Текст книги "Слой"

Александр Миллер
Слой

Август выдался жарким, лето вовсе не собиралось подходить к концу, ярким солнцем и безветренным штилем заявляя о своих правах на межсезонье. Люди, стараясь не проводить лишнее время на улицах раскаленного города, спасались где могли, кто дома или в офисе, а кто в салонах автомобилей – лишь бы не добралось вездесущее солнце. Поэтому бары были набиты битком, окна домов плотно зашторены, а водители старались проскочить опаленные солнцем улицы побыстрее, шныряли тут и там, неизбежно образуя пробки, отчего пекло, казалось, только усиливалось.

Лишь немногие осмеливались бросить вызов природе, однако и эти отважные люди торопились скрыться в тени самых высоких зданий центральной части города. Одним из таких смельчаков был пятидесятилетний Освальд. Он находился на улице с утра, защищаясь от солнца лишь соломенной шляпой.

Впрочем, у Освальда были на то свои причины. Он торчал на жаре, потому что здесь была назначена встреча. Так уж вышло, что только сегодня он мог пообщаться с дочерью, которую назвали Энн, в честь бабушки по отцовской линии. Встреча была назначена еще очень давно, когда такой адской жары не предвиделось, а Энн желала провести время с отцом на свежем воздухе, гуляя по паркам, которых в этой части города было предостаточно. По мере же наступления заветного дня и усиления дневного зноя Освальд так и не решился перенести место встречи, судя по всему, опасаясь поспешными решениями ее сорвать. После развода отношения Освальда с дочерью складывались не лучшим образом. Хотя ничего он так не желал в своей жизни, как восстановить их. Погода была той мелочью, ради которой не стоило откладывать давно желанное свидание.

Энн в последнее время часто была занята. Ее работа заполняла все ее дни, так что Освальд подстраивался как мог. Встреча была назначена, и никакое проклятое солнце не могло расстроить его планов. Поэтому Освальд оставался на улице, мужественно превозмогая желание, где-нибудь спрятаться.

Зазвонил телефон. Освальд взглянул на экран – это была Энн.

– Привет, пап!

– Энн! Ты уже приехала?

– Я пыталась тебе дозвониться, но ты был недоступен. Мне кажется, что лучше где-нибудь посидеть, чем бродить в такую жару по городу. Хотела сказать тебе еще утром, но не дозвонилась…

– Отличная идея, Энн! Давай где-нибудь посидим.

– Сейчас я в подземке. Можешь встретить меня у станции? Пересечемся и сразу пойдем в кофейню, которую я присмотрела неподалеку.

– Ладно, нет проблем. Буду ждать тебя у станции. Будь осторожна в подземке!

– Буду, – рассмеялась Энн. – Ладно, до встречи!

– До встречи!

До ближайшей станции было всего ничего. Освальд решительно зашагал к ней, предвкушая, как спустится вниз, спрячется от палящего солнца. Этот короткий, на первый взгляд, путь дался ему с большим трудом. Из последних сил он добрался до входа в подземку и кое-как спустился вниз, непрерывно обмахиваясь шляпой.

Станция оказалась полупустой. Редкие пассажиры бродили по платформе, спускались и поднимались по эскалаторам. Все пространство подземки было заполнено эхом их голосов, стуком колес по рельсам, а также голосом женщины-диспетчера, объявлявшей что-то время от времени. Впрочем, Освальду до ее слов не было никакого дела, как и до тех, кто проходил мимо. Он ждал дочь, поминутно глядя на часы. Заглядывал в окна вагонов подходящих поездов, которые затем медленно шли дальше по темным тоннелям подземной паутины.

Все мысли его были посвящены Энн: о чем он будет с ней разговаривать, что она ему скажет, как он станет себя с ней вести. Представлял, как они вместе сидят в кофейне, а затем под вечер идут куда-нибудь еще. В конце концов они расстанутся на позитивной ноте, как и положено отцу и его ребенку, обязавшись созвониться на днях и не терять друг друга из виду. Эти мысли некоторое время занимали его, вытесняя растущую в душе тревогу.

В очередной раз взглянув на часы, Освальд достал из кармана телефон, набрал номер Энн. Прозвучали длинные гудки. Будто по чистой случайности, где-то на станции заиграл рингтон, однако, не придав этому значения, Освальд продолжал ждать ответа. На вызов Энн не ответила, ее телефон не был отключен, она просто не брала трубку. Предположив, что она могла не услышать звонок сквозь гул идущего поезда, Освальд решил немного выждать.

Через некоторое время он опять набрал номер дочери. Стоило ему нажать «вызов», как знакомый рингтон вновь зазвучал по станции. Освальда будто ледяной водой окатило. Нехорошее предчувствие сжало его сердце. Мелодия доносилась почти от края платформы, на противоположном конце станции. Освальд рванулся, одолев это расстояние бегом. Там располагались уборные, и зайдя в одну из них, он обнаружил возле раковины дамскую сумочку, именно в ней и звонил телефон. Освальд сразу же узнал эту сумку, ведь он уже видел ее в руках Энн. Выключив телефон, он осмотрел уборную, надеясь обнаружить дочь, но тщетно. Тогда Освальд заглянул в соседнюю, но и там Энн не оказалось. Прихватив с собой сумочку дочери, Освальд хотел было обратиться к дежурному по станции, но стоило ему выйти на платформу, как из тоннеля донесся звук, привлекший его внимание.

Вглядевшись в темноту тоннеля, Освальд увидел человека. Разглядеть лица ему не удалось, но, судя по комплекции, это был мужчина. Одет он был в грязные обноски. Натянутый на голову капюшон скрывал лицо, но не глаза, светившиеся в темноте, словно у кошки, на которую навели луч фонаря. Круглые, как монеты, они уставились на застывшего Освальда, нервно сжимающего в руках сумочку дочери. С усилием оторвав взгляд от глаз незнакомца, Освальд посмотрел на его руки, блестевшие, как антрацит, под слабым светом, проникавшим в тоннель с платформы. Похоже, они были облиты жидкостью, густой и темной, будто мазут. Левая рука незнакомца висела расслабленно, а правая что-то с силой сжимала.

– Ты… – выдохнул Освальд. – Что там у тебя?!

Сделав несколько шагов вперед, для того чтобы получше разглядеть незнакомца, Освальд пристально всмотрелся. Оборванец тоже двинулся ему навстречу. И так они сокращали разделявшее их расстояние, покуда незнакомец не остановился на границе света и тьмы. И тогда он вытянул вперед правую руку, позволив Освальду разглядеть предмет, который сжимал в кулаке. Это оказался клок длинных светлых волос, запачканных кровью и той мерзостью, что покрывала оборванца с головы до ног. Не проронив ни слова, Освальд бросился в тоннель, желая схватить ублюдка.

Кем бы ни был этот человек, он бросился наутек, ведя своего преследователя в темную глубь тоннеля. Сначала они бежали вдоль рельс, но затем незнакомец свернул в неприметную дверь. Освальд кинулся за ним, следуя буквально по пятам, по узким грязным лестницам вниз, а затем еще ниже, по темным сырым коридорам, все дальше углубляясь в лабиринт подземной магистрали.

Преследуемый все время маячил перед ним. И несмотря на то, что Освальд был не в лучшей форме, он каким-то образом умудрялся не отставать. Преследователю не приходило в голову, что оборванец намеренно соблюдает такую дистанцию. Освальда охватила ярость. Ему казалось, что в руке у оборванца волосы его дочери и этот мерзавец причастен к ее исчезновению. Поэтому Освальд следовал за ним по пятам, ничего не замечая вокруг. Иногда оборванец останавливался, обращая светящиеся глаза на охваченного праведным гневом преследователя, а затем снова срывался на бег.

Вскоре Освальд начал выдыхаться, перешел на быстрый шаг, затем на медленный, а потом и вовсе упал, обо что-то споткнувшись и угодив в смердящую лужу, какие в этих бесконечных коридорах и тоннелях были повсюду. Освальд сильно ушиб локоть, однако, наплевав на боль, тут же поднялся на ноги. Он увидел, что преследуемый стоит в дальнем конце коридора и пристально на него смотрит. Стоит не шелохнувшись, не издавая ни звука, словно ожидая, пока Освальд восстановит дыхание.

– Какого черта ты уставился… хренов ублюдок? – прерывисто спросил Освальд. – Что ты сделал с моей дочерью?.. Поймаю, переломаю тебе все кости, вырву ноги и руки, оставлю только язык, и ты скажешь мне, где она!

Но незнакомец ничего не ответил.

Собравшись с силами, Освальд двинулся на него.

– Так и будешь бегать? Подойди…

Попятившись, оборванец скрылся за углом. Освальд кинулся за ним и радостно воскликнул, обнаружив тупик. Между ним и стоящим в конце коридора незнакомцем оставалось всего несколько метров. Освальд сжал кулаки и уверенно двинулся вперед, не отрывая взгляда от светящихся глаз. Незнакомец попятился, спиной прислонившись к стене, но не остановился, а продолжал пятиться. А дальше и произошло нечто необъяснимое, повергшее Освальда в шок. Оборванец буквально начал сливаться со стеной, его тело, будто топленое масло, растекалось по кирпичной кладке, будто впитываясь в нее.

Выругавшись, Освальд кинулся вперед, пытаясь ухватиться за то, что осталось от оборванца, но лишь зачерпнул вязкую темную жидкость, которая тотчас обожгла его кожу, заставив встряхнуть рукой.

– А-а! Проклятье! – закричал он и отскочил.

Через несколько мгновений то, что некогда было человеческой фигурой, уже стало неотъемлемой частью стены. Последними в нее впитались глаза. Светящиеся и круглые, как монеты, они медленно потухли. Сквозь кирпичи некоторое время еще сочилась похожая на кровь жидкость, но вскоре и она исчезла. Оборванец пропал, будто его никогда и не было. Присмотревшись, Освальд увидел лишь тот самый клок волос, который теперь торчал из стены. Он попытался вытащить его, но волосы будто вросли в камень. Дернув, он вырвал лишь несколько волосков.

Растерянность, одиночество, ощущение погребения заживо под тысячами тонн кирпича охватили Освальда. Он чувствовал себя мотыльком, залетевшим в подвал, тщетно бьющимся о темные стены, пытаясь вылететь наружу. И теперь все, что ему оставалось, – это ждать мгновения, когда, сделав последний взмах крыльями, он замрет навсегда. Мотылек, последовавший за светящимися глазами, прямиком к собственной погибели.

Освальд достал телефон, но быстро убедился, что толку от него ноль. Сети здесь не было, а освещение хоть и слабое, но было. Поддерживаемое каким-то загадочным способом, оно тусклым красноватым оттенком окрасило стены. Удостоверившись, что сигнал поймать не удастся, Освальд решил поберечь заряд. Спрятав телефон в карман, он покинул тупик.

Бредя по пропитанным влагой коридорам, прислушиваясь лишь к шарканью собственных шагов, Освальд пытался восстановить в памяти пройденный маршрут. Нужно было во что бы то ни стало выйти наверх. Он всегда гордился зрительной памятью, и она не подвела его, выведя к одной из лестниц. Только сейчас он заметил, в каком она ужасном состоянии. Перила сорваны, большая часть ступеней тонула во тьме. Поднявшись по ним, Освальд убедился, что дальнейший путь отрезан. Попытался вспомнить, как в пылу погони он умудрился преодолеть этот участок? Единственным объяснением было то, что лестница обвалилась сразу после того, как он здесь прошел.

Отступив, Освальд поймал себя на мысли, что теперь он не уверен ни в чем. Спускаться ниже он не рискнул, решив исследовать этот уровень, раз уж он сумел на него выйти. Поиски не принесли успеха. Паутина коридоров, один копия другого,

...

конец ознакомительного фрагмента