, с четырьмя кубометрами воздушного объема на одну живую душу.

– На этот вопрос могу ответить я, – откликнулся из своего угла Агриппа. – После того, как ты выгрузишь на поверхность пассажиров первого и второго классов, я отключу на их ярусах искусственную гравитацию, и ты сможешь перевести туда монтажников. А то, по твоему мнению, кто будет переделывать меня в войсковой транспорт?

– Так ты думаешь, сперва следует выгрузить важных господ и нежных леди, и лишь затем браться за пеонов? – спросил я.

– Именно так, – подтвердил Агриппа. – Я понимаю твое народолюбие, но пеоны – люди дисциплинированные и терпеливые, и, кроме того, во время перевозки они не испытывают каких-то особенных дополнительных неудобств: еды, воды и воздуха у них в достатке, в то время как с жирными гусями, то есть котами, тебе надо разобраться как можно скорее. Если они начнут нервничать, то и до беды недалеко. И, кстати, насчет нежных леди. На шестнадцатой палубе целый сектор в двести пятьдесят «семейных» четырехместных кают забронирован для недавних выпускниц императорской военно-космической академии. Так положено: после сдачи всех экзаменов и зачетов, получения диплома и первых погон выпускники и выпускницы получают первый в своей жизни отпуск и проводят они его на самых лучших планетах-курортах, ибо до следующего отпуска доживут далеко не все. Кстати, корвет, который меня прикрывал, был укомплектован как раз женским экипажем, вечная ему слава и такая же память. Так уж заведено, что женщины служат в командах патрульных кораблей ближнего радиуса действия: фрегатов, корветов и ботов, а мужчины – на дальних крейсерах и линкорах. Компания «Фелисия» из врожденного снобизма ее руководства брала к себе на службу только отставных военных мужского пола, но вот компании попроще не брезговали и женским персоналом, лишь бы у того был соответствующий послужной список и добытые на императорской службе регалии.

И тут меня торкнуло. Тысяча юных неоримских лейтенанток в дополнение к тому, что у меня уже есть – это прямой путь к скорейшему достижению «Неумолимым» полной боеготовности. Главное – хорошенько взболтать этот коктейль, чтобы никто ни перед кем не задирал нос. Впрочем, о чем это я? Я не смогу допустить этих девиц к вахтам, прежде чем они принесут мне встречную клятву верности, а как только они ее принесут, все вопросы будут окончательно решены, потому что в Единстве никто ни перед кем не задирает нос. Из этого вывод: выгружать эту тысячу вчерашних курсанток для прохождения курса молодого бойца нужно не где-нибудь, а в Шантильи, и как можно скорее, а командиром над этим сводным лейтенантским полком следует ставить мою Елизавету Дмитриевну. У нее соплюшки не забалуют, и в то же время, если понадобится, она утешит бедненьких потеряшек не хуже родной матери.

Ну а сейчас следует заканчивать это совещание, брать подмышку Велизария и Багратиона и мчаться вниз решать вопрос обустройства вверенных им войск на территории бывшего Царства Света. Потом мне потребуется возвращаться к делам пятьдесят третьего года, ибо там, в Корее, после девяти дней непрерывного наступления китайских и северокорейских войск ситуация описывается фразой «разгром и бегство иностранных интервентов», из-за чего в Вашингтоне начинают задумываться о применении против Северной Кореи и Китая ядерного оружия. А это так нехорошо, что хуже не бывает. Дубинку у плохих парней следует отобрать и с гарантией разломать, после чего пинками попросить янки и лаймиз на выход из континентальной Европы. Загостились они там сверх всякой меры.

Мир Мизогинистов, 25 июля 2020 года, вечер, бывшее Царство Света, женский репродукционный лагерь в Шантильи (35 км к западу от Шайнин-Сити), бывший дом-особняк управляющего

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Вот и подходит к концу этот ужасно суматошный день, принесший нам не только большую добычу, но и целый ворох забот. Однако после некоторых размышления я начал рассматривать галактический лайнер не как взятый на абордаж приз (тем более что и абордажа никакого не было), а как посылку инженеру Сайрусу Смиту от капитана Немо, в которую любовно упакованы самые ценные и нужные вещи. На эту мысль меня навело то, как кучно, в масть, там оказались уложены ценные и нужные для меня люди, начиная с уникального искина Агриппы (последняя модель, экспериментальная версия) и заканчивая… Сказать честно, я еще не до конца разобрал этот сундучок, и пока не знаю, кем там можно будет закончить перечисление… Однако и Конкордий Красс, и космические монтажники и юные неоримские лейтенантки – все были тщательно собраны в коробку с названием «Солнечный Ветер» для дальнейшей отправки по назначению, туда, где в них имеется наибольшая нужда, то есть ко мне на стройку новой Империи. Интересы всех прочих, влипнувших в это приключение, в том числе и пиратов, скорее всего, в расчет не принимались, если, конечно, в ближайшем будущем у «Солнечного Ветра» впереди не ожидалось какой-нибудь эпической катастрофы, вроде выхода из подпространства в центре масс какого-нибудь блуждающего в межзвездном пространстве небесного тела. Не все корабли бесследно пропадают, оказываясь в другом мире – некоторые просто разносит на атомы.

И в то же время подобная услуга со стороны Патрона создает у меня предчувствие, что очередные задачи сразу на нескольких направлениях мне будут нарезаны по предельным параметрам. Но соскакивать с этой бешено несущейся колесницы поздно и некуда. Да и не отлынивает спецназ от заданий, пусть даже они кажутся невероятно сложными и самоубийственными. Тем более что подкрепление прибыло вполне существенное, хотя мне страшно представить себе задачу, для выполнения которой боеготовность «Неумолимого» требовалось бы рывком поднять до ста процентов, а также форсировано превратить бывшее Царство Света в столичную часть моего мира-Метрополии. Однако глаза боятся, а руки делают – по-другому нельзя.

Вот и совещание с генералами я провел почти на автомате, объяснив, что сейчас они стоят на этой земле гарнизонами, а пора садиться на землю, не теряя при этом воинской структуры и мобилизационных возможностей.

– Так что же, Сергей Сергеевич, это будут военные поселения, как при Аракчееве? – скривился Багратион.

– Нет, – покачал я головой, – такой глупости, как военные поселения, я устраивать не собираюсь. Скорее это будет похоже на казачий принцип поселения, без всяких казарм, на своей земле в личных жилищах, но в то же время с сохранением военнообязанного состояния. На стене в каждом доме должно висеть ружье или ручной пулемет, а под кроватью, в железном ящике, закрытом на висячий замок от любопытных детишек, будет храниться прочая утварь для убийства: пачки с патронами, снаряженные магазины и ручные гранаты. А чтобы солдаты и офицеры не забыли воинскую дисциплину и умение побеждать, один месяц в году, когда нет полевых работ, будут проводиться учебные сборы с маневрами, ну хотя бы на бригадном уровне, и командно-штабные учения для дивизионного, корпусного и армейского начальства.

– И зачем вам это вольное поселение, Сергей Сергеевич? – недоумевающе спросил генерал Багратион. – Не понимаю…

– Видите ли, Петр Иванович, – сказал я, – после того, как я получил в ленное владение эту вытоптанную и обескровленную землю, основные задачи вашей армии в корне изменились, и задачи армии господина моего Велизария тоже. Главный свой воинский долг вы выполнили на двух последних войнах, своим мужеством, героизмом и воинским мастерством склонив весы победы на сторону Российской Державы и внушив ее врагам смертный страх перед неизбежным возмездием. На более высоких уровнях эстафету от вас подхватят пилотессы «Шершней», «Каракуртов», которых у меня скоро будет много, а если потребуется, то на авансцену выйдет лично Его Величество «Неумолимый».

– Неужели, Сергей Сергеевич, в дальнейшем вы рассчитываете всегда решать исход сражения ударами с воздуха? – спросил Багратион.

– Нет, – покачал я головой, – такое бывает очень редко или вообще никогда. Одними ударами с воздуха войны не выигрываются, и это есть непреложный факт. Но вы забываете, что «на земле» у меня всегда есть местные союзники, которым зачастую не хватает именно прикрытия с воздуха и сокрушающих ударов по вражеским коммуникациям и штабам. А если их усилий будет недостаточно, я двину вперед десантно-штурмовой корпус, который сейчас формирует генерал-лейтенант Бережной. Всем необходимым это соединение прямо сейчас комплектуется по стандартам цивилизации пятого уровня, и это будет такая мощь, что мало не покажется никому.

– А мои легионеры неужели хуже? – с легкой обидой спросил Велизарий.

– Вы не хуже, – сказал я, – просто у вас другая задача. От вас и от ваших солдат мне сейчас требуется, чтобы вы оплодотворили собой эти землю, проросли в нее корнями и снова вернули ей силу. Ведь в ваших двух армиях не просто мои Верные, но и лучшие из лучших людей былых веков, поэтому я желаю, чтобы здесь, на этой земле, вы завели семьи и оставили после себя многочисленное, здоровое и энергичное потомство. Вот и вы тоже оба в прошлой жизни не оставили после себя детей, чем нанесли будущему человечества определенный урон. Благословляю вас на то, чтобы вы женились столько раз, сколько этого потребует ваша душа, и оставили после себя множество здорового потомства, которое должно унаследовать за вами этот мир. Мне нужно, чтобы земля эта снова покрылась селеньями и городами, чтобы в церквах честные священники снова возносили молитвы Богу, а в люльках повсюду пищали многочисленные младенцы, которым суждена долгая и счастливая жизнь, потому что так хочет всемогущий Господь. Понятно?

– Да, мой господин, – склонил голову Велизарий, – теперь вы мыслите как истинный государь, который смотрит вперед на многие поколения, а не на одну лишь предстоящую военную кампанию.

– Наш общий друг Боня, – парировал я, – умудрялся планировать даже не на кампанию, а всего на одно сражение, но все равно остался в памяти потомков великим императором. Вот что значит настоящий гений.

– Вы, Сергей Сергеевич, этого самого гения на Бородинском поле возили мордой в грязи как хотели, и ничего он против вас поделать не мог.

– Во-первых, – сказал я, – за меня был эффект внезапности: мои солдаты убивали французов, а они не могли понять, что происходит. Во-вторых, за моими войсками было подавляющее техническое превосходство. Даже реплика винтовки Бердана – это почти шестьдесят лет тому вперед от времени Бородинской битвы, а пулеметы по плотному строю – это вообще отдохновение души. В-третьих, у меня было выгодное тактическое положение. Основную часть Великой армии я бил в открытый фланг, а польский корпус Понятовского и вообще в тыл. При сочетании этих трех факторов я должен был победить Боню только на одной лишь хорошо сделанной работе и отсутствии грубых ошибок. А теперь я скажу вам еще одну вещь. Кроме всего прочего, мне необходимо набросить на эту землю железную сеть из взводов, рот, батальонов, полков, бригад, дивизий, десятков, центурий, манипул, когорт и легионов, чтобы люди, приходящие к нам со стороны, с самого первого дня находились под вашим неусыпным присмотром. На кого, кроме вас и ваших солдат, я могу положиться в деле поддержания порядка и законности на этой несчастной земле, чтобы никто и не подумал обижать местных женщин и девочек, чувствительных к малейшему злу, как будто с них живьем содрали кожу? Публика, которую мне присылают на вечное поселение из Европы середины двадцатого века, самая разнообразная по своему происхождению и умонастроениям, встречаются среди них и преступные элементы. С тайными проявлениями противозаконной деятельности будут бороться специалисты своего дела, а вот открытое поддержание законности и порядка возлагается на ваших людей.

И затем я взял обоих господ генералов под руки, и мы переместились в семьдесят шестой год, в черноземную полосу, где тракторы К-700 под вороний грай уступом пахали бескрайние колхозные поля.

– Вот будущее сельского хозяйства, когда один квалифицированный специалист заменяет три сотни пахарей на лошадях, – сказал я. – И стремиться я буду к такому устройству хозяйства, когда один кормит сотню, а не когда сотня обнищавших мужиков с трудом наскребает на прокорм попу и кузнецу, ибо без этих двух специалистов – никуда. И вообще, оседание на землю дает возможность не только развернуть большую строительную программу, но и организовать большую компанию по ликвидации безграмотности, чтобы к весне каждый солдат в ваших армиях умел читать, писать и считать и по-русски и по-латыни.

В общем, озадачил я генералов, приободрил перед тяжелым делом и отпустил восвояси. Они у меня, конечно, гении и самородки, но академию генштаба, желательно в пятьдесят третьем году, им закончить следует, пусть даже экстерном. Лишним сие не будет, ибо по итогам Войны и Победы в Советском Союзе выработалась такая военная школа, что она еще семьдесят лет пугала разные заокеанских отморозков. Оборзеют они позже, когда до руля в Пентагоне и прочих западных военных структурах дорвутся деятели, начинавшие свою службу в девяностых и никогда не знавшие страха перед русским или советским солдатом-победителем. Возвращать им это естественное чувство самосохранения, судя по всему, придется уже «Неумолимому», повисшему в небесах над безумными от алчности головами.

И вот в таком настроении я вернулся в Шантильи, а там Елизавета Дмитриев на раз-два выгружает из «Святогора» неоримских лейтенанток, и они ее латынь мира Подвалов, а также специфический пилотский сленг, прекрасно понимают. И совсем ведь девчонки, которым только на танцы бегать и назначать свидания, а их – в патрульные корветы и на смертельный бой с пиратами, так что не каждая доживала до первого отпуска. И в то же время их парни-однокурсники без дела прохлаждались на крейсерах и линкорах, запугивая своим присутствием разную периферийную деревенщину, чтобы та и не думала бунтовать. Ну ничего, у меня эти девочки будут служить в самом безопасном месте Вселенной, и это будет правильно. Впрочем, я не стал мешать супруге и смущать девиц своим присутствием, а тихонько пошел в дом, который трудами «сестренок» все же приобрел облик уютного домашнего гнезда. Хорошо там, где тебя ждут, где тебе рады. В Тридесятом царстве с его невидимыми слугами все же в этом отношении было что-то не то.

25 марта 1953 года, Театр боевых действий Корейской войны

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Десять дней и ночей длился освободительный поход корейской народной армии и корпуса китайских добровольцев. И все это время в корейском небе господствовали толстенькие краснозвездные аппараты, вызывая бурю восторга по одну сторону фронта и лютую злобы и ненависть по другую. Впрочем, со злобствующими ненавистниками поступали сурово и негуманно. В плен брали только тех южных корейцев и англосаксов, кто бросался ничком на землю и лежал не отсвечивая. В течение светлого времени суток пятнадцатого и шестнадцатого числа американское командование пыталось переломить ситуацию, бросив в бой авиационные части, дислоцированные на территории Японии и предназначенные для войны против Советского Союза.

Но «Шершни», несмотря ни на какие попытки им помешать, делали в воздухе над позициями оккупантов что хотели, а обломки американских самолетов усеивали собой корейскую землю. Атмосферные флаеры огневой поддержки десанта – штуки верткие, способные крутиться вокруг собственного хвоста или крыла, так что попасть по ним пилоту атакующего «сейбра» было практически нереально, а «толстячки» при пролете обязательно угощали неприятеля несколькими снарядами из магнитоимпульсной пушки или полосовали наискосок лазером. А это, как правило, смертельно, даже если луч не прошел через кабину и не разделил летчика на две половины. Однако трудно сосредоточиться на работе, если тебе постоянно мешают, поэтому американцы, что называется, напросились.

В ночь с шестнадцатого на семнадцатое марта два эскадрона «Шершней», находившихся в резерве, а потому не участвовавших в дневных вакханалиях, и оба «Каракурта» нанесли удар по аэродромной сети японских островов, не делая различий между гражданскими и военными объектами. И все, больше никто и никуда не летал, даже если было очень надо. Парализованным оказалось и пассажирское сообщение Японии со всем остальным миром, но мне это было безразлично. На войне как на войне.

В результате резко упростившейся воздушной обстановки Сеул был освобожден уже к полудню семнадцатого марта, но еще накануне ночью «правительство» Ли Сын Мана и командование американским оккупационным контингентом бежали в Пусан. Однако далеко убежать у них не получилось. Уже рано утром два звена «Шершней» настигли и отштурмовали правительственную автоколонну, после чего высадившийся десант без всякой пощады добил выживших, а диктатору Ли Сын Ману, приспешнику японских и американских оккупантов даже оказали особое уважение, отрезав его глупую голову. Живым в плен попал только главнокомандующий так называемыми «силами ООН» американский четырехзвездный генерал Марк Уэйн Кларк, «герой» американской высадки в Северной Африке и безрезультатных кровопролитных боев под Монте-Кассино в Италии.

Данный персонаж был в первую очередь примечателен давними приятельскими отношениями с президентом Эйзенхауэром, с которым они вместе учились в Вест-Пойнте. Сначала в 1936 году Кларк помог будущему главнокомандующему американскими силами в Европе и президенту, способствовав переводу того из филлипинской дыры в базу Форт-Льюис на территории США, а потом Эйзенхауэр со страшной силой двигал карьеру Уэйна Кларка, хотя другие американские генералы были о том далеко не лучшего мнения. Генерал Омар Брэдли писал, что назначение Кларка командующим 5-й армией накануне высадки в Италии было не лучшим выбором, так как тот не имел командного опыта. Негативно отзывался о Кларке и другой американский герой войны, Паттон, называвший его скользким типом и полагавший, что того больше интересует собственная карьера, чем победа в войне. В одном из своих писем Паттон писал, что все, кто служит под началом Кларка, постоянно рискуют, и что он хотел бы, чтобы с Кларком что-нибудь случилось.

Характеристика, какую этому человеку дал его начальник и предшественник на посту начальника штаба сухопутных войск армии США генерал Джейкоб Диверс: «холодный, утончённый, высокомерный, эгоистичный, умный, изобретательный, очень амбициозный офицер» тоже может звучать похвалой только в устах профессионального карьериста. Обычно (в военном деле в особенности) за таким набором качеств будет стоять большая кровь как собственных солдат, которых не будут жалеть тратить в невероятных количествах, так и гражданского населения на противоположной стороне. Такие генералы будут убивать каких-нибудь немцев, итальянцев, русских, японцев, корейцев миллионами, и все это просто ради скорейшего продвижения карьеры, да и просто похвалы от начальства. Поэтому когда эту тварь, в дополнение ко всему оказавшуюся лютым антикоммунистом, в совершенно обалдевшем состоянии притащили ко мне в Тридесятое царство, я показал ему свежий, только что оструганный осиновый кол, сказал: «Это для тебя», после чего отправил в разработку в ведомство Бригитты Бергман. Пусть пока поживет, а потом, в целях предостережения всем прочим американским деятелям, я намерен отправить его прямо в Овальный кабинет Белого Дома нанизанным на этот кол будто жук на булавку. Заслужил.

Дальнейшие три дня – восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого марта – ознаменовались спецоперацией «охота за штабами», во время которой мои «Шершни» метались над вражескими тылами, начиная дело со штурмового удара и заканчивая высадкой десанта остроухих, подвергавших выживших штабных чинов тотальному беспощадному истреблению. Никакие другие начальственные пленные, за исключением генерала Кларка, на этой войне мне были не нужны. Операция не просто так получила название «Тополиный пух»: вся американская мощь, не только в азиатско-тихоокеанском регионе, но и везде, должна была по ее итогам разлететься прахом по ветру.

Единственным случаем, когда я пустил в ход свои войска, были операции по освобождению концлагерей, в которых содержались корейско-китайские военнопленные, а также гражданские лица, неблагонадежные с точки зрения американских оккупантов и их прихвостней. Поскольку в лагере под Сеулом в самый канун его освобождения имел место инцидент с массовым расстрелом заключенных, я изменил свое отношение к неучастию в наземных операциях. В ночь с двадцатого на двадцать первое число лагерь под Пусаном после штурмового удара «Шершней» атаковал спецбатальон, составленный из прибившихся ко мне окруженцев сорок первого года и возглавляемый одним из героев обороны Брестской крепости капитаном Кижеватовым, а лагеря на острове Коджедо и Чечжудо работали спецбатальоны капитана Коломийцева и гауптмана фон Баха. Задача – простая как мычание: охрану истребить, не делая исключения ни для одного человека, заключенных освободить и через отрывшиеся порталы направить в Тридесятое царство, откуда желающие вернутся на освобожденную территорию, а остальных, если они не сотрудничали с оккупантами и их подручными, я расселю у себя в мире-Метрополии. Лишними эти люди мне не будут.

Не все способны ужиться в одном государстве с экзальтированным товарищем Кимом, и в то же время мои взгляды на истинно справедливое устройство общество гораздо шире. На эту мысль меня навели стекающиеся к Пусану потоки южнокорейских беженцев, а также анализ результатов психосканирования этой биомассы, который мне сделала социоинженер Риоле Лан. Настоящих пособников американских оккупантов и сторонников оголтело-людоедского режима Ли Сын Мана в этих толпах только самый минимум, а остальные либо сбиты с толку беспросветной американско-южнокорейской пропагандой (нигде и никогда не врут так много и беспардонно, как во имя демократии), либо их пугает левацкая, надо сказать, риторика коммунистических властей Северной Кореи. И ведь там была не только риторика – товарищ Ким свою власть утверждал далеко не в белых перчатках. А посему после отработки лагерей военнопленных и неблагонадежных лиц я перешел к перехвату спасающихся бегством гражданских корейцев, переправляя их в Тридесятое царство, а оттуда к себе в мир-Метрополию, на североамериканский континент. Лишними они там не будут.