Текст книги "Anamnesis mali. История беды"

– Боль в груди есть? – поинтересовался я.

Зотов отрицательно покачал головой.

– Морфин. Боль купирована, – шёпотом сообщил мне на ухо Петрович.

Я кивнул и присел на краешек кровати:

– Вы хотели мне что-то сказать? Я слушаю.

Подкидыш молчал и покусывал серые губы, явно не решаясь начать разговор. Мы втроём молча ждали.

– У меня инфаркт, да? – наконец, выдал Зотов.

Я кивнул:

– Да. Это не слишком удивительно, учитывая стресс, который вам пришлось пережить.

– Я умру? – второй вопрос Ильи Сергеевича был привычным, ожидаемым, но от этого – не менее дурацким.

Я вздохнул:

– Мы все умрём. Вопрос лишь – когда? Вы же понимаете, Илья Сергеевич, что дать вам какие-то гарантии я не могу. Мы не в часовой мастерской.

– Понимаю… – прошептал Зотов.

– Могу лишь сказать, что инфаркт миокарда – болезнь, разумеется, серьёзная, но вовсе не безусловно приводящая к смерти. Будем лечить.

– Хорошо… спасибо. Но… я хотел не об этом поговорить.

– А о чём?

– Его надо остановить! – выпалил Илья Сергеевич.

– Кого именно? – уточнил я.

– Этого… не знаю его имени. Он не представлялся…

– Того, кто был с вами в машине? – догадался я.

– Да. Он сумасшедший… и страшный человек… Его необходимо остановить, пока… – больной умолк и отвёл взгляд в сторону, на стену.

– Пока что?

Тишина. Видно было, что Илью Сергеевича одолевают нешуточные душевные терзания.

– Ладно, расскажу с самого начала! – решился он, наконец, – Видите ли, я работаю ведущим инженером на «Тяжмаше»…

Зотов опять сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня. Долго, словно ожидая реакции.

– Я должен как-то это прокомментировать? – поинтересовался я.

– Э-э-э… нет. Вы же знаете, что производят на «Тяжмаше»?

Я кивнул и улыбнулся:

– Примерно. Наверное, в Нерограде не найдётся человека, который бы этого не знал.

Ещё бы. Гигатский оборонный завод, на котором в лучшие времена работала добрая треть народонаселения нашего, совсем немаленького, города. Что точно производил «Тяжмаш» никто, разумеется не знал, зато всем было известно, что его продукция каким-то образом связана с баллистическими ракетами стратегического назначения.

– Я проработал на «Тяжмаше» без малого тридцать лет, – продолжил свой рассказ Зотов, – Пришёл сразу после института: такой, знаете ли, энтузиастик с горящими глазами. Да и немудрено: в те времена попасть на наш завод молодому специалисту было за счастье. Это же «оборонка»: тут тебе и положение с уважением, и деньги неплохие, и перспективы… Да ещё, в качестве бесплатного приложения, так сказать, некий ореол таинственности: как же, тружусь, мол, на секретном предприятии, своими руками кую щит Родины… Сковал, ………ь!

С кривой улыбкой Зотов неожиданно выругался. И тут же спохватился:

– Простите, ради Бога… Вырвалось. За последние дни столько всего накипело, что немудрено… Так вот, через год после того, как я пришёл на завод, родился проект ПУМ, – Илья Сергеевич опять умолк, переводя дыхание.

– Какой проект? – переспросили хором мы с Петровичем.

– ПУМ. Это я разработал проект, – с какой-то злой гордостью заявил Зотов.

– Здорово… наверное. А что означает «ПУМ», – поинтересовался я

– Это потом, чуть позже… Пока попытаюсь объяснить суть проекта. Видите ли, мы стали делать огромные такие… ну, назовём их футлярами. Да, так точнее… Так вот, «Тяжмаш» начал выпускать большие цилиндрические футляры из сверхпрочного титанового сплава. Способные выдерживать огромное давление…

– А зачем? – тихо спросила Кларочка. Она присела в уголке на корточки и огромными серыми глазищами неотрывно смотрела на Зотова.

– Не перебивайте, пожалуйста. Эти футляры доставлялись в морской порт и загружались в трюмы специальных кораблей, замаскированных под танкеры. Собственно, они и были танкерами: с нефтью, с ничего не подозревающим экипажем и прочими атрибутами простого гражданского судна. На котором лишь два человека, включая капитана, знали о том, что внизу, под ёмкостями с нефтью, есть потайные трюмы с нашими футлярами….

– А что в футлярах-то? – не выдержав, спросил я.

– Разве я не сказал? – удивился Илья Сергеевич, – Ракеты. Межконтинентальные ракеты с десятью ядерными боеголовками каждая. Те самые «СС-20», которые наши тогдашние потенциальные противники ласково прозвали «Сатаной». Впрочем, не совсем те самые: ракеты для наших футляров производились в особой модификации… но об этом чуть позже.

В палате повисла тишина. Где-то глубоко во мне начал зарождаться страх. Как тогда, год назад… Неужели Кларочка была права в своих тревожных предчувствиях?!

– Так вот, после загрузки наш танкер с секретом отправлялся в дальнее плавание. И где-нибудь в Атлантике или в Тихом океане, в заданной точке, открывались специальные люки в днище судна. Танкер при этом даже не останавливался, – Зотов помолчал немного, отдышался и продолжил, – Один из наших футляров уходил на дно. Вместе с содержимым. На глубину от полутора до трёх километров. Всего в рейс танкер брал на борт пять ракет.

Опять долгая пауза. Никто из нас не решался нарушить звенящую тишину.

– Футляры были отцентрованы таким образом, что вставали на дно в вертикальном положении. И, разумеется, так там и оставались. Ждать своего часа…

– Сигнала к запуску? – понимающе кивнул Петрович.

Зотов криво усмехнулся и помотал головой:

– В том-то и дело, что нет… Всё гораздо проще… и страшнее. В футляры были вмонтированы специальные устройства. Способные принимать шифрованный радиосигнал даже на таких глубинах. Раньше считалось, что это невозможно. Даже подводные лодки для сеанса радиосвязи вынуждены были либо всплывать, либо выбрасывать радиобуй с антенной. А я придумал, как принимать сигнал глубоко под водой! – в голосе Зотова вновь зазвучала гордость.

Мы слушали, не перебивая.

– Раз в сутки футляр принимал радиосигнал сразу из нескольких штабов РВСН…

– Каких штабов? – переспросила Кларочка. Она придвинулась ко мне и больно вцепилась в мою руку.

– РВСН. Ракетных войск стратегического назначения. Штабы РВСН разбросаны по всей стране. И от каждого из них раз в сутки в автоматическом режиме посылается сигнал для наших футляров. Из года в год. Каждый день. Вот уже почти тридцать лет… – Зотов покачал головой, – Вы только представьте себе!

– Мда… впечатляет… Но что за сигнал-то? – не унимался Ванька.

– Понимаете, в тот момент, когда футляр сбрасывался с судна, ракета внутри него приводилась в боевую готовность. И включалась программа запуска. Весь фокус в том, что наши устройства принимали и принимают сигнал отмены пуска! – Илья Сергеевич обвёл нас торжествующим взглядом, – Вот в чём суть проекта «ПУМ».

Я почувствовал, как в животе неприятно зашевелилось что-то холодное и угловатое. Кларочка тихо ойкнула.

– То есть, вы хотите сказать… – неуверенно начал я, но Зотов меня перебил:

– Все ракеты, размещённые в ПУМ, готовы в любой момент стартовать к своим целям. Если только не получат сигнал отмены хотя бы от одного из штабов…. – он невесело усмехнулся, – А теперь я скажу, как расшифровывается «ПУМ». Есть два варианта: официальный и неофициальный. В первом варианте «ПУМ» означает «пусковая установка модифицированная». Вот так, без затей. Но все, кто знает об этом проекте, называют его иначе: «последний удар мертвеца». Это точнее, верно?

– Да уж… – потрясённо пробормотал Петрович.

– Даже если первым ударом противника будут уничтожены все штабы РВСН, ракеты из наших установок всё равно стартуют. А их – сотни! Разбросанных по всем океанам на огромной глубине, невидимых для спутников… – прикрыв глаза, закончил Зотов.

– Страшно… – прошептала Кларочка.

– Страшно, – согласился Илья Сергеевич, – но представьте, каков сдерживающий эффект проекта! Противник знает, что в случае полной своей победы – он обречён! Чудовищный парадокс, верно?

– Так противник знает? – уточнил я.

Зотов усмехнулся:

– Ну, не идиоты же они! Конечно, наши заокеанские «друзья» знают о существовании проекта ПУМ. Я даже не исключаю, что утечка информации о нём была специально организована нашими спецслужбами. Знают, – но ничего изменить не могут! Потому что найти ракету в океане на такой глубине – невозможно.

– Наверняка, у них тоже есть что-то подобное?

Илья Сергеевич пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, есть. Даже наверняка – есть. Проблема не в этом…

– Так в чём же?

Рассказчик тяжело вздохнул

– Одна из наших установок была размещена не в океане…

– А где?! – хором воскликнули Кларочка с Ванькой.

– Не знаю, помните ли вы… В начале восьмидесятых, если не ошибаюсь, США решили разместить свои ракеты средней дальности в Западной Европе. Была чудовищная международная склока, вылившаяся в очередной виток холодной войны. И, в качестве нашего ответа зарвавшимся буржуям, кем-то наверху было принято решение установить несколько ПУМов в Карпатах… Потом, правда, передумали. Но одну ракету успели-таки установить на Западной Украине…

– Но, позвольте… Ведь там, насколько я понимаю, надёжно спрятать межконтинентальную ракету невозможно: её моментально засекут со спутника… или с самолёта-шпиона! А если местоположение установки известно, она становится первоочередной целью, верно? Какой тогда смысл: ведь ракета не переживёт первый удар? – перебил я Зотова.

– Вы правы. Но видите ли, в Карпатах нашлось-таки место, где оказалось возможным надёжно замаскировать ракету, – развёл руками Зотов.

– Это где же?

Илья Сергеевич надолго умолк. На бледном лбу его проступили крупные капли пота. Щёки ввалились, да и весь он вдруг как-то осунулся. А нос – заострился.

– Я должен вас предупредить… То, что я сейчас расскажу – информация, которой располагают лишь несколько человек на планете. Три-четыре… от силы. Включая меня самого. Если узнают многие – последствия могут быть самыми непредсказуемыми… и печальными, – тихо проговорил Зотов.

– Так может, не стоит нам ничего рассказывать? – я пожал плечами.

– Стоит… Если со мной что-нибудь случится… а при инфаркте, как я понимаю, случиться может всё? – он вопросительно посмотрел на меня.

Я молча кивнул.

– Так вот, если меня не станет, никто не сможет остановить этого… человека, – последнее слово далось Зотову с заметным трудом, – А его непременно надо остановить. Любой ценой!

– Да кто он, в конце-то концов?! – не выдержал Петрович.

– Позже… Я расскажу по порядку. Чтобы вы поняли…

– Не перебивай, Иван. Пусть рассказывает, – я перевёл взгляд на Зотова, – Продолжайте, Илья Сергеевич. Мы слушаем.

Он помолчал ешё минуту-другую, беззвучно шевеля синеватыми губами и покачивая головой. Наконец, решился:

– В Карпатах есть озеро. Небольшое, но очень глубокое – до двухсот метров. Насколько я понимаю, это нехарактерно для тех мест. Видимо, в силу своей нехарактерности, оно так и называется: «Чудове». Чудесное по-русски. Вот на дне этого озера и установили ПУМ.

– И что, разве ракету нельзя засечь уже на такой глубине? – удивился я.

– Можно, конечно. И засекли бы с любого спутника, если бы не маленький нюанс: озеро – лечебное. Вода там насыщена радоном, поэтому радиационный фон в том месте намного выше естественного. Это и маскирует фон от ядерного заряда, – Зотов грустно улыбнулся, – Говорят, там на берегу даже что-то вроде небольшого санатория есть… с водолечебницей. Вот ведь – ирония судьбы! Знали бы тамошние пациенты, что в озере припрятано…

– Как же так?! Район что, даже не охраняется?! Рядом со стартовой установкой межконтинентальной ракеты может разгуливать кто угодно?! – изумился Петрович.

Илья Сергеевич пожал плечами:

– А зачем охранять? В своё время совершенно справедливо решили, что наличие охраны лишь привлечёт ненужное внимание к озеру. Установку затопили в условиях строжайшей секретности, о ней, как я уже говорил, знают лишь несколько человек в мире. Того, что кто-нибудь наткнётся на ракету случайно, опасаться не приходится: на такую глубину ни один аквалангист не сунется. Да и нырять-то в Чудовом, собственно, незачем: подводная жизнь там напрочь отсутствует. Всё из-за того же радона.

– Послушайте, но там же теперь – другая страна! – осенило меня, – Установку что, передали Украине?

Зотов посмотрел на меня с какой-то жалостью. Будто на юродивого:

– Да бросьте, Пал Палыч! Разумеется, никто никому ничего не передавал. Украинские вожди на всех углах верещат о том, что их страна свободна от ядерного оружия, не подозревая о том, что в райском уголке Карпат припрятана ракета с десятью боеголовками. К тому же, находящаяся в состоянии постоянной готовности к пуску! – он довольно ухмыльнулся, – Ещё одно тяжёлое наследие советского прошлого. Весьма тяжёлое: сотни мегатонн!

– Илья Сергеевич, мы немного отвлеклись от основной темы нашего разговора, – откровенное злорадство собеседника было мне неприятно, – Какое отношение ко всему этому имеет тот человек, что был с вами в машине? И почему его надо остановить?

Зотов посерел ещё больше. Я глазами показал на него Петровичу. Тот кивнул и принялся накачивать воздух в манжетку тонометра.

– Девяносто на пятьдесят! Пульс сто десять в минуту. Клара, готовь дозатор с добутрексом. В ординаторской один остался.

Кларочка встрепенулась и выбежала из палаты.

– Всё плохо, да? – встревожился Зотов.

– Не особенно хорошо, но и ничего неожиданного. При инфаркте такое бывает, – «успокоил» я его, – Вам тяжело говорить? Предлагаю пока отдохнуть.

Илья Сергеевич отрицательно замотал головой:

– Нет, нельзя… Я должен успеть рассказать всё. Это важно.

– Ну, судя по тому, что мы уже услышали, это и в самом деле – чертовски важно, – согласился я, – Тогда подождите пару минут, мы подключим лекарство.

Зотов молча кивнул. Вернулась Кларочка с дозатором и привычно-быстро настроила его.

– Можно продолжать? – осведомился Илья Сергеевич, когда сестра разогнулась и устроилась рядом со мной на краешке койки.

– Можно, – разрешил я.

– Понимаете, в последние годы у меня как-то разладилось всё… Сын давным-давно уехал в Питер, мы почти не общаемся. С женой развелись год назад: просто устали друг от друга… а вернее – надоели хуже горькой редьки. На работе – тоска зелёная: занимаемся всякой ерундой. Завод еле дышит, три четверти сотрудников давно уволились. Какое там «оборонное предприятие»! Государственных заказов практически нет, простаивает уникальнейшее оборудование. Те немногие цеха, что ещё не закрылись, производят всякую дребедень, вплоть до кастрюлек. Лишь бы выжить. Деньги платят смешные… Но сейчас хоть платят, а несколько лет назад – по полгода зарплату задерживали… – Зотов тяжело вздохнул, – Словом, выгорел я как-то. Жизнь стала пресной и просветов – никаких. Как и перспектив.

Я терпеливо слушал. Уже начиная догадываться о том, что будет дальше.

– Словом, когда возник этот… гость, я был внутренне готов к его появлению. И к предложению…

– Дайте-ка я угадаю: этот человек предложил вам деньги за информацию о проекте «ПУМ»? – перебил я рассказчика. Мне вдруг стало противно.

– Верно, – Зотов даже не удивился и продолжал монотонно вещать. Будто радио, – Он предложил деньги. Много, очень много денег. И не только: ещё – вид на жительство в одной из тихих и респектабельных европейских стран.

– Круто. А что взамен? Если та сторона и так знала о проекте, какая именно информация нужна была вашему гостю? Да ещё за такие блага? – как мог, я пытался скрыть отвращение.

– Он хотел знать место в Карпатах, где установлена ПУМ. И ещё… – Зотов сделал паузу, пожевал серые губы и продолжил, – Ему нужна была моя глушилка.

– Что-что?! – переспросил Петрович.

– Глушилка. Я сделал устройство, которое в радиусе километра подавляет радиосигналы на частотах РВСН. Мой прибор способен глушить сигналы отмена пуска ракеты, – просто и страшно объяснил Илья Сергеевич.

В навалившейся тишине я услышал, как где-то в голове ритмично бухает моё собственное сердце.

– То есть, если ваш гость включит глушилку на берегу того озера, то… ракета стартует? Ядерная ракета?! – голос Кларочки дрожал.

– Да… Поэтому я и рассказал вам… Его надо остановить!

– Ах ты ж ……..! – забыв о присутствии Кларочки, Петрович выругался, метнулся к Зотову и, схватив того за плечи, принялся с остервенением трясти, – Опомнился, ……….ь! Совесть вдруг загрызла, тварь?! Или просто мозги заработали?! Жизнь у него пресная, …………….! Денег мало платят, ………….! С женой он развёлся, …………..! Гений хренов! В тихой стране отсидеться решил?! Да ты хоть понимаешь, урод, что если эта долбаная ракета взлетит, – всем разом придёт п….ц! И чёрта с два найдёшь ты место, где отсидеться, если только на Луне где-нибудь! Всё накроет, ……ь! Понимаешь, всё!

Голова Зотова ритмично билась о подушку. Её хозяин молчал и только серел всё больше и больше.

– Перестань, Иван! – я с трудом оттащил Петровича от его жертвы, – Успокойся! Эмоции – потом. Илья Сергеевич прав в одном: у нас мало времени. Практически – не осталось.

Кларочка сидела, не шевелясь, закрыв лицо ладонями. Я покосился на неё: кажется, не плачет. Ладно, потом разберёмся:

– Илья Сергеевич, я не стану извиняться за поведение Ивана Петровича, потому что полностью разделяю его эмоции. Но предлагаю пока отвлечься от всего второстепенного и перейти к главному. Кто этот человек? Как он выглядит? Где его найти? Вы успели передать ему глушилку? Можно ли как-то её ну… запеленговать, что ли? Я не технарь, не знаю… Как выглядит ваш прибор? Каких он размеров? Где точно находится озеро? Почему, наконец, вы не обратились в соответствующие органы: в ФСБ, например? – я засыпал Зотова вопросами. В моей голове царил полный сумбур.

– Не собирался я никуда обращаться… Да и вам бы ничего не рассказал, если бы не попал в смерч… и если бы не инфаркт, – нехорошо осклабился наш подкидыш, – Просто понял, что могу умереть… и – что-то внутри щёлкнуло… Словом, объяснять нудно, да и ни к чему. Не хочу. Человек, который ко мне приходил – самый обыкновенный. Говорит чисто, без акцента. Среднего роста, брюнет с проседью. Лет сорока – сорока пяти. Ах да, – слегка прихрамывает на левую… нет, на правую ногу. Курит. Кстати, курит довольно специфические сигареты: чёрные. «Собрание» называются… Да, вот ещё: на правой руке носит интересный перстень: ромбовидная такая печатка с мальтийским крестом… Крест выложен мелкими тёмно-красными камнями. Не знаю, какими, но смотрится очень красиво…

– Хоть что-то… Как он вас нашёл?

Зотов пожал плечами:

– Просто позвонил на мой мобильный телефон. Откуда он узнал номер, как вышел на меня – не имею ни малейшего понятия.

– Как вы с ним связывались?

– Никак. С самого начала мы условились, что звонить будет он мне.

– Номер не определялся? На мобильнике?

– Нет.

– Вы успели передать ему прибор?

– Да.

– ………….ь! – Петрович вновь рванулся к Зотову, но я его удержал:

– Да погоди, Иван! – оттеснив приятеля в сторону, я вернулся к Илье Сергеевичу, – Получили деньги и документы?

– Да. Мы как раз возвращались из банка. Я арендовал сейф.

– Передача глушилки и денег состоялась в банке?

– Да.

– Однако! Довольно странное место для конспиративных встреч, – удивился я, – Стало быть, глушилка не слишком габаритна?

– Вовсе нет. Она смонтирована в обычном «дипломате». В старом таком, чёрном пластиковом с алюминиевыми полосками, знаете?

– Представляю себе. У меня такой был в студенческие годы. Довольно раритетная вещь в наше время.

Зотов развёл руками:

– Использовал в качестве корпуса то, что оказалось под руками…

– Ладно, с этим понятно. Как звали вашего покупателя? Ах, да, вы же говорили, что он не представлялся…

Илья Сергеевич молча кивнул.

– Куда вы с ним ехали? Перед тем, как попали в торнадо?

– Он попросил подвезти его до вокзала.

– Вы полностью рассчитались друг с другом? Это была последняя встреча?

– Да.

– Он ничего не говорил о том, куда собирается отправиться потом?

– Нет.

– Глушилка, как я понимаю, была у него в тот момент, когда налетел смерч?

– Да. Он держал «дипломат» на коленях.

– И потом вы уже ничего не помните? Что с ним случилось?

Зотов опять молча помотал головой. Не помнит.

– Мда… И в самом деле, остаётся лишь надеяться на то, что этому типу не повезло так, как вам. И что глушилка разбилась. Но мы же не можем быть в этом уверены, верно?

– Увы… – подкидыш развёл руками.

– Ладно… Где точно в Карпатах находится это озеро? Чудове, так?

– Во Львовской области. Там есть гора с названием Пикуй. Примерно в пяти километрах к западу от её подножия – озеро. Место в тех краях известное, в окрестностях несколько турбаз и санаториев.

– Райское местечко! – фыркнул Петрович и опять потянулся к Зотову. Тот умолк и опасливо прижался к стенке.

– Илья Сергеевич, а теперь объясните, пожалуйста, зачем вы нам всё это рассказали? – я отвёл руки разгневанного коллеги от горла пациента и, встав с койки, принялся в крайнем волнении расхаживать по палате, – Какие, по вашему мнению, у нас есть способы остановить вашего таинственного гостя? Мы не знаем, кто он, как выглядит, где его искать… Чёрт, да мы даже не знаем, жив ли он! Что делать с глушилкой, если мы её найдём? Просто разбить? Она существует в единственном экземпляре? Где чертежи? И вообще, всё это – задачи спецслужб: милиции, ФСБ… Давайте-ка вызовем сюда кого-нибудь из них и вы повторите всё, что рассказали нам. Это слишком серьёзно, так пусть делом занимаются профессионалы!

Зотов пошёл синими пятнами:

– Нет! Никаких спецслужб! Я ничего им не скажу!

– Ну, тогда скажем мы! – я пожал плечами и опять уселся на койку, – В принципе, вы рассказали нам достаточно для того, чтобы компетентные органы начали расследование. А у них, уверен, возможностей для успешного поиска этого вашего диверсанта куда больше, чем у нас. Но в этом случае, полагаю, вам, Илья Сергеевич, не придётся рассчитывать на снисхождение на суде… Вы же не мальчик, и прекрасно понимаете, как называется то, что вы совершили. И что за это вам полагается…

– К стенке! – прошипел Петрович.

– Ну, к стенке вряд ли получится. У нас же гуманизм и мораторий на смертную казнь… Но пожизненное заключение, наверное, тоже не сахар. А меньше, кажется, за государственную измену не дают…

– Пал Палыч, я ничего не скажу никому из органов! А если вы попытаетесь их привлечь, – буду всё отрицать! Вы же видите, в каком я состоянии и знаете, что мне пришлось пережить! – Зотов ухмыльнулся. Постепенно его кожа начала приобретать нормальную окраску, – Мало ли, что я нёс в бреду! У вас есть доказательства?

Доказательств у меня не было.

– Какого чёрта, Илья Сергеевич?! Чего вы от нас хотите?

Зотов с довольно наглым видом уселся поудобнее и скрестил руки на груди:

– Всё очень просто, милейший Пал Палыч! Я хочу, во-первых, чтобы вы помешали этому человеку запустить ракету. Думаю, вам, как и мне, совершенно не хочется сгореть в ядерном катаклизме. Очень жить хочется…

– Вот тварь! – с чувством констатировал Петрович.

– А во-вторых, жить мне хочется на свободе, хорошо и не здесь! – невозмутимо закончил мысль подкидыш и, помолчав немного, добавил, – Что, как вы сами понимаете, становится полной утопией в случае вмешательства спецслужб. Так что, либо вы сами находите моего гостя и уничтожаете глушилку, либо – всему конец!

– Палыч, да что ты слушаешь этого иуду?! Давай звонить чекистам! Плевать, что эта сволочь всё будет отрицать: в ФСБ живо разберутся, что к чему! – теперь пятнами покрылся Петрович. У него они получились багровыми.

– Звоните! В ФСБ ничего не знают об этой части проекта «ПУМ». А пока будут разбираться – время уйдёт! – Зотов усмехнулся и пожал плечами.

– Позвоним, конечно. Вы точно уверены, что не хотите сделать это сами? – я решил дать отступнику последний шанс.

Вместо ответа Зотов демонстративно отвернулся к стенке, свернулся калачиком и громко засопел.

– Ну и …….. с ним! – резюмировал Петрович и потянул меня за рукав, – Пошли, Палыч, там люди ждут! Да и руки вымыть не мешало бы… с мылом. Трогаем тут всякое…

В коридоре загрохотали каталки. Судя по звуку, много.

– Пошли! – я подхватил под локоток безучастную Кларочку и мы втроём покинули злополучную палату.

15 июня, Западная Украина, Львов,

14—40.

– Петька! – отец бросился к нему и принялся лихорадочно ощупывать с ног до головы, – Живой, целый?! И Саманта тоже? Да где ж вы были-то?! Мы с матерью извелись просто!

– А мама где?

– Да тут она, тут! В доме, чемодан собирает! Надо уезжать отсюда, срочно! Здесь через пару часов такое начнётся!

– Какое – «такое»?!

– Сын, ты что, с Луны упал? Город разрушен, воды нет, электричества нет! Связи – тоже. Люди в панике. Власти – то ли есть они, то ли нет… я, по крайней мере, за всё время с начала землетрясения ни одного полицейского не видел. Сейчас живо всякая шваль из углов повылезает: мародёры, грабители, бандиты… Это не считая того, что толчки могут повториться! Нет, определённо, надо срочно уезжать! Пока ещё дороги не забиты! – отец отпустил, наконец, Петра и открыл заднюю дверцу джипа, – Мила, давай его сюда!

Последние слова адресовались встрёпанной женщине, показавшейся на крыльце с огромным чемоданом в руках. Клетчатое чудовище застряло в дверном проёме и никак не желало покидать дом.

– Мам, погоди, я помогу! – Пётр метнулся к матери и перехватил ручку чемодана.

– Петенька! – обрадовалась женщина, – Наконец-то! Ты в порядке? Мы уж не знали, что и думать…

– Со мной всё хорошо! Нас землетрясение застало на Высоком Замке, пока сюда через весь город добрались… пешком, через развалины…

– Понимаю, – кивнула мать, – Всё разрушено, да?

– Не всё, конечно, но очень много… Целые кварталы под землю ушли… Страшно! – Пётр с остервенением рванул упрямый чемодан.

Тот неожиданно легко выскочил из проёма и юноша, потеряв равновесие, опрокинулся с крыльца.

– Питер! – Саманта бросилась к нему и помогла подняться, – Ничего не сломал?

– Да вроде нет… Мам, а чего ты сюда натолкала? Не мои гантели, часом? Он же неподъёмный совершенно!

– Только самое необходимое. Кстати, там в кармашке – документы. Все наши, в том числе и Саманты. Деньги – там же.

– Здорово! Мы, собственно, тоже хотели забрать документы, деньги – да и бежать из города.

– А куда? – поинтересовался отец.

– В Киев. К Лёньке. А Саманту – в посольство определить.

– Оно и правильно. Что ж, мыслим мы все в правильном направлении, дело за малым: до Киева добраться. Давай-ка чемодан сюда!

Совместными усилиями они затолкали тяжеленный чемодан в багажный отсек «паджеро», отчего внедорожник даже слегка присел на задние колёса.

– Так… проверим: деньги здесь, документы – тоже… Кстати, Саманта, Петька, вы бы паспорта забрали лучше. Пусть документы при вас будут, мало ли что… Да и деньги – тоже.

– И то правда! – Пётр засунул паспорта и деньги в нагрудный карман и застегнул его на пуговицу.

– Пит, ты что, по-прежнему собираешься сдать меня в посольство?! – сердито прошипела Саманта на ухо другу и больно ущипнула его за бок, – Мы же договорились, что я остаюсь с тобой! И какой ещё Киев?! Разве ты не пойдёшь по стрелке? А как же Велимир? Ты ведь ему обещал!

– Сэми, успокойся! Во-первых, ты очень больно щиплешься! Во-вторых, стрелка показывает куда-то на восток. Киев в любом случае нам по пути. А в-третьих, никуда я тебя сдавать не буду: ты же не багаж! Я хочу, чтобы ты была со мной…

– Правда?

– Правда. Во всей этой катавасии нужно держаться вместе. Помнишь, что сказал Велимир: это только начало!

Девушка молча кивнула и неожиданно громко всхлипнула.

– Сэми, ты чего? – Пётр попытался заглянуть ей в лицо, но Саманта поспешно закрыла его руками и, уже не таясь, громко зарыдала:

– Пит, мне страшно! За тебя, за меня, за родителей там, дома… Я не знаю, что творится сейчас на родине… может, там тоже землетрясение? Или ураган… или ещё что-нибудь… Связи нет, телефон не работает. Они там с ума сходят, а я – здесь…

– Всё будет хорошо, лисёнок! – Пётр обнял плачущую девушку, – Всё будет хорошо! Уверен, в Киеве мы сможем связаться с твоими родными. А потом сядем в самолёт и полетим на восток, по стрелке. Найдём этот чёртов недостающий кусок и вернём его на место…

– Почему ты решил, что нам придётся лететь самолётом?! Стрелка показывает лишь направление. А утраченный фрагмент может быть и в ста метрах к востоку, и в нескольких километрах, и в другом полушарии, – да где угодно! Нам нужно как-то определить местонахождение цели… хотя бы примерно, – Саманта немного успокоилась, но покидать объятия Петра не торопилась, – Иначе мы так и будем метаться вперёд-назад. Недолёт, перелёт… А время-то идёт!

– Ты права, Сэми! Вопрос лишь, как это сделать?

– Питер, ты что, не был в бойскаутах?! – Саманта подняла, наконец, заплаканное лицо и улыбнулась.

– Не был, каюсь!

– Не повезло тебе! А я вот – была. Не в бойскаутах, правда, а в гёрлскаутах.

– И что?

– И то. Нас учили ходить по карте и определять расстояние до цели. Я даже как-то заняла второе место в первенстве штата – гордо заявила девушка.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, как определить, где находится утраченная часть ЭТОГО?! – изумился Пётр.

– Ага! – совсем по-русски подтвердила Саманта.

– Ну, ты даёшь, Сэми! И как же?!

– Элементарно. Нам понадобится карта… ну, для начала – карта Украины. Желательно – максимально подробная. Но если фрагмент находится за пределами вашей страны – потребуется карта Евразии. Да, ещё компас.

– Это не проблема, найдём. Карта Украины у отца есть, в кабинете висит… – Па!

– Что?! – отец задержался на пороге особняка.

– Ты же к себе поднимешься? Захвати, пожалуйста, свою карту со стены!

– Она-то тебе зачем?!

– Очень надо. Потом объясню.

– Ладно! – отец махнул рукой и скрылся в доме.

– Так, карта у нас есть. Что дальше?

– А дальше – просто. Мы ориентируем карту строго по сторонам света, точкой отмечаем наше местоположение и от неё проводим прямую линию по направлению серебряной стрелки. Через всю карту.

– Ну?

– Не нукай, не запряг! – блеснула Саманта знанием русского фолькльора, – Потом едем на север или на юг… непринципиально… километров на сто-двести…

– Погоди, погоди! Это почему – на север или юг?! Стрелка-то указывает почти точно на восток! – возмутился Пётр.

– Вот именно! А нам с тобой придётся отправиться в перпендикулярном направлении как можно дальше… думаю, пары сотен километров хватит. И опять отметить наше новое местоположение на карте. А оттуда – провести вторую линию в направлении стрелки.

– И что?

– А то, мой милый, что пересечение этих двух линий на карте покажет нам место, где следует искать утраченный фрагмент. Это называется «пеленг»! – Саманта торжествующе посмотрела на Петра, полюбовалась его ошалелым видом и добавила, – Зря, всё-таки, ты бойскаутом не был! Узнал бы много полезного…

– Так просто?! Так поехали, чего ждём?! – Пётр схватил девушку за руку и потащил к машине.

– Куда это вы собрались? – нагруженный связками книг отец сунул в руки юноше бумажный рулон, – Вот твоя карта, держи. Объяснять, зачем она тебе понадобилась, будешь уже в машине. Загружайтесь!