Текст книги "Психбольница"

Саша брел по набережной и дышал полной грудью. Никогда воздух не был таким сладким. Надо попробовать жить с нуля, постараться не загнать себя обратно. Держи голову гордо поднятой вверх, потому что сегодня твой второй день рождения. Запомни эту дату – 28.11.16. Сегодня ты пообещал жить, несмотря ни на что. Ты поклялся бороться с трудностями и не падать духом. Дыши. Дыши. Впускай в легкие кислород. Он насытит твое слабое тело энергией.

Миновав старую мукомольню и перебравшись по мосту на другую сторону реки, юноша двинулся в обратную дорогу. Вот то самое место, с которого Саша всегда звонил Ане летом. Сейчас девушка в университете и не ответит. Она теперь вообще вряд ли ответит на звонок.

Александр зашел в магазин и купил бутылку лимонада.

«Эй, кассирша, улыбнись! Перед тобой именинник».

Сунув лимонад в рюкзак, путник, утомленный долгой дорогой, ускорил шаг. Силы в теле не заканчивались, хоть позади был не один километр маршрута. Идти по свежевыпавшему снегу было легко. Мягкая корка проламывалась под ботинками, словно яичная скорлупа.

Милый дом был точно таким, каким его оставил Саша несколько часов назад. Разве что стало светлее. Белые стены комнаты напоминали сугробы, что улеглись под окном. На люстре не было того ужасного обрубка веревки. С необычайным удовольствием выпив из горла лимонад, Саша поставил пустую бутылку около мусорного ведра. После газированного напитка жизнь стала еще прекраснее. Уж точно лучше, чем вчера. Желудок сводило от растворенной в нем кислоты. Долго же теперь придется бороться с последствиями неудачной передозировки. Хотя, может быть, наоборот – удачной. Все зависит от того, с какой стороны подступиться и какую точку зрения избрать. Саша был рад, что этот захватывающий фильм, транслирующий его жизнь, не прекратился. Что бы он делал, очутившись в кромешной тьме, очнувшись на том свете? Забавно. Такие разные понятия, как тень и свет могут ужиться в одной фразе и при том выражать правильную мысль. Насколько же велик язык, на котором мы говорим.

Закусив бабушкиной котлетой, юноша включил музыку и прилег отдохнуть. Ноги устали после такого мощного рывка, как и голова. Осознать все случившееся было очень сложно, но необходимо. Пора бы выбрать дальнейшее направление. В университет Саша не вернется ни под каким предлогом. С ним он попрощался, а значит надо бросить все силы на осуществление прошлой мечты – написать роман. Интересно, как теперь передать Ане коробку с подарками. Пусть они станут не прощальными, а новогодними. В конце концов, до Нового года остался месяц.

5

«Как можно жизнь эту не любить?»

Возвращаясь к такой мысли снова и снова, Александр получал все большее отвращение от своих прошлых поступков. Кто он такой, чтобы отдавать ту жизнь, которую создал не сам? Не по своему желанию родился, не по своему желанию и умирать.

Мама вернулась ни о чем не подозревая. Она жила спокойно до того момента, пока Саша во всем не признался, ища раскаяния.

– Мама, я чуть не отравился во время твоего отсутствия.

Глаза женщины округлились.

– Зачем ты это сделал? – спросила она.

– Я хотел умереть.

– Что за ужасы ты говоришь?

– А потом я вешался, но не преуспел в этом занятии, ибо петля оказалась слабой.

Мама молчала, и лишь ее лицо становилось все мрачнее.

– Ты хотел, чтобы я приехала домой и нашла твой окоченелый труп? Ты понимаешь, что для матери нет большего горя, нежели пережить своего ребенка?

– Прости…

– Пойдем, прогуляемся.

На улице было спокойно. Снег покрылся тонкой корочкой, словно глазурью. Люди беспечно сновали по небольшой площади, тихо переговариваясь, но не смеясь.

– А теперь расскажи, что случилось, – попросила мама.

– Ну… университет…

– Боже! Это такая ерунда! Не хочешь учиться – бросай. Не буду платить по сто тысяч в год, дабы мой сын мучился. Поверь, это далеко не проблема. Но спроси себя: что будет дальше?

– Начну искать работу.

– Позвони своему издателю и спроси, не нужен ли его знакомым молодой парень. Может быть, где-нибудь в типографии есть свободное местечко. В твоей ситуации надо соглашаться на любую работу. Лишь хватаясь за каждый шанс, можно отыскать себя на рынке труда. В наше время даже с образованием непросто устроиться, а без него этот шанс еще ничтожнее. Во всяком случае, сидя на попе ровно ничего не добьешься. Помести свое резюме на сайтах, походи на собеседования, а там и придет понимание того, что бы ты хотел от жизни.

– Я буду стараться и не унывать. Обещаю.

«Привет, это Саша, тот мальчик, который пришел к вам на медосмотр», – написал юноша Аниной подруге.

«Привет. Помню тебя», – ответила девушка.

«Не могла бы ты мне помочь?»

«Что требуется?»

«Надо передать Ане новогодний подарок».

«А сам чего не передашь?»

«Я очень сильно ее обидел. После такого люди больше не общаются и не встречаются».

«Очень жаль. Я, конечно, помогу, но, может быть, вы помиритесь? Аня добрая девочка. Подуется и перестанет».

«Сомневаюсь в этом. Как насчет того, чтобы встретиться сегодня вечером? Ты же живешь рядом с психбольницей?»

«Да. Сегодня часов в восемь будет удобно. Я встречу тебя на автобусной остановке».

На том и порешили.

От холода сводило зубы, а пальцы ног в кедах деревенели. Александр стоял в небольшом отдалении от того места, где высадился из автобуса и ждал. Какой-то странный мужчина фотографировал себя в зеркале продуктового киоска. В одной руке он держал банку пива, в то время как в другой тлела сигарета. Саша подошел ближе и словил на себе внимательный взгляд.

– Привет, братан, – отозвался мужчина. – Ты случайно не из психбольницы?

– Нет, а что? – осторожно спросил юноша.

– Ты не подумай обо мне чего плохого. Просто в этой больнице отличная церковь. Я сам только что оттуда. Пошли сейчас зайдем в нее?

От мужчины сильно воняло алкоголем. Видеть, одной початой банкой пива дело тут не ограничивалось.

– Вообще-то я должен встретиться с одним человеком, – сказал Саша. – Она должна прийти с минуты на минуту.

– Не, церковь там просто замечательная. Это тебе лично я говорю.

Язык горького пьяницы заплетался. Он решил снова закурить, но вместо этого неуклюжими пальцами сломал сигарету пополам. Пришлось поставить банку пива на скамейку и поискать по карманам курево.

– Меня Павел зовут, – протянул вонючую руку мужчина.

– Александр.

После короткого рукопожатия, Павел достал телефон, и не какой-то допотопный, а новенький «айфон».

– Вообще-то я известная личность. У меня много знакомый из шоу-бизнеса. Взять хотя бы того актера, который играл в «Бригаде». Совсем забыл его имя.

После этих слов мужчина зашел с телефона на свою страничку в социальной сети и стал что-то усиленно там искать. Потом он долго показывал новому знакомому своих знаменитых друзей, причем, имена почти всех Саша слышал впервые.

– Так у меня еще сестра есть! – вспомнил мужчина.

Он нашел в списке друзей какую-то девушку и стал демонстрировать ее фотографии в купальнике где-то на лазурном берегу.

– На, листай фотки, – и Павел спокойно доверил смартфон юноше.

Саша подумал, что он может сейчас рвануться через дорогу с «айфоном» в руках, и никто его не догонит. Этот дядя явно выпил слишком много. Чтобы не обижать этого любимца знаменитостей, Александр покорно просматривал фотографии молодой девушки и кивал головой, мол, ему нравиться. Павел вовсе отвернулся от юноши и стал теребить сломанную сигарету. Вот прямо сейчас идеальный момент, чтобы смыться с несколькими десятками тысяч рублей в руках. Но Саша был законопослушным и уж точно не вором. Он лишь положил руку на плечо мужчины и отдал ему смартфон.

– Слушай, братан, у тебя полтинника не найдется? Надо купить пива, – наклонил голову мужчина.

Александр хотел ответить, что негоже так напиваться на автобусной остановке, но промолчал. Он нащупал в кармане сложенную пополам купюру и без колебаний протянул ее.

– Это я оставлю тебе, – указал Павел на недопитое пиво и испорченную сигарету. – От души!

Мужчина обнял Сашу, и юноша подумал, что в этих объятиях было что-то забавное.

– Здоровья тебе, счастья в личной жизни и много-много денег, – поздравил с неведомым праздником пьяница.

– Пусть мне повезет, – кисло улыбнулся Александр.

– Ну, я пойду за пивом.

– А я буду ждать дальше.

Напевая песенку из мультфильма, мужчина с купюрой в руках пошел прочь от автобусной остановки, намереваясь раздобыть себе еще пойла на этот холодный вечер. И как у него только руки не мерзнут? Или пьяные настолько горячие парни, что даже самый лютый мороз для них не более чем смешное развлечение? В любом случае, от этого Павла смердит так, что не одна нормальная продавщица не отпустит ему алкоголь. Остается только найти нормальную продавщицу.

– Ты чего не написал мне, что приехал? – раздалось из-за спины.

Саша повернулся и увидел Анину подругу. Ту, которая тоже Аня.

– Просто со мной произошло такое смешное событие, что я напрочь забыл уведомить о своем появлении. И кстати, привет.

Александр рассказал о пьяном мужчине, который не побоялся доверить дорогой смартфон едва знакомому человеку. Девушка предположила, что он сбежал из психбольницы, куда так рьяно зазывал Сашу.

– И самое главное, подарок.

Юноша достал из рюкзака красную коробку и уложил ее в пакет из ближайшего к дому магазина.

– Что там? – с любопытством смотрела Анина подруга.

Саша перечислил все содержимое подарка, и девушка ахнула.

– А это тебе.

Юноша вынул из кармана подарочную карту в книжный магазин и расстался с нею без единой грустной мысли.

– Что ты! Не надо! – отмахивалась подруга.

– Это издержки за твой труд. Наверное, когда Аня узнает, что я передал ей подарок, она тебя съест заживо.

Оба рассмеялись.

– Так что у вас произошло?

– Это непросто рассказать за несколько минут, а у меня их именно столько. Сейчас подъедет мой автобус, и я умчусь на нем в темные снежные дали. Я позвоню после Нового года, дабы спросить, как пройдет вручение. Аня навряд ли обрадуется, но я должен закончить это дело. Вернее, ты его закончишь. Спасибо, что согласилась помочь.

– Да ерунда. Может быть, мне поговорить с ней насчет тебя?

– Не надо. Не обременяй себя лишними заботами.

Повисло неловкое молчание.

– А вот и мой автобус, – голосом обреченного человека оповестил Александр.

– В следующий раз, когда приедешь, не забудь написать мне.

И почему она была так уверена, что будет другой случай увидеться с Сашей. Сам юноша полагал, что они видятся в последний раз. Хотя чем только черт не шутит! Вдруг и сведет их судьба. Вдруг выпадет шанс снова посмеяться вместе и обсудить Аню – общую подругу.

Всю следующую неделю Саша вставал в семь утра и шел на ближайшую трамвайную остановку. Трескучий мороз облизывал щеки, и от него не было спасения. Поводом раннего пробуждения служило простое желание найти Аню. Юноша высматривал любимое лицо в проезжающих трамваях и спешил обнаружить знакомую спину в толпе ожидающих. С грустью возвращаясь домой, Александр ждал сорок минут и снова натягивал пуховик. Проводя на стремительно пустеющей остановке по полчаса, он бросал последний взгляд на кирпичную арку и уходил. Мама заинтересовалась, куда ходил ее сын, но Саша не горел желанием открывать завесу тайны.

– Ты в университет? – спрашивала мама.

– Да, – коротко бросал юноша и покидал квартиру без рюкзака за спиной.

Остановка ждала своего постоянного гостя, уже смирившись с его странностью пропускать трамваи любого маршрута. К счастью, больше не находилось таких сумасшедших, которые просто стояли на холоде и смотрели вдаль, иначе могли бы возникнуть настырные вопросы.

«Где ты, Аня? Еще спишь или уже ждешь начала занятий? Покажись, родная».

На остановке почти каждый день встречались бывшие одноклассники, но Саша не спешил подходить к ним. Лишь один раз он поздоровался со знакомым парнем и вкратце рассказывал ему о своей текущей жизни.

– Институт забросил – говорил Александр, смахивая снег с ресниц. – Даже в армию не взяли. Просто неудачник первой категории.

– Не отчаивайся. Все еще у тебя будет. Не думал о заочном обучении?

– Пока вообще не парюсь на эту тему. Поищу работу, а там, может быть, и придет понимание, чего я хочу. Ясно лишь то, что из-за латыни у меня появилось стойкое отвращение к филфаку. Каким вообще надо быть психом, чтобы изучать мертвый язык?

– Везде свои заморочки. Я вот одновременно пытаюсь ничего не делать, но при этом не вылететь из ВУЗа. Учиться сложно, но я держу хвост пистолетом.

– Посиди на парах и за меня тоже. Кстати, подошел твой трамвай.

– Удачи, Санек. Еще увидимся.

Последнее слово было явно вопросительным, но прозвучало оно как-то утвердительно. Странно, но и такое возможно в этом чудном мирке.

Казалось, что каждый день невидимый часовщик заводил пружину, и стрелки после этого действа начинали размеренно тикать, отсчитывая секунды, минуты и часы. Но возможно, что стрелки отрезали чью-то жизнь, продолжая ее тихой спокойной смертью. Тут кому как больше нравиться.

Очередной трамвай уносился на замерзших рельсах в далекие дали, вселяя в бедного юношу все больше сомнений. Эти сомнения приумножались с каждым выходом из квартиры и с каждым возвращением в нее. Смотреть на пустую улицу было невыносимо, а от тупого бессилия становилось больно физически. Должна же Аня уезжать на трамвае в университет, и хоть один раз Саша должен был застать ее в ожидании нужного номера на переднем стекле вагона.

Саша выходил на остановку в восемь утра, в девять и десять, но за все пять дней не преуспел в своем глупом занятии. У любого другого давно сдали бы нервы, но только не у нашего героя. Он был полон решимости дождаться своего счастья, даже если ради этого придется оседлать вечность. Александр ходил два раза в неделю на автобусную остановку, объясняя это тем, что Аня ездила на физкультуру в другую часть города. Автобусы один за другим приближались и отдалялись, забирая продрогших до костей людей. Саша чувствовал, как пальцы ног коченеют от долгого ожидания, но уйти домой раньше времени было бы признанием поражения, а, следовательно, и полным развалом всей мечты.

Шла вторая неделя поисков. Саша уже привык покидать дом под покровом темноты. Светлело поздно, поэтому можно было достаточно долго находиться во тьме, прячась под капюшоном, не столько ради тепла, сколько из соображений собственной незаметности. Юноша провожал изможденным взглядом трамваи, уже начиная узнавать некоторых людей, точно так же, как и он, изо дня в день, приходивших на остановку. Удивительно, как переплетены человеческие судьбы. Живя в двухстах метрах друг от друга, Саша и Аня не встречались. Видать, Александр где-то просчитался, ошибся.

Солнце сонно выныривало из-за серых крыш девятиэтажек. Весь мир окрашивался блеклым желтоватым светом, как от изжившей свой век лампочки под потолком слишком большой комнаты. Голуби толпой обступили черную крышку канализационного люка, клюя крошки, заботливо кем-то рассыпанные. Как-то Аня рассказывала, что она подкармливала птиц в своем дворе. Сашу удивило это заявление и развеселило. Он-то считал, что голубей кормили только одинокие старушки и беспечные дети. Но нет. Аня явно не подпадала не под одну из категорий, будучи особенной или даже уникальной.

Но где она сейчас?

Александр прочесывал глазами перекресток, вдруг завидев рюкзак космического цвета. Боже, это была Она! Анечка!

Саша собрался с мыслями, мигом забыв всю прошлую неделю, погрязшую в бесплодных поисках. Все это было ради одного единственного момента, такого волнительного, но и такого желанного. Девушка не видела своего почитателя. Она что-то просматривала в телефоне, переминаясь с ноги на ногу. Саша подошел к ней и улыбнулся. Лицо Ани было холодным, как этот сегодняшний день. Ни один нерв не дрогнул у нее при виде юноши.

– Анюта, я так долго искал тебя!

Саша обнял девушку, ожидая от нее аналогичного действия. Вся она была словно каменной, настоящей статуей из чистейшего мрамора. Держа руки свободно, она словно съежилась при прикосновении нелюбимого человека.

– Я уезжаю рано, – ответила Аня.

– У меня есть для тебя подарок, – воспрял духом Александр и достал из рюкзака открытку со своим последним любовным стихотворением.

– Саша, не надо.

– Ну, пожалуйста. Возьми.

– Не надо.

Аня как-то отстранилась и отгородилась невидимой стеной, подобной герметичному стеклянному куполу из фантастического романа зарубежного писателя.

– Сильно обиделась? – упавшим голосом спросил Саша.

– Просто… да…

Хотелось выбросить в урну открытку и больше никогда не видеть этой трамвайной остановки, где блуждают только неосуществимые надежды и потерянные души.

Аня надела наушники и уткнулась в телефон. Александр в одночасье умер, не намереваясь больше оживать.

«Я обещал жить, несмотря ни на что. Но смогу ли я пережить эту боль?»

– Мне надо ехать, – сказала девушка, готовясь залезть в открывшиеся двери. – Пока.

– Мне тоже надо на этот трамвай. Поеду на собеседование.

Как много лжи за одно утро.

Они сели друг напротив друга, но между ними была многокилометровая пропасть, которую ни одна птица не сможет перелететь. Саша едва не рыдал от безысходности. Аня спокойно слушала музыку, не поднимая глаз.

Какое безразличие. Так не ведут себя люди, которых раньше связывали теплые чувства. Они походили на незнакомых, простых попутчиков в общественном транспорте, какие временно населяли каждый трамвай или автобус. Придет время, и они выйдут на остановке. Это может показаться выходом в открытый космос, где нет даже намека на жизнь. Космос, прямо как на рюкзаке у Ани.

Потом она просто встала и покинула свое нагретое место. Двери трамвая с сухим хрустом закрылись и навсегда отрезали Сашу от своей нимфы-вдохновительницы. Юноша проехал еще одну остановку и вышел. Конечно же, ни на какое собеседование он не собирался. По крайне мере, пока что.

Дом встретил своего жителя. Если бы стены умели обнимать и утешать, они занялись бы именно этим. Белизна обоев казалась пустошью, по которой гулял ветер. Прямо, как в голове.

Саша залез в шкаф и громко рыдал, перекрикивая всхлипы бессильными позывами вернуть ороговевшие чувства. Он просидел в шкафу около часа, за это время израсходовав запас слез на десятилетие вперед. Внутри было так пусто, словно нутро выжгли всепоглощающим пламенем. В огне сгорала мечта быть рядом с любимой. Огонь пожрал спокойствие и умиротворенность. Душевная гармония больше никогда не поселиться в голове. Теперь там было место только для пустоты. Пустота. Мокрые глаза.

– Я обещал жить! Аня, не уходи!

– Мне надо ехать, – словно отвечала она. – Пока.

Отпустить свою нимфу в жестокий мир было сильной утратой, грозящей крепкой депрессией. Куда делись солнечные дни, пережитые этим летом? Куда растворились репетиции вальса и выпускной вечер? Почему внутри все занимала пустота? Почему? За что?

Александр выпал из шкафа и шатко добрел до комнаты. Он упал на кровать и пролежал так до вечера. Раньше стихи и яркие эмоции хлестали бы через край, но только не сейчас. Все исчезло, подобно снегу в середине апреля. Все растаяло. Да, именно так.

Смысл жизни утратился. Раньше любовь занимала все мыслимое и немыслимое пространство. Даже так обожаемая литература казалась теперь скучной и бессмысленной. Зачем браться за перо, если не ради того, чтобы описать любовь? Хотелось просто уснуть. Желательно, навсегда. Желательно, безболезненно.

– Расскажи, что случилось? – просила мама.

Они с Сашей сидели в здании автомойки и смотрели на процесс чистки «мерседеса». Люди в резиновых перчатках и забавных жилетах бродили со шлангами в руках. Вода хлестала с дикой силой. Казалось, еще немного и мойщиков унесет крепкой струей. Они бы больно стукнулись о стену, растеряв при этом немало достоинства.

Юноша молчал. В голове играла грустная песня, а глаза сверлили пол.

– Саш.

Мама прикоснулась к плечу сына и ощутила мелкую дрожь. Не вытянув из Александра ни слова о причине внезапной меланхолии, женщина тяжело вздохнула и взглянула сквозь стекло на чистый автомобиль. Люди в жилетах уже заканчивали сеанс и чернили покрышки.

– Это из-за учебы? – осторожно спросила мама.

– Нет.

В голову женщины лезли самые мрачные предположения. Она не могла вынести хмурого вида юноши, но была бессильна по отношению к нему.

– На тебе лица нет. Что стряслось?

– Аня ушла.

Мама все поняла по этим двум коротким словам. Неожиданно ее сердце наполнилось материнской заботой и желанием утешить несчастного.

– Нашла себе какого-нибудь додика с химфака. Да, как хорошо, когда душу не терзает боль.

Саша был готов снова разрыдаться.

– Позвони Дмитрию Всеволодовичу, – сказал он. – Схожу на прием.

– Хозяйка, выгоняй машину, – второпях бросил мойщик восточной внешности, заглянув в дверь.

– Поедем домой, – тихо проговорила женщина и потрепала сына по голове. – Все будет хорошо.

Все просто не могло быть хорошо. Это следует из одного простого факта, что жизнь резко стала обесцвеченной, будто на старом черно-белом снимке. Александру никто не звонил и не писал. Все позабыли о его никчемном существовании, прячась за маской молчания. Раньше переписка с Аней занимала львиную долю свободного времени. Да чего уж там таить! Даже будучи занятым, юноша писал своей возлюбленной. Сейчас все резко изменилось, и ничего приятного в этом нет. Саша не выходил в интернет, забросив эту всемирную свалку информации. Как и прежде, юноша чувствовал острую потребность в приятных любовных эмоциях. Говорить перед сном «я люблю Аню» стало неловко. Даже мысли могли очернить шаткое настроение, окрашенное в блеклые тона. Черная тушь закрашивала уродливые шрамы на разбитом сердце. Боже, как просто все потерять. Столько сил и времени было потрачено на постройку отношений, и как быстро все развалилось. Невидимый режиссер щелкнул пальцами и кино стало другим. Это был какой-то саспенс, но никак не мелодрама. Увидеть бы лицо этого негодяя и посмотреть в его бесстыжие глаза.

Выхода не видно. Этот тоннель не имел светлого конца. Он был закрыт с обоих сторон глухой бетонной стеной. Совершенно отчаявшись, Александр ждал помощи со стороны специалистов. Пришло то время, когда надо собрать остатки воли в кулак и признаться, что ты запутался. Может быть, еще был шанс на спасение.

– Здравствуйте, Дмитрий Всеволодович, – робко поздоровался юноша, входя в кабинет.

– Заходите, – пригласил врач.

– Я проходил у вас медкомиссию для военкомата. Так вот, с тех пор стало хуже.

– Как это проявляется?

– Два самоубийства.

Мужчина с щетинистой щекой закатил глаза и достал свежий бланк. Он принялся заполнять его мелким почерком, испещряя бумагу буквами.

– Ну, что ж… надо лечиться, – заявил Дмитрий Всеволодович.

Стоит отметить: врач только что вышел из отпуска. Он ожидал легкого первого рабочего дня, а тут, как назло нарисовался новоиспеченный суицидник.

Мама выглядывала из коридора, нервно обтирая ладони.

– Я могу сразу отправить вас в больницу на Сибирском тракте, а могу попробовать устроить здесь.

– Конечно, лучше лежать у вас.

– Тогда подождите за дверью, – сказал психиатр и поднял глаза от своей писанины.

Юноша покорно вышел из кабинета и сел на лавку рядом с мамой. Женщина явно чувствовала себя неуверенно, но старалась никак этого не показывать.

– Если тебя заберут прямо сейчас, то вечером я привезу вещи.

– Думаешь мне не дадут пару деньков на подготовку?

– Даже не знаю…

Прошло сорок минут унылого ожидания. То и дело врач высовывался в коридор и обещал, что уже скоро он уладит все проблемы. Время тянулось невыносимо медленно. Несколько пациентов приходили за рецептами на свои препараты и так же молчаливо уходили. Со стороны они казались вполне нормальными людьми. И не подумаешь, что перед тобой сумасшедший, пока не проследишь его путь от дома до диспансера. Интересно было бы так понаблюдать.

– Вы Александр? – спросила старушка в куртке поверх белого халата.

– Да, я.

– Пойдемте.

Старушка резво пошла прочь из здания, прокладывая себе путь через свежевыпавший снег.

– Не представляю, как мы попадем в нужное отделение, но иного варианта действий у нас нет. Будем искать, – вздохнула старушка.

Сердце Саши билось с удвоенной силой. Никогда еще он не был так близко к психбольнице, как сейчас. Воображение рисовало мрачные коридоры и запертые палаты. Так много в мире стереотипов.

Старушка стучалась в деревянную дверь, выкрашенную в ровный белый цвет.

– Где седьмое отделение? – кричала старушка.

– Точно не здесь, – отвечали из-за двери. – У нас банный день.

И действительно. С той стороны слышался плеск воды и восторженные голоса психов.

– Куда же нам идти? – бормотала себе под нос пожилая проводница. – Сто лет не была в семерке.

Если она сто лет там не была, то каков ее настоящий возраст? А, впрочем, это образное выражение. Каждый встречный говорит «сто лет», подразумевая некоторую продолжительность, но никак не целый век.

Умело орудуя отмычкой, старушка открыла очередной проход и впустила в него Сашу с мамой. В большом помещении было прохладно. Из окон падал ровный матовый свет. Над новой дверью красовалась надпись «отделение 7». При чем цифра была явно приклеена недавно.

Юноша вдохнул запах лекарств и какой-то еды, едва не задохнувшись. Желтые стены тянулись по обе стороны, чередуясь с закрытыми дверьми палат. Старушка проводила своих спутников до кабинета врача и зашла в него, сжимая заполненный бланк. Мама присела на стул, а Саша встал рядом. Все равно он бы не усидел и минуты.

У кабинета кучковались две женщины разного возраста. Одной было не больше тридцати, а второй – шестидесяти. Александр невольно подслушал их разговор.

– Труселя кто-то стащил, пока я мылась, – с досадой говорила та, что помоложе. – Как теперь замуж выходить в третий раз без труселей?

– А зачем в третий раз-то? – спрашивала старушка.

– Бог любит троицу.

– А нынешний муж что, не устраивает?

– Устраивает… но на всякий случай.

– Ну и пусть поносят! – усмехается старушка. – Трусы-то какие? Просто белые?

– Да нет, такие, – молодая попыталась что-то изобразить руками. – С кружевами. Надо же было кому-то стащить…

Саша понял, что не стоит ничему удивляться. Он просто стоял около кабинета и ждал.

– Заходите, – раздалось из-за двери.

Юноша поспешил воспользоваться приглашением.

В кабинете за столом сидела молодая женщина-врач, перебирающая стопку бумаг.

– Проходите. Садитесь.

Саша повиновался.

– Я просмотрела ваше дело, – медленно говорила врач. – Меня зовут Елена Сергеевна. Я психиатр.

– Мое имя вам уже, наверное, известно, – сказал юноша.

– Да, – подперла подбородок женщина. – Рассказывайте. Что привело вас ко мне?

Мама взяла слово первой:

– Дмитрий Всеволодович из диспансера отправил к вам.

– Плохое настроение?

– Да. Все дотянулось до двух суицидальных попыток.

Елена Сергеевна понимающе закивала.

– Как давно все началось?

– Депрессия прогрессировала на протяжении нескольких лет, – начал Саша. – Сначала это были просто комплексы неполноценности, но потом все переросло в более тяжелую форму. Как и большинство подростков, я мучился вопросами о своем призвании. Тогда казалось, что смысла в жизни нет, ибо в конце все равно ждет деревянный ящик. У меня не было друзей, с которыми можно было бы встретиться и поболтать. Из-за нехватки общения появились мрачные мысли о собственной никчемности.

Елена Сергеевна кивала.

– Ну, вот, – продолжил юноша. – Живя замкнуто, я все больше проваливался в волчью яму, из которой не было способа выбраться. Пришлось обходиться воспоминаниями о радостном детстве. Конечно, и тогда все было не идеально, но терпимо. Благодаря интернету можно было переписываться со старыми друзьями, но это такая ерунда по сравнению с живым общением.

– Поняла, – сказала врач.

– Раскол пошел именно из детства. Когда родители развелись, и мы с мамой переехали в другой город, я очень сильно горевал. Думал, что жизнь окончена, а впереди ждет только пустота. Я даже не успел попрощаться с друзьями – так все быстро разворачивалось. Одна картинка сменяла другую, и все это вылилось в некрасивое полотно на грязном холсте. В тот день, когда мы уплывали из города, на теплоходе я лежал и плакал. В голове был только образ отца, напевающего грустную песню о слезах. Новый город встретил меня агрессивно. Доходило до того, что я боялся эскалаторов и автоматических дверей в торговых центрах. Стараясь отвлечься от болезненных воспоминаний, я все больше уходил в себя. Однажды мне позвонил один из друзей и надрывистым голосом спрашивал, когда я вернусь. Тогда я не мог ответить, что уже никогда. Я не смел разрушить его надежды.

– Охарактеризуйте своего сына, – попросила Елена Сергеевна, обращаясь к Сашиной маме.

– Он первый ребенок в семье. Желанный. Да, немного замкнутый, постоянно сам себе на уме, но кто из нас не грешит этим? За друзей и близких держится мертвой хваткой. Ему ничего не жалко для любимых.

Мама явно имела ввиду Аню.

– Сейчас начались проблемы во взаимоотношениях со сверстницей, – встрял в разговор Александр.

– С девушкой?

– Да, – на выдохе ответил юноша.

– Саша просто напугал ее своим поведением, – отозвалась мама. – Один раз на ее день рождения, Саша выпил полбутылки водки. Потом побрился налысо. Девушка приняло эти эпизоды остро. Я считаю, что такова причина расставания.

– Поняла, – в очередной раз кивнула Елена Сергеевна. – Чего вы ожидаете от меня?

– Хотелось, чтобы ушла постоянная потребность в самобичевании. Хочу жить полноценной жизнью без этой невыносимой депрессии.

– Хорошо. Готов лечь?

Саша кивнул и потупил взгляд.

– Положим, полечим, – говорила врач. – Прокапаем витаминки. Ничего тяжелого и опасного. Приезжайте в среду. Одного дня на сборы и подготовку хватит?

– Вполне.

– Поняла, поняла, – заключила Елена Сергеевна и закрыла папку. – До среды.

– До свидания, – попрощалась мама.

Саша вышел первым. В голове гудело, словно голова была трансформаторной будкой. Глаза устали смотреть перед собой и болели. Мама молчала.

В тишине они дошли до автомобиля и загрузили свои тела в салон. Мама была какой-то грустной.

– Хороший врач, – сказал юноша, желая прервать эту мертвую тишину. – Не то, что участковый со своими глупыми вопросами и заключениями.

– Похоже, она отлично знает свое дело. За таких врачей надо держаться, как за последнюю надежду. Главное, не волнуйся. Все в порядке.

Мама высадила сына и поехала на работу.