Книга: Пикник у Висячей скалы - Джоан Линдси

Это был бы ничем не омраченный прекрасный летний день, если бы к вечеру не выяснилось, что три школьницы и учительница бесследно пропали.

Таким образом, таинственное происшествие у Висячей скалы запускает цепь необратимых событий. Костяшки домино начинают падать, судьбы персонажей меняются.

Это скорее мистическая драма, в которой удачно переплетаются элементы детектива и даже триллера. Странная, загадочная и атмосферная история, которая не даёт ответов на многочисленные вопросы читателей. К сожалению или к счастью - это уже решать каждому самостоятельно.

Завораживающая. Непостижимая. Такой она стала для меня. Сюжет не "ведёт тебя за руку", нет, но он порождает целую бездну ощущений. Иногда тайна завораживает больше, чем её объяснение.

Это роман, свободный для различных интерпретаций. Любители необъяснимых головоломок и самой атмосферы тайны будут весьма довольны. Особенно, если вы поклонник творчества Генри Джеймса и Ширли Джексон.

Висячая скала с детства завораживала Джоан Линдси и стоит сказать, что её описания ландшафтов, растительного и животного мира Австралии опутывают какими-то колдовскими чарами, атмосфера запредельная.

Роман изобилует множеством деталей (символами, метафорами и др.), которые можно по-разному расшифровать. Например, самые заметные - образ лебедя, необычные сны героев, сравнение одной из учениц с ангелом Боттиччели. Даже в белых платьях учениц можно увидеть признак невинности.

И напомню, что у этой истории всё-таки есть объяснение. В 18, последней, главе, которая была опубликована уже после смерти автора. В данное издание она не включена. Одних развязка ошеломит, приятно удивив, как меня, других разочарует и это абсолютно нормально.

Несмотря на свою специфичность, роман меня очаровал. Двусмысленные фразы, необъяснимые детали, особая, самобытная атмосфера... История, которую нужно прочувствовать.

Читатель понимает, что не может на пустом месте произойти катастрофа. Я тоже строила версии произошедшего. Возможно, цепь событий запустил слишком смелый тост Миранды, которая подняла кружку с лимонадом, воскликнув: "За святого Валентина!"? Или месть творили их неупокоенные души? Таинственная Висячая скала забрала осмелившихся посягнуть на её неприкосновенность (тут приемлемо объяснение с источаемыми подземными недрами газами или коварными пещерами и расселинами)? Версии-то строила, но ответа не ожидала, так как успела нахвататься спойлеров. Для данной книги это не так страшно, так как её прелесть состоит в недосказанности, а над тайнами и загадками можно раздумывать ещё долгое время после прочтения. Если первую часть таинственной истории Джоан Линдси изображает в романтическо-мистических тонах, то дальнейшее повествование меняет тон на мистическо-кармический. Писательница повествует о судьбах Тома и Минни, заглядывая в их далёкое будущее в окружении детей; молодого извозчика Альберта, получившего щедрое вознаграждение и отправившегося в путешествие, из которого ему не суждено вернуться; Рега и Доры Ламли - брата и сестры, погибших в огне; малышки Сары Уэйборн; самой миссис Эпплъярд... - называя каждый из эпизодов ещё одним сегментом постепенно движущимся к завершению среди горных туманов Лейк-Вью или тонкими ниточками в сети событий, связанных с "Тайной колледжа"...

Картина Уильяма Форда «Пикник у Висячей скалы», написанная в 1875 году. Сейчас картина находится в Национальной галерее австралийского штата Виктория.

Минни же он отправил открытку с увитым розами сердцем, истекающим кровью и явно доживающим свои последние дни. Минни была очарована подарком, как и Мадемуазель – старой французской гравюрой с изображением единственной розы. Таким образом святой Валентин напомнил обитателям колледжа Эпплъярд о разнообразии форм любви

Есть тайны, которые не нужно раскрывать, и загадки, которые не нужно разгадывать. Есть определенная прелесть в мистическом флере неизвестности. Есть моменты, когда молчание значительнее и осмысленнее однозначных ответов. Есть пределы, за которые человеку преступать не следует. История, изложенная в этом романе, из их числа.

1900 год, Австралия. Элитная частная школа для девиц из самых состоятельных семей. День святого Валентина, уже тогда отмечавшийся с немалой помпой. Изысканный пикник на природе для юных наследниц самых больших в стране состояний. Пирог с курицей, клубника со сливками, лимонад. Обязательные перчатки и шляпки, вечное девичье шушуканье, любительские акварели, прогулки вдоль ручья. Четыре девушки решили прогуляться чуть дальше (с позволения воспитательницы, разумеется) и посмотреть на Висячую скалу поближе. С этой прогулки вернулась лишь одна. Вторую нашли позже в бессознательном состоянии. Две девушки исчезли, не оставив и следа, а вместе с ними пропала преподавательница математики, в высшей степени разумная и практичная особа. Полиция и добровольцы бросают все силы, чтобы найти несчастных, но безуспешно. Тайна Висячей скалы останется тайной.

У книги есть два неоспоримых достоинства: язык и атмосфера. Складывается впечатление, что читаешь самый настоящий классический роман. Описания природы, бытовые зарисовки, психологические портреты - все это отсылает нас к образчикам английской готической и викторианской литературы. Но со временем осознаешь, что роман перед тобой самый что ни на есть современный. Нет такого сюжетного хода, который бы автор не вывернула наизнанку и не переосмыслила бы в актуальном контексте. Конечно, первое произведение, которое приходит на ум, это "Джен Эйр", да и может ли быть иначе, если в центре повествования школа для девочек? В "Джен Эйр" тоже есть место тайне, но там разгадка самая прозаическая, как и требовал век разумного прогресса. В "Пикнике" автор уже не ищет простых ответов, наоборот, она сама создает ситуацию, когда ответы становятся невозможными, ведь найди мы их, на особой атмсофере книги можно будет ставить крест. Также в какой-то момент мне вспомнилась Джейн Остин с ее матримониальными сказочками и слегка ироничной манерой повествования. Джоан Линдси пишет примерно в таком же тоне, вот только хэппи-эндов у нее почти не найдешь. Даром что Майкл и Ирма каталиись на лодке. А еще вспоминается Диккенс с его любовью к многострадальным сиротам. Но Сара Уэйборн - увы, не Дэвид Копперфильд, хэппи-энда опять ждать не стоит.

Еще я очень заценила идею о расходящихся кругах. Происходит некое событие, и нам планомерно показывают, как оно влияет на все больший круг людей. Этот же ход использовала Элис Сиболд в романе "Милые кости", но у Джоан Линдси мне он понравился больше. Удивительно, что такой небольшой по объему роман оказался буквально наполнен другими историями, ни одна из которых не была лишней или не привлекающих внимания. Многомерность и многоплановость - вот отличительные признаки хорошей литературы, и у Джоан Линдси в избытке и того, и другого.

Если говорить о персонажах, то все они очень живые, реальные, достоверные, но ни одному не удалось завоевать моих симпатий, кроме, в определенной степени, Майкла Фитцхуберта, изнеженного и наивного барчука, которому жизнь внезапно дает шанс стать человеком и мужчиной. Остальные герои - полностью мимо. То есть, я в них поверила, но я их не полюбила. Холодная отстраненность изложения - не минус и не плюс, просто отличительная черта. Не стоит забывать, что перед нами не любовный роман и не психологическая драма, а постмодернистский детектив. Он во многом безэмоционален, но он и красив своей безэмоциональностью.

В общем и целом - истинное наслаждение для любителей интерпретаций викторианской готики. Такие интерпретации мне по вкусу гораздо больше, нежели безвкусные поделки последних лет, когда автор помещает свою книгу в викторианскую эпоху незнамо для чего. Джоан Линдси же справилась с задачей блестяще. Превзошла ее, на мой взгляд, лишь Сара Перри со "Змеем из Эссекса", но это уж дело вкуса. И раз уж в связи с этой книгой я вспомнила множество авторов, то до кучи вспомню еще Отессу Мошфег. Нет, она бесконечно далека от неовикторианской готики, но мне кажется, что некоторые ее интонации сильно напоминают интонации Линдси. Интертекстуальность - удивительная вещь.

Читала я эту книгу в далеком августе 2018г., детали уже не помню точно, но зато помню, что начало у меня не задалось, но затем книга заиграла сочными красками и оставила приятное послевкусие. Если вам нравится экшен, бурное развитие сюжета, пылкая любовь, страсть и все такое же яркое, то, наверное, вам не сюда. Я назвала бы эту книгу пастельной: она не бросается в глаза, но успокаивает и вообще отлично смотрится!

История, начинающаяся с пропажи девушек колледжа на прогулке с пикником - кто от нее будет ждать такого странного завершения? И абсолютно нет желания говорить, что автор потому и спрятала эту главу. Нет, не поэтому. Хотя абсолютно уверена, что найдутся и те, кто скажет: а без последней главы было бы лучше. Тогда и я в ответ скажу: а еще лучше прочесть последнюю главу и начать опять сначала.

Надо сказать, что начинала читать я с огромным скептицизмом, сравнительно недавно посмотрев фильм, который был прекрасен. Однако оказалось, что фильм снят очень близко к тексту: я нашла всего три расхождения. В фильме немного сгладили историю Сары, решив, видимо, не добивать зрителя фактами двух опоздавших писем – учительницы рисования (которую вообще, кажется, убрали в фильме) с сообщением, что она зовёт Сару к себе, и опекуна Сары, находившегося в критический момент вне связи. В контексте их ситуация становится ещё ужаснее: на судьбу и чувства ребёнка было плевать не всем, но он всё равно умер. Недоглядели? Недозаботились? А ведь было кому. Была Миранда – Миранда пропала на Висячей скале. Была учительница рисования – она уехала из пансионата, поскандалив с директрисой. Был опекун – и вот он ничего не пишет и не даёт о себе никаких вестей. А ещё раньше был брат, но был и приют, и приютские правила, не дозволяющие им даже видеться друг с другом – разного пола дети, понимаете ли. У ребёнка рушится мир – все небезразличные к нему люди пропадают один за другим, остаётся лишь злоба, нелюбовь и несправедливость. Её заставляют делать то, что ей неблизко (учить бессмысленные стихи), не дают делать то, что хочется и то, что дано (в пансионате у Сары у единственной был талант к рисованию), привязывают к стенке на весь урок недотанцев-недогимнастики, да ещё и директриса постоянно вешает на неё проблемы, с которыми должны разбираться взрослые, а не Сара. Даже смерть ненавистной ученицы (только потому, наверное, ненавистной, что за её содержание единственный раз не пришёл взнос) директриса утаивает на несколько дней от всего мира. Подумаешь, умерла козявка, да кому она сдалась вообще, когда на кону собственный бизнес. Всё это есть и в фильме, и всё это прекрасно сыграно. Нет только двух писем, после которых за всё случившееся обиднее и больнее в десятки раз. А ещё в фильме добавили гениальную сцену завязывающейся дружбы между Майклом и Альбертом (господским сынком и кучером, чтоб вы понимали). В книге эта завязка несколько более растянута по времени, впрочем, ощущения от неё те же самые: безоговорочное доверие и помощь типа «я не настолько проникся темой, но раз ты считаешь, что нужно действовать, то будем действовать вместе». Это дружба не логическая, не на основании общих интересов/знаний/умений, а инстинктивные приязнь и расположение, какие бывают только в юности, когда человек ещё не приучен задумываться и анализировать, и способен безраздельно себя отдавать безо всех этих причинных надстроек цивилизации. Кого как, а меня накрыло ностальгией. Больше различий нет, это тот редкий случай, когда экранизация становится прекрасной иллюстрацией к книге, и без сюжетной отсебятины.

Хотя, сказав про отсутствие сюжетных различий кроме вышеперечисленных, я, пожалуй, соврала. Потому что по книге пропавшие девочки – Марион и Миранда – действительно очень умны и проницательны, в фильме же, взбираясь на скалу, девчонки несут порой несусветную подростково-максималистскую чушь о смысле жизни и т. п. И отсутствие в тексте того, что в фильме не позволяло делать интересные трактовки, позволяет их делать в книге. Исчезают две самые умные девочки и учительница математики (нелепым свидетельством Эдит можно пренебречь, эта дурёха запросто выдумает всё самое дурное о тех, кого не в силах понять). Как будто они достигли какого-то просветления, после которого проблемы этого мира – уже не их проблемы. «Ты должна научиться любить и других людей, а не только меня», — говорила Миранда Саре, пытаясь донести до неё, что она не всегда будет рядом, не всегда будет с ней, да и вообще не всегда будет. Если не поленюсь, найду попозже точную цитату. Уход их в данной трактовке – не какое-то случайное зло, несчастный случай, а метафорический уход по факту – в другое место, к другим людям, к другим делам. И что же делать тогда остальным, непросветлённым, оставшимся? – будто бы спрашивает автор и рисует картину разных реакций и следствий этого ухода у разных людей. В то же самое время и от слепых случайностей никто не застрахован: вот появляется брат Доры, который увозит её из пансионата, решительный, сильный – уж теперь-то она в надёжных руках, — думаем мы и сетуем на то, что Сарин брат ходит рядом, но не знает, что тут же, в пансионате, живёт его сестрёнка, и потому не может её оттуда вытащить (а он смог бы, и сделал бы, непременно) – как пожар в гостинице, куда увёз на ночлег Дору её брат, перечёркивает эти две жизни, а с ними и все наши большие надежды и разлившееся было спокойствие за судьбу хотя бы этой женщины. Опять же, Линдси на удивление искусно хранит интригу, в то же время преподнося читателю множество явных и неявных подсказок – о том, что Сара и есть сестрёнка Альберта. Альберт за всё произведение ни разу не называет её по имени, Сара – называет, но – Берти. Оба говорят про детдом, Альберт и садовник поминают про её любовь к анютиным глазкам. Наконец, Альберт – кучер, а Сара мечтала работать наездницей в цирке и скакать на белом коне. Лошади – эту общую деталь я тоже заметила лишь спустя несколько дней раздумий после прочтения.

Но далеко не уходя от символического ухода девушек, простите за каламбур, посмотрим на его обстоятельства. По определению жанра мистики невозможно просто так перенестись из одного пространства-времени в другое. Если перемещение сопровождается научным обоснованием - это научная фантастика, если оно совершается по мановению волшебной палочки или по слову - это фэнтези. Мистический мотив подразумевает отсутствие логического обоснования и человеческой воли в перемещениях и превращениях, но присутствие мест-«порталов» со своими законами и волей. Этим правилом виртуозно пользуется Линдси. Её «портал» расположен на скале, и несмотря на небольшую территорию, найти его (как любой портал!) не так-то просто. Во всех ключевых моментах книги упоминается некий черный монолит (надо сказать, что эту деталь я обнаружила лишь когда пересматривала текст, при прослушивании не обратила внимания): у него засыпают пропавшие девочки, его видит Майкл перед временным помешательством, его же видит директриса перед своим самоубийством. Но даже просто подойти к монолиту недостаточно, иначе люди в этой местности пропадали бы сотнями. Что же там происходит кроме этого? Время (с часами вместе) останавливается (а потом идёт снова, но уже без часов – механизм сломан), четыре ушедших девочки засыпают на скале и затем просыпаются. Майкл провёл на Висячей скале целую ночь, проснувшись под утро совершенно продрогшим. Он – тоже спал. Ничего не напоминает?

– Бог один знает! – воскликнул он, теряя разум, – Я – вовсе не я, я кто-то другой, а я стою там, под деревом, – нет, это кто-то другой влез в мои сапоги. Я был самим собой вчера вечером, но я заснул в горах, и они подменили мое ружье, и все переменилось, и я сам переменился и не могу сказать даже, как меня зовут и кто я!

Но гораздо более подходит сюда не цитата из Ирвинга, а с детства врезавшиеся мне в память поучительные слова старика Рипа из австралийского, кстати, мультика:

…Но вот что я вам скажу: если вы окажетесь в горах и услышите гром посреди ясного неба и яркого солнца, не поддавайтесь вашему любопытству, пытаясь узнать, откуда этот шум, идите домой и забудьте, зачем ходили туда, иначе может статься, что вы, подобно мне, забудете всё…

Сон – это важная часть сакрального процесса перемещения/постижения/превращения. Директриса не спала у монолита, за её самоубийством не стоит ничего мистического.

Монолит пропускает «просвещенных», но сводит с ума и лишает памяти тех, кто «не готов». Поход Майкла напоминает путешествие Орфея в загробный мир по душу любимой - но то ли он «оглянулся», то ли цена за Миранду была слишком высока и не по плечу парню (я не удивилась бы ставке жизнь за жизнь), то ли Миранда в своем просветлении уже слишком далеко ушла, и догнать ее было возможно лишь отказавшись от возможности вернуться (пойди туда Сара, она бы, без сомнения, так и сделала), так или иначе, Майклу «выдают» Ирму. О том, что она – «не та», «другая» и по-своему (не по-Сариному) «не нужна», будет много написано после. А Альберт, которому вроде бы и нужна как раз Ирма, в отличие от дружбы с Майклом на романтическом поприще не может преодолеть сословной скованности, чуда не происходит, сказка не случается, и счастливого конца не видать. Он находит Ирму по наводке Майкла, доделывая недоделку друга, но Майкл позже спрашивает его, которая девушка нашлась. Изначально именно Ирма запала в душу Альберту, и может быть, именно поэтому нашлась именно она. А будь Майкл посильнее да поупёртей, и явись он сам к телу, оно оказалось бы Мирандой? Простор для интерпретаций, прелесть, а не книга!

Было бы неправильно называть пространство, куда попали девочки, загробным - это просто другой, параллельный мир, условно потусторонний - если воспринимать его как метафору исчезновения людей из жизни других людей, но не из жизни вообще. Пребывание у монолита (=у входа в портал) - скорее испытание духа, нежели физической силы, и одновременно возможность иначе взглянуть на мир. Не могу не вспомнить Заводную птицу (и вообще всех персонажей Мураками, имеющих дело с потусторонним, подземным миром), который спускался в колодец, чтобы подумать, потому что именно там можно было перестроить сознание, оттуда в буквальном смысле был другой взгляд – из-под земли, и – опять же – портал (читай: просветление в мыслях) открывался Птице именно тогда, когда он проваливался в сон. Так и тут, герои перемещаются по вертикали, поднимаясь вверх, все же остальные остаются в горизонтальной плоскости. Трое девушек точно знали, на что идут, у них и легенда была наготове, сама по себе странная, но в которую все поверили: «произвести кое-какие измерения». Какие измерения на скалах могут проводить в начале века девушки, не всем из которых родители позволяли учиться математике?..

Эдит, над глупыми утверждениями которой, обосновывающими её собственную глупость, иронизирует шериф, не только не могла уразуметь смысла этого места, но и всеми способами (вот подлая душонка!) отрицала свою причастность к этому «паломничеству»: это она первая полезла с обвинением и вопросами к Ирме, что же там было - как будто ее самой там не было, и как будто ей есть какое-то дело до пропавших. Можно видеть, но не понимать смысла увиденного. Думаю, тупоумная мамаша Эдит с самого начала лишила дочь шанса понимать что-либо кроме собственного тупоумного мирка. Ирма была бы рада рассказать, что там было, но, как уже ставшая маргиналом в этом обществе, не может: не поймут. Ситуация примерно такая же, как если бы современный айтишник рассказывал бы феодальному барону, скажем, о ЦОДах. На первый взгляд, массовая истерика в танцклассе беспричинна и кажется сюрреалистичной: девочки должны бы были обрадоваться одной из возвращенных подруг. Однако Линдси и здесь на высоте: во-первых, она демонстрирует в этой истерии выход напряжённых эмоций остальных пансионерок, т.н. массовки, которая, тем не менее, тоже живёт и чувствует, во-вторых, беспросветную эгоистичность Эдит, в-третьих, то, как легко подхватывает плохой пример толпа, особенно когда она в смятении, в четвёртых - тот факт, что не только чувствами Сары, но и чувствами всех пансионерок в целом там никто не занимался, а в пятых - здесь и тоска по Миранде (почему вернулась Ирма, а не Миранда), и зависть (почему как всегда Миранда со своими подружками — героиня дня, а не они).

Любопытно, что персонажи Линдси пытаются повторить путь изображённых на одноимённой картине Уильяма Форда 1875 года. Ещё одно отражение. Уходят ли они в картину?..

Дальше...

Миранду с назойливой настойчивостью и в книге, и в фильме сравнивают с Венерой Боттичелли. Про то, как я отношусь к фигурам Боттичелли, я уже как-то раз писала, но сравнение живой девушки с этим совсем меня убило. Извините, но редкая живая девушка не красивей боттичеллиевских уродцев.

А вот мёртвую Сару с её любовью к анютиным глазкам я так и вижу в ореоле фиалок лежащей в теплице наподобие Офелии Милле. Нарисую Сару чуть позже для сравнения.

Наконец, пересматривая картины Хоппера, я наткнулась на этот особняк, который своим ракурсом, лестницей и солнечными лучами на стенах сразу же воскресил в памяти пансион Эпплъярд из фильма. И хотя при ближайшем сравнении домов различия очевидны, особняк с акварели Хоппера даже больше подходит атмосфере книги, чем реальный дом, в котором располагался пансионат, и сошол бы за отличную иллюстрацию.

Много солнца и душный, колеблющийся воздух, за которым находится не то, что кажется. Это знак, подумала я, и бросилась читать книгу.

_______________

График эмоций Перечипа на Висячей скале:

А если рассматривать роман отдельно от фильма? Вообще-то он тоже неплох. Мрачную жизнь пансиона для девочек - не снимать перчатки, не писать стихов, не быть бедной - нарушает странное происшествие. Уехав на пикник, несколько девочек пропали. Их так и не нашли.

На мой взгляд, роман следует понимать символически. Это был 1900-й год, конец Викторианской эпохи, и той экономической, культурной и моральной системы, что выстроила королева Виктория. Символами этой эпохи являются невинные, очаровательные, затянутые в корсеты девочки. Они тщательно блюдут приличия. Они украшают школу, потом они украсят дом, а потом - жизнь мужа. И эта броня ожиданий разбивается. Сперва они избавляются от первого слоя - снимают одежду, ботинки и чулки. Потом, поняв, что больше их ничто не удерживает, откликаются на зов природы. То есть скалы. Они возвращаются в мир естественности, усталые от гнета культуры в худшем смысле этого слова.

Эпоха невинности закончилась. Начинается эпоха грандиозных достижений и грандиозных катастроф, в которой нет места белым платьям и перчаткам.